"Простые истории или Перипетии жизни"

В тексте присутствует упоминание гомосексуальных отношений

"Будь собой"

— Дань, долго тебя еще ждать?

— Да сейчас! — злобно пробухтел Тарасов, сражаясь с заевшим замком на куртке. — Застегнусь только.

— Да выходи так, тепло же!

С лестничной площадки доносились смех и громкие голоса. Даниил в последний раз дернул неподдающийся замок и тот, к его величайшей радости, наконец-то освободился.

— Уф... — с облегчением выдохнул уже изрядно взмокший парень. Он быстро оглядел свое отражение в зеркале и остался вполне доволен.

— Тарасов, ты умер? — в дверном проеме появилась голова Пашки Матвеева. — Ты как баба, честное слово. Собираешься уже час. Даже Нинка столько не копается.

— Поговори еще, — с нарочитой суровостью пригрозил Даниил. — За бабу можно и лоб схлопотать, между прочим.

Пашка насмешливо хмыкнул и исчез за дверью. Тарасов бросил последний взгляд в зеркало и поспешил за другом.

К ночному клубу они подошли около десяти, прихватив по дороге остальных ребят, и теперь в их компании насчитывалась ровно дюжина человек. Двоих Даниил не знал — их привел неугомонный Сашка, все время умудрявшийся заводить новые, порой довольно странные знакомства. Матвеев, против обыкновения явившийся без сестры, был задумчив и как будто подавлен. Он вполуха слушал Ларису, которая увлеченно рассказывала о чем-то, демонстративно игнорируя Тарасова, расставшегося два дня назад с ее лучшей подругой. Света, кстати, тоже была здесь, повиснув на руке нового дружка. Даниил мысленно пожелал парнишке удачи и собрался поинтересоваться у Пашки, где тот потерял любимую сестрицу, но тут произошло нечто странное.

К их компании, замешкавшейся у входа в клуб, подошел молодой парень, завидев которого Матвеев заметно напрягся. А если уж напрягся всегда спокойный Пашка... Повинуясь привычке, выработавшейся за лихие школьные годы, Даниил переместился ближе к лучшему другу, замершему в неподвижности и сосредоточившему все внимание на незнакомце.

— Развлекаешься? — чуть растягивая гласные, поинтересовался тот, и Тарасов понял, что парень довольно пьян. Паша неопределенно мотнул головой.

— Это не твое дело, — ровным тоном ответил он и развернулся к дверям клуба, увлекая за собой Ларису. Парень рассмеялся.

— Косишь под нормального? — выкрикнул он в спину Матвееву, и тот застыл на месте. — О, посмотрите-ка на него! Что ж ты ей врешь-то в постели? Что устал? Или вы только за ручку ходите? Ты же сам как баба, любишь когда тебе засаживают поглубже!

— О чем он, Паш? — оторопело поинтересовался Сашка, переводя недоумевающий взгляд с приятеля на взвинченного алкоголем чужака. Остальные с возрастающим интересом прислушивались к набирающему обороты скандалу.

— О чем я? — снова расхохотался парень. — Паш, да ты вконец заврался. Что, дружки твои так и не в курсе, что ты у нас голубее голубого неба?

— Ты чего несешь, кретин? — возмутился Саня. — Да я его со школы знаю! Паш, — повернулся он к приятелю, моментально оказавшемуся в центре всеобщего внимания, — да скажи ты ему...

Павел молчал, побледнев, и лишь все сильнее сжимал в ладони Ларисины пальцы. Та ойкнула, вырвала руку, а затем попятилась, удивленно таращась на друга. Сашка, осекшись, растерянно оборвал себя на полуслове. Зато незнакомец, воодушевленный произведенным эффектом, явно был не намерен сдерживаться.

— Как интересно в жизни получается, — довольно ухмыляясь, произнес он. — Ты ведь такой честный, правильный, да? Меня все поучал. А им врал всю жизнь. Что мол, с девушками не везет, не складывается, а сам под мужиков ложился. Ну, и чего она стоит, твоя правда?

Никто не решался произнести ни слова. Даниил словно во сне наблюдал, как нервно дернулся уголок Пашкиного рта; как тот, не проронив ни единого звука и не глядя ни на кого, уходит в темноту, и только когда его силуэт уже почти скрылся за поворотом, оцепенение спало.

— Ну ты и мразь, — тихо сказал Тарасов и, коротко размахнувшись, врезал незнакомцу в челюсть. Тот рухнул как подкошенный. Светка вскрикнула и крепче вцепилась в нового приятеля, во все глаза глядя, как Даниил от души впечатывает носок ботинка в живот упавшего.

— Дань, прекрати! — Сашка с приятелем подхватили его под руки и оттащили от заскулившей жертвы. Тарасов вырвался, но продолжать не стал, прекрасно понимая — хватит, не стоит оно того. Да и другое важнее. Он быстро огляделся, но Пашка, по всей видимости, уже успел уйти довольно далеко. Избитый со стоном поднялся и заковылял прочь, решив больше не испытывать судьбу.

— Дань, — Сашка несмело тронул Тарасова за рукав. — И что теперь? Как теперь?

Неуверенность в голосе приятеля ударила будто током. Даниил медленно повернулся, и Сашка отступил под его взглядом.

— Теперь? — звенящим голосом спросил Тарасов. — Не знаю. Лично я хочу найти Пашку.

— Да вы же всегда не разлей вода были, — неожиданно презрительно рассмеялась Света. — Вот теперь-то все понятно! Рыбак рыбака... Вот, значит, почему ты меня бросил. Думаешь, тебе там что-нибудь обломится?

— Милая, — с наигранной нежностью отозвался Тарасов. — Не всем парням, которые тебя послали, не нравятся женщины вообще. Некоторым не нравишься конкретно ты.

Он не стал выслушивать ответное возмущенное шипение, а поспешил догонять Матвеева.

Пашку он настиг через два квартала. Тот шел медленно, не глядя по сторонам, и, казалось, даже не заметил возникшего рядом друга. Так, плечом к плечу, они шли минут десять.

— Что тебе надо? — наконец, по-прежнему глядя прямо перед собой, поинтересовался Павел. Буднично так поинтересовался, словно ничего и не произошло. Даниил хмыкнул.

— Вообще-то, мы собирались сегодня напиться, — так же буднично ответил он. — Так что я все жду, когда ты остановишься, и мы сможем зайти в бар. Как-то не жарко, не находишь?

Павел резко затормозил, так, что Тарасов, шедший на полкорпуса позади, едва не впечатался в него.

— Напиться, говоришь? — немного отстранено произнес он. — А что... неплохая мысль. Ты пойдешь со мной?

— Я уже иду с тобой, — напомнил Тарасов. — Вот, кстати, и подвальчик. Зайдем?

В подвале оказался очень уютный полупустой бар, в котором Даниилу еще не приходилось бывать. Они расположились за столиком в самой глубине зала, подальше от орущих динамиков, заказали пива и молча тянули его, затрудняясь начать разговор.

— То, что сказал Тим, ну, тот парень у клуба, — правда, — наконец произнес Матвеев. Даниил кивнул — это он уже и так успел понять. — Все... правда. Ты еще тут сидишь?

— Паш, не прессуй мозг, — поморщился Тарасов и нервно забарабанил пальцами по столешнице. — Да, я удивлен, хотя это мягко сказано. Я тебя сколько знаю-то? И ведь даже не заподозрил... В военное время тебе цены бы не было.

— Почему это? — не понял Павел.

— Разведчиком бы был, — беззлобно хмыкнул Даниил. — Конспиратор хренов... государственная безопасность удавится от зависти.

— А что, я должен был выйти на улицу с транспарантом? — раздраженно буркнул Павел. — Да и как бы я об этом сказал — тебе?

— А мне-то что? — растерялся Тарасов. Паша нехорошо прищурился, на мгновение стиснул кулаки и заговорил злым чужим тоном:

— Ты что? Да ты задрал меня шуточками по поводу настоящих мужиков! Ты всегда знал что по-пацански, а что нет, что круто, а что отстой. Ты меня со школы ебешь всей этой хренью!

Против воли Даниила разобрало глупое хихиканье. Он пытался сдерживаться изо всех сил, но потом не выдержал и буквально лег на стол, постанывая от хохота. Павел покосился с раздражением, а затем, присмотрелся, нахмурился и потянул к себе его правую руку. Тарасову моментально стало не до смеха.

— Это ты кого? — обманчиво мягко поинтересовался Паша, рассматривая ссаженные костяшки. — Тимура, что ли?

— Ну да, — замявшись, ответил Тарасов. — Не прав был, знаю, но не удержался.

— Он хоть жив? — скептически осведомился Матвеев, отпуская руку. Даниил легкомысленно пожал плечами.

— Уходил вроде на своих. Не надо было его бить?

— Не надо было, — подтвердил Павел. — Тим — он неплохой. Дурной просто. Сложно с ним...

— Вы давно вместе?

— Четыре года.

— Сколько?! — вытаращился на него Тарасов. — И ты все это время тихарился?! А чего разбежались-то?

— Да так... — уклончиво ответил Паша, и Даниил решил не лезть к нему за откровенностью. За сегодняшний вечер он и так узнал слишком много.

— Знаешь, — преувеличенно бодро сказал он, отставив в сторону стакан с недопитым пивом. — Пойдем обратно, а? Нас там ребята ждут.

— Тебя-то, может, и ждут, — огрызнулся враз помрачневший Матвеев. — Иди, если хочешь.

— Без тебя — не хочу, — отрезал Даниил. Он подался вперед и оперся локтями о стол. — Ты, конечно, можешь сейчас остаться здесь. Мы допьем пиво, разбредемся по домам, как ни в чем не бывало. Но наступит завтра. И о том, что случилось, будут помнить. И о том, что ты сбежал — тоже. Будто ты действительно сделал что-то постыдное, чего надо стесняться. И завтра будет тяжелее, чем сегодня, потому что людям свойственно додумывать то, чего они не знают. А если ты вернешься сейчас и покажешь всем, что готов быть собой...

— То меня просто порвут. Ты прав, это легче. И быстрее.

— Хорошо, — не моргнув глазом, согласился Тарасов. — Значит, сидим здесь. Девушка, нам еще...

— Счет нам, — перебил его Павел и поднялся на ноги. Он посмотрел на Даниила и улыбнулся. — Я, знаешь ли, предпочитаю быструю смерть медленной.

— Не вопрос, — Тарасов незаметно спрятал телефон, на экране которого светилось сообщение от встревоженного Сашки, требующего немедленного отчета об их с Пашей местонахождении. И, судя по искреннему беспокойству, сквозившему в каждом слове, предрекаемая Матвеевым казнь вряд ли выносилась единогласным решением.

Название: "Послушай"

Даниил вышел из лифта и зашарил по карманам в поисках ключей. День выдался тяжелый: сперва пять пар в университете, где он проходил аспирантуру, затем выговор на работе от начальника, которому не нравились частые отлучки, связанные с учебой. Тарасов выслушал претензии молча, заранее зная, что возражать попросту бесполезно. Прооравшись, шеф откашлялся, соизволил лестно отозваться о последнем сданном проекте, а затем милостиво отпустил Даню домой. По пути тот заскочил в магазин и затарился парой упаковок пива для снятия накопившегося стресса.

Он успел запихать готовый замороженный ужин в микроволновку, бросить пиво в холодильник и принять душ, когда в дверь позвонили. Данька наскоро вытер голову, обмотал второе полотенце вокруг бедер и, решив, что лучший друг видел его и в не таком виде, отправился открывать. Он даже ни на секунду не усомнился, что вот так, как снег на голову, к нему мог свалиться только Пашка. Однако за дверью его ожидал грандиозный сюрприз: там обнаружился Тимур — тот самый парень, благодаря которому всем стало известно о нетрадиционной ориентации Павла.

