Самозванец по особому поручению

Выстрел барабанника утонул в поспешно выставленном мною щите, а мощный удар воздушной стены прямо в центр композиции, заставил неприятеля впечататься в переборку, одновременно превратив четырех человек в стонущую кучу-малу. И вот здесь, я еле успел удержать рванувшегося к поверженному противнику Лейфа. Подсечка, и новик с грохотом летит на пол, а над его головой свистит очередной свинцовый "привет". Упорный дядечка, даже получив сногсшибательный, в прямом смысле этого слова, удар "спресованного" воздуха, умудрился не выпустить из руки барабанник. Еще три выстрела пришлись во вновь построенный мною щит, а шестой раз нажать на спусковой крючок, он не успел. Выскочивший откуда-то из-за угла, Второй мгновенно оказался рядом со все еще стонущими на полу хозяевами корабля и ловко приголубил стрелка ударом ноги по руке. Барабанник с лязгом улетел в сторону, а его владелец взвыл белугой. Ну да, таким ударом можно и кость раздробить, что, кажется, мы сейчас и наблюдали.

— Там чисто. Пятый бдит. Матросики в машинном с вахтой сцепились, но уже все уладили. Потерь нет, раненых двое... здешний Дед Грубора какой-то свайкой по уху приласкал, да одного из матросов о паровой котел приложил, теперь у того ожог на полморды.

— Ясно. Остальные члены команды?

— Свободные от вахты — заперты в кубрике. Остальных повязали... Да, забыл сказать. Когда каюты наверху шерстили, мы с Пятым, в капитанской берлоге, какого-то странного типа повязали. Нездешнего.

— Понял. Посмотрим. — Я вздохнул и, оглядев свое бравое воинство, кивнул. — Ну что, контрольный забег по кораблю и идем отмываться, орлы?

— Так точно! — Эка они дружно-то рявкнули.

В общей сложности на захват судна нам потребовалось немногим больше получаса. Так что, впереди была еще уйма времени. Но сначала...

— Грубор! — Помощника Белова я отыскал в кают-компании, где означенный верзила как раз пытался привести в порядок изрядно покрасневшее, кровоточащее ухо.

— Эхм, Виталий Родионович, чем могу? — С того момента, как он и его люди узрели итог нашей деятельности и смогли убедиться, что среди нас нет ни одного не то что раненного, но даже помятого, ушкуйники явно изменили свое мнение о "сухопутных вояках" полезших на абордаж. Приятно-о!

Так что, теперь, Грубор даже пытался проявить вежливость в разговоре... ну, по крайней мере, перестал цедить слова сквозь зубы и смотреть на нашу группу, как на щеглов неразумных. Впрочем, мне было на это плевать, а охранителям и подавно. Разве что, Лейф был обрадован. Ну как же, за своего посчитали... Я не стал разочаровывать своего новика и объяснять ему, что до "своего" в среде подобных Грубору людей, ему еще расти и расти, а пока он может рассчитывать, разве что, на определение: "небезнадежен"... Хотя, может быть я и придираюсь к парню. Но... имею право.

— Так это, Виталий Родионович, вы что хотели-то? — Вывел меня из задумчивости Грубор.

— Обыск мы закончили, пора сигналить на Варяг, пусть подходят.

— Сейчас пошлю Лешко. — Согласно кивнул ушкуйник и, следуя его короткому жесту, один из матросов вмиг умчался на палубу.

— Нашли что-нибудь интересное? — Поинтересовался Грубор и остальные присутствовавшие здесь же матросы, жадно вытянули шеи.

— Немного. — Кивнул я. — Контрабандист, как мы и думали. Вот только груз у него уж очень... специфический.

— Какой? — Не выдержал кто-то из ушкуйников.

— Странный. — Тут же поправился я. — Тяжелые инженерные машины, вроде горных... и не только.

— Тю-ю. — Раздался разочарованный голос кого-то из матросов. И его можно понять. Такой товар в том же Бреге не скинешь. Уж больно нестандартный улов. Ну да ничего. Премия за контрабандиста, тоже штука неплохая... а кроме того, меня больше чем материальные ценности, заинтересовала добыча иного рода. Наниматель этого судна, которого охранители повязали в капитанской каюте. Вот это да, кадр интересный.

