Карл выпрямился и сосредоточил свой взгляд на женщине, чувствуя, что главная опасность исходит именно от нее, хотя и не понимал еще, что именно происходит. Внезапно губы женщины дрогнули, двинулись, и она заговорила, но при этом Карл не услышал ни единого звука, хотя отчетливо слышал дыхание мужчин, стоящих за ее спиной. А между тем она говорила, отчетливо артикулируя каждый звук. Карл видел, как она говорит, но не только ничего не слышал, но и не мог понять, что она говорит, потому что это были артикуляции какогото неизвестного ему языка. Зрелище казалось странным и страшным, но оно неожиданно напомнило Карлу чтото уже виденное им когдато давно при совершенно иных обстоятельствах.
"На что это похоже?" — спросил он себя, сосредоточиваясь на медленно шевелящихся губах женщины. Воздух дрогнул, поплыло, как растопленный воск, лунное серебро, и стены домов, образующих улицу, как будто раздвинулись, отступив от Карла и его врагов. Мгновенная вспышка воспоминаний ударила, как сигнал боевой трубы, заставляя собраться и действовать со всей скоростью, на какую он был способен.
То, что вспомнил Карл, произошло во время кампании в Высоких Горах. Он увидел тогда, как шаман племени хейков разрушал словами ворота крепости Гавот. Старик добился немногого. Повидимому, он обладал не слишком большим Даром, но то, как лопнула одна из железных полос, скреплявших толстые дубовые доски, произвело на всех присутствовавших при этом очень сильное впечатление. В словах заключена великая сила, понял тогда Карл, и это не поэтическое преувеличение, а истинная правда. Надо только уметь воспользоваться этой силой, и тогда ты сможешь творить страшные и прекрасные чудеса, если, конечно, у тебя есть соответствующий Дар.
Беззвучные артикуляции старой женщины, несомненно, выражали магию слов, но Даниил Филолог не мог знать...
"Даниил?— удивился Карл.— Кто это?"
И он вспомнил. Не постепенно, медленно всплывая со дна беспамятства к солнцу полной памяти — на это у него просто уже не было времени,— а сразу, вдруг. Мгновенно и бесповоротно Карл перешел из одного, как видно, воображаемого мира, где пьяный Карл Ругер бесцельно бродил по Цейру, каким Цейр был тридцать или сорок лет назад, в другой, реальный мир. Мир залитого Новым Серебром Сдома, по которому шел навстречу Судьбе едва живой после добровольного отравления ядом негоды Карл. И в этом мире он уже бежал навстречу своим врагам, вложив в свой бег все, что у него было, все, чем был он сам. И это был отнюдь не простой бег, и не обычная схватка с тремя вооруженными кавалерами ожидала его в конце. Карл рвался сквозь сгустившийся, плотный, как морская вода, воздух, стремясь как можно быстрее приблизиться к колдунье из клана Филологов на дистанцию удара, а навстречу ему медленно плыли "стеклянные" наконечники копий и стрел, иглы, похожие на вязальные спицы, и иглы, похожие на ледяные сосульки, ножи и длинные клинки,— злые слова древнего и давно забытого языка, воплощенные волей этой старой женщины. Карл двигался на пределе сил или уже за их пределом, не глядя парируя ударами Убивца нацеленные в него инструменты смерти, и неотрывно смотрел в глаза женщины, черпая в их равнодушной жестокости силу для того, чтобы протискивать свое измученное тело сквозь застывший во мгновении между двумя ударами сердца воздух.
В этот момент он уже ни о чем не думал и ничего не желал, кроме того чтобы дотянуться до колдуньи и всадить в нее свой клинок. Все остальное, если случится, случится потом, и тогда уже он будет, если будет, желать иного и стремиться к нему. Удар в левое плечо не остановил Карла, лишь пронзила сердце мгновенная боль и начала растекаться по руке и груди холодная немощь. Но она едва успела добраться до локтя и охватила только левую сторону груди и бок, когда он увидел, как расширяются от ужаса глаза женщины, и в следующее мгновение, вписанное в длящееся длинное мгновение его броска, Карл нанес удар. Убивец "закричал" и вонзился в грудь колдуньи, "урча" от удовольствия и содрогаясь от отвращения. И увлекаемый неумолимой инерцией бега, Карл налетел на Говорящую злом, сбил ее, уже мертвую, с ног, споткнулся, потерял равновесие и вместе с убитой рухнул на землю. В то же мгновение два клинка, нацеленные в него с двух сторон, ударили в воздух, из которого только что выпал Карл.