— Чего тебе? — нерадостно поприветствовал его Тарасов, мысленно недоумевая, откуда пашкиному экс-бойфренду известен его адрес. Не Матвеев же дал, в самом деле.

— Так и будем на пороге зависать? — возмутился Тимур, и Данька с трудом подавил порыв спустить наглеца с лестницы.

— Ты скажи спасибо, что я вообще дверь открыл, — сквозь зубы процедил он. — Говори, чего надо, и пошел вон.

Тимур вдруг устало прислонился к косяку.

— В двух словах не объяснить, — почти нормальным тоном сказал он. — Пустишь?

Даня колебался с полминуты, а затем, мысленно проклиная собственное любопытство, распахнул дверь. Тимур проскользнул внутрь и быстро скинул ботинки и куртку, словно боялся, что его в любой момент могут выставить вон.

— Иди на кухню, — сказал Даниил, скрываясь в ванной. Он наскоро натянул на себя домашние штаны и футболку, пригладил расческой растрепанные светлые волосы и поспешил к нежданному гостю. Тот уже сидел за столом, держа в руке открытую банку пива.

— Тебя мама не учила, что не хорошо в чужих холодильниках лазить? — хмуро поинтересовался Данька, предчувствуя, что на сегодня его стрессу гарантировано помилование и даже, пожалуй, грандиозное повышение. Тим равнодушно пожал плечами.

— Ты же меня все равно бы угостил, — заявил он обалдевшему от подобной наглости Тарасову. — Я просто опередил события.

— Как там, у клуба? — поддел его Данька. Парень вздрогнул и опустил взгляд.

— Я был пьян, — с нажимом ответил он. — И очень зол. Да вы бы все равно когда-нибудь узнали.

— Но не так же, — возразил ему Даня. Он вытащил из микроволновки разогретый ужин, подумал и по-сволочному решил не делиться с интервентом. И так вот пиво заграбастал! Кстати, о пиве...

— И что тебя привело в мою скромную обитель? — вытащив из холодильника еще одну банку, поинтересовался Тарасов и приступил к еде. — В прошлый раз схлопотал мало? Добавить?

— Очень смешно, — огрызнулся Тимур. Его узкие бледные губы кривились в неприятной усмешке, портившей красивое породистое лицо, а в темно-серых глазах застыло странное потерянное выражение, совершенно не соответствующее резкому вызывающему тону. Данька подумал, что выглядит тот еще моложе, чем он сам, и собрался сказать что-нибудь успокаивающее, но Тимур резко вскинул голову и уставился на него со злостью во взгляде.

— Это ты виноват, что у нас не получается, — с ненавистью сказал он. — Даня то, Даня се, вот и все что я от него слышу! Ты гребаный эталон! Это с тобой он может пойти и в клуб, и в кафе, и на работу забежать. Он, блять, у тебя и ночевать остается! И ничего, это можно! Ненавижу тебя.

— Да я-то тут причем? — изумился Данька, едва не подавившись от неожиданности. — Ну, бывает, да. Что такого-то?

— Вот именно, — с горечью ответил Тимур. — Ничего такого. Я сперва решил, что он тебя... ну, в общем, ошибся я. Пашка на тебя так не смотрит, нет. Тут чисто. И здесь совсем другое — то, на что мне никогда не замахнуться, и это просто бесит!

— В каком смысле... так не смотрит? — ошарашенно переспросил Даня, которому пиво резко стало поперек горла. — В этом смысле?! Ты охренел?

— Да говорю же, ошибся! — досадливо отмахнулся от него Тим. — Слушай, у тебя пожрать есть что? Есть так хочется...

— Наглость — второе счастье, — пробормотал Тарасов и, вздохнув, полез за вторым замороженным ужином. Его тут же отодвинули от холодильника. — Слушай, сбавь обороты, а?

— От этой дряни можно загнуться, — ни мало не смутившись, ответил Тимур и начал изучать наличествующие продукты, коих, к счастью, было довольно много — накануне приезжала мать и со скандалом заставила Даньку сходить магазин. Под ее неусыпным контролем, разумеется. Тимур недовольно побурчал, похватал все, что попалось под руку, и приступил к священнодействию. Пока на сковородке скворчал бекон, неурочный гость ловко нарезал кубиками овощи, потом смешал какую-то сложную ароматную заправку, а затем, соединив все в большом стеклянном салатнике, торжественно водрузил на стол.

— Вот, — с едва заметной гордостью произнес он. — Готово. Орешков нет, но и без них сойдет. Ешь, не бойся, не отравлено.

— Ты полон сюрпризов, — пробормотал Данька, удивленно наблюдавший за происходившей суетой. Он осторожно попробовал салат и хмыкнул:

— Действительно вкусно. Доставай-ка еще пиво. Ну, ты так и не объяснил, почему в твоем идиотизме у клуба виноват я.

— Ты очень много значишь для Пашки, — положив себе добрую половину салата, ответил Тимур. — Если ты звонишь — он всегда срывается к тебе, и плевать, что мне это не нравится. С тобой он ходит везде, в открытую, а со мной встречается только дома. Вы друзья, а мы... Я пытался возражать, скандалы устраивал — только он не прошибаемый! Я даже вены резал, веришь?

— Совсем дурак?

— Ну... я так, для вида, — смутился Тимур. Даня понимающе кивнул. С Пашкой такие фокусы не проходили: чем больше на него давили, тем упрямее он становился, и уж вовсе не поддавался на шантаж. Странно, что за четыре года Тимур так этого и не понял.

— А он взял, кровь остановил, руки мне перевязал и выставил, представляешь? — обиженно продолжил тот. Даня скептически хмыкнул. В это он вполне верил. Характер Паше достался очень непростой и жесткий. — Вот я и подумал: если все вскроется, вы же все наверняка с ним больше общаться не будете. И он станет только мой...

— Ничего лучше не придумал? Тебе сколько лет, кусок идиота?

— Теперь-то я понимаю, что это было глупо, — понуро согласился Тим. — А лет мне двадцать.

— Подожди, — не понял Тарасов. — Это тебе шестнадцать было, когда вы с ним познакомились? Он что, совсем охренел?!

— Да все нормально было, — поспешил заверить его Тимур. — Я прекрасно все понимал и... давай не будем об этом? В общем, все у нас хорошо было, пока я скандалить не начал. И Пашку как выморозило. А я еще больше психовать стал... А он отстраняться... Вот и докатились.

— С ним так нельзя, — авторитетным тоном заявил Тарасов. — Ну а сюда-то ты чего пришел? Ужин мне приготовить и мое пиво выжрать?

— Я попросить пришел, — глядя прямо ему в глаза, сказал Тимур. — Помоги мне его вернуть.

Данька закашлялся.

— Как ты это себе представляешь?

— Понятия не имею, — обезоруживающе честно признался Тимур. Его уже заметно повело, линия губ стала мягче, а выражение лица спокойнее. Тарасов издал возмущенный возглас, но протест умер под умоляющим взглядом.

— Ладно, черт с тобой, — сдался он, и Тимур вскинулся, в порыве чувств едва не расплескав свое пиво. — Ну вот, нажрался уже. Иди спать, чучело!

— Спасибо, — обрадовался Тим и, шатаясь, побрел в хозяйскую спальню.

— Эй, ты куда? — попробовал возразить Тарасов, но, подумав, махнул рукой. Пусть спит там, в конце концов, диван тоже ничего. С другой стороны... Подождав минут десять, Даня достал мобильник и, не глядя, набрал хорошо знакомый номер.

— Паш, — ласково сказал он, выслушав все, что желал сообщить ему лучший друг, разбуженный среди ночи. — Подрывай-ка задницу с кровати и дуй ко мне. Быстро! Да, я в курсе, который час и какая я сволочь. Нет, сейчас я тебе ничего не скажу. Паш. Я жду.

Злой и взъерошенный Матвеев, появившийся спустя сорок минут, прямо с порога в весьма доходчивых выражениях выразил свое отношение к ночному звонку.

— Тихо ты! — шикнул Тарасов. — Тимура разбудишь.

— Кого?! — вытаращился на него Паша. — Ты шутишь.

— Иди и посмотри, — пожал плечами Данька и махнул рукой в сторону спальни. Павел проследил взглядом направление и нехорошо сверкнул глазами, едва заметно напрягшись.

— Ты... — с трудом выдавил он из себя. — Что он там делает?

— Ну, — легкомысленно отозвался Даниил, разглядывая свои ногти, — он пришел поговорить, я его впустил. Сперва не клеилось, потом мы выпили и все пошло куда легче. Он мне даже пожрать приготовил, прикинь? Ну, вот я и подумал: а что я, собственно, теряю?

Его с силой приложили об стену, вышибив из легких весь воздух.

— Да ты что творишь?! — прошипел нависший над ним невменяемый Пашка. Тарасов усмехнулся и легонько оттолкнул его от себя.

— Ревнуешь. Значит, не все потеряно. Так. В общем, я сейчас отвалю, вернусь завтра вечером. Где вторые ключи ты знаешь, дверь потом запрете. А ты хоть раз в жизни послушай меня и выключи эту свою... отмороженность. Поговори с парнем, может, услышишь чего интересного. Ты же из него всю душу вынул, а сам ни во что не ставишь. Мне бы не понравилось, если бы меня... стеснялись. Он младше, да еще и темпераментнее тебя. С ним говорить надо, а не отмалчиваться, как ты любишь. И отпусти меня наконец, ничего я твоему сокровищу не сделал.

Паша послушался скорее механически, чем осознанно, и Тарасов скользнул к двери.

— Слепой ты, Пашка, — сказал он уже с порога. — Парень тебя любит, а ты не замечаешь. Открой глаза, дурень. И в следующий раз, если я выдергиваю тебя не вовремя, просто мне скажи об этом.

Он издевательски подмигнул растерянному Матвееву и театральным шепотом добавил:

— Презервативы под матрасом!

А затем скрылся за дверью.

— Сам ты дурень, — вслед ему пробормотал Пашка. — Это еще кому из нас надо открыть глаза.

Он бросил взгляд в сторону спальни и внезапно осознал все, что ему говорил Данька. "Парень тебя любит". Пришло время услышать это cамому.

Название: "Одноразовый секс"

Будильник, зачем-то зазвонивший ранним воскресным утром, вырвал Тарасова из приятной дремоты. На ощупь нажав нужную кнопку, Данька довольно заурчал и зарылся носом в пахнущие травяным шампунем волосы. Девушка завозилась, устраиваясь поудобнее, и затихла. От нее исходило расслабляющее уютное тепло, к которому хотелось быть как можно ближе. Тарасов медленно провел ладонью по шелковистому обнаженному бедру, коснулся губами острого выпирающего позвонка на шее, снова окунаясь в такой странно знакомый свежий запах... Стоп.

Он распахнул глаза и, приподнявшись, заглянул в лицо девушки, разбуженной его возней.

— Нина?!

— Ты чего кричишь? — недовольно поморщилась та. — Спать еще и спать...

— Нина... — у Даньки буквально пропал дар речи. — Ты... ты здесь как?

— Тарасов, я здесь сплю, — потерев глаза, отозвалась девушка. — Спала, точнее, пока ты не поднял кипеш. У нас что, пожар?

— Чувствую, что будет, — Даниил оглядел разворошенную постель, хранившую недвусмысленные следы произошедшего ночью, и взялся за голову. — Пашка меня убьет!

Нина вздохнула и, приподнявшись на локте, внимательно посмотрела на Тарасова.

— А ты собираешься ему отчитываться? Я — нет. Это не его дело. Ну, случилось, с кем не бывает? Раньше у тебя не было комплексов по этому поводу, насколько я знаю.

— Раньше я не спал по-пьяни с сестрой лучшего друга, — пробормотал выбитый из привычной колеи Тарасов. Как же это вышло? Он хорошо помнил вечер в клубе. Нина пришла с подругой — то ли Кариной, то ли Катей. Пашки не было — его куда-то уволок совершенно одуревший от счастья Тимур, накануне позвонивший Даньке и непререкаемым тоном заявивший, что похищает Матвеева на все выходные. Сам Тарасов собирался подцепить девушку уже на месте, поэтому явился без пары. Подцепил, ничего не скажешь.

