Критика Заблуждений ("Гарнизон-2") обновлено 16.06

Туэрка и Хаукон Тамас.

Любимая женщина и Враг, который мог бы стать Другом, однако уже никогда не станет. Боль душевного перелома, которая словно разделилась. Холанн почувствовал, как его накрывает чужое страдание, будто колдун нашел в голове счетовода нечто очень важное, очень ... близкое для себя?

Уве закричал. Вернее хотел закричать, и не мог, тело ему не повиновалось. Ментальный вопль, неслышимый и бесполезный, гулял в сознании, отражаясь от осколков памяти, выпотрошенной псиоником.

— Что ж, возможно я найду там, где не искал. Duobus in unum, мой неожиданный попутчик.

Кажется, враг сказал это вслух. Или нет. Во всяком случае, суть слов повисла в воздухе, словно вырезанная ножом в горячем воздухе. И суть эта оказалась полна суровой, окончательной решимости.

Как выяснилось в следующее мгновение, что такое настоящая ментальная атака Холанн еще не видел и даже не представлял. Разум псионика ударил, как цунами или воздушный поток от ядерного взрыва. Напор уже ничего не сметал, потому что ломать было нечего.

'Серторий Буукк. Таково мое имя, запомни его.'

Мир для Холанна закончился, и жизнь прекратилась.

— Быстрее, Пастырь, они здесь! — донеслось из коридора, почти незаметно на фоне перестрелки и гранатных разрывов. Но псионик услышал, руки его, обшаривавшие карманы подвешенного в глубоком беспамятстве Комиссара, дрогнули. За выбитой дверью гремели и стучали, судя по звукам, расшвыривали баррикаду или обломки, мешающие пройти. Лицо колдуна повело страшной гримасой ярости, как будто половина физиономии стекла в сторону. Он уже нащупал пенал, но карман — Холанн всегда предпочитал куртки с прочными внутренними карманами на застежках — не поддавался.

— Нечестивцы, падите в ужасе и кайтесь! — проревел второй голос, больше похожий на ожившую корабельную сирену, такой же могучий и пронзительный. — Ибо мы грядем!

Псионик скрипнул зубами так, что ослабленная волшбой эмаль осыпалась крошечными и очень колючими хлопьями. Двинул рукой, и невидимое лезвие вырезало кусок одежды, вместе с немалым куском кожи самого Холанна. Даже такое простое колдовство теперь стоило темному больших усилий, один глаз подернулся мутной пленкой, зрачок посветлел, уставившись на мир слепым бельмом, как у вареной рыбы. Загадочная 'Фетва' наконец оказалась в руках алчущего.

— Положи.

Говоривший ступал, медленно, осторожно, стараясь не наступить на покойника и не поскользнуться в крови, которая уже застывала, паря темными дымками. Слишком темными для обычного пара. Новый персонаж был невелик ростом, но, если можно так сказать, 'плотно собран', как боец, что упражняет мышцы не на спортивных снарядах, а в постоянном упражнении с оружием. Длинная двухцветная — черное с белым — челка прикрывала неестественно яркие глаза, характерные для потомственных обитателей из пещер или затененных планет. За спиной у человека висело сложенное копье меха-паладина (которое вызвало у темного лишь брезгливую усмешку обвисших словно рваные блины, губ). Но в руках воин сжимал двуствольный дробовик, невероятно архаичный, даже не гильзовый, а дульнозарядный, и это было уже серьезно, так что усмешка разом погасла. Десятью минутами раньше колдун убил бы рыцаря на месте небрежным движением руки, но сейчас...

Колдун развернулся так, чтобы левитирующий Холанн служил щитом, готовый принять на себя залп.

— Все уже пали? — грозно осведомился второй визитер, протискиваясь через вход. Учитывая его комплекцию, протискивание заняло несколько мгновений. Судя по голосу, это и был 'Пастырь'. Фигурой могучий дядька полностью соответствовал голосу — дивно бородатый, могучий и широченный, причем наверняка природно. Случается так, что Божественный одаряет человека невероятной силой просто так, без многих лет изнурительных тренировок. Пастырь был выше двухметрового Сименсена по меньшей мере на пол-головы и ощутимо шире в плечах. Свободная хламида дервиша-паломника торчала во все стороны старыми заплатками, печатями очищения и нашивками планетарных святынь. Судя по числу последних, дервиш облетел едва ли не половину Экуменики. В руках Пастырь сжимал посох, больше похожий на молот для забивания костылей в рельсы, только намного длиннее и увесистее.

