— У меня есть точные сведения, что у вас в баронстве, уважаемая Листалинарио... — начал Торнув, но запнулся на имени рыжей баронессы, та милостиво кивнула:
— Можете называть меня Листиком.
— Уважаемая Листик, у вас в баронстве замечено несколько драконов, кстати, почему вы запретили на них охоту?
— Уважаемый брат-инквизитор, эти драконы приносят пользу — сторожат поля. А знаете, как тяжело здесь охранять посевы? Мало того что дикие свиньи их роют, так ещё и вытаптывать начали, ну это те, которые благородные, — очень серьёзно ответила Листик. Визаньяк хотел что-то сказать, даже открыл рот, но, подпрыгнув, замолчал. Видно, почувствовал усиление боли в том самом месте.
— И всё же мы бы хотели взглянуть на ту пещеру, — произнёс брат Торнув.
— Сестра Олива будет вас сопровождать, — указала мать-настоятельница в сторону своей подчинённой, больше похожей на воительницу, чем на монахиню.
— Ага, мы тоже будем сопровождать, я и десяток лейтенанта Карека, — заявила Листик и тихо произнесла: — А то вдруг чего-нибудь натворите.
— Что вы сказали, баронесса? — поинтересовался худой инквизитор, надо сказать, что он был таким единственным, остальные, если и уступали брату Визиньяку в обширности, то не очень.
— Я говорю — мало ли что, вдруг вас кто-нибудь съесть захочет, — ответила девочка и двусмысленно добавила: — Поможем.
Кавалькада всадников направлялась к Драконьей пещере. Именно на неё как на источник запрещённого колдовства указал старший инквизитор. Им оказался брат Торнув, а не громогласный вначале, а теперь растерявший свой гонор Визаньяк. Он ехал одним из последних, сильно скособочившись, потому как боялся потревожить свой чирей — а ну как он лопнет! Впереди шагала лошадка Оливы, с которой ехала маленькая баронесса, рядом брат Торнув, за ними остальные инквизиторы. Замыкали колону дружинники-норвеи, во главе со своим лейтенантом. Торнув время от времени поглядывал на прижавшуюся к Оливе Листика и вспоминал разговор, произошедший с Русилиной во время сборов.
— Даже не в пограничье, а только подъезжая сюда, я много слышал о Хозяйке леса. О её, можно сказать, всемогуществе. Ведь её слушаются не только люди, населяющие этот край, но и нечисть и даже нежить! — говорил брат Торнув. Мать-настоятельница возразила:
— Поверьте мне, я хоть тут и недолго живу, но знаю, что нежить никого не слушается. С ней здесь борются повсеместно. И уничтожают при первой возможности. Здесь пограничье, а не центральные районы королевства, здесь всё по-другому. Хотя люди живут и здесь, надо сказать — неплохо живут, не все, но многие.
Старший инквизитор кивнул, принимая к сведению сказанное Русилиной, и продолжил гнуть свою линию:
— Каково же было моё удивление, когда я узнал, кого называют Хозяйкой леса! И насколько оно возросло, когда я увидел её! Разве может быть эта девочка, той грозной хозяйкой, которую... Да, да, согласен, нежить никому не подконтрольна, но нечисть! Как такое может быть? Не подскажете ли мне?
— А что тут странного, Листик — баронесса. Дочь владетеля здешних земель, практически уже сама владетельница. Барон Дрэгис уже стар и многие свои обязанности возложил на дочь. Можно сказать, что она хозяйка здешних земель. А вы сами видите — здесь кругом лес, возделываемые поля больше похожи на большие поляны. Вполне логично, что баронессу Листика, хозяйку здешних земель, называют — Хозяйкой леса.
— Хорошо, но почему она пользуется таким авторитетом? Я многое слышал о том, как люди и нечисть безоговорочно выполняли её решения, — задумчиво произнёс Торнув, вид рыжей девочки никак не вязался с тем образом грозной лесной хозяйки, что он себе составил. Русилина, усмехнувшись, ответила:
— А вы слышали, чтоб на эту грозную хозяйку кто-нибудь жаловался? Эта маленькая девочка всегда находит решение, удовлетворяющие всех — обе спорящие стороны, если таковые имеются. Может в этом всё и дело? Ну и посмотрите.