— Много я выпил? — поинтересовался он у Нины. Девушка рассмеялась.

— Не мало, — ответила она. — Я побоялась отпускать тебя в таком виде, поэтому поймала такси и отвезла домой. Ну, а потом оно само собой как-то...

То самое, что произошло "само собой", Даня помнил очень смутно, но некоторые моменты, чудом сохранившиеся в памяти, были очень хороши. Настолько, что можно было бы и повторить, чем он и собирался заняться, перед тем как сообразил, с кем, собственно, имеет дело. Это меняло все. Пашка трясся над сестрой, как Кощей над златом, и то, что произошло ночью, ставило жирный крест на всей их дружбе. Господи, какой же он идиот!

— Перестань, — поморщилась Нина, заметив выражение его лица. — Мы оба взрослые люди, не произошло ничего из ряда вон выходящего. А Пашке вовсе не обязательно об этом знать. Давай просто обо всем забудем.

Но вместо облегчения Данька испытал иррациональную обиду. Как это — забудем? Нина наблюдала за ним, слегка прищурившись: длинные, черные как и у брата, волосы, падали на плечи и грудь, оттеняя бледную, не тронутую загаром кожу. Ее сложно было назвать красивой в классическом понимании этого слова, по крайней мере, у Тарасова случались куда более эффектные девушки, но было что-то, что притягивало к ней взгляд. Может, дело было в теплых насмешливых искорках, прятавшихся в глубине карих глаз, а может — в сильном волевом характере, проскальзывающем в каждом движении и жесте — такими уверенными они были. В чем-то они с Пашкой были неуловимо похожи, но, несомненно, они были и очень разными. В частности, при взгляде на Пашку, Тарасову никогда не хотелось поцеловать его, тогда как сидевшая на кровати Нина вызывала вполне недвусмысленные желания. "Нельзя", — одернул он себя.

— Дань, ты слушаешь? — нахмурилась Нина. — Мне пора, ты не сделаешь кофе?

— Сейчас, — засуетился Тарасов и начал вылезать из-под одеяла.

— Надо же, сережку потеряла, — сокрушенно покачала головой Нина, посмотревшись в зеркало. — Обидно, памятная. Если найдешь — отдай, пожалуйста.

— Отдам, — все еще не придя в себя, а потому, чувствуя себя немного заторможенным, кивнул Тарасов. Нина бросила на него лукавый взгляд и неожиданно, привстав на носки, поцеловала в щеку.

— А мне понравилось, — шепнула она. — И не бери в голову, все хорошо.

— Угу, куда уж лучше, — пробормотал Данька, запирая за ней дверь. — Господи, надо ж было так вляпаться! Там что, в клубе больше ни одной девчонки не было?!

Муки совести он безуспешно попытался утопить в чашке остывшего кофе, но те оказались мастерами спорта по плаванию. Ну почему ему надо было переспать именно с Ниной?! Не то, чтобы она не казалась привлекательной — как раз наоборот! — но она была другом и, что самое главное, сестрой лучшего друга, что полностью исключало любую возможность романтических отношений. До сегодняшней ночи, о которой стоило забыть прямо сейчас.

От раздумий его отвлек звонок в дверь.

— Забыла что-то? — подумав, что это вернулась Нина, поинтересовался он, отпирая замок, и замер с открытым ртом. На пороге стоял Пашка.

— Ты в своем репертуаре, — хмыкнул он и, подвинув плечом закаменевшего друга, прошел в квартиру. — Хоть раз из клуба без очередной бабы возвращался?

— Она не баба, — вырвалось у Тарасова, который от ужаса почти не соображал. — Паш, ты что тут делаешь?

— Да мама звонила, — отмахнулся тот. — Нинка чего-то совсем загуляла в этот раз, еще домой не пришла. И трубку не берет, как и ты, впрочем. А телефона ее этой подружки я не помню. У вас вообще все нормально прошло?

— Ага... нормально, — Даня бросил взгляд в зеркало и обнаружил, что так и не удосужился толком одеться. — Паш, ты иди на кухню, а я хоть штаны натяну, — сказал он и поспешил в спальню.

— Так куда она поехала? — не унимался Матвеев, отправившийся следом за ним. На пороге спальни он хмыкнул, обозрев характерный разгром, и покачал головой. — Ты прямо половой гигант. Девочка хоть осталась довольна?

— Надеюсь, — нехотя отозвался Тарасов, которому изрядно резали слух обычные, в общем-то, шуточки. — Не жаловалась.

Он натянул штаны и футболку, а затем резко развернулся к другу и снова замер. Паша, присев на корточки, внимательно разглядывал на полу какую-то вещь, словно опасаясь прикоснуться к ней руками. Затем, вдохнув, словно перед прыжком в воду, осторожно поддел ее пальцами.

— Я эти сережки Нине сам покупал, — тихо сказал он, и Даньке стало нехорошо. — На день рождения.

Пашка выпрямился, глядя на друга чужими, злыми глазами. Тот попытался что-то сказать, но язык отказывался повиноваться, онемев под тяжелым, осуждающим взглядом.

— Хорошо, говоришь, прошло? — режущим до крови тоном продолжил Матвеев, делая шаг вперед. — Не жаловалась? Паскуда ты, Тарасов.

— Я все объясню... — непослушными губами выговорил Данька, но Пашкин кулак уже с силой врезался в его скулу. Мир взорвался болью, перед глазами поплыл багровый туман, а когда он рассеялся, в комнате кроме него уже никого не было.

Под глазом наливался весьма впечатляющий синяк, но хреново было не от этого. Данька со всей отчетливостью понимал: Паша его не простит. За это — нет. Хотелось завыть волком, осознавая, что потерял самое дорогое, что было в жизни: обоих Матвеевых. Ведь и с Ниной, после произошедшего, уже ничего не могло быть общего. Она не из тех, с кем можно просто так... Сегодняшняя ночь — кошмарное исключение, оборвавшее все, что было раньше. Что же теперь делать?

Тарасов метался по комнате, не находя себе места. Мозг работал лихорадочно, отчаянно ища выходы из тупика, но в голову лезла только всякая чушь вперемешку с бесполезными стенаниями. Разбирала страшная злость на себя, умудрившегося похерить самых важных людей просто так. Минуточку... Данька остановился, как вкопанный, пытаясь ухватить за хвост ускользавшую мысль. А если не просто так? А если по-серьезному? В конце концов, Нина куда лучше тех шалав, которые у него были пачками. Умная, милая, сильная, хорошо его понимающая и знающая. Чем не идеальная жена? И в постели у них все будет хорошо — в этом Тарасов был более чем уверен. Чем дальше, тем больше он загорался этой идеей, находя в ней новые и новые плюсы. Во-первых, сама Нина ему нравилась. Во-вторых, это полностью решало все вопросы с Пашкой: свадьба-то — совсем другое дело! В-третьих, Наталья Сергеевна относилась к Даньке очень душевно, и из нее должна была получиться просто замечательная теща. В порыве переполнявших чувств Тарасов хлопнул себя по лбу и снова заметался по комнате, на этот раз разыскивая джинсы.

У хорошо знакомого подъезда он замешкался, сообразив, что было бы неплохо купить хотя бы цветы. Ларек, к счастью, оказался неподалеку, и перед Данькой встала новая дилемма: каким букетом в случае чего будет не так больно получить по морде? Он решил рискнуть и мужественно выбрал классические темно-красные розы, а затем, чувствуя себя полным идиотом, отправился делать предложение руки и сердца, причем обоим Матвеевым вместе.

Ему сразу не повезло: дверь открыл сумрачный и недовольный Пашка, которому вообще-то вовсе не полагалось тут быть. Однако он не бросился с кулаками на инстинктивно попятившегося друга, а почему-то тяжело вздохнул и приглашающе распахнул дверь. Сообразив, что бить его будут, возможно, не прямо на пороге, Тарасов осмелел и вошел в квартиру.

— Это даже хорошо, что ты здесь, — сказал он, снимая куртку. — Мне надо с тобой поговорить.

— Да уж, — пробормотал тот. — Мне тоже надо... пройдем?

Оказавшись в Пашкиной комнате, куда Матвеев, воровато оглядываясь, утащил его буквально сразу, Даня положил букет на кровать, а сам уселся рядом, совершенно не понимая, что происходит. Паша, замявшись, присел на стул у окна.

— Ты извини меня, — сказал он, и Тарасов разинул рот от удивления. — Мне Нинка такой скандал закатила. Она, оказывается, сережку эту две недели назад потеряла, помнишь, когда мы у тебя сидели? Ну вот. А ночевала у Карины, телефон не слышала. Вернулась домой, а тут я прилетаю — весь из себя обуреваемый праведным гневом. Ну, она мне мозг и вправила. Я целый день думаю, как перед тобой извиниться... Как же хорошо, что ты пришел!

— Да уж, — только и смог ответить Данька, у которого окончательно поехало мировосприятие. Нина наврала, что ничего не было? Паша не злится? И — о Господи! — свадьба не нужна?!

— Паш, ты куда делся? Мама ужинать зовет, — в комнату заглянула Нина. — Даня? — удивилась она.

— Да я вот, случайно зашел, — залепетал тот невразумительно. Нина усмехнулась. Сегодня она выглядела как-то непривычно: в глазах, что ли, у нее появилось что-то новое, чего раньше никогда не было? И Даня поймал себя на том, что смотрит на нее, не отрываясь. Нина бросила взгляд на его живописный фингал и, укоризненно качая головой, повернулась к брату, грозя ему пальцем.

— Надеюсь, вы разобрались? О, а кому цветы?

— Тебе! — вспомнил о букете Тарасов и протянул розы девушке. — Я... это... хотел просить тебя повлиять на этого горячего финского парня, а ты уже. Спасибо.

— Да было бы за что, — отмахнулась та и снова посмотрела на брата. — Иди, мама зовет.

— Спасибо, — уже другим тоном повторил Тарасов, когда Пашка вышел. Нина взглянула на него поверх букета.

— Я не дура, — ответила она. — Я знаю, что у нас бы с тобой ничего не вышло, а портить вашу дружбу из-за разового секса... Ну, подумаешь, переспали — что, со мной раньше такого не было? Дань, я не сволочь. И вас я не поссорю. Ты с нами поужинаешь?

— Да... — растеряно согласился Данька, внимательно разглядывая Нину, которую, казалось бы, знал как облупленную. — Да, я сейчас приду.

Нина улыбнулась и, захватив цветы, умчалась на кухню, а Тарасов потерянно обхватил голову руками, не зная, что думать.

Разовый секс? Она так думает? "Интересно, а почему она должна думать по-другому, зная тебя?" — съязвил внутренний голос. Ее слова были вполне резонны, странно было другое: почему Нина, казавшаяся такой неприступной, вдруг оказалась в его постели? В то, что для нее это было обычным делом, Данька не поверил ни на одну секунду. Ему, бывалому, сразу становилось видно, есть ли у девушки опыт. У Нины он явно был небогатым, и это... заставляло задуматься.

— Тарасов, ты умер? — поинтересовался из коридора Пашка. — Ты как баба, честное слово! Ты там синяк не припудриваешь, нет?

— Пашенька, — растягивая губы в язвительной ухмылке, приторно сладким голосом протянул Данька. — А у тебя в комнате найдется чем его припудрить? Ты меня удивля-я-я-я-я-ешь...

В коридоре закашлялись.

— Один-один, Тарасов. Слушай, ты жрать идешь или нет?

И Даня поспешил на кухню.

