| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
'Туэрка... Почему ты со мной? Я немолодой, некрасивый, не сильный. Я обычный.'
Ее ответ... Но думать об этом, вспоминать ответ Гайки, уже не было времени. Осталась минута.
Холанн вдохнул глубже. Его трясло, ладони, казалось, плавают в ванне из пота.
— Божественный не раздает подарки, — негромко начал Уве, зная, что каждое слово его будет услышано и передано по цепочке назад.
'Господи, Господи, Господи!!! Спаси меня!!!'
— Вместо этого Он наделяет нас волей и стремлением.
'Я хочу жить!'
Холанну пришлось сделать небольшую паузу, чтобы восстановить дыхание. Хотелось кричать в ужасе, забившись в самую дальнюю и глубокую нору. Уве крепче сжал древко, так. что захрустели суставы. Минутная стрелка на белом двадцатичасовом циферблате неумолимо бежала, съедая остатки последнего круга.
— И сейчас мы здесь, по Его воле, чтобы совершить возмездие. Божественный с нами, и кто же тогда против нас?
Не лучшая речь в его жизни, тут можно было сказать что-то позажигательнее, но ...
Наверху загремели первые раскаты артподготовки Гефеста. Защелкали сериями малых разрывов противоминные 'сети'. Звуки вязли в земляной подушке, казались тихими и совсем не страшными. Холанн завопил, протяжно и жутко, изо всех сил, выбрасывая все напряжение, весь смертный ужас человека, что сейчас побежит с копьем наперевес под огонь пулеметов...
Уве содрогнулся, схватил крепче древко, но плотная древесина под напряженными пальцами текла, меняя форму. Пара мгновений, и она превратилась в мягкий подлокотник, а рев артиллерии угас, растаял в шорохе ветра за бортом 'Валькирии'.
'Сон, всего лишь сон'.
— Добрый вечер, — с легкой ноткой иронии сказал Боргар, глядя на Холанна из кресла напротив.
— Все еще летим, — тихо констатировал Уве, бросив взгляд в овальный иллюминатор.
— Да, задержались почти на два часа. Сначала обходили грозовой фронт, а теперь нам сменили полетное задание, самолет поведут на другую площадку, в самом городе. Октавиан уже ждет.
— Что?
— Дурной сон, — коротко отозвался Холанн. И неожиданно для самого себя подумал вслух. — Странно... Я столько разного уже повидал, но снится мне все равно та пробежка... Часто.
Боргар не стал уточнять, какая 'та' пробежка. Он лишь запахнул плотнее водонепроницаемую накидку, которую носил вместо плаща. Словно бывшему цензору внезапно стало холодно, несмотря на обогрев пассажирского отсека. При этом Владимир задел ногой большой портфель из желтой потертой кожи с широким ремнем. Портфель брякнул, словно до отказа набитый железом.
— Сменил бы ты его, — без особой надежды посоветовал Холанн. — Мы уже выбрались из джунглей. Здесь больше сгодятся барабанные магазины.
Боргар лишь поджал и без того бледные тонкие губы и ничего не сказал. Впрочем, на лице его отчетливо читалось — что именно цензор со стажем думает об оружейных познаниях и советах счетовода, который впервые взял в руки оружие два года назад и, несмотря на тренировки, до сих пор стрелял с точностью 'в направлении противника'. Холанн вздохнул, плотнее откинулся в мягкое кресло, которое приятно спружинило под небольшим весом счетовода. Посмотрел в иллюминатор.
'Валькирия' двигалась по широкой дуге, с поворотом на левый борт, снижаясь как настоящий гражданский самолет — ступенчато, меняя эшелоны. Внизу царила тьма, так что огни ярко очерчивали границу обитаемого и обжитого человеком пространства.