Русилина кивнула, показывая на десяток молчаливых норвеев, уже сидевших в сёдлах и застывших каменными изваяниями. Торнув тоже кивнул, пожалуй, эта десятка дружинников стоила сотни воинов из дружины любого барона, графа или герцога центральных районов королевства. А баронская дружина, как успел узнать инквизитор, уже насчитывала больше двух сотен воинов. Это уже была грозная сила, способная поддержать железом любое решение своей госпожи.
Инквизитор, ещё раз скосив глаза, посмотрел на маленькую рыжую баронессу, уютно устроившуюся впереди бывшей карротинки. А сёстры этого ордена — непримиримые борцы с нежитью, да и нечисти спуску не дают. Кроме того, Торнув обратил внимание на многочисленные обереги у сестры Оливы, многие из них не то что предупредят о приближающейся нежити или нечисти, а и подступить той не дадут. А эта девочка, спокойно сидит, к ним прижавшись, и чувствует себя вполне комфортно. Да и камень истины... Он бы сразу предупредил инквизитора, если бы рядом творилось какое-либо колдовство.
Отвлёкшись от воспоминаний, брат Торнув посмотрел на ехавших рядом, но при этом немного впереди девочку и монахиню о чём-то оживлённо беседовавших. Но как инквизитор не напрягал слух, расслышать о чём те говорят, так и не смог.
— Листик, я вот никак не могу понять, как ты смогла посадить чирей брату Визаньяку? — спрашивала Олива, результат-то она видела, но как это было проделано, даже не представляла. — Ведь это же ты сделала!
— А я и не сажала, я, вообще, такого не умею, — ответила Листик.
— Но я же вижу, что бедный инквизитор сесть толком не может, значит, там у него что-то есть!
— Ага, — согласилась девочка и, хитро улыбнувшись, пояснила: — Обычно люди очень трепетно относятся к этому своему месту, даже почему-то говорят — искать на него приключений. Не на голову, хотя это было бы правильней. И думают — если там болит, значит, что-то выскочило. Понятно?
Олива отрицательно покачала головой, Листик этого не увидела, почувствовала, ведь девочка сидела к монахине спиной. Листик теснее прижалась к Оливе и заговорщицким тоном сообщила:
— Я сделала так, чтоб болело! Вот!
— Но всё же — как? Как такое можно сделать, не прибегая к волшебству? Я знаю, ты можешь подобное наколдовать, но старший инквизитор сразу бы это обнаружил, он со своего камня глаз не сводит.
— Ага, — согласилась девочка и пояснила: — А я и не колдовала. Просто маленький, такой малюсенький огненный шарик этому толстопузу в штаны.
Сестра Олива, пытаясь сдержать смех, хрюкнула. А Листик продолжила объяснять:
— Надо было очень осторожно это сделать, чтоб не прожечь мантию и штаны. Если бы у этого толстяка задымилась его задняя часть, а старший инквизитор не обнаружил бы никакого волшебства...
— Он бы не поверил, что его не было, и точно обвинил кого-нибудь из присутствующих в запрещённом колдовстве! И устроил бы обыск со строгим дознанием! — Даже перспектива попасть под подозрение инквизиции в результате действий Листика не смогла сдержать смех Оливы. Она представила себе этого напыщенного и важного инквизитора с дымящейся задницей.
— Ага, — гордо кивнула Листик, — знаешь, как трудно было создать, даже такой маленький огненный шарик, прямо в штанах.
— Не так уже и трудно, — продолжала смеяться Олива, — при таком-то размере!
— Да площадь большая, — согласилась девочка, вызвав новый приступ смеха у монахини-воительницы. Подождав, пока Олива отсмеётся, Листик объяснила трудность ею сделанного: — Тут главное было не промахнуться в пространстве между штанами и его...
Листик не договорила, Олива уже не сдерживаясь хохотала. А брат Торнув недовольно поморщился, он так и не смог расслышать, о чём рассказывала маленькая баронесса монахине. Что такого смешного поведала эта девочка, что сдержанная бывшая карротинка так хохочет.