Название: "Дебют"

После каминг-аута надо как-то жить)

В баре было душно и оглушающе шумно. Друзья переглянулись и, не сговариваясь, двинулись вглубь зала, где было немного тише. Расположились за двумя столиками, девушки заказали коктейли, парни — кто пиво, кто коньяк. Здесь можно было относительно спокойно разговаривать, не пытаясь перекричать музыку. Пиво улеглось в желудке приятным теплом, но Даниил все равно чувствовал себя напряженно, то и дело бросая взгляды в сторону двери. Сегодня Пашка собирался появиться в компании не один.

Тимур, до этого многократно и пафосно высказывающий претензии, что Павел его никуда с собой не берет, моментально струсил, как только дошло до дела. Он прекрасно помнил свое скандальное выступление перед клубом и ничуть не сомневался, что остальные тоже ничего не забыли. Накануне они с Пашкой едва не поругались по этому поводу, но, в конце концов, Тим смирился с неизбежным. Сегодня планировался дебют.

Они появились, когда выпивка пошла уже по второму кругу, а Данька успел вдоволь наволноваться. Вместе подошли к сдвинутым столикам — Пашка чуть впереди, прикрывая плечом заробевшего Тимура.

— Ну, наконец-то! — Тарасов поднялся навстречу и по-очереди пожал руки им обоим. — Мы уже заждались.

— Говори за себя, — не поддержал его Сергей, с которым Даниил учился в одной группе. Парень откровенно неприязненно оглядел Тимура, а затем перевел взгляд на невозмутимого Пашу. — Его обязательно было приводить сюда? Нет, поверь, мне глубоко фиолетово, чем вы там занимаетесь дома, но заявляться сюда вот так, в открытую... Это уже наглость.

— Так — это как? — равнодушно поинтересовался Павел, жестом остановив готового вмешаться Даньку. — Ты вот тоже не один пришел, я же молчу. Тим, садись.

Он ухватил за плечо слабо упирающегося Тимура и буквально втиснул его за стол между собой и Тарасовым. Сергей позеленел от злости.

— Пойду я шары покатаю, — бросил он и поднялся на ноги. — А то все столы разберут. Кто со мной?

Света кинула на расслабленно улыбавшегося Даньку недовольный взгляд и, подхватив сумочку, потянула своего бойфрена вслед за Сергеем. За ними, пожав плечами, отправилась и Лариса, и вскоре за опустевшими столиками осталось пятеро: Паша с Тимуром, Нина, Сашка и сам Тарасов.

— Зря я... — понуро произнес Тим, и было непонятно, имеет ли он в виду свой давешний поступок или сегодняшний визит. Сашка ободряюще подмигнул ему и подтолкнул свой стакан.

— Брось, — сказал он весело. — Считай, что это была операция по удалению аппендицита. Или — избавление от балласта. Правда, Дань?

— Правда, — усмехнувшись, подтвердил тот. — В конце концов, так даже лучше. Интимнее.

— Куда уж интимнее, — расстроенно отозвался Тим, оглядев пустые стулья. — Я, кстати, извиниться хотел. И спасибо тебе сказать.

— За что? — обалдел Сашка. Тимур сделал большой глоток, вернул ему стакан и, хитро прищурившись, разъяснил:

— А за то, что не дал избить меня этому бугаю!

— Ты... его бил? — изумилась молчавшая до сих пор Нина, когда все посмотрели на тщательно изучавшего свои ногти Тарасова.

— И собираюсь продолжить. Как воспитательный метод, — зловеще пообещал он. Тимур скептически хмыкнул, а потом, подумав, подвинулся поближе к Паше. Они снова сделали заказ и продолжили вечер, но уже в куда более скромной компании.

— Парни, неужели это у вас все всерьез? — не выдержал Сашка, когда алкоголь ослабил тормоза, и любопытство пересилило. Павел и Тимур переглянулись.

— Допустим, — ответил Матвеев, разом посерьезнев. — И что тогда?

— Да ничего, — пожал плечами Сашка и потянул в рот очередной сухарик. — Просто... странно.

— Неприятно?

— Да нет! — поморщился тот. — Просто непривычно и все. Я бы не смог. Но если вам так лучше, то, какое мое дело?

— Правильно, не твое, — поддержала его Нина. — Вот, пей лучше. И молчи.

— Молчу, — покладисто согласился Сашка, отхлебывая пиво. — Только одно еще скажу. Ты, — повернулся он к беспокойно дернувшемуся Тимуру, — если ты еще раз устроишь такой цирк, как в прошлый раз, то лично я никаких дел с тобой иметь не захочу. Хватит нам бабских истерик.

Он выразительно качнул головой в сторону бильярдных столов, куда удалилась остальная часть их компании. Нина тихонько фыркнула и ловко утащила у зазевавшегося Сашки последний сухарик. Тот, обнаружив пропажу, попытался компенсировать убытки из Данькиной тарелки, и вскоре за оставшуюся закуску развернулась нешуточная борьба.

— Я вот одного не могу понять, — когда последствия внезапно разыгравшегося аппетита были ликвидированы официанткой, принесшей новую порцию жареного хлеба и орешков, сказал Пашка, повернувшись к Тарасову. — Ты когда меня догнал, такой спокойный был. Даже не удивленный. Почему? Тебя не шокировало?

— С тобой меня уже ничего не удивляет, — попытался отшутиться тот, но быстро понял, что от него ожидают серьезного ответа. — Ну ладно. Конечно, я был в шоке! Знаешь, какая у меня первая мысль была? "Бля, пиздец настал!" Не каждый день узнаешь, что твой лучший друг ... — он бросил быстрый взгляд на Пашку и проглотил нецензурное слово, заменив его политкоретным, — гей. Да еще и в такой форме, что нам устроил твой приятель. Я, пока за тобой шел, думал, что как минимум мир должен рухнуть — настолько диким мне все это казалось. А он... стоял себе и не рассыпался. Машины ехали, люди куда-то шли, грязь под ногами хлюпала. Я, кстати, в лужу тогда наступил и ботинок промочил, что б ты знал. И иду я, понимаешь, в этом мокром ботинке, чувствую пяткой весь пиздец бытия, и до меня внезапно доходит: а что я, собственно, психую? Ну, узнал я, что ты спишь с парнем. Ну и что? Я вот сам, например, со Светкой спал. Это, между прочим, куда большее извращение. Понимаешь, ничего не изменилось. Это ведь не то, что вот прямо сейчас возникло, и вселилось в тебя, как Чужой. Это было в тебе всю жизнь, а, может быть, и делало тем, кто ты есть. Убери такую, вроде бы не решающую часть натуры — и получишь совершенно другого человека. А оно мне надо? Я привык к тебе прежнему и вряд ли смогу поладить с кем-то другим.

— Все-таки ты махровый эгоист, Тарасов, — удовлетворенно протянул Пашка и откинулся на спинку стула. — Все решаешь через собственную выгоду.

— А как иначе? — искренне удивился Данька. — Альтруизм, друг мой, это утопия! А "Здоровый эгоизм" даже классик русской литературы советовал к употреблению.

— Так звучит, будто это название водки, — прыснула Нина. Данька исподтишка глянул на девушку, с которой почти не виделся с того самого дня, когда они проснулись в одной постели. Нина улыбалась и выглядела очень счастливой, и это отдалось болезненным уколом в сердце. Ей что, действительно, все равно?

Тогда, в тот же вечер, он рассказал ей, что собирался делать предложение. Нина выслушала его, храня на лице странное, нечитаемое выражение, а затем покачала головой.

— Не стоило, — ответила она. — Это была глупая идея, Дань, и я бы никогда на нее не согласилась. Ну, ты только представь: я и ты вместе. Абсурд.

Данька совершенно не считал это абсурдом, и его сильно задел такой категоричный отказ. Равно как и мягкая снисходительность, с которой Нина выслушивала его доводы, а потом разносила их в пух и прах. Он злился, попытался ее поцеловать, но Нина решительно пресекла все поползновения, а потом в комнату вернулся Пашка, и Тарасову пришлось отступить. Но на сегодняшний вечер он возлагал немалые надежды.

— Слушай, — обратился он к Нине, — может, мы тоже раскатаем партию?

Она не услышала его, потому что внимательно высматривала кого-то у входа. Данька проследил взглядом и нахмурился: в дверях растерянно озирался, выискивая кого-то, высокий красивый мужчина. Не кого-то, спустя несколько секунд понял Тарасов, а вполне конкретного человека — Нину.

— Рихард! — девушка вскочила с места и замахала рукой. Мужчина уловил движение, просиял , разглядев Нину, и двинулся в их сторону. Данька растеряно посмотрел на Пашку, который ответил ему таким же недоумевающим взглядом.

— Познакомьтесь, — торжественно сказала Нина, когда таинственный незнакомец подошел к столику. — Это Рихард Берг. Его компания предлагает мне стажировку в Германии, и я думаю согласиться.

В Германии? Если до этого момента Данька считал выражение "земля уходит из-под ног" достаточно фигуральным, то сейчас вполне готов был признать, что оно не было преувеличением. Что, вообще, за хрен с горы этот самый Рихард Берг?! Усилием воли Тарасов взял себя в руки и, осклабившись в улыбке, которую с большой натяжкой можно было назвать приветливой, произнес:

— Присаживайтесь. Нам просто страсть как не терпится узнать об этой стажировке как можно больше.

Название: "Будь мне больше, чем другом"

Предупреждения: гет, да.

Из бара Тарасов вылетел часа через полтора, после того как туда заявился Рихард. Едва не поскользнувшись на ступеньках, Данька чертыхнулся и, завидев курившую рядом компанию, стрельнул сигарету. Затянулся, смакуя на языке почти забытый терпкий вкус, и выдохнул, рассеянно глядя на струйки серого дыма. Курить он бросил в семнадцать — Нине тогда категорически не нравилась его привычка — и с тех пор даже не притрагивался к сигаретам. До сегодняшнего дня.

Играть в бильярд с ним Нина не пошла. Она казалась полностью поглощенной своим новым работодателем, смеялась, рассказывала о предстоящей поездке, сетовала на обилие документов и формальностей. Рихард, прекрасно говорящий по-русски, сидел с ней рядом, что бесило до крайности. Тарасов сперва молча бросал на него оценивающие взгляды, пытаясь рассмотреть соперника повнимательнее, а потом не выдержал. С пива он к этому времени уже перешел на коньяк, и совершенно перестал сдерживаться, засыпав немца градом язвительных колкостей. Нина несколько раз пыталась пнуть его под столом, делала страшные глаза, и, в конце концов, недвусмысленно предложила ему присоединиться к компании в бильярдном зале. Даниил ответил что-то резкое, быстро поднялся, едва не свернув стол, и вышел, не обращая внимания на друзей, обескураженных его поведением. Его буквально раздирало на части от обиды и злости.

Рядом чиркнул кремень зажигалки, и вспыхнула новая ярко алая искра.

— Не знал, что ты куришь, — глядя в сторону, сказал Тарасов.

— Я и не курю, — вздохнул Матвеев. — Ну... обычно.

На душе стало еще более пакостно. Оттого, что этот свалившийся на голову Рихард испортил все планы. Из-за жгучего, недовольного взгляда Нины, ее резких слов. Из-за собственной нерешительности и долбоебства, которые привели в этот тупик. И из-за того, что стоявший рядом Паша ничего не знал об их с Ниной ночи...

— Не надо было тебе выходить сюда, — сквозь зубы процедил Тарасов. Дотлевшая сигарета больно обожгла пальцы, и он отбросил ее, зашипев, словно обозленный кот.

— Я знаю, — спокойно кивнул Пашка. — Ты этого не любишь. Но меня Тимур заставил. Иди, говорит, за ним, ты ему нужен.

Даня неприятно и зло рассмеялся.

— Надо же, какой благодарный мальчик, — язвительно протянул он. Матвеев вздохнул, затушил сигарету об урну и повернулся к другу.

— Зря ты так. И с Рихардом — зря. Он-то тебе чем насолил?