— Варяг подойдет минут через пять. — Доложил вернувшийся с палубы матрос и я, кивнув, направился к выходу. Уж очень мне не терпелось допросить человека, не пожалевшего сил и времени на слежку за Варягом. Первый проводил меня до капитанской каюты, у которой он предусмотрительно выставил пост. По человеку снаружи и внутри.

Капитан, дородный дядька со шкиперской бородкой, белобрысый и жутко недовольный, сидел на привинченной к полу табуретке с закованными в наручники руками, а под левым глазом у него наливался сочный такой бланш.

— Буянил. — Коротко ответил на мой немой вопрос Пятый.

— А, понятно. — Я хмыкнул и, повернувшись к капитану, покачал головой. — Что ж вы так, любезный? Видели же, что люди у нас резкие, зачем неприятности себе наживали?

— Я не понимайт ваши слова и требовать объяснить мне причины пиратского нападения на честный торговец. — Процедил капитан.

— Ну, вы уж для начала определитесь, господин контрабандист. Либо вы не понимаете мою речь, либо требуете объяснений. — Я улыбнулся.

— Я не есть контрабандист! — Вскинулся капитан, но я остановил его.

— Капитан, не ершитесь. Ругаться и доказывать, что вы не верблюд, будете властям Борнхольма. Меня же, куда больше интересует ваш хозяин. — Я шагнул в сторону и, открыв дверь в соседнюю каюту, не сдержал удивления, увидав пресловутого нанимателя. — Роман Георгиевич! Право, какая неожиданная встреча!

Глава 2. Как русичи к свеям ходили

Я не стал терять время и откладывать допрос возмущающегося "колобка" на потом. Да и не факт, что после сдачи контрабандиста властям на Борнхольме, кто-то позволит мне побеседовать с этим шустрым дядечкой. А потому, когда в машинном подняли пар, мы с Романом Георгиевичем уже начали наш разговор. Точнее, я говорил, а мой собеседник упорно отмалчивался.

— Ну что же вы так, Роман Георгиевич! — Я покачал головой. — Неужто, и впрямь не желаете поведать, за каким лядом отправились за нами следом?

— Я требую, что бы вы покинули мой корабль. — С великой неохотой разомкнул губы мой визави и вновь умолк.

— Простите великодушно, но... увы, это не в моих силах. — Вздохнув, я кивнул на дверь. — Видите ли, ваш капитан оказался контрабандистом и, в соответствии с морским уставом, я, как лицо находящееся на государевой службе, обязан приложить все силы, дабы нарушитель был препровожден в ближайший порт Свеаланда, Венда или Руси и помещен под арест. Желательно, вместе с хозяином и экипажем... Так, что вы говорили по поводу в а ш е г о корабля?

— Мра-азь. Ну какая же ты мразь. — Скривился "колобок". — И откуда только вылез, р-родственничек?

Не понял... Вот честно, не понял!

— Какой интересный поворот... — Протянул я, старательно пытаясь удержать спокойную мину. — Вот, не помню я, чтоб среди моей родни попадались подобные... экземпляры.

— Не прикидывайтесь идиотом, господин Старицкий! — "Колобок" дернул подбородком и, напоровшись на мой взгляд, вдруг заговорил быстро и сбивчиво. — Прижились под крылышком Гостомысловых и думаете, что служение роду уничтожившему труды наших предков поможет вернуть вам Зееланд? Смешно! Хольмград никогда не пойдет на это...

Ну да, каюсь, я немного помог моему собеседнику разговориться. Совсем чуть-чуть. Но одного маленького эмоционального пинка оказалось достаточно, чтобы и без того расшатанная нервная система "колобка" сорвала тормоза, и моего визави понесло по волнам истерики. Правда, больше никакой вменяемой информации выдавить из Романа Георгиевича, так и не удалось, если не считать того, что "колобок" на полном серьезе принимает меня за потомка единственного выжившего сына князя Старицкого, убитого вместе со всей родней, во время известной распри. Были, дескать, подозрения, что один из отпрысков взбунтовавшегося против Хольмграда князя, предал родню и, переметнувшись на сторону противника, тем самым заслужил себе жизнь... На мой же законный вопрос, чьим потомком, в этом случае, числит себя сам Роман Георгиевич, если по его же словам остальные Старицкие были вырезаны под корень, "колобок" только зыркнул недобро и замолчал. На этот раз окончательно... Наверное, завод кончился... в смысле, истерика.

