Два крепких мужика поставили на стол скамью, на неё уселся Вышата, положил на колени гусли и заиграл на них. Сперва взял несколько нот на пробу, затем сыграл какой-то обрывок мелодии, а затем взялся за дело всерьёз.

Язык рутов Флёр понимала через раз, однако и того, что она разобрала, хватило, чтобы всё бросить и застыть, вслушиваясь в речитатив. Ведь герой этого сказания был купцом... И его история была уж слишком похожа на её собственную. Совпадение? Как знать... Вышата — человек бобровского воеводы, но только ли его? Да и сам-то воевода — чей человек?

Что-то подсказывало, что ответов на эти вопросы искать не стоит...

На торг Флёр явилась к самому открытию — и не пожалела. Мехов было предостаточно, но ничего такого, что стоило бы везти к сколотам — за исключением одной шкуры. Шкура была медвежьей, но медведь этот был раза в полтора больше обыкновенного, да ещё и чисто-белым... Привезли её откуда-то с севера, и стоила она соответственно — но была уж слишком хороша. В самый раз для подарка царю сколотов — а без его дозволения им не пройти по сколотским землям. Одной её, конечно, будет мало — но что-то ещё стоит поискать в Хореве, благо, времени предостаточно.

Но всё это будет потом. А пока копыта мерно бьют по мёрзлой земле и утоптанному снегу, летит навстречу дорога, и с каждым часом всё ближе Хорев. Столица рутов... И настоящее начало её путешествия.

III

Хориус, называемый рутами Хорев, стоит на реке Борисфен в одном дне пути на юг от Гомина. Это столица рутов, самый большой и богатый город их страны (хотя жители Хольмгарда почитают таковым свой город). Здесь также пребывает архиепископ рутов и знатнейшие нобили.

Великий князь рутов имеет особую дружину отборных воинов, называемых витасами. Витасом может стать человек любого достоинства и происхождения, если покажет в сражении особенные храбрость и искусство, есть среди них также и некоторое число воительниц, называемых поляницами. Эти воины подчиняются только князю и служат его телохранителями и в мире, и на войне. Также князь часто посылает их с различными важными поручениям.

Торговля в Хориусе обильна и богата, ибо здесь сходится множество путей и встречаются купцы из множества стран. Западнее Хориуса купцы сколотов не заходят никогда, однако в нем самом они частые гости. Они привозят множество изделий из кожи, все — чрезвычайно искусной работы, луки и стрелы, а также пряности, шёлк и порселан, которые достаются им от купцов с востока. Покупают же они меха и различные камни, охотнее всего — янтарь.

("Описание торгового путешествия на Восток, стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь")

Хориус производил впечатление — с этим нельзя было не согласиться. Больше и богаче любого города, где Флёр доводилось бывать, не столь степенный, как Хольмгард, он не просто стоял на границе Востока и Запада — он ей был. Флёр только за утро увидела купцов со всей Ойкумены — а торговая площадь была занята хорошо, если наполовину. А места на ней хватало...

Были здесь и сколоты, которым Флёр продала часть янтаря — тот, что поплоше, и была приятно удивлена выручкой. Сколоты охотно покупали даже откровенно бросовый янтарь и платили раза в два больше, чем она на него потратила, так что возникло даже искушение продать здесь всё. Искушению Флёр не поддалась, вовремя вспомнив, что в землях сколотов за него можно выручтить куда больше.

Большая часть выручки ушла на покупку нового колчана с налучем, запаса стрел и одежды — та, что имелась, для такого путешествия не годилась. Первым делом была куплена шуба — длинная и тёплая, пригодная для верховой езды. За шубой последовали пара огрских сапог, рукавицы и шапка — сколоты одевались очень похоже, а уж им было лучше знать, что носить в своей стране.

Здесь же погода была почти привычной. Снега, пожалуй, чуть больше, да и то — не так уж и заметно. Говорили, правда, что бывают морозы, в которые замерзают даже пороги... Но бывают они нечасто и, как говорили знатоки, этой зимой их ждать не стоит.

Впрочем, погода не слишком волновала Флёр — дела торговые занимали её куда больше.

