"Проклятый"

— Как ты смеешь? — не на шутку разъярился посланник и ринулся на него, пытаясь свалить с ног. Кейн увернулся, огладил его мечом по спине и с наслаждением рубанул по потянувшейся к нему лапе, отсекая кисть. Тварь взревела от боли, и это придало Кейну сил. Он снова взмахнул мечом, метя в неприкрытое горло, но проклятое отродье оказалось ловчее. Грудь обожгло огнем, в спину с силой ударил пол, вышибая дыхание. Кейн задохнулся, с трудом откатился в сторону, а потом, не глядя, лишь повинуясь инстинктам, выставил перед собой меч, насаживая на него навалившуюся сверху тушу. От оглушительного рева заложило уши. Тварь заметалась по залу, увлекая за собой так и не выпустившего меч из рук Кейна. Перед глазами зарябило, сливаясь в одну цветную полосу. Что-то впивалось в спину, царапало живот, выворачивая нутро, но Кейн каким-то шестым чувством осознавал, что если разожмет руки, то ему наступит конец. Сознание плыло, грозя увлечь его в бездну, где ожидало адское пламя, а потом что-то зазвенело, разбиваясь, и Кейн почувствовал, что падает в пустоту.

"Я не проклят! Не проклят!", — только и успел подумать он. А потом мир взорвался миллионом холодных брызг.

Часть первая.

Первое, что Кейн смог различить, были голоса. Первый — женский — звучал мягко, но настойчиво. Второй — мужской — гневно и осуждающе, в чем-то явно переубеждая возражавшую ему женщину, но судя по всему, не преуспевая в своих потугах. От него веяло горькой степной полынью, затаенной болью и тревогой. От женского — теплом и медом, домашним очагом и спокойствием. И Кейн, убаюканный его бархатным звучанием, снова погрузился в темноту.

На этот раз он оказался не один. Из мрака на него выплыло перекошенное злобой лицо Маркуса, в глазах которого светилось торжество.

— Скоро встретимся, брат, — произнесли тонкие, кривящиеся в ухмылке губы, а потом знакомые черты подернулись дымкой и растаяли в пустоте. Следом из тьмы выступили еще две фигуры, облаченные в морские мундиры. На груди одного из моряков запеклась кровь, во лбу другого зияла дыра.

— Добро пожаловать, капитан Кейн, — поприветствовал его первый. Второй сверкнул недобрым взглядом и ничего не сказал, но Кейну на мгновение показалось, что его окунули в кипяток. Его затрясло как в лихорадке — он вспомнил лица мертвецов. Из-за их спины внезапно выглянул здоровенный бугай в небрежно повязанной вокруг головы цветной повязке.

— Капитан! — с издевкой произнес он, улыбаясь от уха до уха, и эта улыбка жутковатым образом повторялась ниже — кровавым разрезом на горле. — Мы уже заждались. И нок-рей тоже...

— Убийца, — процедил кто-то из-за спины, и Кейн резко обернулся на звук холодного, пропитанного ненавистью голоса. — Палач.

— Проклятый, — вторила ему молодая женщина, опираясь на руку высокого мужчины, затянутого в черный сюртук. Она медленно повернула голову, и Кейн отшатнулся, увидев сожженную кожу. — Бездушная тварь. Твое место в аду.

— Не я поджег тот дом! — запротестовал Кейн, но женщина решительно вскинула руку, обрывая его на полуслове.

— Но ты запер нас в нем, — напомнила она. Кейн затравлено огляделся по сторонам. Из темноты медленно выступали новые тени, сужая и без того тесный круг. Их лица — все до единого — были знакомы Кейну. Оказывается, он ничего не забыл. И ему тоже ничего не забыли. Он, теряясь, попятился назад, но его сильно толкнули в плечо, не давая отступить.

