— То есть такой фанатик даже вашим начальникам действовал на нервы, и его сплавили в Сураграш с глаз долой, — безжалостно подытожила Цукка.
— Ну, некоторые могут сказать и так, — со вздохом согласился священник. — Еще раз извиняюсь за неудачное начало знакомства.
— Ничего страшного, случается, — дипломатично ответила Карина. — Ты хотел нас о чем-то спросить, господин Фасар?
— "О чем-то" — слишком мягко сказано. У меня тысяча вопросов, госпожа. Ведь ты — из тех, кого у нас в Княжествах называют девиантами, а в местных краях — синомэ?
— Да, господин. У меня первая категория. Я также дипломированный хирург и старший ассистент на медицинском факультете университета Крестоцина.
— Вот как? — пробормотал поп. — Прости за глупый вопрос, но слухи гласят, что ты воскрешаешь мертвых...
— Я не умею воскрешать мертвых, — покачала головой Карина. — У меня есть способности, позволяющие мне... очень эффективно лечить. Несколько дней назад я спасла человека, укушенного животным — носителем болезни, которую здесь называют "муллулуба". Вероятно, это и означает "воскрешать". Или же местные просто домыслили. Если уж у нас, в цивилизованных краях, мои пациенты рассказываю обо мне полную несуразицу, страшно подумать, что фантазируют здесь.
— А предсказание будущего?
— Предсказание?.. А. Ну да, случилось что-то типа того. Оказывается, мой эффектор слишком чувствителен. Я смогла почувствовать колебания естественного магнитного поля Текиры перед землетрясением. Когда горные породы сжимаются под внутренним давлением, они генерируют электромагнитные импульсы — ну вот как кварцевая пластина в электронных весах. Я их восприняла, сумела правильно интерпретировать и вовремя разбудила деревню. Вот и все. Господин Фасар, я не занимаюсь распространением слухов о себе. Я — врач. Не ведьма, не посланница богов, не великий шаман, как меня называют — просто врач с особыми способностями. Я не смущаю души, не ввожу никого в заблуждении, я просто лечу. Но здесь такого достаточно, чтобы дать пищу для самых нелепых слухов.
— Я понимаю, — покивал священник. — Но как ты попала сюда, госпожа Карина? И зачем? Ведь сюда очень редко приезжают гости даже из западных областей Граша. Мне потребовался почти период, чтобы добраться из Каменного Острова до миссии.
— Мы с Цуккой — заложницы Дракона, — деревянным голосом произнесла Карина. — Нас похитили в Крестоцине... две недели назад. Нас удерживают здесь против нашей воли.
Глаза священника расширились.
— Мне очень жаль слышать такое, госпожа Карина, — медленно произнес он. — Похищение — ужасное преступление, за которое Господь рано или поздно их покарает. Но украсть двух человек из самой Катонии... Воистину наглость Дракона растет не по дням, а по часам! Смогут ли ваши родственники собрать выкуп? Я не уверен, как у миссии сейчас обстоят дела с финансами, но я могу отправить запрос...
— Нет, господин Фасар. Дракону не нужен выкуп. Мы... всего лишь приманка для другой его мишени.
— Так... — священник потер лоб рукой. — Но у нас есть машина. Хорошая машина, она может ездить даже по тому, что здесь называют "дорогами", хотя "звериные тропы" куда более уместный термин. Вас хорошо охраняют? Мы могли бы...
— Нет, господин Фасар. Мы не можем бежать. Если мы исчезнем, солдаты Дракона вырежут деревню.
Поп прерывисто вздохнул.
— Ужасно, — тихо произнес он. — Ужасно. Я день и ночь молюсь, чтобы Отец-Солнце покарал злодеев, жиреющих на чужих несчастьях и страданиях, но Он остается глух к моим мольбам. Но мы должны надеяться до последнего. Госпожа Карина, скажи, чего ожидают люди, собравшиеся вокруг твоей палатки?
— Своей очереди, — Карина пожала плечами. — Так сложилось, что фактически я стала местным лекарем. Я провожу что-то вроде диспансеризации — осматриваю всех, исправляю, что можно исправить на бегу, откладываю на потом более серьезные вещи.