Колдунья умерла молча. Карл упал на нее с непроизвольно вырвавшимся гневным криком, похожим на звериное рычание или на неразборчивое проклятие на нечеловеческом языке, с которым вошел в грудь колдуньи Убивец. И мечи гвардейцев Даниила ударили над его головой, унося с собой гортанные выдохи двух бойцов. Но в звуковой рисунок схватки неожиданно вплелись еще несколько звуков, которые не ожидало услышать ухо Карла: вскрик и предсмертный стон, которые могли означать...
Карл выпустил рукоять меча, перелетел через упавшую женщину, поворачиваясь в полете на бок, упал, прокатился по мостовой, уже едва ощущая онемевшую левую руку, и вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы оказаться лицом к лицу с обернувшимися к нему гвардейцами. Они с трудом, но всетаки успевали за ним, однако Карл опять опередил врагов, стремительно нырнув под их поднимающиеся мечи, чтобы снова оказаться за их спинами, но уже с Убивцем в руке. Вырванный из тела колдуньи меч описал дугу вместе со стремительно разворачивающимся Карлом, и, хотя зажат был сейчас, как нож, обратным хватом, нанес рубящий удар под мышку одного из гвардейцев. Вообщето Карл намеревался ударить в бок, над бедром, но его левая нога сломалась в колене, и, поворачиваясь, он начал заваливаться влево, непроизвольно вздернув правую руку вверх. Удар вышел даже более удачным, чем он предполагал, а падение уберегло его от метнувшегося к нему чужого меча. Но все это Карл осознал уже на земле, как и то, что второй гвардеец его не атаковал, потому что схватился с кемто другим. Третий противник уже был убит, и сделал это Казимир, которого Карл наконец рассмотрел и узнал. Но на удивление по поводу так вовремя возникшего за спинами гвардейцев Казимира не было уже ни времени, ни сил. Левая часть тела отяжелела и была холодной, как зима. Ледяные пальцы сжимали и сердце Карла, как будто хотели его раздавить в своей мертвой хватке. Стучало в висках, а перед глазами встала туманная завеса, через которую он с трудом мог видеть, как рубится сейчас Казимир с последним оставшимся в живых врагом. Однако смотреть — это все, на что был способен Карл, бессильный помочь солдату Марка, не способный вмешаться и, кажется, уже не способный жить.
Бойцы были примерно равны по силам, и поединок их мог затянуться надолго, а исход его зависел от множества случайностей. Но случай сейчас, как кажется, маршировал в колонне Карла, потому что еще один человек, тот, который все это время оставался за его спиной, решил, повидимому, что настало время вмешаться, и бросил на весы девы Удачи свою тяжелую, как гиря, руку. Стремительно и почти бесшумно, что было неожиданно, если иметь в виду такого крупного мужчину, Март приблизился сзади к гвардейцу Дома Филологов и уложил его на месте одним коротким — почти без замаха — ударом кулака. Боец рухнул как подкошенный, и наступила тишина, пришедшая на смену звону мечей и ожесточенным выкрикам дерущихся людей. Карл смотрел еще секунду на лежащие перед ним тела и на повернувшихся к нему спасителей, но сил удерживать голову вдруг не стало, и он бессильно опустился на холодные камни мостовой.
Было похоже, что Судьба изменила свои планы и решила остановить его на полпути. Но, может быть, это и была его судьба?
"Жаль,— устало подумал Карл.— Я почти успел".
-Вы кто?— подозрительно спросил над его головой тяжело дышавший Казимир.
-Я...— Март, повидимому, не знал, что сказать.— Я... я друг господина Карла. А вы?
Хорошее время для знакомства. Сердце Карла дало сбой, ему все труднее было противостоять ледяной хватке магической отравы.
-Телохранитель,— мрачно ответил Казимир, опускаясь рядом с Карлом на колени и пробуя пальцами его пульс.— Да он совсем холодный!
