Встреча с чудом неизбежна. Общий файл

В понедельник утро снова встретило их солнечным светом, но потом небо затянуло тучами, и зарядил дождь. Писем не было. Мальчики весь день играли в игры на приставке. К вечеру ветер усилился, а тучи потяжелели. Вернон зажёг камин. После ужина решили посмотреть какой-нибудь фильм. Мальчики долго рылись в кассетах, что привезли из дома, и после споров, выбрали "Приведение", чтобы и Петунье было интересно. Фильм всем понравился.

Начинался шторм. Когда легли спать, было слышно, что брызги от высоких волн долетают до стен коттеджа, и как свирепый ветер бьётся в окна. Вернона это радовало — в шторм никто не сможет доставить сюда письма. И он спокойно заснул.

Через час его разбудил раскат грома. Тут же молния снова осветила небо, в её ярком свете циферблат часов на прикроватной тумбочке показал, что через двадцать две минуты наступит полночь. Вернон услышал шаги в гостиной. Петунья тоже проснулась.

— Иди, посмотри, кому из них не спится, — отправила она Вернона.

Вернон в пижаме вышел из спальни. Гарри сидел на диване. Вернон не сомневался, что это будет Гарри, Дадли обычно пушкой не разбудишь.

— Испугался грозы? — спросил Вернон.

— Нет. Просто не спится, гроза мешает, — он взглянул на часы. — Через двадцать минут мне исполнится одиннадцать.

Вернон снова разжёг камин и сел рядом с Гарри на диван.

— Так уютней, — сказал он.

Из спальни вышла Петунья в длинном халате.

— Что это вы тут расселись? Спать не собираетесь?

— Ждём, когда Гарри исполнится одиннадцать, — ответил Вернон, — осталось пятнадцать минут.

— А давайте я поставлю чайник. И встретим день рождения с тортом.

Когда начали расставлять чайные чашки и блюдца, из спальни мальчиков вышел Дадли. Его не разбудил гром, но позвякивание чайных ложек о блюдца выкинуло истинного гурмана из сна.

— Вы что, устроили пижамную вечеринку без меня? — спросил он сиплым голосом.

— Не хотели тебя будить, сыночек, — ответила Петунья. — Садись, скоро вскипит чайник, и будем отмечать день рождения Гарри. Осталось пять минут.

Дадли, потирая руки, сел за стол. Снаружи раздался странный хруст. Неужели это море с такой силой бьётся о скалы? Раздался свисток чайника, и Петунья сняла его с плиты. Странный хруст повторился, и Вернон попытался вспомнить, что снаружи могло унести ветром. Все радостно придвинули стулья к столу, и Вернон вспомнил, что всё, что могло улететь под порывами ветра, они занесли в дом ещё днём. Две минуты. Петунья разрезала торт.

Мальчики отсчитывали время на новеньких часах Дадли с подсвечивающимся циферблатом. Одна минута — и Гарри будет одиннадцать. Тридцать секунд... двадцать... десять... девять... Петунья разложила торт по тарелкам... три... две... одна...

3. Гость

Гость не кость, за дверь не выкинешь.

Поговорка

БУМ!

Дверь затряслась, и Гарри упал на пол, подпрыгнув от неожиданности. Все уставились на дверь. Кто-то был снаружи и стучался в дверь, требуя, чтобы его впустили.

БУМ! — громыхнуло ещё раз. Гарри встал с пола.

— Кто это? — спросил Дадли.

— Сейчас узнаем, — ответил Вернон и пошёл открывать дверь.

