Дикий Талант (книга 1 целиком)

— Генри?

— Мне здесь не нравится, лейтенант, — ответил я честно. — Я бы с удовольствием швырнул факел в открытое окно и посмотрел, как займется пламенем этот чертов дом.

— Даже так? — Кегнит смотрел внимательно.

— Именно так. Я, знаете ли, могу это сделать. Легко. Да наплевать. Вот вы, капитан...

— Лейтенант.

— Это неважно. Вот вы, капитан, чтобы вы сделали, если бы явились после четырех лет отсутствия и узнали, что женщина, которую вы любите с детства, не дождалась вас и снова выскочила замуж? — я задрал подбородок. Чертова земля опять куда-то сворачивалась набок. Ничего. Я держусь.

— Ваша кузина? — Кегнит помолчал. — Понимаю.

— Я... я идиот, капитан, понимаете?

— Пока не очень.

— И я — не очень. — Я огляделся вокруг. — Что я здесь делаю? Что я, хаос побери, вообще здесь делаю?!

— Мне кажется...

— Стреляю по картинам! Вы можете в это поверить? — меня повело. Теряя равновесие, я ухватился за рукав Кегнита. О, хаос. Лейтенант придержал меня и поставил на ноги. Я покачнулся, вскинул голову, посмотрел на Кегнита. Отсалютовал так, как давеча Молния — двумя пальцами. Премного благодарен. Потом сказал:

— Мне нужно выпить. Я хочу так напиться, чтоб чертям тошно стало.

— Мне кажется, вы и так уже достаточно выпили, Генри, — мягко возразил Кегнит.

— Я? — я рассмеялся. — Я?! Ох, капитан, если бы вы знали, до чего это смешно звучит: достаточно выпил. Для чего достаточно? Для того чтобы сделать вот так?

— Граф, вы... — начал Кегнит.

Но было поздно. Я поднял пистолет и швырнул что было силы в сторону дома. Плечо сразу заныло. Пистолет пролетел над акациями и ударился в стену у самой земли. Треск. Все, конец пистолету.

— Вот так! Идиотизм, правда? Что скажете, капитан?! Я достаточно глупо выгляжу?! А вот так?

Я повернулся к дому и заорал, надсаживая горло:

— Знаешь что, дорогая?! ИДИ К ДЬЯВОЛУ!

Дом смотрел на меня черными провалами окон. Ни огня, ничего. Тишина. Черт. Комок подкатил к горлу. Так, тут главное — не переборщить...

— Ну-ну, мессир граф, не стоит. — Кегнит взял меня за локоть. — Вы нарушаете порядок. Люди спят.

— Скажите, лейтенант...

Кегнит остановился, посмотрел на меня.

— Кто такой этот Хантер? — спросил я. — Почему я только о нем и слышу?

Кегнит помедлил. За его спиной алебастровый мальчик таращил незрячие глаза в темноту. Контуры статуи казались размытыми.

— Он... необыкновенный человек, — сказал Кегнит наконец. — И страшный. Не связывайтесь с Хантером, граф. Простите, что сую нос не в свое дело... барон вас сомнет. Вы здесь недавно, верно?

Верно.

Что-то в последнее время мне все дают хорошие советы.

Сначала Белое Перо, теперь вот — старший помощник коменданта.

— Если бы вы прожили здесь дольше, то знали бы местные легенды. Нынешний барон Хантер — незаконнорожденный сын старого барона. Мать мальчишки старый барон бил смертным боем. И забил в конце концов. Бастарда тоже не жалел особо... Тот еще был старикан. Тварь отменнейшая!.. Но умирая, надо признать, старик поступил благородно: признал бастарда полноправным сыном и наследником. С чего бы вдруг? — Кегнит пожал плечами. — Страшно стало? Грехи решил замолить? Не знаю. Сынок сперва отказался, потому что отца ненавидел, а потом неожиданно — взял и согласился. И титул принял, и владения. И роль при господине своем. Теперь он у герцога Наольского — левая рука. Которая, как известно, себе на уме... Нынешнего барона Хантера, в отличие от отца, не только боятся, но и уважают. — Лейтенант помолчал. — Не стоит, Генри. Герцог благоволит Хантеру... сам барон боец отменный. И, к тому же, вы его гость.