-Что?!— Март мгновенно оказался рядом с Карлом и, перевернув его на спину, начал обшаривать в поисках раны.— О нет!
Руки Марта, несмотря на свои размеры, были удивительно легки и быстры. Сейчас они сошлись на чемто, что Карл ощущал, как застрявший в плече гвоздь. Этим гвоздем стало, несомненно, одно из овеществившихся проклятий колдуньи.
-Карл!— позвал Март.— Вы можете говорить?
-Да.— Слово далось Карлу с трудом, говорить означало тяжело трудиться, а сил у него уже почти не оставалось.
-Слушайте,— заторопился Март,— у вас в плече дрот. Это... Это такое... Ну, неважно. Это потом. Сейчас его надо вытащить, иначе вы умрете. Но будет больно...
-Тяни.— Карл сомневался, что он смог выразиться достаточно ясно, но Март его, повидимому, понял.
-Эй, вы!— крикнул Март.— Мне нужна перчатка или кусок кожи!
-Мои подойдут?— спросил Казимир.
-Давайте!— Март привстал и, видимо, взял у солдата перчатку.— Маловата... Ничего, если я ее порву?
-Да о чем вы, мастер?!— возмутился Казимир.— Рвите! Он же умирает!
Раздался треск лопающихся ниток, а затем рука Марта снова оказалась на плече Карла.
-Держитесь!— приказал Март, и у Карла перед глазами взорвалась шаровая молния.
Огонь этого взрыва был испепеляюще жесток, он выжигал мозг и заставлял кипеть кровь, а потом второй раз за этот день Карл увидел Великую Тьму. Впрочем, на этот раз "насладиться" смертью ему не позволили.
3
Карл пришел в себя от тряски. Он лежал на чьихто плечах, как связанный баран, которого несут на стрижку. Впрочем, Карл связан не был, а человек, который его нес, не шел, а бежал.
-Где?— только и смог спросить Карл, голова которого моталась на бегу.
-Я несу... вас... к Медведю,— не останавливаясь, ответил Март.
Ответ аптекаря его почемуто успокоил, и Карл снова потерял сознание, но, повидимому, ненадолго, потому что, когда он очнулся в следующий раз, они как раз входили в дом старика.
-Наверх,— распорядился Михайло Дов, и его племянник, перевалив Карла с плеч на руки, затопал по лестнице.
Ну и здоров же ты, парень! Как ни был Карл слаб, он не мог не почувствовать чегото, похожего на удивленное восхищение, хотя и сам был отнюдь не мелким мужчиной.
В комнате наверху его раздели до пояса и уложили на лежанку.
-Чем это его так?— спросил старик аптекарь.
-Словом.— Март всетаки запыхался и говорил с трудом.
-Уже затягивается,— раздумчиво сказал Медведь.
-Я вытащил... дрот,— пояснил Март.— И влил в рану сок жемчужницы.
-Жемчужницы...— Старик не переспрашивал, он о чемто думал.— Да, пожалуй. Как вы себя чувствуете, господин мой Карл?
-Чувствую,— ответил Карл, и это была истинная правда. Сейчас он уже снова чувствовал свое тело. Конечно, оно все еще оставалось холодным и как бы замерзшим, задеревеневшим, но всетаки он мог уже чутьчуть шевелить левой рукой и сердце отпустило тоже.
-Ну что ж,— удовлетворенно сказал на это старик.— Это даже лучше, чем можно было ожидать. Сейчас я смешаю вам укрепляющий напиток, и вы, господин мой Карл, поспите немного. А утром пошлем за лекарем, и...
-Мне надо идти,— перебил старика Карл, которому, чтобы произнести эти три слова подряд, пришлось напрячь все свои силы.— Сейчас.
-Сейчас?— с ужасом переспросил Медведь.— Но сейчас вы не сможете идти.
-Должен!— сказал Карл, борясь с головокружением и тошнотой.
Он посмотрел на старика, надеясь, что его взгляд достаточно тверд. Он надеялся также, что у Медведя имеется в запасе какоенибудь средство, способное поднять его на ноги хотя бы на время.
"До рассвета!" — сказал он себе или Судьбе. Карл должен был дожить до рассвета, чтобы сделать то, что он должен был сделать, и чтобы еще раз увидеть восход солнца. Он не хотел умирать при луне.