Но тема меня заинтересовала, так что, по возвращении на Варяг, я тут же занял телеграфный аппарат и, несмотря на ворчание капитана, не освободил этот шедевр инженерно-магической мысли до тех пор, пока не получил ответ на интересующий меня вопрос, пусть даже не из уст Романа Георгиевича, а... так сказать, с противоположной стороны. Вент Мирославич Толстоватый — адъютант нашего общего шефа, дежуривший этой ночью в присутствии, наверняка проклял своего неугомонного коллегу, что вместо сладкого сна, по ночам предпочитает изучать историю... Но тем не менее, получивший от главы Особой канцелярии строжайший наказ содействовать в решении вопросов некоего Виталия Родионовича, адъютант князя довольно споро нашел ответ, который так не хотел давать мой недавний собеседник.

Во время известной, хотя и необъявленной войны меж Старицкими и хольмградским государем, моих "родичей" вырезали подчистую... почти. Уцелела семья племянника тогдашнего князя Старицкого, находившаяся в тот момент в Керчи. Может быть, русский государь дотянулся бы и до этого осколка еще недавно богатейшего рода, но... не прошло и года с момента окончания резни во владениях опальных князей, как Керчь была захвачена Блистательной Портой. Через пару лет город отбили, но младшей, точнее к тому времени, единственной ветви Старицких в Керчи уже не было. Потом следы их пребывания обнаруживались, то в Константинополе, то в Валахии и Чехии, пока, в начале прошлого века не оказались потеряны окончательно.

Выходит, не совсем.

Сидя в своей каюте у рабочего стола, я перечитал короткое сообщение Толстоватого и спрятал его в саквояж, где, с некоторых пор, помимо личного печатного набора, хранил и важную переписку.

Вот и еще один мотив нарисовался, но... Я хмыкнул. Конечно, история выходит в лучших традициях Дюма, вот только смущает меня одна вещь. На острове Роман Георгиевич показал себя весьма решительным и, чего греха таить, умным человеком. Стоило ему понять, что птичка упорхнула из клетки, как он тут же организовал зачистку хвостов. Кардинальную. Так что, связать его с произошедшими событиями стало крайне затруднительно. Ну, разве что, он сам попадется в руки канцелярии, что, впрочем, и произошло, или нарисуется где-то Климин-младший, но... тут тоже есть сомнения. Если судить по действиям "колобка", ушкуй запутавшегося атамана вполне может покоиться на дне Варяжского моря, после "случайного" подрыва пороховых погребов. М-да.

И вдруг, сей умудренный муж, вместо того, чтобы воспользоваться своими связями и отправить следом за Варягом неприметного наблюдателя, сам грузится на корабль контрабандиста! и садится нам на хвост. Нелогично. Совсем нелогично получается.

— Что задумался, Витушка? — Лада положила руки мне на плечи.

— Замерзнешь, милая. — Увидев обнаженные руки жены, я оглянулся. Она даже не удосужилась накинуть халат поверх ночной рубашки. Нахмурившись, я извернулся и, притянув Ладу, усадил ее к себе на колени. Она еще и босиком! С ума сошла.

Кое-как скинув с себя пиджак, закутал в него жену.

— Хорошо. — Лада покрутилась, устраиваясь поудобнее в моих объятиях, и испытующе взглянула мне в глаза. Ну да, типа: "я все еще жду ответа". Хм, и ведь теперь не отвертеться, лиса заняла самую что ни на есть выгодную позицию... — Ви-ит?

— Да, лада моя?

— Что там такого произошло на этом корабле, что ты, то от телеграфа не отходишь, то задумываешься так, что забываешь про сон... и ждущую тебя в спальне жену?

— Хм. — Я помялся, но... все-таки две головы лучше, чем одна, правда? — Хорошо. Вот, ответь на вопрос, любезная моя женушка. Есть довольно умный и решительный человек, который, вдруг, делает феерическую глупость. Да такую, что та легко может стоить ему не только спокойствия, но и самой жизни. Что может быть тому причиной?