— Я гость моей кузины! — отрезал я. Мир вокруг снова начал уплывать. К горлу подкатило. — До барона вашего мне дела нет. Забирайте его себе, лейтенант, вместе с его чокнутым папашей! О, черт...

Я едва успел отойти к кустам, как меня скрутило. В темноте снова засмеялись. Кегнит в этот раз промолчал. Ублюдки. Я изобразил, что меня выворачивает наизнанку. Звуки, по крайней мере, издавал вполне убедительные.

— Как вы?

— Ничего, — сказал я, вытирая рот рукавом. Выпрямился. — Прок... проклятье!

Меня вновь качнуло. Теперь уже по настоящему. Падая, я вцепился в руку Кегнита.

— Ну и хватка у вас, Генри, — Кегнит потер плечо. — Ох! Следы останутся, наверное. Пальцы у вас как кузнечные клещи... да уж. А по виду не скажешь. Кстати... один вопрос.

Он посмотрел мне в глаза:

— Давно вы перестали заикаться, Генри?

Глава 16

И НОВЫЕ ВОПРОСЫ

(Генри)

На самом деле Кранча звали по-другому. При жизни.

Известно, что колдовская сила, если вовремя не передать её преемнику, держит человека на этом свете, словно якорь. Обладатель силы зависает на тонкой границе жизни и смерти — а это больно. Колдун терпит чудовищные муки. Он не может умереть, хотя практически уже мертв. Этим я и воспользовался, оставив себе на память голову Кранча. Высушил по обрядам варваров и поместил в стеклянную колбу.

Правда, перед этим его пришлось убить.

Год и три месяца гейворийского плена в обмен на мертвого колдуна — ну что ж, я неплохо плачу по счетам. Варварам не на что жаловаться...

Сморщенные губы нехотя разомкнулись — в моей голове зазвучал голос. Он сказал:

- Тхупе.

Я подумал, что ослышался.

- В-выпить чт-то?

- Аре сэдих, ихеки."Эликсир, тупица".

Да и мне, впрочем, тоже. Прежде чем ответить Кегниту, я помолчал. Иногда лучший способ солгать — это сказать правду. Что-то вроде: а на вкус это пойло — полное дерьмо...

Но ведь действительно помогло?

Заказать, что ли, плащ с вышивкой "Излечен знахарскими средствами"?

— Меня подлечили, лейтенант, — сказал я. — Та еще отрава, до сих пор подташнивает. Где мое вино... ах, да! — я вспомнил. — Я же его выкинул...

Кегнит остро взглянул на меня. Что интересно, сегодня он совершенно не напоминает толстую ленивую белку. Собранный, жесткий. Ну, кто бы сомневался.

— Сами дойдете до дома, Генри?

— Хотите составить мне компанию? Отлично! У меня как раз найдется пара бутылок...

Кегнит вдруг улыбнулся. Настороженность исчезла, словно ее и не было.

— В другой раз, мессир граф. — Он приложил пальцы к шляпе в ироничном салюте. — В другой раз. Надо идти, служба... сами понимаете. Простите за вторжение. И потише здесь, хорошо?

Поход героев, так это теперь называют. Словно в насмешку. Речная галера, полсотни солдат, семь знаменитых рыцарей и один никому не известный молодой аристократ, затесавшийся в эту компанию хитростью. Ришье Лисий Хвост. Восьмой рыцарь.

Пятая нога — неожиданно ставшая известней, чем собака в целом.

После того, как Кегнит с дозором ушли, я еще долго сидел в саду. Тихо. Спокойно. Цикады эти певучие. Небо такое, словно плеснули звездами, как из ведра. Потом вернулся в дом, приказал слуге принести огня и горячего вина. Сел в гостиной со свечами и стал пить вино, глядя, как оконные стекла становятся сначала густо-синими, потом светлеют, светлеют, пока не приобретают едва заметный розовый оттенок, за которым — влажная зелень. Утро, часы в гостиной отбили четыре. Скоро рассвет.

Веки песком присыпаны. Дремотная тяжесть в теле, но сна — ни в одном глазу. Несколько раз за ночь спускался Корт, проверял караулы. То есть, убеждался, что я не сплю (из парадной доносилось негромкое похрапывание слуг; не все волонтеры Молнии оказались столь же исполнительны), предлагал сменить (я качал головой: не надо) и уходил наверх — досыпать. Вот у него проблем со сном не было. В любое время, в любом месте.