-Шурк?— растерянно сказал Медведь, поворачиваясь к Марту.— И золотой корень?
-Шурк?— переспросил Март.— Да что вы такое говорите, дядюшка?! У вас что, есть шурк?
-Есть,— кивнул старик.— У меня много чего есть.
-Но шурк его убьет!— возразил Март.
-Его вряд ли.— Старик бросил на Карла быстрый взгляд и снова посмотрел на племянника.
-Тогда о чем вы спрашиваете?— удивился Март.— Две части шурка, часть золотого корня, шесть капель цедровой кислоты и три части медвежьей крови...
Повидимому, он зачитывал наизусть какойто рецепт.
-И жидкий огонь, смешанный с соком раты в равных долях,— закончил старик и повернулся к Карлу.— Не знаю, как это на вас подействует, господин мой Карл, но это единственное, что у меня для вас есть. Если вы не умрете сразу, а я надеюсь, что этого не произойдет, то вы продержитесь до утра.
Он помолчал, пожевал губами, видимо сомневаясь, следует ли говорить чтонибудь еще, но всетаки сказал:
-Не знаю, как вы будете себя чувствовать, господин мой Карл, этого мне знать не дано, но утром вам потребуются сиделки.
-Я понял.— Карл старался говорить твердо, но не знал точно, как звучит сейчас его голос, потому что в ушах звенело и громко стучала в висках кровь.— Сколько осталось до полуночи?
-Часа полтора,— пожал плечами старик и вдруг встрепенулся: — Боги! Сегодня же Серебряное Полнолуние!
Он замолчал, о чемто напряженно думая или чтото вспоминая, и снова кивнул, отвечая своим мыслям.
-Да!— сказал он вслух.— Может получиться. Лежите, господин мой Карл, отдыхайте, через полчаса снадобье будет готово, и вы или сможете продолжить свой путь... или не сможете, но это уже решать не мне.
4
Его разбудил стук в дверь. Карл проснулся и прислушался. Он услышал тяжелые шаги Марта и его приглушенный бас, когда молодой аптекарь спрашивал, кого принесло к Медведю в столь поздний час.
Час был и в самом деле поздний. До полуночи вряд ли оставалось больше часа, комнату заливал яркий лунный свет, способный поспорить со светом нескольких горящих на столе свечей, а Карл, попрежнему лежавший на постели старого Медведя, чувствовал себя так, как если бы намеревался испустить дух в ближайшие четверть часа. Несмотря на то что в печи горел огонь, его бил озноб. Не помогали и несколько одеял, которыми заботливо укрыли Карла. Зато эти одеяла мешали ему дышать. Он был так слаб, что легкие с трудом поднимали тяжесть грудных костей. Шумело в голове, и перед глазами стояла пелена, но при этом Карл проснулся в полном сознании, твердо зная, где он находится и почему.
Внизу звякнула откидываемая щеколда и скрипнула дверь. Ктото пришел, и этот ктото, судя по тихим шагам, заглушаемым тяжелой поступью Марта, направлялся наверх.
-Почему ты пошел за мной?— спросил Карл Казимира, беззвучно сидевшего рядом со столом. Вместо своего голоса Карл услышал хриплый шелест. Это было все, на что он был теперь способен, но, как выяснилось, Казимир его всетаки услышал и понял.
-Вы не очень уверенно стояли на ногах, мой лорд,— сказал он.— И выглядели не слишком здоровым... А лейтенант приказал мне вас беречь, вот я и пошел.
Между тем шаги приблизились, и еще через секунду Карл увидел перед собой совершенно неожиданную гостью. Сопровождаемая Медведем и Мартом к изголовью его кровати — или правильнее сказать, одра?— подошла дама, Виктория Садовница. По случаю карнавала она была одета еще более роскошно, чем обычно. Ее изумрудный плащ был расшит темным серебром и серебряными же прозрачными кружевами, откинутый капюшон открывал взору Карла черные блестящие волосы Видящей, спрятанные под золотую, изящного плетения сетку, украшенную изумрудами и жемчугом, а под распахнувшимся плащом было надето бледнозеленое — почти белое — платье, расшитое по подолу и вороту самоцветами всех оттенков зеленого.