— Тогда Господь не зря проложил твой путь сюда, — убежденно произнес священник. — Люди с твоими талантами и твоей широтой души не попадают в нашу глухомань просто так. Господь, мудрый и всемогущий, ведет тебя по жизни, и будущее скрывает нечто, пока не доступное нашим взглядам, но прекрасно Ему ведомое. В Катонии наша вера не распространена... боюсь, там вообще нет достойной веры, и ты вряд ли примешь ее здесь и сейчас. Но я стану молиться за тебя, пусть это и грех — молиться за безбожницу. Господь, я уверен, защитит тебя. Не может не защитить.
— Если бы он существовал, возможно, и защитил бы, — Карина криво улыбнулась. — Но поскольку его нет...
— Да, дитя мое, ты веришь именно так. Но в Его сердце есть место даже для неверующих.
— Я не "верю", господин Фасар. Я знаю. Но я не думаю, что здесь и сейчас есть время для теологических диспутов. Меня ждут пациенты. Ты хотел спросить что-то еще?
— Да, госпожа. Чем я могу помочь?
— Ты серьезно? — переспросила Карина. — На самом деле хочешь помочь? Но у меня нет денег...
— Деньги преходящи, душа вечна. Что я могу сделать?
— Ну что же... — Карина, прищурившись, посмотрела на него. — Ты можешь достать лекарства? Мне нужны витаминные комплексы, общеукрепляющие средства, минеральные и противовирусные препараты — вообще все, что можно достать. Шприцы. Желательно, не одноразовые — из упрочненного стекла. Плюс стерилизаторы, работающие на твердом спирте, и запасы самого твердого спирта. Мне нужны бумага с карандашом, чтобы вести историю болезней. Если возможно — планшет или хотя бы пелефон плюс зарядное устройство на солнечных батареях. Лучше, если ты поговоришь с вашим врачом — у вас ведь есть свой врач в миссии? — и спросишь у него, что может потребоваться в полевом госпитале. Я не откажусь ни от чего. Но я не смогу заплатить. По крайней мере, сразу. Возможно — вообще никогда.
— Я посмотрю, что удастся достать, — миссионер, кряхтя, поднялся. — Пока же я перестану злоупотреблять твоим гостеприимством. Да и солнце клонится к закату, а до нашей миссии больше шестидесяти верст, по местным дорогам часа три пробираться. Кому передать весть о том, что вы живы и здоровы?
— Спасибо, господин Фасар. Пока никому. Впрочем... — Она задумалась. — Как называется место, где расположена твоя миссия?
— Тампасика. Небольшой город или большая деревня, смотря как посмотреть, вряд ли больше трех тысяч жителей.
— Он есть на картах?
— Да, есть.
— Хорошо. Господин Фасар, если однажды к тебе зайдут в гости наши друзья, расскажи им, как сюда добраться. Они скажут пароль — "мароновая роща". Но не говори никому, что ты их ждешь, возможно, они и не зайдут никогда. Хорошо?
— Твои друзья здесь? — поп потеребил бороду. — Хорошо. Марон — какое-то дерево, если я правильно понимаю?
— Да. С такими резными листьями, как рука, — Карина продемонстрировала растопыренную пятерню в качестве иллюстрации.
— Я запомню. А сейчас, госпожа Карина, не могла бы ты позвать мужчин, чтобы они помогли мне донести брата Сумарена до джипа? Боюсь, года мои уже не те, чтобы дотащить его в одиночку.
— Обойдемся без мужчин, — улыбнулась Карина. — Только, очень прошу тебя, не надо привозить его в следующий раз. И забери его звезду — наверное, она ему пригодится.
В сопровождении Цукки, Тамши и брата Фасара Карина, манипуляторами неся пребывающего в глубоком обмороке Сумарена в полусажени перед собой, дошла до стоящего на околице джипа, возле которого уже бродил сумрачный Младший Коготь, пиная скат. Он молча проследил, как Карина запихивает бессознательного миссионера на заднее сиденье, как брат Фасар забирается на место водителя, повернулся и ушел.