Настоящий солдат.

Как и те, что отправились в Поход героев.

С тех пор я чувствую себя мошенником, присвоившим чужую славу. Они — умные, храбрые, везучие и опытные, настоящие воины — погибли. А я, "мерзкий аристократ" — выжил. Стал знаменитостью. И мне частенько кажется, что меня сейчас разоблачат. Какой-нибудь мальчишка ткнет на улице в меня пальцем и закричит: "А герой-то ненастоящий!".

Такая вот странная слава.

Иди, Ришье. Иди и сделай, что сможешь.

Я пошел и сделал. Ты доволен, Вальдар?! Я чуть было не надорвался, убивая этого вашего Мертвого Герцога.

Трудно становится героем, когда привык быть Выродком.

Потом пришла Ива и стала гладить меня по голове. Запускала пальцы в волосы и прижимала мою голову к своему животу. Тепло и спокойно.

— Бедненький, — шептала Ива при этом. — Бедненький...

— Кто?

Я открыл глаза, посмотрел на нее снизу вверх. Задремал, оказывается. Уже совсем светло, ее белая ночная рубашка кажется почти прозрачной. Я протянул руки и обнял Иву за бедра. Приятно.

— Не помешаю? — сказали сзади. Женский голос. Глубокий, чуть хрипловатый, словно после бурной ночи.

Ива вздрогнула. Попыталась отстраниться — я удержал.

Потом медленно-медленно отпустил Иву и посмотрел на сестру...

Начинается.

Лота была в зеленом платье. Бледная, измученная, с темными кругами под глазами — и от этого еще более красивая. За ночь она приняла какое-то решение. Это сразу чувствовалось. Во рту у меня пересохло. Дурацкий, мерзкий привкус. Называется: отсутствие выбора. Зная характер сестры, я не сомневался, что решение будет: категоричным, резким и "навсегда-навсегда", как Лота любит.

— Нет, — ответил я. — Не помешала. — Молчание. — Что-то я проголодался... Ива, ты не принесешь мне что-нибудь перекусить?

Ива присела "да, милорд", и так, не поднимая глаз, проскользнула мимо Лоты. Мы остались наедине.

— Присядешь?

Она покачала головой. Затем прошла мимо меня к камину, шурша платьем. Шорох ткани. Остановилась там, спиной ко мне. Я смотрел на ее затылок, открытую шею; белизна кожи подчеркнута цветом и блестящей фактурой ткани.

Мне вдруг вспомнилось, что зеленый считается цветом измены и предательства.

И еще — ненависти.

Я положил ладони на столешницу, подождал. Молчание затянулось. Я прочистил горло.

— Ты пришла говорить? Ну так говори, я слушаю. — Голос от недосыпа звучал низко, с клекотом. — Лота!

— Завтра мы выезжаем из Наола, — сказала Лота, не глядя на меня. — Вернее, уже сегодня до полудня. На сборы у тебя два часа.

Я сжал зубы. Ничего себе! За меня, что, уже все решили?

— Какого черта? — спросил я прямо.

Лота повернулась, посмотрела на меня в упор:

— Знаешь, когда ты заикался, это было... почти мило. По крайней мере, ты был не таким грубым. Так ты едешь?

— Я еще не согласился.

— А я этого и не прошу, — парировала Лота холодно. — Хочешь, оставайся с нами. Не хочешь — доброго пути. Выбор за тобой, Ришье. Слотеры заждались уже, наверное, — добавила Лота через паузу.

— Что? — я вскинул голову.

— Слотеры. Заждались, — повторила она раздельно. — Они знают, что ты убил Бренна. Теперь понятно?

Еще бы не понять. Бренн Слотер — красавец, блестящий аристократ, умница, любимец женщин, надежда Слотеров и прочее, прочее, прочее. Как за такого не мстить? Я бы тоже мстил, будь Бренн моим родственником. Слотеры устроят мне персональный ад, если я попадусь им в руки. Джайракс, демон-хранитель Слотеров, об этом позаботится.

Значит, так мы теперь договариваемся, сестрица?! А я помчался по первому зову, как мальчишка. Идиот.