К пещере подъехали уже под вечер, но было ещё довольно светло. Взяв факелы и пропустив вперёд пятёрку воинов, ещё одна пятёрка осталась охранять тылы, инквизиторы направились в пещеру. Девочка зажгла большой магический светильник, взлетевший к потолку. Торнув отметил, что баронесса — одарённая с достаточно большим потенциалом. Но камень истины молчал, так что никакого запрещённого колдовства не творилось, девочка пользовалась внутренним резервом.
— О Единый! — воскликнул инквизитор, идущий первым, при виде костей, заполнявших пещеру. Лейтенант Карек равнодушно заметил:
— Как видите, здесь места нет, так что ночевать придётся на поляне.
— Как в лесу?! — истерически воскликнул Визаньяк, он, как и ехал — шёл боком.
— Кто хочет, может и здесь устроиться, вон место для нескольких человек есть, — заметила баронесса, показывая в угол, свободный от костей.
— Как? Здесь, в этой ужасной пещере! Среди этих несчастных и заживо обглоданных...
Кто был обглодан, Визаньяк сказать не успел. По поводу нагромождений скелетов высказался Торнув:
— Я бы не сказал, что эти звери обглоданы. Все кости этих скелетов целые, их словно специально собрали, только вот не знаю зачем. Словно выставка, вот смотрите — это слон. Он водится в Заскийском султанате, на самом юге, сюда он никак не мог попасть в живом виде, погиб бы от холода. Да и целиком притащить его сюда не смог бы даже дракон.
— Но как же он сюда попал?
— Судя по всему, был принесен сюда по частям, я имею в виду не слона, а его кости. А потом его скелет здесь собран, причём очень аккуратно собран. — Старший инквизитор присел перед костяком слона на корточки, стараясь снизу взглянуть на творение неизвестного сборщика скелетов.
— Кости! Запрещённый ритуал! — воскликнул Визаньяк, пугливо озираясь. Остальные инквизиторы если и испугались, то постарались этого не показывать. Торнув постучал по кости, потом провёл над ней камнем истины и сообщил:
— Никаких следов магии, ни запрещённой, ни обычной! Не могу представить, зачем и кому это надо. Но ночевать будем на поляне, среди этих костей как-то неуютно.
— Ага, — подала голос баронесса, Торнув мог бы поклясться, что девочка произнесла это своё "ага" с каким-то удовлетворением, даже с гордостью.
— Если осмотр закончен, тогда, может, выйдем из пещеры? — предложила Олива. Старший инквизитор отметил, что произнесено это было как-то равнодушно, словно зрелище этой костяной композиции для бывшей карротинки было давно знакомо. Он тут же задал монахине вопрос:
— Сестра Олива, я вижу, вы не удивлены? Вы что? Бывали здесь раньше?
Монахиня кивнула и пошла к выходу, за ней пошла баронесса и её воины. Инквизиторы тоже поспешили покинуть это, если не страшное, то очень странное место. Последним, как ни спешил, вышел брат Визаньяк. Вышел, всё также перекособочившись.
— Надо бы всё-таки помочь брату Визаньяку, я думаю, он уже достаточно наказан за своё непочтение к святой Урсуле, — посмотрела на Листика Олива.
— Ага, — кивнула девочка и сообщила: — Ничем помочь не могу, лечить не умею. Давай завтра к Марте его отведём?
Олива вздохнула и согласно кивнула, Листик — добрая девочка и раньше так жестоко не шутила, но в этот раз... Видно Листик очень близко к сердцу приняла непочтение к святой Урсуле. Да и брат Визаньяк не вызывал у девочки симпатий, скорее наоборот. Бывшая карротинка ещё раз вздохнула и посмотрела на страдающего инквизитора, он ей тоже не нравился. Но Единый призывал проявлять милосердие, даже к врагам. Девочка, прищурившись, наблюдала за терзаниями Оливы и, усмехнувшись каким-то своим мыслям, спросила у монахини:
— А почему у инквизиторов такие странные имена?
— Потому что у них не как у нас — имена собственные, а родовые имена, фамилии. Визаньяк с юга, из Натайи, они там все гордые, даже гонористые, а Торнув из Никойи, — пояснила Олива и, видя, что Листик ещё хочет спросить, продолжила: — Ты хочешь спросить, как они отличаются друг от друга, если фамилии совпадают? Добавляют к фамилии звание, прозвище или отличительный признак. Имя старшего инквизитора звучит — Торнув аскет
— Ага, а этого подпаленного — толстяк, да?