— Любите стрелять в спину, капитан? — ухмыльнулся ему в лицо Эдди, когда Кейн стремительно развернулся в его сторону. В синих глазах полыхало торжество, крепко замешанное на жажде крови. Скрюченные, почерневшие пальцы процарапали куртку на груди, и даже через добротно выделанную кожу Кейн ощутил исходящий от них смертельный холод. Он отшатнулся, ударил по метнувшейся к горлу руке, скинул с плеч жадные ледяные ладони, тянувшие его вниз, но и сам не удержался на ногах. Его повалили. Куртка затрещала по швам, распадаясь на части, живот пронзила острая, невыносимая боль. Он задохнулся, наугад пнул кого-то ногой, попытался вывернуться, но Эдди навалился сверху, улыбаясь жестокой зубастой улыбкой. Его лицо перед глазами поплыло, превращаясь в жуткую морду посланника ада, поджидавшего в старом, оскверненном храме, а потом горло до хруста ставила черная когтистая лапа, вышибая сознание прочь. И Кейн проснулся.

— Эй, мистер!

Кейн с хрипом втянул в себя воздух, обдирая воспаленное, саднящее горло. Дышать удавалось с трудом, в грудь словно вонзили раскаленный прут, а висках шумело так, будто накануне он приговорил бочонок доброго крепкого эля. Перед глазами все плыло, неяркий свет, струившийся откуда-то сбоку, заставлял их слезиться, и Кейн снова зажмурился, спасаясь от нестерпимой рези. В губы ткнулся холодный твердый край.

— Эй, мистер! — снова позвал его высокий звонкий голос. — Выпейте это, Маргарет вам оставила. Наказала выпить сразу, как проснетесь. А вы все спите и спите, только что орете во сне, как бесноватый. Ну, давайте же, а то Мэгги обоим пропишет по первое число. Она вообще ничего, но как лечить начнет — спасу нет. Пичкает всякой дрянью и пичкает. От нее даже Тилль отбиться не может.

В горло хлынул прохладный горьковатый отвар, и Кейн, забыв про боль, начал жадно глотать спасительную влагу, захлебываясь и закашливаясь. Рядом раздался потрясенный вздох и восхищенное восклицание — видно никто до этого не пил отвары этой самой Маргарет, кем бы она не была, с таким воодушевлением. Кейн собрал губами все до последней капли, и только потом снова рискнул открыть глаза. На него, нетерпеливо ерзая на высоком стуле, в упор таращился взъерошенный тощий мальчишка.

— Ты кто? — чужим осипшим голосом спросил Кейн, и на этот простой вопрос ушли почти все его силы. Мальчишка забавно выгнул бровь, покачнулся с риском упасть, а затем важно сообщил:

— Я Тео. А кто ты?

Ответить Кейн уже не смог. Чужое лицо перед глазами снова раздвоилось, потеряло краски, а потом медленно растворилось в подступившем белесом тумане.

— Твоя душа принадлежит Хозяину, — раздалось из него, и Кейн почувствовал, как снова падает в разверзнувшуюся под ногами пустоту.

— Тише, тише...

Разгоряченного лба коснулось что-то прохладное и влажное, унося жар и лихорадку. По виску медленно стекла крупная капля, вызвав приятное щекочущее ощущение, и стискивавшие голову стальные обручи медленно разжались, позволяя сознанию вырваться из цепких лап кошмара. Кейн с трудом приподнял налившиеся тяжестью веки и посмотрел на склонившуюся над ним девушку.

— Вы кричали, — произнесла она глубоким грудным голосом, и устало отодвинула с лица тяжелую русую прядь. Под серыми глазами залегли глубокие тени, словно она недосыпала несколько ночей подряд, но в устремленном на Кейна взгляде читалась лишь заботливая доброжелательность без малейшей примеси недовольства или осуждения. Кейн попытался сесть, но не смог приподнять даже голову — сразу накатила тошнота. — Нет, нет, нет! Вам рано вставать! — моментально всполошилась девушка и, отставив в сторону плошку с водой, которой охлаждала его лоб, взяла с придвинутого к кровати сундука кружку. — Вот, выпейте, это придаст сил. Вам надо еще поспать, сон лечит.

— Ни за что! — вырвалось у Кейна, и он, не помня себя от страха, с силой стиснул тонкое запястье, оставляя на почти прозрачной коже багровые отпечатки. — Я не могу спать! Я не хочу обратно!