Чем торговать со сколотами? Янтарь? Его одного мало — работай она, как обычно, одна, этого было бы достаточно, но для каравана, пусть и столь маленького, явно не хватало. При этом денег имелось не так уж и много, а идей — и того меньше. Хотя... Соль. Прожить без соли можно, но плохо и недолго, так что она всегда в цене. Сколоты, кажется, сами соль не добывают, а покупают её у рутов, но зимой мало кто вываривает соль, так что до весны цену не собъют... С другой стороны, соли надо много — а продадут ли столько? Может, лучше купить ещё самоцветов? Но каких? Бог знает, что у них в цене... В общем, надо посоветоваться со спутниками — уж они-то знают, когда, чем и с кем торговать.

Бела выслушал её и сказал:

— Соль везти смысла нет — в их землях несколько больших солёных озёр. Скорее даже, стоит на обратном пути купить соль у них. То, что они её не добывают — просто слух, который кто-то запустил лет пять назад. Камни — неплохо, но у вас столько янтаря, что даже Алмаз Дьявола сколоты за ним не заметят.

— Тогда что нам взять на продажу?

— Дерево — сколотам его всегда не хватает, всё же они степные жители, — ответил Бела. — Но его покупку оставим Волманту — это его конёк. Тем более, что спешить нам некуда, хоть я и подумываю не зимовать здесь, а перебраться в Шарракан, что в дне пути на восток. Там уже владения сколотов, и у них, я надеюсь, мы сможем узнать о странах Востока больше... С другой стороны, зимой сколоты неохотно трогаются с места, даже кочевники не покидают зимовок, так что торга там сейчас почти нет.

— У нас и товара не так уж и много, да и денег не больше. Тем более, ещё лес, а ещё обозным платить, да ещё царю подарки — шкура хороша, да её одной маловато... — Флёр пожала плечами. — Вам, конечно, виднее — вы эти края знаете — но по мне так лучше здесь перезимовать. Спешить нам некуда, а разузнать пути здесь всё ж попроще будет, хотя бы часть... Кстати, а толмач нам разве не нужен?

— Он у нас есть — Вышата прекрасно знает их язык.

— Вышата... Чей он человек?

— Полагаю, боярина Алексия Тёмного, — пожал плечами Бела. — Ну и бобровского воеводы — по рядной грамоте, разумеется.

— А чем славен этот боярин?

— Тёмным его недаром прозывают — не так уж он и славен, однако боятся его многие... В его руках и лазутчики, и дела об измене, и всякий сыск. Князь его держит близ себя, и никому, кроме самого князя, он не подчиняется... Но, надо отдать ему должное, никогда не карает без вины.

— Полагаю, он отнюдь не случайно присоединился к нам?

— Полагаю, так и есть, но сделать мы всё равно ничего не можем. Да и толмач он если и не лучший в этих краях, то уж точно один из лучших — может даже срамную брань перетолковать.

Флёр хмыкнула, сочтя подобное умение скорее забавным, чем полезным — уж если тебя в три наката кроют, это и без толмача понятно.

Так и не найдя ничего, достойного внимания, они возвратились в трактир. Волмант уже вернулся и, усевшись на бочку у прилавка, внимательно слушал здоровенного детину в тулупе — кузнеца или литейщика, судя по опалённой бороде. Детина прихлёбывал пиво и степенно рассказывал, что видел и слышал в соседних землях. Волмант слушал, задавал вопросы, делал какие-то заметки на полосках бересты — и было заметно, что его что-то беспокоит.

— Здравствуй, добрый человек! — обратилась к незнакомцу Флёр. Получилось так себе — но хотя бы понятно.

— И тебе не хворать, — отозвался тот.

Слово было незнакомым, но о смысле его догадаться было несложно, так что уточнять Флёр не стала.

— Случилось что-нибудь? — спросила она Волманта.

— Знающие люди говорят, что идёт буря, — ответил тот. — Сегодня к вечеру ждут... Если тракт заметёт — застрянем на неделю, а то и больше.

