Тем не менее он всетаки вполне успешно прошел сквозь обширный парк и, никого по пути не встретив, а значит, никому не позволив себя увидеть, вышел ко дворцу. Теперь ему предстояло выяснить, где находятся покои Стефании, и вот это и было самым слабым местом в его плане. Фамильная резиденция герцогов Герров была огромна, и предполагать найти в ней спрятанную в неизвестном Карлу месте красавицу, не переполошив при этом весь дом, было верхом самонадеянности. Однако Карла вела любовь, а любовь порой толкает на безрассудные поступки и куда более основательных людей, и он вышел в поход, вооружившись весьма спорной стратегией незабвенного Гектора Нериса, полагавшего, что для начала следует ввязаться в сражение, а потом уже будет видно, что делать дальше. Поэтому о том, что делать теперь, он только теперь и задумался, стоя у поросшей какойто ползучей зеленью стены дворца.
Однако не зря сказано, что боги покровительствуют влюбленным. Еще говорят, что чудо призывает в мир другое чудо, а в том, что любовь — чудо, Карл никогда не сомневался. И в то мгновение, когда, прижавшись спиной к прохладной каменной стене, он изыскивал способ осуществить свои безумные намерения, до слуха Карла донесся голос Стефании. Вернее, сначала, сквозь тихие шумы ночи и невнятнослабые звуки, долетавшие до него из спящего дворца, Карл услышал, как ктото перебирает струны лютни, и сразу затем в тишине ночи зазвучал голос. Стефания пела старинную любовную балладу, известную не только во Флоре, но и в других странах, и, хотя девушка находилась сейчас довольно далеко от Карла и пела тихо, он, узнав мелодию, вспомнил и слова. Теперь остановить его могла только окончательная гибель мира.
Карлу потребовалась всего одна минута, чтобы сориентироваться и понять, где находится открытое в ночь окно ее спальни. Сейчас он знал направление и примерную высоту и, даже если бы Стефания вдруг замолчала, все равно безошибочно нашел бы ее спальню, но она продолжала петь, и он молил всех светлых богов, чтобы голос ее продолжал звучать, наполняя ночь радостью и теплом. Повесив меч за спину и оставив сапоги с подвязанными шпорами у основания стены, Карл полез вверх. В жизни ему приходилось совершать и более сложные восхождения, в том числе и ночью, в кромешном мраке, так что нынешний маршрут оказался для него не слишком трудным. Или это любовь вела его вверх по отвесной стене?
Чем выше поднимался Карл, тем более отчетливым становился тихий голос Стефании. Петь она не прекратила, напротив, к тому времени, когда он был уже на полпути к заветному окну, она перешла ко второй балладе из того же самого цикла, к которому принадлежала и первая. А эта песня была полна такой откровенной страсти, что кровь в жилах Карла едва не закипела. Сейчас он слышал каждое слово, которое выпевали ее дивные уста, и, более того, он ощутил едва уловимый пока, но мгновенно узнанный им аромат озерных лилий. Еще через несколько минут он был уже около ее окна.
-Миледи,— тихо позвал Карл, висевший на вертикальной стене, как муха или паук.— Миледи!
-Что?!— Песня прервалась, и он услышал ее дыхание и, кажется, даже стук маленького сердца.
-Не пугайтесь, Стефания!— попросил он.— Если вы прикажете, я тут же уйду.
-Граф?!— Она была изумлена, но не испугана.— Вы?! Как вы здесь оказались?
Вопрос из ряда никчемных, но продолжение диалога порой предпочтительнее его окончания.
-Я влез по стене,— объяснил Карл.
-Но зачем?— А вот теперь в ее голосе уже не было даже удивления, хотя он ощутимым образом дрожал, выдавая силу чувств, обуревавших девушку.
-Затем, что не мог не увидеть вас, Стефания,— ответил Карл, хотя и понимал, что в его случае звучит эта фраза несколько двусмысленно.
-Но вы же не можете меня видеть.— В ее голосе звучало сожаление.
-Вы правы, миледи,— согласился Карл.— Увидеть вас я мог бы теперь только в полной темноте.
-В темноте?— Стефания всетаки удивилась.