Его трясло, зубы лязгали, выбивая жутковатую, не ритмичную дробь, и Кейн никак не мог найти, подобрать слова, чтобы объяснить нахлынувшую панику. Язык не слушался его, отказываясь ворочаться в пересохшем рту, а пальцы сами собой сжимались все сильнее, причиняя боль не пытавшейся вырваться девушке. Вместо того, чтобы закричать, она внезапно накрыла ладонью его руку и осторожно, успокаивающе погладила ее. Кейн замер от неожиданности, наконец смог сделать глубокий вдох, остудивший вспухшее от жара горло, а потом медленно, усилием воли заставил себя разжать хватку.

— П-простите, — только и смог выговорить он. Девушка улыбнулась, ласково коснулась его плеча, укладывая Кейна обратно, и тот не сопротивлялся, внезапно успокоенный теплым, невесомым прикосновением тонких пальцев.

— Вам надо поспать, — услышал он, закрывая в изнеможении глаза. Короткая вспышка выпила из него все силы, и он не смог бы противиться подступавшей усталости, даже если бы от этого зависела его жизнь. — Ничего не бойтесь. Я буду рядом. Это всего лишь кошмары, они не причинят вреда. Спите спокойно, не тревожьтесь ни о чем. Здесь вы в безопасности...

В этот раз ему ничего не снилось.

— И прежде всего это опасно!

Темнота, на этот раз оказавшаяся куда более гостеприимной, медленно выпускала его из ласковых объятий.

— Он ранен, Тилль. Он едва может поднять голову. Что в нем опасного?

— Именно поэтому ты прячешь синяки? Это ведь он их тебе наставил? Ты видела его шрамы? Таких не заработаешь, промышляя честным трудом. Это следы стрел и мечей!

— Значит, он воин. А когда у Тео была лихорадка, он тоже сжимал мои руки до синяков. Это просто боль и страх. Вы, мужчины, плохо умеете их терпеть.

— Маргарет! — возмущенно взвился тот самый, полынный голос, который он слышал при первом пробуждении. Значит, это и есть Тилль. Муж? Брат?

— Не забывай, ты сам принес его в наш дом, — непреклонно отрезала Маргарет и загремела посудой. — Ты выловил его, полумертвого из воды. Ты спас ему жизнь. Я лишь помогла ей закрепиться в теле. Так что не смей говорить теперь, чтобы я отказала больному от дома.

— Но я же не знал, кто он! — воскликнул Тилль, и Кейна затрясло в ознобе. — Эти шрамы, эта метка на его плече. Это знак Гильдии! Он — бездушный бандит, разбойник и пират. И он уже причинил тебе боль!

— Тилль! — в голосе девушки зазвенела сталь, и Кейн, даже не видя ее лица, мог бы поклясться, что ее глаза сияют от гнева. — Мой дар — он для всех. Для каждого, кто в нем нуждается. Я не могу делать различий: этот достоин помощи, а этот, пожалуй, нет. Если Всевышний привел его ко мне, значит, Он желал, чтобы я его спасла.

— Хорошо, — обреченно сдался Тилль, пока Кейн раздумывал над последними словами. — Но ты едва держишься на ногах, сестра. Тебе надо поспать.

— Ему снятся кошмары. — Кейн почувствовал легкое прикосновение к руке, и едва смог удержаться, чтобы не потянуться за моментально ускользнувшими пальцами. — Когда кто-то рядом, ему легче.

— Я посижу с ним, — продолжал настаивать Тилль и, судя по шуршанию платья, потянул сестру прочь от кровати. — Тебе надо отдохнуть. Что проку от целительницы, которая сама без сил?

— Но тебе же он не нравится, — в голосе девушки послышались веселые нотки. Тилль досадливо кашлянул.

— А я и не для него стараюсь. Все, иди спать. Я глава семьи, и ты должна слушаться меня.

— Уже бегу, — рассмеялась Маргарет и звонко поцеловала Тилля. — Ты самый лучший старший брат на свете!

— Да, — пробормотал тот, со стуком закрывая дверь и пододвигая жалобно заскрипевший стул. — Именно поэтому я сейчас буду сидеть с каким-то бродягой, валяющимся в моей постели, вместо того, чтобы сладко спать.

Он говорил что-то еще, но для Кейна все сливалось в однообразный монотонный бубнеж, в котором отдельные слова теряли всякий смысл. Он понял, что снова ускользает в забытье, и усилием воли попытался вырваться, не дать утянуть себя в новые кошмары. Горло спазматически дернулось, с губ сорвался сиплый хрип, и Кейн зашелся долгим, мучительным приступом кашля.