— Успели, — выдохнул дервиш, смахивая пот с широкого лба. Похоже, бег не был сильной стороной служителя культа.

За громадной фигурой паломника маячил кто-то третий, кажущийся очень маленьким на фоне паломника, но фигура терялась на фоне дыма. Пожар, не сдерживаемый ничем, охватывал весь комплекс. От жары пот мгновенно высыхал на лицах, стягивая кожу скользкой пленкой. Волосы потрескивали, кровь на полу подсыхала, коробясь пленкой с множеством морщинок, как масляная краска. Сименсен и огнеглотающий карлик лежали почти рядом. Тело наконец потерявшего сознание цензора по-прежнему били непрерывные судороги, словно кто-то в случайном порядке направлял электрические разряды в его мышцы. Обожравшийся мистического огня карлик все еще жил и тихо, почти как человек, рыдал, мучительно вращая стеклянными глазами.

— Положи, — приказал рыцарь, сразу сориентировавшись в происходящем. Пастырь же молча направил в сторону колдуна свой посох, и, похоже, именно это нервировало псионика больше всего — не огнестрел паладина, а простая палка с железом в руках гиганта.

— Это предназначалось не вам, — сказал темный, лихорадочно вращая единственным глазом в поисках выхода из ситуации. Из-за ломающихся зубов речь звучала как шипение рептилии. Тонкие пальцы, сжимающие пенал в по-прежнему застегнутом кармане, дрожали, не то от слабости, не то от возбуждения и ярости.

— А заберем мы, — сообщил собранный и хладнокровный паладин. Они с дервишем разделились, как слаженная боевая единица, привыкшая действовать совместно. Воин с двуцветными волосами двигался по одной стороне бассейна, паломник по другой. В коридоре было темно, свет почти везде отключился, огненные языки карабкались по драгоценным панелям, освещая все неверным, плящущим светом. Дым вытягивало под потолок, но его хватало, чтобы в горле сразу запершило, а на глаза навернулись едкие слезы.

Леанор — именно она была третьей фигурой в дыму — припала на колено рядом с недвижимым Сименсеном, расстегивая чехол ведомственной аптечки, однако не армейской, а какой-то более продвинутой версии. Глаза Дживс влажно блестели — от дыма, наверное — а руки быстро и четко делали все необходимое. В стороны летели вскрытые пакетики, а также одноразовые инъекторы. Обезболить (несмотря на то, что цензор, наконец, потерял сознание — вдруг снова придет в себя), стабилизировать, подкрепить сердце. Следом вкатить весь запас мышечных релаксантов, чтобы снять остаточные судороги. Еще пара комплексных уколов и наконец бывшая стажер с размаху налепила на грудь цензора таблетку кардиоводителя. Тело Сименсена опять вздрогнуло, когда игла дошла до сердца.

Пока Дживс устраивала экстренный комплекс реанимации, телекинетик отступил почти к самому пролому, через который вошел, дергая висящего Комиссара, как подвешенную марионетку. Но было понятно, что отразить две атаки сразу колдун уже не сможет. Палец воина лег на спусковой крючок, а посох заискрил, прямо как протазан Холанна, только искры были слишком ненормальными для обычного электричества. Похоже, молот был на самом деле каким-то артефактом, накачанным псионической энергией. А дервиш, соответственно, отнюдь не простым паломником, что странствует от планеты к планете, совершая моления в святых местах.

И тут музыка умолкла. Никто этого не осознавал, но мрачный аккомпанемент струнных запилов сопровождал все события последних минут. И краткие разговоры, и ожесточенная схватка проходили на фоне звуков, которые будто свободно лились из глубин ада для музыкантов. А сейчас все затихло, и на контрасте всем в зале показалось, что они оглохли. Затем иллюзия пропала, и без акустической 'подложки' звуки боя показались особенно близкими и грозными.