-Да,— грустно усмехнулся Карл.— В темноте ночи я могу снять платок с глаз и увидеть все так же хорошо, как видел раньше при полной луне. Мне уйти?
-Нет.— Он подумал, что, говоря это, она покачала головой.— А кстати, на чем вы стоите?
Хороший вопрос, подумал Карл.
-Ни на чем,— улыбнулся он.— Я вишу на пальцах.
-Что?!— Испуг в голосе Стефании был сладок для его уха, как песня птицы.— Великие боги! Вы же можете упасть!
Могу, мысленно согласился Карл. Но не упаду.
-Влезайте в окно, граф!— решительно приказала она.— Сейчас же!
И он не посмел ее ослушаться.
-Миледи,— сказал он, оказавшись внутри,— прошу вас, позвольте мне сказать вам то, чем полно мое сердце!
-Говорите,— сказала она тихо, но ему показалось, что взгляда она не опустила, и дело здесь было не только в том, что его глаза были завязаны.
-Я люблю вас, Стефания,— сказал Карл, "глядя" на нее.— Я полюбил вас с самого начала, с нашей первой встречи. Сердце мое бьется теперь только для вас, миледи. Возьмите его, если такой малый дар достоин того, чтобы его приняла самая красивая женщина вселенной.
Душа моя,— продолжил он, преклоняя колено,— поет песни любви с тех пор, как я услышал ваш дивный голос. Возьмите ее, Стефания! Быть может, она развлечет вас на манер певчей птицы.
Я люблю вас,— сказал он тихо все еще молчавшей Стефании.— И это самое главное, что я хотел вам сказать.
-Знаете, Карл,— сказала вдруг девушка.— Знаете, о чем я думала, когда пела сейчас у открытого окна? Я мечтала, Карл. Я представляла себе, как вы взбираетесь по отвесной стене к моему окну.
От этих слов волна пьянящего жара обдала Карла с головы до ног. Лучше ответить на объяснение в любви не смогла бы, вероятно, ни одна женщина в мире.
"Но вдруг это правда?" — потрясенно подумал он, и от этой мысли голова пошла кругом.
-Встаньте!— приказала она.
Еще ничего толком не понимая, он повиновался.
-Отойдите, пожалуйста, от окна,— попросила Стефания, и Карл снова повиновался, пытаясь понять, что именно она собирается сделать. Он мечтал о поцелуе, но, возможно, время первого поцелуя еще не наступило.
Мы будем говорить, решил он и вдруг услышал, как Стефания закрывает ставни.
-Подождите, Карл,— сказала Стефания. Голос у нее звенел от клокотавших в ней чувств.— Еще чутьчуть.
И он услышал, как она задувает свечи.
-Я думаю, теперь вы можете снять свою повязку, Карл.— В ее голосе не было уверенности, но звучала надежда.
"Великие боги!— подумал Карл.— Ты можешь попросить меня не только об этом!"
Он не колебался, когда снимал с глаз повязку, но чудо, ожидавшее его, стоило любого риска. Карл увидел Стефанию, стоящую всего в нескольких шагах от него, и она оказалась даже большей красавицей, чем говорила о ней молва и чем предстала она в его собственном воображении.
Боги! Ее черные волосы светились во мраке ночи, и смуглая кожа — по всей видимости, действительно смуглая — светилась тоже. Черты лица Стефании были тонки и изысканны, но это не холодная красота искусства, а красота, одухотворенная природой, характером и любовью.
-Вы видите меня?— спросила Стефания. Сама она, очевидно, ничего в темноте не видела, кроме, быть может, смутного контура его тела.
-Вижу ли я вас, Стефания!— воскликнул Карл.— Бога! Вы даровали мне истинное чудо, моя герцогиня! Я вижу вас как днем! Благодарю вас, моя королева. Я ваш слуга и должник!
-Терпение, Карл!— Ее голос вибрировал от напряжения, став вдруг хриплым, и шел он, казалось, не из горла, а из груди.— Терпение. Возможно, в следующее мгновение ваш долг возрастет стократ.
И Карл увидел, как Стефания сбрасывает с плеч ночное платье. А через мгновение и легкая летняя сорочка с тихим шелестом соскользнула к ее ступням, и перед Карлом во всей торжествующей силе красоты и юности предстала нагая владычицалюбовь.