— Нет, Листик, он ещё ничем не отличился, и поэтому просто Визаньяк, — не приняла шутливого тона девочки монахиня и серьёзно объяснила: — Но он очень хочет, чтоб его называли Визаньяк праведник. Поэтому он и роет под всех, вернее, пытался рыть, пока ты его не подпалила.
— Ага, по моему, добавка к имени — подпаленный ему больше подойдёт, — став серьёзной, ответила девочка. На этом разговор прекратился, так как инквизиторы подошли к костру.
Ужинали взятыми с собой продуктами. При этом Листик вздыхала и почему-то поглядывала на пещеру. На ночь расположились тут же у костра, разложенного среди камней, будто специально разбросанных перед пещерой. Лейтенант Карек предлагал переместиться ближе к лесу, уверяя, что там безопасно, но инквизиторы не захотели. Они и не спали всю ночь, со страхом слушая звуки, доносящиеся из ночного леса. А вот норвеи спокойно спали, кроме дежурных, естественно. Спокойно спали и Олива с Листиком, завернувшиеся в одно одеяло. А утром девочка изумила инквизиторов. Она отправилась купаться в речушку, вытекающую из-под скалы, немного в стороне от входа в пещеру с костями. С ней пошла Олива, но она не купалась. А только умылась, раздевшись до пояса. Норвеи к этим действиям монахини и своей баронессы отнеслись равнодушно, а вот инквизиторы стыдливо отворачивались. Когда уже одетая Олива и Листик, завёрнутая в большое полотенце, подошли к остальным, Визаньяк стал многословно сокрушаться о падении нравов как среди приграничного дворянства, так и среди живущих здесь монахинь. На что сестра Олива, пожав плечами, ответила:
— Здесь пограничье.
— Вы это уже говорили! — не унимался толстый инквизитор. Он, как и другие его товарищи, умываться ледяной водой не стал. Они ждали, пока умоются норвеи, последовавшие примеру Оливы.
— А как ты будешь лечить свою болячку? — спросила Листик, отвлекая внимание блюстителя нравов. — Ведь ты же её должен показать лекарю?
Чирей, как считал Визаньяк, отозвался взрывом боли. Инквизитор страдальчески скривился и замолчал, потом поинтересовался:
— Есть ли где-то здесь лекарь? Или в этой глуши некому оказать помощь страждущему?
— Ага, — ответ Листика был то ли утвердительный, то ли отрицательный, а поскольку все местные молчали, Визаньяк снова спросил девочку:
— Госпожа баронесса, есть ли здесь кому оказать страждущему помощь?
— Ага, к вечеру будем там. Так что страдать придётся до вечера.
После чего девочка рассказала про Марту и предложила поехать к ней, пояснив, что это займёт ещё один день. Конечно, Листик, могла провести к Марте и быстрее, но решила измотать инквизиторов прогулками по лесу и показать все тяготы и опасности жизни в пограничье. Норвеи и Олива промолчали, решив не мешать Листику. А Хозяйка леса хотела провести инквизиторов мимо пещеры медведя и через долину, где любила отдыхать после охоты махайра.
Не выспавшиеся инквизиторы сонно качались в сёдлах, но только первые полчаса. Окружающий лес становился всё мрачнее, а угрюмые скалы нависали над дорогой, словно злобные великаны, готовые раздавить жалких козявок, нарушивших их покой. Листик вела отряд по тропе, почти вплотную подходящей к Хасийским горам, в этом месте поднимающимися каменной стеной отвесно вверх. От сонливости инквизиторов не осталось и следа, они пугливо озирались, с надеждой поглядывая на невозмутимых норвеев и рыжую девочку, о чём-то оживлённо переговаривающуюся с сестрой Оливой, которая не высказывала даже признаков беспокойства. Когда скалы сменились относительно пологими склонами, а лес немного отступил, превратив дорогу в подобие широкой долины, успокоился даже Визаньяк, по-прежнему скособочившийся в седле. Смена его настроения выразилась в громких охах и ахах, свидетельствовавших о его невыносимых страданиях.