Еще мгновение темный колебался, затем принял решение. Он быстро сунул вырезанный карман за пазуху Комиссару, а затем безвольное тело Холанна полетело в бассейн. Худощавый, 'обезжиренный' Уве пошел на дно почти сразу. В то же мгновение рыцарь бросился за ним, вздымая фонтан брызг. Выплеснувшаяся вода мешалась с кровью и сажей, создавая грязь неповторимой консистенции и мерзости. Пастырь поднял свой молот еще выше, готовясь отразить неминуемую атаку, но псионик, хотя и вытянул обе руки в сторону дервиша, бой не принял.

— Послужи мне последний раз, друг, — тихо, почти мягко сказал темный. Карлик с тыквенной головой заскулил, как умирающий пес, ощутивший ласкающую руку хозяина. Но тихий благодарный стон почти сразу перерос в дикий, скрежещущий визг, который превзошел даже крик Боргара в паутинной сети. И немудрено завопить, когда все кости разом покидают тело и левитируют, выстраиваясь в прямоугольник по росту человека, будто пародия на дверь.

Дымный воздух подернулся рябью, как будто сопротивляясь псионику, дрогнули стены и языки пламени, преломляясь искажением. Словно пришелец сгустил воздух, придав ему вид и состояние полупрозрачного, тянущегося стекла. С видимым усилием колдун шагнул вперед, продавливая саму реальность. Пастырь молча следил за каждым его движением, явно опасаясь атаковать первым — с Искажением нельзя шутить.

Напоследок темный бросил прощальный взгляд на Холанна. Паладин как раз вытаскивал Комиссара, ухитряясь как-то удерживать счетовода одной рукой, дробовик другой, и при этом выгребать ногами — глубина бассейна оказалась порядочной. Пастырь вздрогнул и машинально заслонился посохом — единственный зрячий глаз колдуна светился искренней, несдерживаемой радостью, будто свершилось самое большое чаяние адепта темных знаний. Впрочем, длилось это от силы пару мгновений, а в неверном свете, да еще в окружении разгорающегося пожара, немудрено ошибиться.

— Ублюдок, нечестивец, да обратится в пепел хлеб твой, да сотрутся на нем зубы твои, с неожиданным спокойствием напутствовал врага дервиш. — Ты уйдешь отсюда, но уйдешь пустым, как твоя душа.

— Уже неважно, — внезапно отозвался колдун. Тело его уже растворялось в ряби дымного воздуха, но голос звучал, словно дыхание самой пустоты. — Все уже не важно, дети лжи...

А затем он исчез окончательно.

— О, Господи, — выдохнула Дживс и закашлялась. Воздух в опустевшем коридоре наполнился невообразимой смесью запахов, все как один — отвратные, начиная с пороховой гари и заканчивая обильно пролитой кровью.

Боргар лежал труп трупом, бледный как алебастровая маска. Леанор склонилась над коллегой, закусив губу, истово надеясь, что лечение (вернее экстренная стабилизация состояния) помогло. О таких поражениях она слышала, однако прежде не сталкивалась. А вот Октавиан, который вручил ей специальный набор первой помощи для охотника на ведьм, похоже знал, что делал. Но сейчас требовались специальное оборудование и стационар, очень быстро, пока общее поражение нервов не перекинулось на вегетативную систему.

— Слава Божественному! — рыцарь не только вытащил Уве, но и успел проверить наличие 'Фетвы'. — Оно у него, — паладин сунул заветный предмет в собственный карман.

— Радиоперехват. Цензоры оцепили район и закачивают в водопровод пирогель, — быстро говорила Дживс, прижав пальцем мочку уха. Похоже, Леанор пересказывала речь невидимого оператора. — Они никого не станут эвакуировать, не поднимутся на этаж и даже не войдут в комплекс.

Женщина подняла голову. Короткие волосы прилипли ко лбу черными иголками, зеленые глаза расширились от недоумения, смешанного с откровенным страхом.

— Сейчас они просто сожгут все здание...