С ним к двери подошёл и Гарри. Стыдно, конечно, прятаться за мальчишку, но Вернон чувствовал себя увереннее рядом с Гарри. Когда пять лет назад Вернон объяснял второе правило, он надеялся, что никогда исключение из этого правила не пригодится в их жизни. Но в первом классе Дадли и Гарри поймали четвероклассники на заднем дворе возле школьной столовой и стали трясти с них карманные деньги. Дадли не хотел расставаться с деньгами и два пацана схватили его сзади за руки, а третий хотел проверить его карманы. Более мелкого Гарри они не посчитали достойной "добычей". Дадли дёргался и ругался. И вдруг хулиганы отпустили его и бросились наутёк. Дадли начал оглядываться по сторонам — он решил, что четвероклассники увидели кого-то из учителей, но никого рядом не было. Вечером он рассказал об этом отцу, и Вернон сразу понял, в чём дело. Он спросил Гарри о своей догадке и тот подтвердил, что заставил хулиганов убежать. Дадли был поражён — это было открытие для него. Они никогда не рассказывали ему о способностях Гарри, он верил им, что Гарри приносит удачу на работе отца и поэтому тот часто берёт его на переговоры. Первое время после этого он приставал к Гарри, чтобы тот показал ему, что умеет. Чтобы прекратить подначки, Вернон поговорил с сыном и объяснил ему некоторые правила.

И теперь Вернон был уверен, что Гарри не подведёт. Задвинув племянника за спину, Вернон открыл дверь. В дом чуть не ввалился великан — кажется, он собирался выломать дверь и потерял равновесие, когда дверь открылась, только притолока предотвратила его падение. Пригнувшись, он вошёл в дом. Лицо гостя было почти полностью скрыто под огромной копной длинных косматых волос и ужасно спутанной бородой, но за ними можно было разглядеть глаза-бусинки, удивленно взиравшие на комнату, украшенную белыми шарами и розовыми лентами. В открытую дверь ворвался ветер с каплями дождя. В такую погоду и собаку на улицу не выгонишь.

— Такая непогода. Вас, наверное, штормом прибило на остров? Закройте дверь, — попросил Вернон. Несмотря на внушительные габариты, гость выглядел растерянно и не представлял опасности. И у них же есть Гарри.

Великан закрыл дверь, потом окинул всех изумленным взглядом.

— Здрасти, — пробормотал Дадли.

Ему вторил Гарри:

— Здравствуйте.

— А вот и Гарри! — с облегчением произнёс великан.

Дикое мрачное лицо осветилось улыбкой.

— Когда я видел тебя в последний раз, ты был совсем малюткой, — сообщил исполин. — Ну вылитый отец, а глаза мамины.

— Вернон Дурсль, — с этими словами Вернон протянул руку. — С кем имею честь?

Великан смутился.

— А ведь точно, забыл представиться. Рубеус Хагрид, привратник и лесничий в Хогвартсе.

Протянув огромную ладонь, он целиком обхватил руку Вернона и энергично потряс.

— Это моя жена Петунья и сын Дадли. А Гарри, я так понимаю, вы знаете, — представил семью Вернон.

Великан кивнул и спросил:

— Можно чашечку чая, а? Дорога была нелёгкой...

— Конечно, конечно. Мы как раз чай пьём с тортом — у Гарри день рождения. Дадли принеси гостю большую чашку и тарелку,— захлопотала Петунья.

— Ах да, Гарри, — сказал гигант, — с днём рождения тебя. У меня тут кое-что для тебя есть... кажется, я на него сел, но, думаю, вкус от этого хуже не стал.

Он извлёк из внутреннего кармана чёрного пальто немного помятую коробку. Гарри открыл её. Внутри оказался большой, липкий шоколадный торт; на нём было выведено зелёным кремом: "С днём рождения, Гарри!". Гарри поблагодарил великана.

Стулья для гостя были слишком хлипкими, и поэтому они, а практически Хагрид, придвинули диван к столу, и Хагрид уселся. Когда разлили чай, лесничий предложил:

— Я бы не отказался и от чего-нибудь покрепче, если у вас найдётся.

— Да, неплохо в такую погоду пропустить рюмочку, — поднялся Вернон.