Взгляд у Пашки стал такой, какой Даня видел у него всего лишь пару раз в жизни. Будто лазерный огонек прицела, глядящего прямо в лоб. Только в такие моменты и становилось понятно, каков на самом деле мягкий и спокойный Матвеев. Данька сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду, и произнес:

— Пашка, помнишь, ты неделю назад мне врезал, а потом извинился? Так вот, врежь мне еще раз, пожалуйста.

— Зачем? — склонив голову к плечу, поинтересовался тот.

— Потому что... та девушка... ну, которая у меня тогда была... это действительно была Нина. И сережку она тогда потеряла.

Паша молчал и даже не сдвинулся с места, только взгляд его стал холоднее на пару градусов, и Тарасов заговорил скороговоркой, пытаясь успеть сказать все, пока не произошло непоправимое.

— Я хотел тебе объяснить, но ты не дал! А потом, я подумал, что все должно быть серьезно. Правильно! Нина, она ведь... Паш, мы столько времени все вместе, думаешь, она для меня ничего не значит? Да ты не понимаешь ничего! Она мне как самый лучший друг, ну а с этой стороны я как-то и не думал... Из-за тебя, между прочим, не думал!

Брови Паши удивленно поползли вверх, и Данька раздраженно выругался.

— В смысле — ты же тогда, когда я ее на выпускном пригласить пытался, чуть физиономию мне не расквасил! Ну и как было с твоим пунктиком по поводу ее чести и достоинства вообще о чем-то таком думать? Да и дружбу портить не хотелось. Бабу-то я всегда другую найду, а вас... Паш, я ведь тогда с цветами пришел предложение ей делать. А она вот как решила. В Германию, значит, с Рихардом этим. Понятно, нахрена ей я при таком раскладе? Паш... ты вообще со мной после этого разговаривать будешь?

— Если ты дашь мне хоть слово вставить.

Тарасов пожал плечами и послушно заткнулся, понимая, что окончательно все испортил. Матвеев вытащил из кармана пачку и протянул Даньке.

— Чего ты вообще хочешь? — спросил он, когда они оба закурили. Даня ответил непонимающим взглядом. — Ну, от Нинки. Что ты от нее хочешь?

— Шанс, — уверенно произнес Тарасов. — Паш, я не знаю, как оно все выйдет в дальнейшем. Может, ничего у нас и не выйдет, и ты будешь злиться на меня всю оставшуюся жизнь за то, что я обидел твою сестру. Все может быть... Но я хочу знать наверняка. И я уверен, что и она ко мне не равнодушна! Ну не стала бы она...

— Она тебя с шестнадцати лет любит...

— Что?.. — у Даньки разом пересохло во рту. — Правда?

— Правда, — вздохнув, кивнул Матвеев. — Поэтому-то я и не дал тебе пригласить ее на выпускном. Я же видел, что для тебя это несерьезно, а она возлагала такие надежды... Наверное, я был не прав, и надо было позволить всему идти своим чередом. Она плакала, когда ты свалил с праздника с той девчонкой из параллельного. Настей.

— Оксаной, — поправил его Данька и задумался. — Или Настей?..

— Вот и я об этом же, — хмыкнул Павел. Он зябко передернул плечами и сунул руки в карманы джинсов. — Ну что ж... Мне тоже не нравится этот Рихард.

Поговорить с Ниной не получилось ни на следующий день, ни позже. Она будто специально избирала такой график, чтобы гарантированно не пересекаться с Данькой, что изрядно выводило его из себя. Дома она появлялась только поздним вечером, наотрез отказалась пообедать вместе, когда он заехал к ней на работу, по телефону отвечала скомкано и старалась побыстрее свернуть разговор. Данька недоумевал: если Павел был прав, и Нина действительно любила его все эти годы, то почему сейчас ведет себя так? Он ничего не понимал.

'Ты что-нибудь понимаешь в женщинах?' — отстучал он как-то вечером сообщение Павлу. В ответ пришел валяющийся от хохота смайлик.

'Нашел у кого спрашивать. А свою сестру я и раньше не понимал'.

'Может, я что-то не так делаю?'

'Может, ты что-то раньше сделал не так? Ну, вот например, когда вы переспали (напомни мне еще раз приложить тебя за это), ты как себя потом повел? Что сказал?'

'Что ты меня убьешь...'

'Так и сказал? О_О "Ты меня убьешь"?'

'Нет! Ты — в смысле ТЫ!'

'Тарасов, хочешь сказать, что проснувшись утром после секса ты сказал девушке: "Боже, твой брат меня убьет!"?'

'Ээээ... да'.

'Я иногда удивляюсь тому, каким ты можешь быть придурком. Ты, надеюсь, не ляпнул ей, что хотел на ней жениться, чтобы уладить конфликт?'

'Тарасов?'

'Ты это СКАЗАЛ?!'

'Паш, я мудак, да?'

'Ты идиот! Понятно, почему она даже слушать тебя не хочет!'

'Паш, делать-то что?!'

'Снимать штаны и... ладно. Приезжай вечером ко мне. Цветы купи'.

'Тебе?'

'Нет, бля, Тимуру! Запомни, он любит розы! Нине, естественно. Ради тебя буду заманивать родную сестру в ловушку. Будешь должен мне место друга жениха'.

'Угу. А Тиму — подружки невесты. Все, молчу! Еду!'

На пороге пашкиной квартиры Даня заметно занервничал, то и дело сжимал в руках несчастные цветы, вид которых стремительно портился от его манипуляций.. Матвеев открыл дверь после первого же звонка, будто поджидал его в коридоре, и, ехидно ухмыляясь, жестом пригласил войти внутрь.

— Кто там? — поинтересовалась из глубины квартиры Нина. — Паш, что вообще происходит?

Она вышла в прихожую и замерла, увидев Тарасова.

— Так, — вклинился между ними Павел. — Ребята, вам надо поговорить. Нина, заткнись и послушай меня. Я уезжаю к Тиму, вернусь утром. Все, счастливо.

Пашка говорил, а сам быстро натягивал ботинки и куртку, а затем, подвинув растерявшегося Даньку, быстро выскочил на лестничную площадку. Лязгнула дверь, заскрежетал в замке ключ, а затем все стихло.

— Он что, охренел? — удивилась Нина, а затем посмотрела на полочку под зеркалом. — Пашка, сволочь! Да и ты не лучше! Вы сговорились?!

— Что такое-то? — ничего не понимая, спросил Тарасов. Нина ткнула пльцем на полочку.

— Этот замок отпирается изнутри специальным ключом! А Пашка его с собой утащил, гад! Мы тут до утра заперты!

— Охренеть...

Данька покачал головой и принялся стягивать ботинки, рассудив, что стоять в коридоре до утра будет не очень удобно. Он собирался отдать цветы Нине, но та, едва не подпрыгнув, бросилась в комнату. Через минуту оттуда раздался ее разочарованный стон.

— И этот ключ забрал! Вспомнил же о запасном, зараза!

— Да что ж такое-то... — в сердцах пробормотал Тарасов и, отшвырнув букет в угол, прошел в гостиную. Нина сидела на полу около выпотрошенного ящика стола, перебирая его содержимое.

— Нам действительно надо поговорить, — твердо сказал Даня. Девушка подняла на него спокойный взгляд.

— О чем? Мы уже все выяснили и все решили. Что теперь-то?

— Выяснили... — вздохнул Тарасов и внезапно заорал:

— Да ничего мы не выяснили! Ты все за нас двоих решила и меня перед фактом поставила! Хоть раз меня выслушай, а?

Нина молча сложила руки на коленях и выжидательно посмотрела на него, демонстрируя наивысшую степень внимания. Весь пыл тут же угас, как и не было. Тарасов растерянно провел пятерней по волосам, растрепывая их, словно это могло помочь собраться с мыслями.

— Я повел себя как идиот, — начал он. — Я говорил не то, что хотел сказать, и ты вправе считать меня придурком. Но... с той ночи для меня что-то изменилось. Я так жалел, что ты ушла, сразу стало пусто. Я хотел бы, чтобы ты осталась тогда.

— Еще на одну ночь? — прищурившись, спросила Нина.

— Не знаю, — честно признался Данька. — Не буду врать. Я ни в чем не уверен, кроме одного: мне хочется еще хоть раз проснуться с тобой. А потом еще раз. И, наверное, еще. Пока не надоест кому-нибудь из нас. А, может, всегда. Я не знаю. Но я хочу попробовать. То предложение — я ведь всерьез собирался. Не из-за Пашки, нет. Из-за тебя. Я... я всего-то прошу о возможности доказать, что могу быть не идиотом.

— Ты и не был идиотом, — усмехнулась Нина. Она отодвинула от себя ящик и легко поднялась на ноги. — Я сама все усложнила. Просто... я уже знала о стажировке и знала, что соглашусь. Я думала, что за это время справлюсь с собой, забуду все. А тут ты... и я поняла, что это последняя возможность. Глупо. Не логично. Я ведь хотела забыть, а, получается, украла кусочек памяти. Ну не дура ли?

— Черт, ну какого черта? — сумбурно выпалил Тарасов. — Зачем все так усложнять? Ты не хочешь забывать, я не хочу забывать, так давай не забывать вместе! Оставайся со мной!

— Ты хочешь, чтобы я не поехала? — глаза Нины, секунду назад засиявшие от радости, снова потухли. Данька внимательно посмотрел на нее, а потом ухватил за руку и притянул к себе для поцелуя.

— Я знаю, что тебе важна эта стажировка, — чуть отстранившись через полминуты, сказал он, — и не буду удерживать. Просто знай — я жду тебя здесь. И приеду! Так что ищи там квартирку на двоих, я не собираюсь оставлять тебя без присмотра с этим Рихардом!

— Рихард женат, — рассмеялась Нина. — У него двое детей. Он просто попросил сводить его куда-нибудь, показать, как развлекается наша молодежь. Показала, называется.

— А мое предложение... — начал было Данька, но на его губы властно легла холодная ладошка.

— О нем мы поговорим через год, — отрезала Нина. — Слушай, до утра, зная моего братца, здесь никто не появится. Есть идеи?

Идеи нашлись.

"В твоих руках..."

— Мальчики танцуют?

Данька поднял голову и встретился взглядом с весьма симпатичной девушкой. Хороша. Еще недавно он бы, не задумываясь, поднялся ей навстречу, предвкушая веселый вечер и не менее веселую ночь, но теперь лишь улыбнулся в ответ.

— Прости, нет.

Девушка, явно не ожидавшая отказа, нахмурилась и вопросительно посмотрела на сидевшего рядом Пашку. Тот отрицательно покачал головой, одновременно пытаясь пнуть ногой возмущенно вскинувшегося Тимура.

— Ну, вам же скучно! — жеманно протянула девушка и подмигнула Даньке. — Сидите одни, грустите... А у меня там еще подруги есть!

Тимур закашлялся и бросил на нее такой выразительный взгляд, что Тарасов понял — ситуацию надо спасать и как можно быстрее. На ум ему пришло только одно.

— А мы не скучаем! — радостно возвестил он, приобняв обалдевшего Пашку за плечи. — И танцуем, но только друг с другом. Прости, детка, но мимо кассы.

Девушка пару секунд осмысливала сказанное, а потом, скривившись, презрительно выплюнула:

— Педики, — и, стремительно крутанувшись на каблуках, исчезла в толпе танцующих.

— Зря ты так, — недовольно буркнул Пашка, скидывая его руку. — Проблем захотелось?

— Каких проблем? — искренне не понял Данька, оглядывая отводившего взгляд Тимура и помрачневшего Пашку. — Эй, вы чего? Я же просто хотел, чтобы эта дура свалила. Тим, только не говори что опять...

— Не в этом дело, — поморщился Тимур, одно время действительно ревновавший Пашу к его лучшему другу. — Просто... она сейчас где-то ляпнет, это услышат... Мы все-таки не в нашем клубе. Здесь могут и накостылять.