Все трое одновременно глянули в сторону выбитой двери. Затем в пролом, что сотворил сбежавший колдун. Звуки яростной перестрелки как будто отдалились, стали тише. Похоже, невидимые бойцы тоже получили весть о цензорских намерениях и разом утратили немалую часть энтузиазма.

— Мои друзья не пробьются, — выдавила Дживс. — Нам не уйти? У вас есть поддержка?

— Пастырь? — с надеждой вопросил рыцарь, уронив тело Холанна. Голова счетовода стукнула о пол, как деревянный шарик для медитации.

— Не сцать! — гаркнул дервиш, будто очнувшись от задумчивости. — Смелым Император помогает! Соберитесь, дети Божественного! На поле боя сон подобен смерти!

— Куда? — отчаянно спросила Дживс. Слишком многое навалилось на нее одновременно. Начиная с полумертвого Сименсена, у которого, судя по циферкам на панели кардиоводителя, падал ритм сердцебиения, уже опустившись ниже сорока ударов.

— Куда нам идти?

Дервиш проорал лютые кары на головы всех демонопоклонников известного и неизвестного мира, образно сравнивая Искажение с жопой, вывернутой наизнанку, однако сохранившей функциональность. Затем перехватил молот обеими руками и сделал движение, будто перемешивал сгустившийся от дыма воздух.

— Октавиан, — собственный голос показался женщине пустым, блеклым, как сухой листок бумаги, который вот-вот вспыхнет над углями. — Где он?

— Не выжил, — бросил меха-паладин. — Мы его последний резерв.

Леанор тяжко закашлялась, дым ел глаза. Ни одна дверь не открылась, выпуская бегущих постояльцев и обслугу, значит, весь этаж был заранее перекрыт (или выкуплен?) ради встречи. И сейчас цензоры — оплот закона и правопорядка — по сути, убивают представителей Защиты Веры?.. Это немыслимо. Но это происходило прямо сейчас, а значит, следовало немедленно бежать, чтобы вернуться к разрешению проблем позже.

— Хватай мелкого, я возьму большого, — рыцарь то ли соображал быстрее, то ли знал, что намерен сделать напарник.

— Пройдя долиной смертной тени, не убоюсь я демонов и джиннов, что населяют тьму за пределами веры! — провозгласил дервиш, и, повинуясь его движениям, засветились очертания портала, которым прежде воспользовался вражеский псионик. — Ибо я есть гнев Его, и да сгорят ведьмы и ведьмаки в огне моего праведного гнева! — продолжая бешено крутить посохом, паломник повернул в сторону Дживс искаженное лицо и прорычал. — Родерик, вперед!!!

— Пройдем по остаточной трассе? — в ужасе возопила стажер, пока ее руки сами собой хватали счетовода, кажущегося бесповоротно мертвым. Паладин тем временем пытался взвалить на плечи Сименсена, да так, чтобы не насадить на острие копья.

— Нас швырнет в Искажение, — прохрипела Дживс, подтаскивая Холанна. 'Комиссар' начал приходить в себя, но лучше от этого не было, кажется, Уве не понимал, что происходит и не владел собой, глаза закатились, слюна пополам с водой капала с посиневших губ.

— Швырнет, — с натугой согласился паломник. — Но если повезет, выкинет обратно. Надеюсь, ты вела праведную жизнь, дочь Императора?

Посох в его руках почернел и начал обугливаться, как будто поглощая невидимый поток силы, гримаса запредельного усилия превратила лицо в страшную маску. Лоб собрался гармошкой морщин, перетянутых выступившими венами.

— Быстрее, олухи, пока я его удерживаю!

Леанор вспомнила, что это значит. Название забыла напрочь, а вот суть манипуляции припомнилась сама собой. Грубый, 'следовой' портал можно открыть снова, очень ненадолго. Пройти вслед за создателем практически невозможно, точка выхода может оказаться где угодно, в очень сложной зависимости от множества факторов. Так что практическая ценность такой операции близка к нулю — точку выхода не отследить и даже бомбу вслед врагу не отправить. Но если здесь ждет неминуемая смерть в огне, то выбирать дверь к спасению не приходится. Главное — не потеряться в Искажении, Джабраиловом пространстве. То есть в аду.