13
-Кто она?— спросила Дебора, когда рассвет окрасил небо за открытыми окнами нежным розовым цветом.
-Ее звали Стефания,— ответил Карл.— Мы были женаты и прожили вместе три года. Здесь, во Флоре.
-Что с ней случилось?— спросила Дебора, приподнимаясь на локте и заглядывая в его глаза. В ее голосе не чувствовалось ревности или обиды, а лишь сопереживание и печаль, потому что она уже, конечно, все поняла.
-Она умерла.— Голос Карла не дрогнул, дрогнуло сердце.— Я был тогда на войне.
"Боги!— подумал он с тоской.— Было ли в моей жизни время, когда бы я не воевал?"
-Я был тогда на войне,— сказал он.— Чума,— добавил он через секунду.— Эпидемия вспыхнула на юге Флоры и накрыла Лиссу, где она тогда жила.
В Лиссе, окруженный фруктовыми деревьями, стоял белый одноэтажный дом. Это было его собственное имение, полученное в дар от цезаря Михаила в день их со Стефанией свадьбы.
-У вас?..— Своего вопроса Дебора не закончила, но Карл ее понял.
-У нас была дочь.— Сердце не дрогнуло. Свою дочь он практически не знал, и потом прошло уже слишком много лет.— Они обе умерли от чумы. Когда я вернулся...
Когда он вернулся, поздно было лить слезы. Все закончилось за полгода до того, и ему оставалось только с печалью и сердечной болью смотреть на фамильный склеп семьи Герра, принявший двух самых дорогих, а на самом деле единственных дорогих ему людей. И не было врага, виновного в этом злодеянии, которого Карл мог бы убить, и не было ничего, что заставило бы его остаться во Флоре хотя бы на один лишний день.
-Когда это случилось?— спросила Дебора.
-Тридцать лет назад,— ответил Карл.
Глава вторая
Две стороны монеты
1
На вкус Карла, если уж уединяться с кемто для беседы с глазу на глаз, то лучшего места, чем ореховая гостиная в отеле ди Руже, не было. Гостиная занимала почти весь второй ярус замыкающей башни северного крыла и выходила окнами сразу на три стороны. Просторная и светлая, неправильной формы комната, отделанная потемневшими ореховыми панелями, была тихой и уютной, располагавшей к серьезному неспешному разговору.
-Мы с вами как, Карл, на "вы" или на "ты"?— спросил Табачник, опускаясь в кресло по другую сторону столика, сервированного для долгой беседы.
-Это как вам будет угодно,— пожал плечами Карл и тоже сел.— Если мне не изменяет память, Людо, я дважды предлагал вам перейти на "ты" — разве нет?
-Предложите в третий,— серьезно попросил Табачник.
-Хорошо,— не стал спорить Карл.— Как вы полагаете, герцог, не перейти ли нам на "ты"?
-Сочту за честь, Карл,— поклонился Людо.— Вы первый.
-Итак, Людо,— усмехнулся Карл, относившийся с известным скепсисом к вычурному флорианскому этикету,— вероятно, тебе есть, что мне рассказать. Я весь внимание.
-Есть,— кивнул Табачник, легонько раздувая ноздри.— Расскажу. Что в этом кувшине?
-Виноградная водка.— Карл уже имел возможность оценить изысканный вкус напитка и его тонкий аромат.— Ей тридцать лет, Людо. Это виноград Валерии... Две бочки так до сих пор и стоят в подвале.
Людо быстро взглянул на Карла и отвел глаза, но Карл успел уловить мелькнувший в них особенный блеск, возникший — в этом не могло быть никакого сомнения — при упоминании имени его дочери.
-Я приказал слугам не тревожить наш покой,— сказал Карл, размышляя между тем о том, что мог означать этот взгляд Табачника.
"Она жива?" — спросил он себя, чувствуя, как при этой мысли начинает сжиматься сердце. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой, но в жизни случаются и более странные вещи. Подождем, узнаем.
-Если не возражаешь, я налью тебе сам,— закончил он свою мысль.
-Почту за честь,— улыбнулся Людо.
Польщен, как мальчишка, мысленно покачал головой Карл, разливая водку по чаркам. Сколько лет прошло, а рядом со мной он все тот же лейтенант Людо Табачник.