Несколько десятков мощнейших прожекторов (точнее прожекторных полей, если быть точным) выстраивались в гигантский круг, обозначая терминалы транспортной авиации и стартовые площадки космических транспортов. От них к центру круга собиралась паутина радиальных трасс автоматической железнодорожной сети, вернее наземной ее части, поскольку большая часть коммуникаций пролегала глубоко под землей. А в центре композиции сияло бело-желтым огнем огромное пятно.
Аверития. Дыра-в-Земле, город, который одновременно и под землей, и нет.
Холанн уже видел город из космоса, но там не чувствовался эффект масштаба, пятно казалось маленьким и несерьезным. Здесь же, на фоне уходящего грозового фронта, что подметал выжженную пустыню гроздьями молний, и далекой полосы заката, Аверития обретала объем. С высоты нескольких километров было видно, что пятно представляет собой на самом деле гигантскую световую колонну, устремившуюся из глубины. Как будто ...
Холанн вспомнил очаги 'Злобных'. Да, это было похоже на свет из плохо замаскированной трубы.
— А ты знаешь, что никто так и не нашел там никаких инструментов и прочих артефактов? — неожиданно спросил Боргар.
— Да, — качнул головой Уве. — Я читал...
Холанн подумал, что это первый настоящий планетарный город, который он видит в своей жизни. Танбранд был уже мертв, когда его облетал разведывательный катер. А крепость наемников на планете синих джунглей за полноценное поселение не считается.
И какой же это странный город...
По сию пору оставалось загадкой, кто и когда выкопал в теле планеты огромную скважину, похожую на выбранную дочиста кимберлитовую трубку циклопических размеров, глубиной более чем в тридцать километров. Дыра совершенно определенно была искусственной — никакие природные силы не могли сотворить столь правильные формы. Однако кем бы ни был загадочный землекоп, он не оставил за собой никаких следов. Вообще ничего, даже сломанного резца. Так же исчезла вся извлеченная порода, которая должна была измеряться миллиардами тонн. Скважина просто появилась, как удар стилета в броне твердой породы габбро, ориентировочно около полумиллиона лет назад. И первооткрыватели (точнее 'переоткрыватели'), хотя и не могли понять природу ее происхождения, в полной мере оценили всю пользу этого 'ключика' к подземной кладовой. Так единственная планета в системе оранжевого карлика стала ценным ресурсом и магнитом для поселенцев.
С той поры минула уже почти тысяча лет. Громадная скважина раскинула вглубь широкую сеть шахт, а непосредственно в провале поднялся город. Удивительный мегаполис на опорах, подвешенный, словно кокон внутри скважины, защищенный от сокрушительных бурь краями Дыры. Аверития, драгоценный камень в короне Федерации Еребус, один из важных источников редкоземельных элементов и самоцветных камней берилловой группы для Экуменической Империи. Настолько важных, что по слухам Кафедра Механистики даже сделала исключение в жестких ограничениях на уровень применения электроники и гравитационных технологий. Все ради того, чтобы поставки сохраняли стабильность.
— Интересно, что здесь понадобилось Октавиану, — подумал вслух Уве, а про себя закончил — '... и Коллегии Критики Заблуждений'.
По договору с Империей территория Федерации обладала широкой автономией и была скорее союзником, нежели составной частью. У нее имелась своя армия, свой флот, и даже служба цензоров хоть возглавлялась назначенным Халифом руководством, однако набиралась из местных кадров. Да что там цензоры, даже Апология Веры оказывалась не всесильна на планетах Эреба.
Владимир хотел было что-то сказать в ответ, но 'Валькирия' снова пошла на снижение, пассажирам заложило уши. Владимир скривился, глотнул и промолчал. Холанн снова уставился в иллюминатор. Аверития ощутимо выросла, теперь бьющий из-под земли свет занял больше половины обзора, в нем растворились прожекторы причальных терминалов. Казалось, что внизу происходит извержение вулкана, кипит море желтого огня, из которого поднимаются отдельные конструкции — антенны, наблюдательные вышки, причалы для легких самолетов и топливные трубопроводы для олеумных дирижаблей.