Вернон принёс из бара скотч, два стакана. Ему бы тоже не помешало подкрепиться перед серьёзным разговором. Петунья порезала и шоколадный торт. Вернон налил скотч себе и гостю на два пальца. Великан залпом выпил скотч и придвинул его Вернону. Вернон его понял и налил двойной виски — обычная порция такому гиганту, что слону дробина. Петунья с детьми пили чай. Торт с зелёной надписью решился попробовать только Дадли. Вернон за него не опасался, у него крепкий желудок. Вернон снова плеснул скотч себе в стакан, и почти полный гостю. Поговорили об ужасной погоде. Выпили ещё. Великан положил себе шоколадного торта и отхлебнул чай. Гарри не мог оторвать глаз от великана и когда тот съел свой кусок торта, заговорил:

— Извините, я так и не понял, кто вы такой.

Великан отхлебнул чай и утёр губы тыльной стороной ладони.

— Зови меня Хагрид, — ответил он, — как все. И я же сказал, я привратник в Хогвартсе. О нём-то ты, ясно дело, всё знаешь.

— Э-э... нет, — признался Гарри.

Хагрид, судя по выражению лица, был в шоке.

— Извините, — быстро добавил Гарри.

— Извините? — гаркнул Хагрид, поворачиваясь к Вернону. — Это вот им надо извиняться! Одно дело письма, но чтоб ты, да не знал про Хогвартс! А сам-то, что, никогда не задумывался, где родители всему обучились?

— Обучились чему? — недоумевал Гарри.

— ЧЕМУ? — прогремел Хагрид. — Так, погодь минутку!

Он вскочил на ноги. В гневе великан, казалось, заполнил собой всю комнату.

— Я так понимаю, — прорычал он, обращаясь к Вернону, — что этот мальчик — этот мальчик! — ничего не знает о... ничего не знает ВООБЩЕ?

— Кое-что я знаю, — обиделся Гарри. — По математике у меня отличные оценки. И по другим предметам неплохие.

Но Хагрид только отмахнулся и пояснил:

— Я ж не про это, а про наш мир. Твой. Мой. Твоих родителей.

— Какой мир?

Хагрид, казалось, вот-вот взорвётся.

— Дурсль! — взревел он.

Но Вернона этот напор не испугал. Гарри поднялся со стула и вопросительно посмотрел на Вернона. Гарри всегда стоит на страже интересов Вернона. Но пока он сам попытается разрешить ситуацию. Он помотал головой, и Гарри сел на место. Вернон набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул через ноздри.

— Вы злоупотребляете гостеприимством, этот дом по праву аренды до второго числа является моим, и я имею бесспорное право решительно и бесповоротно вышвырнуть вас вон, несмотря на шторм. Ведите себя прилично, или мне придётся указать вам на дверь.

Когда Вернон выпивал, он начинал выражаться многословно.

Хагрид притих и уставился на Гарри.

— Но ты же должен знать про маму с папой, — покачал головой он. — Они ведь знамениты. И ты тоже.

— Что? Мои мама и папа... они были знамениты?

— Не знаешь... ничегошеньки не знаешь... — Хагрид запустил пальцы в волосы и потрясённо смотрел на Гарри.

— И даже не знаешь, кто ты такой есть? — наконец вопросил он.

— Я вообще-то знаю, но это секрет, — ответил Гарри. — А родители погибли в автокатастрофе.

— В АВТОКАТАСТРОФЕ? — взревел Хагрид. — Да как Джеймс и Лили Поттеры могли погибнуть в какой-то автокатастрофе?! Это возмутительно! Позор! Гарри Поттер не знает своей истории, притом, что у нас каждый ребенок её наизусть расскажет!

Вернон вскричал:

— Какая чудовищная неблагодарность! Не припомню, чтобы я приглашал вас в свой дом поднимать громоподобный шум, лишая всех сна и отдыха. Неслыханно! Очень печально, что такой солидный приличный служащий не умеет пить и ведёт себя так вызывающе.

Хагрид замолчал. Когда великан заговорил снова, голос его буквально дрожал от горя:

— Но почему вы никогда не говорили ему? Не говорили о письме Дамблдора? Я был там! Я видел, как Дамблдор его оставил, Дурсль! И вы столько времени это скрывали?

— Скрывали что? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Про наш мир, про твой мир и твоих родителей.

Тут вступила Петунья.

— Если это мир Гарри, так почему вы вышвырнули его из этого мира в наш?

— Но директор Дамблдор всё описал в письме.