— Брат Фасар, — Цукка подняла руку, прежде чем тот завел мотор. — Можно задать тебе вопрос о твоей вере?
— Конечно, дитя мое.
— Ваш святой знак — звезда в круге. Я уже видела такой у одного... из солдат Дракона. Только он меньше и с дыркой в центре звезды. Разве среди солдат Дракона есть последователи вашей церкви?
— Вряд ли. Раз звезда с отверстием, это знак Курата — он местный бог солнца. Если ее расположить так, чтобы тень звезды падала на землю, в ее центре окажется светлая точка — символ того, что день торжествует над ночью.
— Бог солнца? — переспросила Цукка. — Но ведь твоя Церковь тоже поклоняется Отцу-Солнцу? Получается, что ваши религии одинаковы?
— Двести лет назад за такую ересь, дочь моя, тебя живой сварили бы в кипящем масле, — усмехнулся проповедник. — В наше время, когда я попытался провести такую параллель в своей диссертации на звание магистра теологии, меня просто отправили в самый глухой уголок планеты, который только можно придумать. У нас не принято рассуждать о подобных вещах, но у меня есть довольно убедительные доказательства, что изначально Церковь Колесованной Звезды являлась ответвлением одного из южных культов. Умерщвленный на колесе Пророк, живое воплощение Бога-Солнца, сильно изменил основные положения тогдашней религиозной доктрины и создал нашу Церковь. Предупреждаю, не стоит обсуждать этот вопрос с другими миссионерами — выйдет.... теологический диспут, как ты выражаешься. Но я нахожу удовольствие в изучении истории, так что с радостью расскажу тебе все, что знаю, когда появлюсь у вас в следующий раз.
— Надеюсь, когда-нибудь ты познакомишься с моим мужем, Саматтой, — серьезно сказала Цукка. — Он тоже историк. Уверена, вы найдете много общих тем для разговора.
— Надеюсь на встречу, — кивнул брат Фасар. — Но сейчас мне пора. И помните: главное — не отчаиваться. У Господа нашего странное чувство юмора, а в рукаве — много козырей. И я стану молиться за вас.
— Чувство юмора у Дзи действительно странное, если о нем речь, — пробормотала Цукка под урчание заводящегося мотора, вместе с Кариной отходя в сторону, чтобы не мешать машине разворачиваться. — А уж про Камилла вообще молчу.
— А он хороший дядька, — сказала Карина. — Господин Фасар, я имею в виду, не Камилл, разумеется. Даже удивительно.
— Дядька хороший, а вот компанию себе выбрал неподходящую. Уму непостижимо — жрец, критически изучающий прошлое своей религии! — Цукка помахала вслед уезжающей машине. — Ну что, ты собираешься прием дальше вести? Я там детишкам про Текиру рассказывала, про материки и океаны. Вон они все из-за домов выглядывают, сейчас от любопытства полопаются. Так что ты как хочешь, а я пошла дальше свет людям нести.
Поздно вечером, в одиночку отправившись к речке искупаться — река изменила свое русло, но удобные для спуска к воде места сохранились — Карина вляпалась в приключение. Обсохнув после купания и натянув платье, она принялась подниматься на высокий здесь берег. Простому человеку пришлось бы попыхтеть, пытаясь в кромешной темноте нащупать дорогу, но она ясно видела тропинку сканером и уверенно шагала по ней, перепрыгивая с камня на камень. Маленький песчаный пляжик, который она так полюбила, безвозвратно погиб, уничтоженный селевым потоком, но, по крайней мере, перекрытая грязевыми наносами река разлилась выше по течению, там, где в сезон "малых дождей", как сейчас, обычно красовалось лишь широкое галечное ложе. Сейчас Карина носила сделанные специально на ее маленькую ногу гунки из дубленой кожи, а потому не боялась повредить ноги об острый обломок камня, не обточенный водой. Однако усталость и самоуверенность сыграли свою роль, и когда она решила срезать несколько шагов, пройдя по большой старой валежине, оступилась.
Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие и балансируя на трухлявом дереве, по которому заскользили плоские гладкие подошвы гунок. В конце концов ей удалось собраться и упасть, почти рухнуть на одно колено, крепко ухватившись рукой за торчащий сук. Однако для старой деревяшки такое оказалось уж слишком. Что-то хрустнуло, треснуло, застонало, и валежина сначала медленно, а потом все быстрее заскользила сквозь заросли кустарника вниз с обрыва. Отчаянно пытаясь удержаться на ней, Карина перегруппировалась, но прогнивший ствол развернулся и толстым концом вниз устремился к отблескивающей искрами в полутора саженях под ней черной речной воде. Она инстинктивно упала вперед, размахивая руками, чтобы ухватиться хоть за что-то, способное удержать ее от падения — и внезапно ствол рванулся из-под нее вверх и назад, обломками сучьев обдирая ей ноги, и она приникла к нему всем телом, обхватывая руками и ногами.
Несколько секунд спустя, все еще тяжело дыша и ощущая, как от выброса адреналина колотится сердце, она осознала, что все еще держится за повисшее под углом бревно. Что происходит? Проклятая деревяшка все-таки за что-то зацепилась? Но насколько прочно и не заскользит ли снова, если она неосторожно пошевелится? В ушах шумела кровь, и предупреждающе подрагивали манипуляторы, сигнализируя, что вес удерживаемых предметов близок к верхнему пределу. Удерживаемых предметов? Да. Ее глупые инстинкты заставили бесполезно хвататься за окружающее не только руки, но и манипуляторы. Она попыталась понять, что именно держит, ослабив хватку одного из невидимых щупалец, и в тот же момент два других, неслышно прозвенев в голове, отключились. Миг холодящей живот невесомости — и вода с грохотом обрушилась на нее сразу со всех сторон, и равнодушно-смертельная тяжесть бревна вывернулась из под нее и накрыла сверху, топящая, царапающая, вжимающая в холодную воду, мешающая всплыть вверх, к глотку свежего воздуха. Откуда у самого берега такая глубина??!
Разнеся предательскую деревяшку манипуляторами в щепки, основательно наглотавшись воды, кашляя и отплевываясь, она саженками подплыла к уплывающему мимо берегу, до которого почему-то оказалось не менее трех сажен, и на четвереньках выбралась на него гораздо дальше того места, что покинула пару минут назад. Исцарапанное и избитое тело саднило, кажется, сразу везде.
— Прямо "фантастические виражи". И на аттракционы ходить не нужно... — пробормотала она себе под нос, с трудом подавляя желание истерически рассмеяться. Чего смешного, в конце концов? Что она только что чуть не убилась по собственной глупости? Излишние самоуверенность и самодовольство редко заканчиваются хорошо, вспомнила она слова Дзинтона. Ты сильна, Кара, но Вселенная огромна и равнодушна, и она способна прихлопнуть тебя как муху, если ты не побережешься. Не со зла — просто она так устроена. Несчастные случаи в человеческой истории погубили больше народу, чем любая самая ужасная война...
Несколько минут она просто лежала на спине, ощущая, как по оставшимся в реке ногам текут струйки воды. Потом она заставила себя сесть и критически оглядела себя сканером. Хороша. Сочащееся водой тонкое платье, подарок господина Шаттаха, еще утром бывшее с иголочки новым, сейчас выглядело так, словно его драла стая сумасшедших кошек. Кожа покрыта сеткой кровоточащих и саднящих от воды царапин, а на ребрах и под левым глазом к утру, наверное, проступят колоритные синяки. Хорошо хоть глаз острым сучком не выколола. Интересно, что по такому поводу придумает деревенская молва? Что она героически сражалась с духами, защищая от них Мумму? Или что она чем-то не угодила духам, и те задали ей хорошую трепку?
Шипя сквозь зубы от боли, она вылезла из платья и принялась выжимать его. Толком зашить, наверное, не удастся, особенно с местными иглами, больше напоминающими шило без рукояти, но совсем без одежды по деревне шлепать все-таки не годится. Или можно? Мало ли ее странностей, включая странные пляски в голом виде на берегу реки, уже списано на великошаманский статус? Что-то беспокоило ее на краю сознания, и, выжимая платье, она пыталась ловить все время ускользающую мысль.