— Да за что? — изумился Данька, начавший понимать, что опять где-то накосячил. — Мы же сидим просто, никого не трогаем.

— Иногда этого достаточно, — пожал плечами Матвеев и посмотрел на Тимура. Тот согласно кивнул, и Данька почувствовал себя неловко.

— Ты не понимаешь всего, — продолжил Паша, и его отчужденный, снисходительный тон окончательно вывел и без того недовольного жизнью Тарасова из себя.

— Ну, извините, — отрывисто, привычно скрывая чувство вины за напускной резкостью, сказал он. — Я как лучше хотел. Надо было пойти потанцевать, девочка-то ничего.

Брови Пашки стремительно съехались к переносице. На самом деле Данька лукавил, ему после отъезда Нины не хотелось никого, но возможность подразнить друга оказалась слишком сильным искушением.

— Пойду, поищу ее, — сказал он, поднимаясь на ноги так, что жалобно скрипнул отодвинутый стул, — объясню, что пошутил. Тебе же так будет спокойнее?

— Иди куда хочешь, — раздраженно бросил Паша и отвернулся. Тимур растерянно переводил взгляд с одного на другого, не зная, что делать.

— Ребят, вы чего? — жалобно произнес он, пытаясь ухватить Даньку за рукав. — Хватит уже! Дань, сядь. Что вы как дети!

— Сам и сиди, мелкий, — беззлобно буркнул Тарасов, освобождая руку. На Тимура он не злился, но и оставаться сейчас с друзьями не хотел, хотя и понимал, что ссора была глупой. Совершенно на пустом месте. Но признавать неправоту категорически не хотелось.

— Пойду, погуляю, — бросил он и направился к выходу.

— Куртку накинь, идиот! — донеслось ему вслед, и Тарасов, не оборачиваясь, вскинул руку с оттопыренным средним пальцем.

На улице и вправду было прохладно. Данька зябко поежился и закурил, пытаясь горечью во рту перебить неприятное ощущение после ссоры. Он уже успокоился и был готов признаться, что шутка оказалась неудачной, но все равно не спешил возвращаться. Сигарет в пачке осталось всего две, и Данька потянулся за одной из них, как вдруг его внимание привлекла странная суета на другой стороне улицы. Приглядевшись, Тарасов стиснул пальцы, безжалостно сминая почти пустую пачку. Трое рослых парней куда-то волокли четвертого, заломив ему руку за спину.

Данька помедлил буквально секунду, а потом, повинуясь поднявшейся в груди жгучей ярости, быстрым шагом направился следом. Он понятия не имел, чем парень досадил тем троим, но просто не мог отвернуться и уйти обратно в уютный теплый клуб.

Холодно уже не было. В крови плескался адреналин, готовя тело к драке, а в том, что без нее не обойтись, Данька даже не сомневался — слишком агрессивными выглядели его предполагаемые противники. И их было трое. На автопилоте вернулись навыки уличного боя: Тарасов вытащил из джинсов ремень и намотал его на руку, так чтобы пряжка легла поверх костяшек. Поправляя импровизированный кастет, он завернул за угол и понял, что едва не опоздал.

— Как-то невежливо пинать одного втроем, — громко произнес Тарасов, привлекая к себе внимание. Парни весьма характерного бритоголового вида тут же оторвались от распростертого на земле тела и сосредоточились на новоприбывшем.

"Плохо дело", — пронеслось в голове у Даньки. Ребята выглядели крепкими и... умелыми. И их было больше.

— Ты шел куда-то? — басовито поинтересовался один, ненавязчиво разминая кулаки. — Ну и иди, не мешай хорошим людям. Я сегодня, блять, добрый и даже сосчитаю до трех.

Остальные рассмеялись, оценив шутку. Только вот Даньке было совсем не смешно. Один против трех, непонятно ради чего. Можно было воспользоваться щедрым предложением и уйти, вернуться к Пашке и Тиму, сесть как ни в чем не бывало за стол. И просто выкинуть этот эпизод из головы, как дурной сон. Ну, подумаешь, совесть немного помучает, это же не проломленный череп и отшибленные почки. Не угрызения совести загонят его, в лучшем случае, на больничную койку.

— Он вам что, денег должен? — стараясь держаться непринужденно, произнес Данька, лихорадочно оглядываясь по сторонам в надежде, что в переулок забредет еще кто-нибудь. — Так, может, договоримся?

— Гляньте-ка, — расхохотался первый, казавшийся главным в троице, — он нам за этого пидора заплатить хочет. Парень, вали отсюда поздорову. Или ты тоже из гомиков?

Даньке стало жарко. Теперь он прекрасно понимал, почему Пашка и Тимур так остро отреагировали на его шутку, и мысленно отметил себе, что надо извиниться перед друзьями. Если, конечно, у него будет возможность это сделать.

Лежавший паренек попытался приподняться, но его тут же ударили по голове, и он, не издав ни звука, рухнул обратно на землю. Тарасов на секунду прикрыл глаза, унимая всколыхнувшуюся со дна души темноту, а затем сделал шаг вперед...

Шансов не было никаких, но уйти даже не приходило в голову. Хотя, со здравой точки зрения это была верная мысль. Кем ему был этот парень? Никто, чужой. Разумно было бы вступиться за друга, родственника, да за просто знакомого, в конце концов, но Данька никогда особо не дружил со здравомыслием. Сейчас им руководило другое — отчаянное, безрассудное чувство, твердившее о том, что именно он держит в руках чужую жизнь. И он не намеревался отпускать ее.

Бритоголовые, предвкушая куда более интересную забаву, отвлеклись от своей жертвы. Пряжка сослужила Данке добрую службу, сходу раскроив бровь одному из нападавших. На этом все везение и закончилось — его сбили с ног сильным точным ударом и пару раз ощутимо приложили по ребрам. Боль полыхнула жгучей волной, подстегивая, и Тарасов, извернувшись, сумел ухватить главного за лодыжку и с силой дернуть на себя, опрокидывая на асфальт.

— Сука! — выкрикнул второй, надвигаясь на приподнявшегося Даньку, и тот поднял руку, готовясь отразить удар. Которого, однако, не последовало. В переулке появились еще двое.

— Тарасов, твою мать! — кричал один из них, и Данька с облегчением узнал голос Пашки. Теперь дело вовсе не казалось безнадежным.

— Вставай, идиот! — подлетевший Матвеев отшвырнул от Даньки одного из нападавших и рывком поднял друга на ноги. Тимур тут же встал с другой стороны, и Тарасов с изумлением заметил в его руках нож, который тот держал вполне уверенно. Это не укрылось и от их противников.

— Крутой, да? — неприязненно протянул один из них, покосившись на нож. Тимур, улыбнувшись, ловко прокрутил лезвие между пальцами, и бритый сделал шаг назад, бросив взгляд на главного. Тот, уже поднявшись, оценил обстановку, сравнил силы и махнул рукой.

— Да пошли вы! — выплюнул он. — Еще попадетесь!

— Козлы, — с презрением процедил Паша, глядя им вслед. — Только и могут, что втроем на одного. Стой, а это кто?

Тимур уже склонился над лежавшим парнем и, перевернув его на спину, охнул.

— Паш, это же Славка! — воскликнул он. — Черт, у него кровь.

— Щукин, что ли? — нахмурился Матвеев и присел рядом с Тимом. Только теперь Данька смог разглядеть спасенного им парня.

Тот едва ли был мельче самого Даньки. Светло-русые волосы прикрывали шею и падали на скулы — на правой наливался неслабый синяк. Лоб "украшала" ссадина — кровь порядком залила один глаз, придавая лицу ужасающий вид. Когда Пашка попытался вытереть ее платком, парень застонал и открыл глаза. Несколько секунд понадобилось ему, чтобы сообразить где он находится и что произошло, а когда сообразил, тут же начал вырваться.

— Слав, это мы! — Тимур вцепился в него мертвой хваткой, не давая брыкаться. Тот снова дернулся, все еще не понимая, кто рядом с ним, а потом затих, недоверчиво глядя на ребят.

— Тим? — едва слышно произнес он и, цепляясь за Тимура, попытался сесть. Пашка поддержал его со спины. — А эти?..

— А этих вот этот герой разогнал, — Тим весело стрельнул глазами в сторону Даньки, у которого начался отходняк после драки. Тело ломило, словно провернутое через мясорубку. Щеку, наконец, засаднило, очевидно там расцветал фингал. Слава посмотрел на Тарасова в упор.

— Я тебя не знаю, — сказал он. — Ты не бываешь в тусовке?

— Где? — не понял Данька, и Тим покосился на него с насмешкой.

— Не бывает, — подтвердил он. — Он у нас натуральнее некуда.

— Натрепались? — сухо осведомился Матвеев, уже успевший в первом приближении осмотреть Славу. — Жить будет. Может, уйдем отсюда, пока эти орлы не вернулись?

— Здравая мысль, — согласился с ним Данька и подставил плечо Славе, чтобы тот мог подняться. — В больницу бы тебя... Наверняка же сотрясение.

— Не надо в больницу! — всполошился тот. — Я в порядке! Голова гудит только, а так ничего. Отлежусь.

— Где? У себя в общаге? — фыркнул Тимур. — Там у вас отдохнешь, как же.

— Давайте ко мне, — неожиданно предложил Данька. — Ну а что? Место есть. Не к вам же с Тимом, да и ближе до меня. Только у меня кошелек в куртке, а куртка в клубе осталась. Тим, сгоняй, а?

Тимур, коротко кивнув, кинулся обратно в клуб, а Пашка и Тарасов, осторожно поддерживая неуверенно держащегося на ногах Славу, двинулись к проспекту.

Дома, вызвав для друзей такси и заверив, что завтра с утра они оба непременно поедут в травму, Данька выудил из аптечки перекись и вату и усадил Славу на табурет, чтобы обработать его лицо.

— Больно, — прошипел тот, морщась, когда Данька коснулся ссадины. — Придурки, как я на занятиях покажусь?

— Да, такой физиономией ты преподов не порадуешь, — усмехнулся Тарасов и, ухватив за подбородок, повернул Славку лицом к свету. — Хотя, боевые ранения украшают мужчин. Есть повод гордиться.

— Чем гордиться? — с горечью произнес Слава и отвернулся. — Если бы не ты, меня бы просто втоптали в асфальт. Теперь я вспомнил. Знаешь, когда я услышал, что кто-то вмешался, то не поверил своим ушам. Думал, услышав про гомика, ты уйдешь...

— Если я не ушел сразу, то с чего бы мне это делать потом? — резонно заметил Данька и оказался совершенно не готов услышать в ответ:

— Да потому что тебя это не касается. Любой бы прошел мимо, и я даже не могу сказать, что осудил бы этого человека. Глупо впрягаться в драку за того, кого не знаешь, тем более если...

Он не договорил, но Тарасов понял его мысль.

— Хочешь пива? — спросил он, и Славка только моргал, растерявшись от резкой смены разговора . — Думаю, хочешь.

Данька отставил перекись и подошел к холодильнику.

— Ты, в общем-то, прав, — сказал он, передавая Славе холодную жестяную банку. — Кстати, приложи-ка ее сперва к щеке. Так вот, ты, конечно, прав, и зря думаешь, что я не боялся и не колебался. Только в какой-то момент я представил, что сейчас струшу и уйду, а потом, когда Пашке и Тиму понадобится помощь, кто-то другой тоже отвернется и уйдет. И тогда закатают в асфальт уже их.

Данька поддел пальцем жестяное колечко, и банка открылась с негромким сухим щелчком.

— Наша жизнь — в наших руках, сами делаем ее такой дерьмовой, какая она есть. Каждый, кто промолчит и отвернется, тем самым молча соглашается жить в грязи. Вот и все.

— А ты философ, — фыркнул Слава. Данька подмигнул ему.

— Пашка говорит, что я в каждой бочке затычка и на все имею свое мнение, — усмехнулся он, сделал глоток и поморщился от боли. — Не мог его не озвучить этим уродам.