-Кстати, Людо, а сколько тебе лет?— спросил он вслух и протянул старому другу тяжелый стаканчик чеканного серебра.
-Семьдесят шесть.— Людо явно не был расположен вдаваться в подробности.— Спасибо, Карл.
-Пожалуйста. Итак?
-С чего начать?— спросил Людо, с видимым удовольствием вдыхая винные пары.
-С пустяков,— предложил Карл.— Главное оставим для катарсиса.
-Как пожелаешь.— Людо поднял чарку и отсалютовал на манер, принятый когдато в гвардии императора Яра.— Твое здоровье, Карл!
-Твое здоровье, Александр!
Они выпили. Водка действительно была превосходна, замечательно крепка и душиста, а тонкий вкус созревшего винограда не только не исчез за прошедшие тридцать лет, но, кажется, напротив, усилился.
-Можно задать тебе вопрос, Карл?— спросил Людо через секунду.
-Задай,— разрешил Карл.— Но помни, Людо, это ты позвал меня, а не я тебя.
-Помню,— кивнул Людо.— Скажи, Дебора настоящая гаросская княжна?
-Настоящая.— Карл понял, куда завели Табачника мысли о его спутнице, и решил, что Людо может знать. Не все, естественно, но многое знать он не только может, но и должен.— Она принцесса из Дома Вольхов.
-Она дочь Гидеона Чалого?— Глаза Табачника едва не полезли на лоб — и немудрено. Принцессы Великих Домов разгуливают по миру в одиночку только в старых сказках да в столь любимых во Флоре рыцарских романах.
-Старшая дочь.— Карл не думал, что этот разговор может его так растревожить. Сейчас в нем закипала холодная ярость, чувство, почти исчезнувшее из его души уже много лет назад, но, как видно, изжитое не до конца. Или это он изменился? Откуда столько эмоций за какието пять минут разговора?
-Поясни, пожалуйста.— Повидимому, Табачник уловил чтото в голосе Карла и насторожился, как пес, взявший след, или, скорее, как сокол, завидевший добычу.— Что это меняет?
-Это меняет все. Дело в том, что по гаросским законам, Дедову Праву,— объяснил Карл, говоривший сейчас спокойным, нарочито лишенным эмоций голосом,— женщина может править народом в той же мере, как и мужчина. Значение имеет лишь право первородства.
-Тогда почему она не носит корону?— спросил Людо.— Как ни далеко мы живем, но то, что господарь Гидеон умер два года назад, мне всетаки известно.
-Потому что Дебора — Отягощенная злом.
-И что?
-Ты не знаешь?— поднял бровь Карл. Он полагал, что такие вещи Табачник должен знать, но, повидимому, это было не так.
-Нет,— покачал головой Людо.— Знаю сказки, но если тебе ведома правда и если ты сочтешь меня достойным ее узнать, то я буду весьма признателен за разъяснения.
-Не лукавь!— усмехнулся Карл.— Ты ведь уже понял, что я расскажу.
-Да,— согласился Людо.— И я горд твоим доверием.
-Сочтемся.— Карл уже знал, о чем спросит Табачника в ответ.— Вообщето должен говорить ты, но, раз уж так вышло, слушай.
Он действительно полагал, что Людо не стоит держать в неведении. Им здесь жить и, судя по всему, не только жить, но и воевать. Вместе.
-У вас есть оборотни?— спросил он, доставая из кармана трубку.
-Есть.— Людо всетаки сделал короткую паузу перед тем, как дать ответ на такой, казалось бы, простой вопрос.
-Ну и что ты о них скажешь?— спросил Карл, с интересом наблюдая за реакцией Табачника. Судя по тому, что он увидел, тема эта неожиданным образом оказалась Людо близка.
-Среди них есть очень приличные люди,— осторожно, как бы пробуя ногой тонкий лед на речной переправе, ответил Табачник.— Моя племянница, например,— добавил он через секунду, выдержал испытующий взгляд Карла и закончил мысль: — Живущие во Флоре... оборотни,— Табачник всетаки споткнулся на этом слове,— пользуются негласной защитой цезаря и платят ему верностью и пониманием.