Легкое, почти незаметное рычание движков за переборками изменило тон, вибрация отдалась в зубах так, что Холанн поморщился. 'Валькирия' как будто вспомнила, что по первому предназначению является военным аппаратом и перешла в контролируемое падение с подруливанием вертикальной тягой. Судя по всему, самолету разрешили посадку на одной из городских площадок вместо внешнего аэропорта. Уве затянул потуже ремень безопасности и крепко взялся за подлокотники. Закрыл глаза.
— Не любишь летать? — дружески подколол его Сименсен.
— Не люблю, — честно признался Холанн, не открывая глаз. — Каждый раз вспоминаю, как наш чудо-математик свалил тот атомный беспилотник. И мне кажется, что кто-то внизу составляет такую же программу уже для нас.
— Пройдет, — исчерпывающе обнадежил Боргар, прижимая ногой портфель, чтобы не кинуло рывком через тесный салон. — Дело привычки.
Уве хотел что-то сказать, но передумал и только еще сильнее вцепился в подлокотники. Но любопытство победило, Холанн таки глянул буквально одним глазом в иллюминатор.
Первоначально Аверитию обживали, пробивая штольни во все стороны от самой Дыры и соединяя их концентрическими тоннелями. А через провал кидали решетчатые фермы с антигравитационными колоннами, для поездов. Год за годом, десятилетие за десятилетием металлическая сеть умножалась, на перекрестках возводились терминалы, к ним лепились временные 'гостиницы' для персонала, управляющие центры и лифтовые системы. Отходы сбрасывались прямо вниз, в Провал, где на ледяном дне со временем образовалось кислотное озеро. Строго говоря, та субстанция кислотой не являлась, но если нечто активно и агрессивно как настоящая 'царская водка', то какая, в общем, разница?
Через пять столетий такой колонизации и обжития оказалось, что в Дыре разрастается и живет самостоятельная трехмерная структура, целиком подвешенная на стальной паутине. Город в городе, который аккумулирует основные деньги и самое платежеспособное население. И постоянно балансирует на грани катастрофы, потому что стихийная мешанина металла и пластика регулярно обваливалась, иногда целыми районами. Тогда началась первая и самая главная реконструкция Аверитии, превратившая хаос в строгую архитектурную упорядоченность.
Ну, насколько это возможно для города, который, по сути, висит над пропастью...
Самолет уже опустился ниже края Дыры, точнее ниже уровня сложной системы ветроломов, которые разбивали потоки воздуха и уменьшали воздействие ураганов на верхние уровни. Свет изменился, утратил пронзительную желтизну, обрел голубоватые нотки. Сквозь него проступили черты сложной Структуры, иначе Холанн это назвать не мог — у счетовода отсутствовал опыт для сравнения. Вертикальные колоннообразные сооружения с множеством граней и выступов соединялись друг с другом тысячами переходов, каждый из которых в свою очередь разбрасывал в стороны конструктивные элементы и нити подвесной системы. Во всем этом угадывалась некая упорядоченность, сложнейшая гармония, но при попытке осознать ее разум пасовал — казалось, что все это нагромождение повисло над голубоватой пропастью, где угадывались более приземистые и массивные фигуры. Сходство с паутиной усугублялось благодаря обилию вертикальных полупрозрачных нитей, внутри которых сновали кажущиеся крошечными сферы пневмотранспорта. Между фермами и колоннами сновали крошечные аппаратики, в основном вертолеты, более практичные и безопасные в металлическом 'лесу'.
— Идем на посадку, — сообщил пилот.