— Получилось эффектно, — из-за банки, приложенной к щеке, улыбка у Славки вышла кривая. — Но, в любом случае, спасибо. Что не отвернулся. Хотя это и вправду тебя не касалось. Твоим друзьям повезло, — добавил он почти с завистью.

— Пашка с тобой не согласится, — покачал головой Тарасов. — Особенно вспоминая лихие школьные годы. Он-то всегда был пай-мальчиком, отличником. А я — шпана дворовая, наказание для всей школы. И, представляешь, нас посадили за одну парту, чтобы он, мол, на меня хорошо влиял! Ох, — спохватился он, сообразив, что сейчас не самое время предаваться воспоминаниям. — Хочешь, я тебя ванну налью? Тебе ж, наверное, вымыться хочется.

— И спинку потрешь? — усмехнулся Славка, но тут же покачал головой. — Просто душ, если можно. И я очень хочу спать.

— Не вопрос, — кивнул Данька и, позволив Славе опереться на свое плечо, повел его в ванную.

— Может, все-таки в травму? — спросил он, помогая парню раздеться. Тот морщился, тихо охал, но в ответ на предложение отрицательно покачал головой.

— Не хочу вопросов, — сказал он. Данька скептически покачал головой.

— Думаешь, не найдем, что соврать? Ну, а даже если и сказать правду, что с того?

— Не очень хорошая идея, — Слава стянул с себя джинсы и посмотрел на Даньку. — Может, дальше я сам?

— Как скажешь, — ухмыльнулся тот и вышел из ванной. На кухне на столе стояли две банки пива: одна полупустая и одна не открытая. Данька потянулся за своей.

Ушибленные ребра противно ныли, и он, прихлебывая пиво, отстранено подумал о том, что в травму нужно не только Славке.

— В общаге ему не стоит таким появляться, там условия не очень, — прошептал ему на прощание Тим, уже стоя на площадке. — Ты бы мог...

— Мог бы, мог, — оборвал его Данька, бросая взгляд на кухню, где на табуретке, боясь пошевелиться, замер избитый парень. — Валите уже домой. Сходили, блин, развлеклись.

— Сам нарвался, — спокойно заметил Пашка, куривший у окна, но ни в его голосе, ни в глазах, Данька не заметил и тени осуждения. — Скажи спасибо, что мы заволновались и следом вышли.

— Я был не прав, — решился признаться Тарасов. — Я и вправду много не понимал. Теперь вижу, что вы имели в виду. Пожалуй, поостерегусь теперь шутить.

— Вряд ли это возможно в принципе, — вздохнул Пашка и затушил сигарету. — Ты и здравый смысл — несовместные вещи.

— Никто-то в меня не верит, — уныло констатировал Данька, закрывая за друзьями дверь.

Теперь он стоял у подоконника, смотрел на редкие светлые прямоугольники окон напротив, и чувствовал, как его стремительно накрывает адреналиновый откат. Только сейчас он в полной мере осознал, как сильно мог вляпаться, но запоздалый страх тускнел перед осознанием собственной правоты . За спиной послышался шорох, и Тарасов обернулся.

— Я там с сушилки взял, — неуверенно сказал Славка, оттягивая пальцами ворот позаимствованной футболки. — Ты не возражаешь?

Тарасов отрицательно покачал головой, показывая, что не имеет ничего против.

— Надо завтра скататься к тебе, забрать какие-нибудь вещи, — сказал он. — Хочешь, Тимура зашлем, чтобы физиономии свои красивые не светить?

— Не надо, — мотнул головой тот. — Я сам. Знаешь, я тут одну вещь понял. Если находится хоть один человек, который не проходит мимо не потому что задевают его лично или его друзей, а просто так — потому что не может пройти... Потому что не все равно... Может, все не так и страшно, а? Может, люди не безнадежны? Может, мы когда-нибудь перестанем бояться не молчать?

— Все может быть, — легкомысленно пожал плечами Тарасов. — Одно я знаю точно: начинать всегда нужно с малого и с себя самого. Поэтому завтра мы с тобой, не стесняясь, едем сперва в травму, а потом к тебе. Андестенд?

И Слава, помедлив, согласно кивнул.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — через 2 года — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Увидев Дениса на пороге собственной квартиры, Славка даже не удивился — до него дошли слухи об очередном фиаско бывшего, а это означало, что тому снова понадобится жилетка, кров на пару дней и... ни к чему не обязывающий секс. Это происходило уже не в первый раз, и если сначала Щукин, все еще испытывавший к Денису прежние чувства, надеялся, что тот одумается, остепенится и вернется, то сейчас полностью растерял иллюзии. Но все равно не мог отказать ему и, едва тот появлялся в его жизни, словно загипнотизированный делал все, о чем попросят. Дэн наполнял его дом смехом, до дрожи острым удовольствием, переворачивал все в душе с ног на голову, а потом, решив свои проблемы, исчезал в неизвестном направлении. До следующего раза, который настал и сейчас.

— Слав, — Денис полоснул его лучезарной улыбкой и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. — Привет. Можно мне войти?

— Опять? — сухо поинтересовался Славка, посмотрев на небольшую спортивную сумку у него в руках, и покачал головой. — Тебе не надоело?

— Ну, не будь занудой, — легко рассмеялся тот и, сделав шаг вперед, оказался почти вплотную к Славе. Тот машинально отступил назад, чем Денис тут же воспользовался, прошмыгнув в квартиру. Славка, проклиная себя на все лады, захлопнул дверь и, обернувшись, уже собирался высказать все, что думает, но оказался прижат к косяку и порывисто, жадно поцелован.

Первый порыв — вырваться — потонул под шквалом хорошо знакомых ощущений, такого родного и близкого тепла, и Славка в который раз махнул на все рукой, пустив происходящее на самотек. Вдоволь насладившись его ртом, Дэн принялся целовать скулы, щеки, шею, попутно запустив руки под Славкину домашнюю футболку и увлеченно шаря ладонями по груди. И Славка плыл, совершенно забыв о том, что так уже было не раз и не два, что у Дэна снова проблемы и некуда пойти, а здесь не выгонят, накормят и даже пустят в постель, не сказав ни слова в упрек. Сейчас это было совершенно неважным, далеким, в отличие от весьма близкого Дениса.

— Там всего лишь крыло замято было, прикинь, Слав? — возмущенно вещал Дэн, доедая пожаренное Щукиным мясо. — Гадское крыло. И из-за этого такой скандал! Денег ему, что ли, жалко? У него же их пруд пруди!

— Потому и пруд пруди, что жалко, — поморщившись, отозвался Славка, которому было неприятно слушать про очередного папика. Дэн фыркнул.

— Да брось, — с сарказмом протянул он, — а то я не знаю, как такие бабки зашибаются. Это нам с тобой, Славочка, надо корячиться и копейку считать, а они воруют.

Слава оглядел его прикид, навскидку тянущий тысячи на полторы американских рублей, и подумал о том, что "корячиться", безусловно, приходится не всем. На секунду стало противно — от собственной беспомощности и уступчивости, от наглости и бесцеремонности Дэна, от какой-то общей вселенской несправедливости, но потом Денис, очевидно почувствовав его настроение, оказался рядом и крепко обнял за плечи.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — прошептал он, уткнувшись носом в ухо Славке. — Но все не так. Не как раньше. Я много думал о том, как живу, с кем... лучше тебя у меня никого не было. Слав, ты потрясающий... Давай попробуем заново, а? Ну, ты ведь меня любишь? Любишь, знаю. И я тебя. Только недавно понял, что все еще люблю.

Мягкий обволакивающий голос влезал под кожу, взламывая казавшиеся такими надежными щиты, напрочь сметая выстроенную защиту, и Слава против воли вслушивался, не желая верить, но в тоже время отчаянно надеясь, что все окажется правдой. Раньше Денис действительно не говорил ему, что любит, предпочитая отделываться общими, ничего не значащими фразами, или просто заминая тему. Теперь... неужели действительно осознал? Верить хотелось до безумия, и согласиться оказалось так легко и просто, что Славка, почти не осознавая, что делает, потянулся навстречу — будто шагнул в пропасть. Падение было приятным.

Наутро, когда Денис никуда не исчез и был непривычно ласков и предупредителен, Слава решил, что попал в рай. Мечты сбывались буквально на глазах, и было плевать на то, что после завтрака Дэн выклянчил у него деньги, чтобы, как он объяснил, купить к вечеру вина и "что-нибудь вкусненькое" для празднования их воссоединения. Только на работе Слава вспомнил, что договаривался встретиться с Пашей и Тимуром, и, позвонив, извинился за изменение планов.

— Все в порядке? — словно между делом поинтересовался Матвеев, и Славка прикусил губу, не зная, то ли солгать, то ли сказать правду. Паша очень недолюбливал Дэна и, признаться, у него имелись для этого веские причины.

— Работы много, — решил он пойти по пути меньшего сопротивления. — Перенесем?

— Конечно, — согласился Павел. — Освободишься — звони. И от тебя что-то хотел Данька.

— Я ему позвоню, — клятвенно пообещал Слава и, разумеется, забыл об этом раньше, чем повесил трубку. Все его мысли прочно были заняты Денисом.

Праздничный ужин так и не состоялся — Славку действительно, как назло, задержали на работе, о чем он честно попытался предупредить Дениса, но тот не отвечал ни по домашнему, ни по мобильному телефону. Славка нервничал, его к тому же с завидной регулярностью дергало начальство, расшатывая и без того трещащее по швам спокойствие. Дела не ладились, он несколько раз ошибся, вводя в базу данные, а в довершении всего неправильно оформил счет, перепутав реквизиты клиента. Это, разумеется, заметили, и разразился грандиозный скандал.

Когда Слава вывалился из офиса, его грела только мысль о дожидавшемся дома Денисе. Безумно болела голова, хотелось добраться до кровати, уткнуться в теплое плечо и заснуть, зная, что все хорошо. Славку качало и подташнивало — сказывалась травма, полученная два года назад. Сам он считал, что легко отделался, ведь если бы не лучший друг Пашки — Данька Тарасов — то все могло кончиться и уютной могилкой на каком-нибудь живописном областном кладбище, однако с тех пор, стоило ему понервничать, как голову, словно стальными обручами, стискивала сильнейшая боль.

Он кое-как добрался до дома, мечтая о том, чтобы Денис оказался на месте, однако в квартире царили тишина и пустота. Приглядевшись, Слава понял, что сумки, с которой вчера заявился Дэн, не было тоже. Он медленно прошел на кухню, все еще на что-то надеясь, хотя внутри просыпалось холодное, предельно четкое осознание — его опять обманули. Купили на дешевые слова, на небрежно брошенную, словно подачку, толику тепла. Почему? За что? Вечные вопросы, на которые никогда не находится ответов.

На кухне он механически налил себе воды и выпил залпом, не замечая, что заливает воротник рубашки. От головной боли плыло перед глазами, окружающий мир погружался в туман — становился мутным и нечетким. Он еще раз попытался дозвониться до Дениса, но тот не брал трубку. Пошатываясь, Славка добрался до кровати и лег на спину, уставившись в потолок. Он надеялся, что что-то изменилось? Черта с два. Все осталось на своих местах, и собственная бесхребетность была куда обиднее, чем очередной обман.

Свет резал глаза, и Слава прикрыл их, надеясь, что боль хоть немного уймется. Надо было встать и принять таблетки, но сил не было даже на это. Хотелось просто умереть, прямо тут и сейчас, ведь жить, казалось, совершенно не для чего. Он даже не подумал подняться, когда в коридоре принялся надрываться телефон — судя по рингтону, звонил не Денис, а говорить с кем-то еще не хотелось совершенно. Мелодия настойчиво ввинчивалась в воспаленный мозг, но потом, звонивший видимо отчаявшись дождаться ответа, угомонился. Воцарилась тишина.