— Не вижу беды, — пожала плечами Флёр. — Неделя здесь, неделя там... Всё одно — до весны на Восток не двинемся...

Сама Флёр не видела большой разницы — здесь остаться на зиму или в Шарракане, и ждала решения знатоков.

— Переждём бурю, — решил Бела, — а как тракт поправят, двинемся в Шарракан. И раз уж так, то нет ли у тебя, кузнец, какого товара на продажу?

— У самого-то ничего не сыщется, — ответил кузнец, — а вот у брата моего, что камнерезным делом занят, кое-что дивное сыщется. Поглядеть не желаете — брат мой тут неподалёку живёт?

— Почему бы и нет? — согласился Бела. — Что скажете, товарищи?

— Я бы взглянул, — степенно ответил Волмант. — Если там и вправду что— то необыкновенное, то стоит купить — как раз к шкуре будет.

Флёр молча кивнула — у камнерезов и ювелиров почти всегда можно найти диковину, а она сама только утром думала, что одной медвежьей шкуры, пусть и белой, всё же мало для подношения царю.

Звали камнереза Гудимом, и он, проучившись несколько лет в Рубинхейгене, знал лингва франка, так что его Флёр понимала свободно, а не слово-другое из десятка.

— И верно, есть у меня диво, — сказал он, когда с приветсвиями было покончено. — Вот, смотрите...

Гудим размотал полотно и предъявил яшмовую пластину чуть меньше ладони, с неровными краями. Ни кисть художника, ни резец гравёра не касались камня — но всё же на нём ясно видно было горное озеро с поросшими кустарником берегами.

— Откуда это?.. — выдохнула Флёр, потрясённая зрелищем.

— Это яспис с Поясного Камня, — ответил Гудим, — и вида он был самого обыновенного, покуда я не распилил его. Разрезав же его, я увидел вот эту картину, на другой же части ясно изображён был пардус, в дебри лесной идущий. Испугался я, что отнялся у меня рассудок, позвал сына — но и он то же увидел. Тогда вознесли мы молитву, опасаясь дьявольского наваждения — но не исчезли ни озеро, ни пардус...

Флёр слушала внимательно — до сих пор о таком ей слыхать не приходилось. Мастера, умевшие так подобрать оттенки камня, чтобы получились настоящие цвета, ей встречались — но тут всё было иначе. Камень изначально содержал рисунок, и если это не было чудом, то что тогда чудо?

Но Флёр считала, что всякое чудо должно приносить пользу — и польза этого чуда была совершенно очевидна. Оставалось только заполучить камень — и она спросила:

— За что отдашь камень, мастер?

Гудим помолчал, погладил бороду и изрёк:

— Поелику то вещь не обыкновенная, нельзя её отдать за цену обыкновенную...

Флёр лишь чуть слышно фыркнула — и пошла торговаться.

Спустя два часа и почти половину оставшегося золота ударили, наконец, по рукам. Компания вернулась в трактир, братья получили деньги и тут же предложили выпить — "во славу божию и за чудеса земные", как выразился Вышата... А там и солнце зашло — и налетела метель. Ветер, может, с ног и не валил, но снега нёс столько, что и на полдюжины шагов дорогу не разглядеть.

Выглянув в окно и убедившись, что на улице делать нечего, Флёр зажгла свечу и принялась писать. Путевые заметки о дорогах и торгах превратились в подробное описание стран и народов, хотя торговля по— прежнему была на первом месте, запасённого пергамента не хватило, и пришлось закупиться бумагой.

Что интересно — бумага у рутов встречалась куда чаще, чем на Западе, и пользовались ей охотнее, чем пергаментом, хотя стопа хорошей бумаги стоила недёшево, а плохую тут и вовсе не брали — береста в лесу даром растёт...

А грамотных людей среди рутов было необычайно много — и таких, от кого подобного не ожидаешь никак. Взяв наугад десяток крестьян, и то можно было найти одного, умеюшего читать хотя бы по складам. Понятное дело, читать древних философов у них времени, да и желания, не находилось, но вот написать купчую, жалобу или донос всегда было кому...