'Валькирию' тряхнуло, повело в сторону, гул движков поднялся до пронзительного воя, снижение почти остановилось, похоже, самолет выжимал до упора вертикальную тягу, скользя к посадочной площадке. Под стальным полом звякнуло, загудели сервоприводы, выдвигая посадочные опоры. Уве почти прилип носом к толстому бронированному стеклу, однако мало что видел, аппарат ушел куда-то в сторону от воздушных 'колодцев', затерялся среди ферм и вертикальных стен, покрытых параллелепипедами пристроек, словно броня древнего танка — контейнерами динамической защиты пяти поколений.
В тот момент, когда казалось, что самолет сейчас развалится от вибрации и рева движков, под опорами громко загремело, и 'Валькирия' вздрогнула. Вопль двигателей разом упал, за считанные секунды перерос в холостое жужжание. Щелкнули замки на вспомогательном люке, загудела выдвигающаяся лестница.
— Вас ждут, — сообщил пилот, не покидая кабину. — Прямо по мосту и до конца.
Глава 2
Посадочная площадка была типичной 'точкой подскока' первого уровня, то есть не имела даже топливных разъемов для дозаправки. Только доставить груз и проследовать дальше, возможно захватив на борт что-нибудь транзитное, не более. Она представляла собой ... Уве не смог найти подходящих слов и застыл на трапе самолета.
Стальной многоугольник без всякой разметки (и даже без огней!) висел в пустоте, удерживаемый тросами под металлическим 'брюхом' некоего сооружения. Там, 'наверху' хорошо просматривались технические люки, толстые многоцветные пучки кабелей, проведенных через изрядно проржавевшие крепежные петли, еще какие-то детали индустриального ландшафта, отчасти напоминающие бородавки на брюхе исполинского морского чудища. С боков тоже высилось нечто монструзно большое, тянущее к площадке тросы расчалок. а внизу... внизу было полное ничего метров на сто, а то и больше. Лишь паутина проводов, несколько тросов подвесной дороге и прозрачная труба какого-то пневмотранспортера, судя по скромным размерам, почтового. Впереди ждал длинный узкий мостик на таких же подвесках, между перил скорее угадывалась, нежели просматривалась одинокая фигура. Вся конструкция производила впечатление чего-то временного и сборного. Или просто очень секретного.
Площадка ощутимо раскачивалась и скрипела на ветру. Сооружение представлялось чертовски ненадежным, а в дополнение ко всему Холанн обнаружил, что многоугольник лишен перил. Вообще. То есть коли ветер усилится, то... Воображение Холанна нарисовало живописную картину легкого счетовода, улетающего в техно-пропасть. Захотелось прикрыть глаза и заякориться, ухватившись за рукав Боргара — большого, надежного и достаточно тяжелого (особенно с портфелем).
Фигура на середине моста не двигалась. Стиснув зубы, Холанн шагнул с последней ступеньки на рифленый металл площадки. Когда счетовод вышел из-под защиты массивного корпуса 'Валькирии', ветер набросился с удвоенной силой. Он как будто растворял в себе сторонние звуки, относил подальше от ушей, так что Холанну казалось — он в пустыне, где нет ничего кроме скальных громад, шуршащего гула ветра и скрипа металла.
Боргар забросил портфельный ремень на плечо, обогнал напарника и первым ступил на мостик. Холанн стиснул зубы и пошел следом, мелкими шажками, оставив за спиной 'Валькирию', источавшую волны жара от еще не остывших двигателей. Примерно на полдороге до моста Холанн едва не присел от ужаса и неожиданности — высоко над головой родился звук. Глубокий, очень гулкий и одновременно пронзительный, весь какой-то 'морской', лишенный внятной локализации. Казалось, он происходил сразу из всего пространства над головами людей. Глухой протяжный стон, от которого кровь застыла в жилах и ноги сами собой подкашивались. Прошло не меньше пары секунд, прежде чем Холанн понял — это скрип конструкций Аверитии, вызванный перепадом температур. Наверху вступала в свои права шестнадцатисуточная ночь, металл верхних уровней понемногу остывал и деформировался.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