Слава, кажется, умудрился задремать, но боль пробралась и в его сон, затянув в кошмар. То ему чудилось, что он идет по одинаковым, слепяще-белым коридорам и никак не может найти выход. То его утягивала вязкая вонючая топь, то капала вода, звеняще отдаваясь в голове. Кто-то кричал, хватал его за руки, куда-то тянул — и все эти образы и звуки сливались в единую какофонию, сводившую с ума.

— Славка! Слава! Придурок чертов, где таблетки? Слава! Да проснись же!

Щеку обожгло, в голове взорвалась небольшая водородная бомба, и Славка глухо застонал, едва разлепив пересохшие губы.

— Вот я дурак! Слав, прости, не сообразил. Таблетки где, Слава? Ты меня слышишь?

— В ванной, — осознав, что от него так просто не отвяжутся, ответил Славка, не открывая глаз. — За зеркалом...

— Вот и молодец! Я сейчас! — донеслось до него, но Щукину было абсолютно все равно — ему хотелось обратно, в беспамятство. Вскоре его снова принялись трясти.

— Слав, сядь. Рот открой. Глотай. Черт! Слав, ты вообще меня слышишь?

Слава механически выполнял все, что от него требовали, в глубине души надеясь, что после этого его оставят в покое. Перед глазами все так же расплывались багровые круги, но теперь он смог понять, кто находится рядом.

— Дань... — через силу спросил он. — Ты как здесь?

— Я здесь мокрый, — последовал ответ. — Ты меня всего облил. Слав, можно я у тебя в шкафу пороюсь и переоденусь? А то у тебя здесь не жарко.

— Можно, — прошептал Слава и, ощущая как потихоньку отступает тошнота, провалился в глубокий сон безо всяких кошмаров.

Первое, что он увидел, проснувшись, это Данькин затылок, удобно устроившийся на соседней подушке. Слава осторожно повертел головой, оглядывая комнату, пока не убедился, что находится в своей спальне, где Тарасову совершенно нечего было делать. А вдруг... кровь моментально прилила к щекам, но одновременно с этим Щукин вспомнил, что произошло накануне вечером. Уход Дениса. Головная боль. Данька.

Во рту было невыносимо сухо, ужасно хотелось пить. Слава осторожно пошевелился, пытаясь вылезти из-под одеяла, но даже это легкое движение разбудило Даньку. Он приоткрыл глаза, посмотрел на Щукина мутным взглядом, а потом резко сел, проснувшись в один миг.

— Ты это куда? — подозрительно поинтересовался он. Слава оробел.

— В т-туалет, — запнувшись, ответил он. — И пить хочу.

— В туалет иди, — великодушно разрешил Тарасов и, зевая, слез с кровати. — А пить я тебе сейчас принесу. Как голова?

— На месте, — немного придя в себя, отозвался Слава и отвел взгляд от друга, одетого в одни трусы. — А вот тебя, кажется, здесь не должно было быть... Как ты вошел?

— Ты не закрыл дверь, — Данька обошел кровать и протянул руку, предлагая помощь. Это оказалось кстати — голова все еще кружилась, и Славка с благодарностью оперся на подставленное плечо.

— А зачем ты вообще приехал? — спросил он, когда они благополучно добрались до туалета и вернулись обратно. Данька уложил его на кровать и присел рядом.

— Ты на звонки не отвечал, — сказал он. — А я уже видел, что с тобой бывает, когда ты понервничаешь. Решил проверить, все ли в порядке и вот...

У Славки в горле встал ком.

— А откуда ты знаешь...

— Пашка вчера днем услышал, что этот твой Дэн помирился со своим папиком. А, учитывая, что он ночевал у тебя...

— Спрашивать, откуда он в курсе, что Денис ночевал у меня, полагаю, бессмысленно? — вздохнул Слава.

— А куда он еще мог пойти? — глядя на него, спросил Данька. Слава отвел глаза.

— Тоже верно. Где еще можно найти такого бесхребетного кретина?

— Я бы так не сказал, — мягко заметил Даня. — Ты не кретин, просто...

— Просто он мной пользуется, — с неожиданно всколыхнувшейся ненавистью произнес Слава, сжав кулаки. — Конечно, ради чего я могу быть нужен? Перекантоваться пару дней, трахнуть, пожрать нахаляву. Можно подумать, сам по себе я кому-то важен...

Он бросил взгляд на внимательно разглядывавшего его Даньку и разозлился еще больше.

— Вот ты зачем пришел? Тебе-то уж точно ничего не надо. Жена дома ждет, с ужином, небось. Да и трахаться со мной ты вряд ли захочешь... Чего тебе надо, чего ты возишься со мной?

— Потому что ты придурок и через минуту пожалеешь о своих словах, — спокойно ответил Данька, а затем, подавшись вперед, крепко прижал вздрагивающего Славку к себе. Тот издал странный звук, что-то среднее между всхлипом и рычанием, и только потом смог, наконец, расслабиться, уткнувшись носом в жесткое плечо.

— Прости, — сказал он через минуту, отстранившись от Тарасова. — Глупость я сказал.

— Ну, — усмехнулся тот, — с первой частью я вполне согласен. Рад, что ты тоже понял это.

— Пора бы уже, — Слава бессильно откинулся на подушки, но прежней боли — ни физической, ни душевной — уже не было. Осталось неприятное тянущее ощущение, будто напоминание, но не более. Он мельком скользнул взглядом по часам и нахмурился. — Дань, а ты здесь с вечера что ли?

— Да, а что? — не понял тот. Слава неопределенно махнул рукой в воздухе.

— А как же Нина? Она дома одна?

— Нина — большая девочка, — подмигнул ему Данька. — И, в отличие от тебя, о-о-о-чень самостоятельная. Иногда, даже слишком, — задумчиво добавил он, и Славка не удержался от улыбки.

— Как она себя чувствует?

— Нормально, — на лице Тарасова появилось совершенно счастливое выражение. — Жалуется, что голова кружится, а так ничего. Я, признаться, начитавшись, был готов ко всяким ужасам: тошноте, странностям разным, клубнике в час ночи, целибату. А она носится, как ненормальная, не поправилась вообще! Я не понимаю, где он у нее там, этот ребенок. Знаешь, иногда мне кажется, что она родит, вручит мне это сокровище и опять умчится в свою Германию. Я начинаю понимать своего деда, который терпеть не мог немцев.

— Не умчится, — усмехнулся Славка, старательно пряча кольнувшую тоску. — Это же Нина, она ко всему подходит ответственно. А тебе разве можно будет доверить ребенка?

— Вот тебя же мне доверяют, — парировал Данька и тут же получил подушкой в лоб. — Так! Раз дерешься, значит здоров! Марш завтракать!

— Поехали к нам? — предложил Данька, когда они прикончили приготовленные бутерброды. Слава на пару секунд задумался и покачал головой.

— Мне надо по работе кое-что закончить, а то вчера я там такого наворотил. Поеду в офис, сегодня как раз выходной, нет никого.

— А вечером? — одарив его испытующим взглядом, продолжал настаивать Тарасов. Слава вздохнул.

— Да брось, не надо мне нянек. Вены я резать не буду, травиться тоже.

— Не в этом дело, — нетерпеливо отмахнулся Данька. — Я вообще с тобой поговорить хотел. У нас на работе вакансия образовалась — как раз под тебя. Я хотел обсудить детали, вдруг тебе приглянется. Да и Паша обещал зайти. Ну, давай, давно же не собирались.

— Ладно, — сдался Щукин. — Ты мертвого уговоришь.

Он хотел добавить еще что-то, когда его прервал телефон. Услышав мелодию, Славка побледнел — звонил Денис. Данька моментально все понял по его лицу.

— Хочешь, я отвечу? — предложил он. Слава отрицательно покачал головой.

— Я сам, — уверенным жестким тоном сказал он, и Тарасов без разговоров передал ему трубку.

— Слав, привет! — послышался из динамика жизнерадостный голос Дениса, и именно в этот момент Слава почувствовал, как его отпускает. Уходило все: нездоровая, изломанная привязанность, не принесшая ничего, кроме разочарований. Отпускала обида, калечившая его изнутри. Исчезала боль. Он покрепче перехватил телефонную трубку и выдохнул в ответ:

— И тебе привет.

— Слав, ты только не дави на жалость, ладно? — сказали ему. — Ты сам, я думаю, все понимаешь, у нас бы ничего не вышло. А так — внесли некоторое разнообразие. Ты понимаешь?

— Понимаю, — так же спокойно произнес Слава, взглядом попросив Даньку налить еще чая. Денис, поняв, что упреков не будет, заметно повеселел.

— Отлично! — возликовал он. — Тогда давай встретимся в три на Маяковской, я у тебя там свою куртку джинсовую забыл, подвези, пожалуйста.

— Не вопрос, — кивнул Щукин, рассеянно наблюдая за поднявшимся со своего места Данькой. Тот деловито ополоснул чашку и щедро плеснул в нее заварку, а потом разбавил горячей водой, не забыв положить ровно две ложки сахара — как любил Слава.

"Интересно", — подумалось ему. — "А вот Денис, например, знает, сколько сахара я кладу в чай?"

Почему-то казалось, что нет.

— Хорошо, — повторил он. — Куртку я тебе привезу. А ты захвати мои ключи, которые я тебе вчера дал.

— Договорились, — обрадовался Денис и повесил трубку. Слава осторожно положил телефон на стол, отпил из поставленной перед ним кружки и посмотрел на Даньку.

— У тебя зажигалка есть? — спросил он. Тарасов, собравшийся пропесочить его за мягкость, удивленно моргнул.

— Есть, конечно. А тебе зачем?

— Там, в тумбе, — не отвечая, продолжил Слава, — есть бутылка водки. Бери ее, зажигалку и пойдем в ванную.

— А не рано? — поддел его Данька, но послушно потянулся к тумбе. — А почему в ванную?

— Увидишь, — уже из коридора отозвался Слава, прихватывая с вешалки дорогую дизайнерскую шмотку.

— Как думаешь, сколько она стоит? — поинтересовался Щукин, когда Даня появился в ванной. Тот придирчиво оглядел куртку.

— На мой взгляд, ей красная цена сто рублей, — пожал он плечами. — Но в магазине сдерут баксов пятьсот. Наверное...

— Отлично, — Слава бросил куртку в ванную, а потом, забрав у недоумевавшего Тарасова бутылку, щедро полил ее водкой. — А теперь поберегись.

— Оригинально, — заметил Данька, наблюдая, как дорогую шмотку пожирают языки синеватого пламени. — Но спорно. Ты зачем это сделал?

— Просто так, — легко ответил Слава и посмотрел ему в глаза. — Мне захотелось. Ты против?

— Да мне-то все равно, — пожал плечами Тарасов. — А вот что ты ему будешь возвращать в обмен на ключи?

— Это и буду, — Слава включил воду и потушил огонь, а затем подцепил пальцами безнадежно испорченную вещь. — Я ее всего лишь улучшил и модернизировал. Внес разнообразие, так сказать, как и он в мою жизнь.

Данька несильно сжал его плечо.

— Хочешь, я с тобой поеду?

— Не надо, — мотнул головой Слава и улыбнулся — легко и открыто. — Я справлюсь. А потом приеду к вам. Договорились?

— Как скажешь, — улыбнулся тот в ответ. — Только учти, если Нине придется готовить закуску впустую, и ты не придешь, то я за твою жизнь пяти рублей не дам. Никогда не зли беременную женщину.

— Не буду, — рассмеялся Славка. — Хотя, думаю, ты больше боишься за свою жизнь, чем за мою — тебе-то достанется первому.

— Раскусил, — Данька внимательно оглядел его и, удовлетворившись осмотром, хлопнул по плечу.

— В общем, ты просто обязан прийти, чтобы спасти мою жизнь. Ты, можно сказать, сейчас держишь ее в своих руках.

И Славка не нашелся, что ответить.