— Забавно, — сказал я. — О-очень забавно. Что происходит, Лота? Ты загоняешь меня в угол? Красота какая. Проклятье, так и знал, что не нужно было приезжать. Спасибо, Лота, я очень рад за тебя и Слотеров. Кстати... кто тебе сказал про Бренна?

Лота помедлила.

— Мокрая Рука.

Я поднял брови. Это уже становится интересным.

— И ты поверила Элжерону?

Пауза.

— Да.

— Понятно. — Я дернул щекой. — И ты думаешь, что узнав об этом, я горько зарыдаю и сделаю все, что Элжерон захочет?!

— Он обещает тебе защиту клана. Маран подтвердил, что так и будет.

— Забавно. Он сам меня сдал и предлагает мне...

— Отправляйся с нами, Ришье, — сказала Лота. — У тебя нет выбора... Прости, братец, но это правда. Не надо было его убивать.

— Он тебе нравился? Этот Бренн Слотер, которого любили все?

В ее голубых глазах появился стальной блеск. Какой-то очень знакомый блеск — словно внутри нее сидит металлический голем, непрошибаемый, бесчувственный. Механическая игрушка с одной взведенной до отказа пружиной.

— Это неважно, — ответила Лота. — Ты согласен?

— Да.

И словно рухнуло что-то. Словно я подписал сам себе смертный приговор. В комнате стало ощутимо темнее. Я опять почувствовал этот запах: гнилая вода и старая солома. И не выбраться. Хоть вой.

— Знаешь, сестрица, — сказал я, — в такие моменты ты напоминаешь мне нашего отца. Просто вылитый отец.

— Правда? — Лота приятно удивилась. — Какой он был?

— Настоящий засранец. Я ненавидел этого ублюдка.

Моего отца звали Шейлок Трубадур. Конечно, я его ненавидел. Лоте повезло видеть отца только урывками, когда он бывал в Логове или приезжал к маме в Лютецию. Невысокий темноволосый человек с властными манерами и жестким взглядом. Отец умел производить впечатление на женщин — Лота до сих от него без ума. А мне довелось целое лето провести с ним, когда отец вознамерился внести коррективы в мое воспитание.

Когда Лота ушла, я налил себе вина и выпил залпом. Напиться что ли? А почему бы нет? Когда я наливал третий бокал, в комнату кто-то вошел. Я поднял голову. А, Кларисса! Кивнул ей, улыбнулся: мол, сама видишь. Скучаю.

Тетушка остановилась возле стола.

— Что это у тебя?

— М-м? — потом я увидел: повязка на ладони совсем размоталась и сползла на пальцы. Черт. Да наплевать.

— Дай посмотреть, — сказала Кларисса.

В центре левой ладони — аккуратное треугольное отверстие. Сквозное. Я поднял руку и посмотрел на тетю через дырку. Да, забавно. Моргнул. Кларисса изменилась в лице.

— Проклятье, Ришье, что это?!

— Глина, — ответил я нехотя.

— Ч-что?

— Обычная гончарная глина. — Я провел пальцем по ладони. — Обожженная. Видишь? Глиняная пыль. У меня вся кисть такая. Но здорово сделано, верно? Рука-голем. — Я сжал и разжал пальцы. — А как слушается — загляденье. И невероятно сильная.

Кларисса выглядела потрясенной. Хорошо.

— Можно? — спросила тетя непривычно робко.

Я усмехнулся, вытянул руку.

— Конечно.

Кларисса замялась. Давненько я не видел ее смущенной.

— Мне... Ришье, мне страшно.

В первый момент я даже не понял, о чем она говорит.

— Кларисса, не смеши меня. Ты всю жизнь прожила бок о бок с големами, тебе ли их боятся?

— Кто бы говорил, — уколола она меня.

— Я знаю... Боюсь. Ну и что? У меня свои причины.

Спасибо, папа. Твоя великолепная идея насчет "встречи с собственными страхами" оправдывает себя на все сто — до сих пор. Армия из анимированных трупов мальчишек моего возраста, это было сильно. Я под впечатлением. Но еще больше мне понравился "одичалый" голем, которого папаша натравил на меня, и который гонялся за мной по всему замку. Это было... чудесно. С того прекрасного лета я многое повидал, но по сию пору вздрагиваю, встретившись с големом. Неважно, из чего он сделан и как качественно зачарован. Я-то знаю, что эта тварь собой представляет.