— Вот же напасть, — пробормотали ему в самое ухо, и под затылок, приподнимая голову, просунули широкую, сухую ладонь. Кейн открыл глаза и, обнаружив перед собой полную воды чашку, жадно приник к ней, утоляя жажду. И снова закашлялся.

— Благодарю, — произнес он, когда смог восстановить дыхание, и, подняв голову, в упор посмотрел на высокого молодого мужчину, с такими же серыми, как у сестры глазами, в уголках которых залегли глубокие не по возрасту морщины. Его взгляд казался строже и холоднее, а сжатые в тонкую линию губы выдавали непростой характер. Кейн со вздохом облегчения откинулся обратно на подушку. Молодой человек на мгновение задержал руку, помогая ему улечься, а потом выпрямился и внимательно оглядел его с ног до головы.

— Лихорадка, я смотрю, прошла, — сухо констатировал он. — Не потрудишься объяснить, как тебя угораздило так покалечиться? И откуда у тебя знак Гильдии? Ты пират?

— Откуда ты знаешь, как выглядит клеймо Гильдии? — с трудом ворочая языком, поинтересовался Кейн. Говорить было больно, каждый вздох сопровождался колющим ощущением, и Кейн, скосив взгляд вниз, обнаружил, что от живота до груди замотан тряпьем. Чертова тварь отлично постаралась, пытаясь выцарапать из него душу. При одном только воспоминании о храме, все тело прошила нервная судорога.

— Я много чего знаю, — хмуро сообщил тем временем Тилль, не отводивший пристального пытливого взгляда, который, казалось, пронизывал насквозь и заглядывал в самые темные и потаенные закоулки души. Кейн с трудом выдерживал его, лишь огромным усилием воли заставляя себя не опускать глаза, и терзался незнакомым доселе стыдом и страхом. Почему-то ему хотелось солгать, откреститься от своего прошлого, которым он привык гордиться. Теперь же у него отнимался язык, отказываясь произносить необходимые слова.

— Какая разница, кто я? — наконец сказал он, не найдя в себе силы для правды. — Я уйду, как только смогу.

— Это явно произойдет не скоро, — с сомнением заметил Тилль, и его лицо посуровело. — Сестра не даст мне выкинуть тебя на улицу, где, без сомнений, тебе самое место, но если ты еще раз причинишь ей боль или напугаешь Тео... Я позабочусь, чтобы тебе не пришлось никуда уходить. Это понятно?

— А справишься? — внезапно усмехнулся Кейн, вспомнив на мгновение лицо Маркуса перед тем, как тот рухнул со скалы. — Не со мной, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд. — С собой... Убивать людей, даже если они этого заслуживают, непросто. Особенно в первый раз.

— Звучит так, будто у тебя есть в этом опыт, — сузив глаза, проговорил Тилль и резко, скрипнув отодвинутым стулом, поднялся на ноги. — У тебя был странный меч. Сейчас таких уже не куют. Не знаю, как он не утянул тебя на дно, но расставаться с ним ты явно не собирался. Решишь уйти — захвати с собой. Нам в доме оружие без надобности.

И, очевидно, посчитав разговор законченным, он вышел из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Кейн перевел дух, поморщившись от рези в груди. Меч? Он смутно помнил, что подхватил с пола рунный меч Семара, но то, что произошло потом, терялось в кровавом тумане сплошной боли. Как он очутился в море? Выпал из окна храма? Кейн как наяву представил себе высокую скалу, на которой расположилось святилище: отвесную, нависавшую над водой, и только удивленно присвистнул. Если он выжил после такого падения, то его и вправду хранили очень могучие силы. Только вот кто это был?

"Проклятый...", — вспомнился тошнотворный шепот. Только теперь Кейн в полной мере осознал кошмар всего произошедшего с ним и, не удержавшись, застонал в голос. Хотелось выть, кусать подушку, забиться в самый темный угол, но Кейн боялся даже закрыть глаза, чтобы вновь не встретиться с теми, о ком так долго умудрялся не помнить. Проклятый...