Разумеется, Флёр этот необычный момент отметила в своих записках. Она вообще всю неделю, ушедшую на расчистку тракта, только тем и занималась, что писала и переписывала набело свои заметки. Кроме того, она составила подробную роспись товаров и цен в Хориусе, которую отослала Амати — труд невелик, а услугу гильдия не забудет... А ещё Флёр приобрела у одного книжника "Сказание об Иоанновом царстве" — уж очень интересно было, до какой степени эта история не соответствует действительности. Было подозрение, что ни на грош.

А за два дня до их отъезда, в последний день ярмарки, случилось в городе настоящее сражение, хоть и потешное, но по накалу страстей не уступающее настоящему...

Началось же всё предыдущим вечером, когда в трактир ввалились два шута в вывернутых наизнанку тулупах, рогатых шапках и масках. Один из них играл на авлосе, второй бил в бубен и что-то выкрикивал — Флёр поняла только, что всех желающих зовут завтра на ярмарочную площадь, но что именно там будет — не поняла.

— Поучаствовать, что ли... — протянул Бела.

— В чём?

— Стеношная потеха, местный кулачный бой, — ответил Бела. — Любимая забава и, между прочим, полезное воинское упражнение. Прекрасно учит держать строй и поддерживать товарищей. Кстати, между боями будут и другие состязания — если захотите, можете присоединиться.

Флёр, конечно, владела луком и кинжалом, но мастером не была. С борьбой дело было не лучше, как и с подобающими знатной девушке вещами — коротко говоря, действительно умела она только торговать и в тавлеи играть, а завтра и то, и другое будет ни к чему. Но с другой стороны — если уж её вызовут, так хоть без позора проиграет...

Собрался на поле, кажется, весь город. В толпе шныряли торговцы с лотками, наперебой расхваливавшие свой товар — сбитень и калачи, и неизбежные воры. На широкой утоптанной полосе собирались бойцы, строились в две линии, приплясывали, разминаясь, между линиями играли скоморохи...

— Скоро начнут, — сообщил Волмант, поглаживая усы.

— Кстати, а какие правила у этого боя? — осведомилась Флёр, высматривая Белу.

— Очень простые. Кто заступил за черту — проиграл. Нельзя бить выше плеч и ниже пояса, нельзя бить упавшего, нельзя бить ногами, но можно ставить подножки и хватать за пояс. Бой ведётся в три сходки, так что ничьей не бывает... Вот, скоморохи заиграли задор — сейчас начнётся!

Скоморохи, отбежав на край поля, заиграли быструю и ритмичную мелодию, и две линии двинулись навстречу друг другу. Столкнулись, замелькали кулаки, кто-то упал, кто-то вылетел из строя и теперь бежал вокруг боя на своё место... А затем одна линия неожиданно качнулась назад, отступила на два шага — и музыка оборвалась.

— Побили городские посадских, — сообщил Волмант. — Да быстро как — давно такого не видал...

Пока бойцы обеих стенок отдыхали, показать удаль и испытать силу могли все желающие. Желающих нашлось немало, посмотреть было на что — но участвовать по-прежнему не собиралась.

Прошлась, полюбовалась, как поляница — сложения с виду отнюдь не могучего -легко валила на землю крепких мужиков и вернулась на прежнее место — как раз ко второй сходке.

На второй раз схватка оказалась дольше и свирепей. Волмант с удовольствием объяснил, в чём причина: жители предместий уже не первый год выходили победителями, и даже треть поражения вызвала у них сперва потрясение, а затем жажду битвы. Всё как в настоящем сражении... И, как в настоящем сражении, победителям пришлось немало потрудиться. Горожане, почувствовав вкус победы, бились, как львы — но всё же проиграли. Появились даже раненые — кто-то, неудачно упав, сломал руку, кто-то разбил лицо или выбил зубы, а уж порванную одежду и не считали. И — даже тени вражды нет, и никто обиды не ищет, а ведь в Рубинхейгене за порванную одежду могли и плетьми высечь. Особенно — если незнатный нобилю платье испортил, а здесь — в порядке вещей. Зато за вырванную бороду виру берут, как за убийство виллана — холопа, если языком рутов пользоваться...