— О... — Лада задумалась, но уже через минуту тряхнула головой. — Ну, если тебя интересует мнение глупой женщины...

— Не прибедняйся. — Фыркнул я, дернув Ладу за прядку волос выбившихся из-под сетки. — Называть глупой женщину сумевшую заслужить уважение "рыцаря" маркизы Штауфен, значит, по меньшей мере, недооценивать ее, поскольку наш добрейший Оттон Магнусович уважает в людях именно ум и храбрость.

— Ой, а ты не ревнуешь ли меня к этому усатому таракану, муж мой? — Хитро прищурилась Лада.

— Не уклоняйся от темы, пожалуйста. — Вздохнул я. В самом деле, ну не признаваться же, что после тех дифирамбов, что при последней встрече напел Бисмарк о Ладе, я и в самом деле стал несколько пристальнее следить за его перемещениями по салону Варяга и, как можно незаметнее старался оградить его от общения с моей женой. Хм...

— Хорошо-хорошо. — Лада кивнула с самым честным видом. Ну да, кто бы сомневался, что она догадается. Эх, не быть мне секретным агентом.

— Лада...

— Все-все. Отвечаю. Как тебе такая идея: умный и решительный человек способен на большую глупость из любви.

— Чисто женский взгляд на вещи. — Я не удержался от улыбки, и тут же заработал шутливый, но чувствительный удар крепкого кулачка по ребрам.

— Ты будешь дальше слушать, или... — Нахмурилась Лада.

— Слушаю, милая, слушаю.

— Итак. Вариант второй. Он сошел с ума. — Заметив мою приподнятую бровь, жена только пожала плечами. — А что? Душевнобольного порой очень сложно отличить от здорового человека. Это мне Заряна Святославна как-то сказывала.

— Те же яйца, вид сбоку. — Вздохнув, пробормотал я тихонько, но Лада все равно услышала.

— Что ты имеешь в виду? — Прищурилась она, внимательно всматриваясь в мое лицо.

— Только то, что любовь, тоже есть форма умопомешательства. — Ответил я.

— Во-от как? — Протянула жена. — Значит, ты тоже сошел с ума?

— А я этого и не отрицал. Нормальный человек просто не может быть так счастлив. — Для верности, я даже кивнул, и лицо Лады приняло умиротворенное выражение. Фух. Пронесло. А ведь мог бы еще раз схлопотать по ребрам. В лучшем случае. А в худшем... до конца круиза мог оказаться отлучен от тела. Воистину, язык мой, враг мой.

— Ладно. Раз душевные болезни тебя не устраивают, тогда, другой вариант. — На этот раз, Лада вернулась к теме обсуждения без напоминаний. — У этого человека могло не оказаться времени на обдумывание ситуации, и он вынужден был действовать быстро. Или его просто торопили.

— Кто?

— Не знаю. Дела, родня... всяко бывает. — Пожала плечами Лада.

— Знаешь, последние предположения мне кажутся, куда ближе к реальному положению дел. — Задумчиво протянул я, прикидывая так и эдак предложенные варианты. Но тут жена поежилась и я спохватился.

— Так, милая. Вижу, ты окончательно замерзла. Идем в постель. — Я глянул в иллюминатор и понял, что поспать мне сегодня так и не удастся. Небо над горизонтом уже наливалось светом, предвещая новый день и заботы.

Лада попыталась было встать, но я ее удержал и, подняв на руки, отнес в постель. Накрыв жену теплым одеялом, я удрученно вздохнул. Эх, сейчас бы улечься рядом, но нет же. Борнхольм всего в часе хода от нас. А там, возня с контрабандистом, разборки с портовыми властями и бюрократией шведской пограничной стражи. От мысли о последней, мое настроение, и без того не особо радужное, и вовсе ушло в минус. А причина была в том, что наш бравый капитан немало рассказал мне о нравах свейских погранцов, пока я ждал телеграмму Толстоватого, и надо сказать, что "бумажные крысы" было наиболее мягким эпитетом, что употреблял Белов-старший в отношении господ пограничников. Ну а поскольку, не доверять в этом вопросе мнению старого морского волка, исходившего Варяжское море вдоль и поперек, было бы глупо, становится понятным и мой минорный настрой.