— В нашем мире подкидывают детей, которых не могут содержать, которые являются обузой. Вы избавились от него украдкой, подложили ночью, как бутылку молока под дверь. Ребенка, который уже умеет ходить, завернули в одеяло как грудного младенца, и опоили каким-то снотворным, чтобы он не убежал, так что он проспал до следующего вечера. И даже не обработали рану на лбу, началось воспаление. Рана была глубокая, и у него остался шрам.

Гарри сидел, открыв рот. Петунья обратилась к нему:

— Прости, Гарри, что я ничего раньше не рассказывала, но я надеялась, что ты никогда об этом не узнаешь.

Гарри прикрыл рот, судорожно сглотнув. Дадли придвинулся к нему ближе и положил руку на плечо. Петунья снова повернулась к Хагриду.

— А что я могла рассказать ему про ваш мир? Что его родителей убили, а ему самому безопасней находиться в доме, где живут его кровные родственники? Если ему там небезопасно, то у вас там ещё, возможно, идёт война?

— Какая война? — возмутился Хагрид. — Какая может быть война, если вот он — Гарри, — Хагрид показал на Гарри пальцем, размером как сарделька, — одолел Сами-Знаете-Кого? Он исчез.

— Исчез, но не умер. В письме Дамблдор написал, что этот преступник может вернуться в любой момент, чтобы отомстить Гарри. Вы десять лет наслаждались мирной жизнью, за которую погибли моя сестра и её муж, праздновали победу, которую вам обеспечил Гарри, и не удосужились поинтересоваться, в чём он нуждается. Никто никогда за десять лет не навестил Гарри, — продолжала Петунья, — не спросил, как ему живётся, не рассказал ничего о вашем мире.

— Но профессор Дамблдор — великий человек! — воскликнул Хагрид, — он знал, что так лучше для Гарри, значит так надо.

— Как надо? Надо, чтобы я, захлёбываясь от восторга, рассказывала Гарри, что моя сестра, его мать, получила точно такое же письмо и уехала в эту... в эту школу. Приезжала домой на каникулы с полными карманами лягушачьей икры и рассказывала, как их учат превращать чайные чашки в крыс, а показать не может, потому что на каникулах им колдовать нельзя. Родители гордились тем, что в их семье есть такое чудо! Лили — то, Лили — сё. А я...

Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и затем продолжила свою тираду. Казалось, Петунье уже давно, все эти годы, не терпелось высказаться.

— Потом в школе она встретила этого Поттера и они поженились. О, какой же он был высокомерный, смотрел на нас с Верноном, как на гусениц, недостойных ползать у него под ногами.

Вернона передёрнуло от воспоминания.

— А потом родился Гарри. Они погибли, а нам достался он. Как вы думаете, что я должна была ему рассказать о школе, которую в глаза не видела? О, ваш директор прекрасно пишет письма, он лично ответил на моё письмо и хорошо расписал, почему мне нельзя было даже краешком глаза посмотреть на ваш знаменитый Хогвартс. А потом в другом письме написал, что только моя кровь способна защитить Гарри. Выходит, только я оказалась достойной воспитать настоящего волшебника, не имея вашего образования! А как бы он выглядел в нашей школе, рассказывая, что он — сын волшебников? Ему было бы обеспечено место, как минимум, в классе для умственно отсталых детей, максимум — в психушке?

Вернон был ошеломлён, Петунья никогда не рассказывала, что писала письмо Дамблдору.

— Что, чей сын? — воскликнул Гарри. — Кто я?

— Гарри, ты — волшебник, — сказал Хагрид.

— Нет, — ответил Гарри, — я не волшебник, я — гипнотизёр.

— А с тобой никогда не случались необычные вещи?

— Ну, ещё телепат, и немножко обладаю телекинезом.

Тут вся семья Дурслей уставилась на него.

— Когда я что-нибудь уроню и мне лень наклоняться, чтобы поднять, то эта вещь сама попадает мне в руку, — пояснил Гарри. — Но я делаю это, когда никого рядом нет, — добавил он, глядя на Вернона.