"Простые истории или Перипетии жизни"

— Ты полон сюрпризов, — пробормотал Данька, удивленно наблюдавший за происходившей суетой. Он осторожно попробовал салат и хмыкнул:

— Действительно вкусно. Доставай-ка еще пиво. Ну, ты так и не объяснил, почему в твоем идиотизме у клуба виноват я.

— Ты очень много значишь для Пашки, — положив себе добрую половину салата, ответил Тимур. — Если ты звонишь — он всегда срывается к тебе, и плевать, что мне это не нравится. С тобой он ходит везде, в открытую, а со мной встречается только дома. Вы друзья, а мы... Я пытался возражать, скандалы устраивал — только он не прошибаемый! Я даже вены резал, веришь?

— Совсем дурак?

— Ну... я так, для вида, — смутился Тимур. Даня понимающе кивнул. С Пашкой такие фокусы не проходили: чем больше на него давили, тем упрямее он становился, и уж вовсе не поддавался на шантаж. Странно, что за четыре года Тимур так этого и не понял.

— А он взял, кровь остановил, руки мне перевязал и выставил, представляешь? — обиженно продолжил тот. Даня скептически хмыкнул. В это он вполне верил. Характер Паше достался очень непростой и жесткий. — Вот я и подумал: если все вскроется, вы же все наверняка с ним больше общаться не будете. И он станет только мой...

— Ничего лучше не придумал? Тебе сколько лет, кусок идиота?

— Теперь-то я понимаю, что это было глупо, — понуро согласился Тим. — А лет мне двадцать.

— Подожди, — не понял Тарасов. — Это тебе шестнадцать было, когда вы с ним познакомились? Он что, совсем охренел?!

— Да все нормально было, — поспешил заверить его Тимур. — Я прекрасно все понимал и... давай не будем об этом? В общем, все у нас хорошо было, пока я скандалить не начал. И Пашку как выморозило. А я еще больше психовать стал... А он отстраняться... Вот и докатились.

— С ним так нельзя, — авторитетным тоном заявил Тарасов. — Ну а сюда-то ты чего пришел? Ужин мне приготовить и мое пиво выжрать?

— Я попросить пришел, — глядя прямо ему в глаза, сказал Тимур. — Помоги мне его вернуть.

Данька закашлялся.

— Как ты это себе представляешь?

— Понятия не имею, — обезоруживающе честно признался Тимур. Его уже заметно повело, линия губ стала мягче, а выражение лица спокойнее. Тарасов издал возмущенный возглас, но протест умер под умоляющим взглядом.

— Ладно, черт с тобой, — сдался он, и Тимур вскинулся, в порыве чувств едва не расплескав свое пиво. — Ну вот, нажрался уже. Иди спать, чучело!

— Спасибо, — обрадовался Тим и, шатаясь, побрел в хозяйскую спальню.

— Эй, ты куда? — попробовал возразить Тарасов, но, подумав, махнул рукой. Пусть спит там, в конце концов, диван тоже ничего. С другой стороны... Подождав минут десять, Даня достал мобильник и, не глядя, набрал хорошо знакомый номер.

— Паш, — ласково сказал он, выслушав все, что желал сообщить ему лучший друг, разбуженный среди ночи. — Подрывай-ка задницу с кровати и дуй ко мне. Быстро! Да, я в курсе, который час и какая я сволочь. Нет, сейчас я тебе ничего не скажу. Паш. Я жду.

Злой и взъерошенный Матвеев, появившийся спустя сорок минут, прямо с порога в весьма доходчивых выражениях выразил свое отношение к ночному звонку.

— Тихо ты! — шикнул Тарасов. — Тимура разбудишь.

— Кого?! — вытаращился на него Паша. — Ты шутишь.

— Иди и посмотри, — пожал плечами Данька и махнул рукой в сторону спальни. Павел проследил взглядом направление и нехорошо сверкнул глазами, едва заметно напрягшись.

— Ты... — с трудом выдавил он из себя. — Что он там делает?

— Ну, — легкомысленно отозвался Даниил, разглядывая свои ногти, — он пришел поговорить, я его впустил. Сперва не клеилось, потом мы выпили и все пошло куда легче. Он мне даже пожрать приготовил, прикинь? Ну, вот я и подумал: а что я, собственно, теряю?

Его с силой приложили об стену, вышибив из легких весь воздух.

— Да ты что творишь?! — прошипел нависший над ним невменяемый Пашка. Тарасов усмехнулся и легонько оттолкнул его от себя.

— Ревнуешь. Значит, не все потеряно. Так. В общем, я сейчас отвалю, вернусь завтра вечером. Где вторые ключи ты знаешь, дверь потом запрете. А ты хоть раз в жизни послушай меня и выключи эту свою... отмороженность. Поговори с парнем, может, услышишь чего интересного. Ты же из него всю душу вынул, а сам ни во что не ставишь. Мне бы не понравилось, если бы меня... стеснялись. Он младше, да еще и темпераментнее тебя. С ним говорить надо, а не отмалчиваться, как ты любишь. И отпусти меня наконец, ничего я твоему сокровищу не сделал.

Паша послушался скорее механически, чем осознанно, и Тарасов скользнул к двери.

— Слепой ты, Пашка, — сказал он уже с порога. — Парень тебя любит, а ты не замечаешь. Открой глаза, дурень. И в следующий раз, если я выдергиваю тебя не вовремя, просто мне скажи об этом.

Он издевательски подмигнул растерянному Матвееву и театральным шепотом добавил:

— Презервативы под матрасом!

А затем скрылся за дверью.

— Сам ты дурень, — вслед ему пробормотал Пашка. — Это еще кому из нас надо открыть глаза.

Он бросил взгляд в сторону спальни и внезапно осознал все, что ему говорил Данька. "Парень тебя любит". Пришло время услышать это cамому.

Название: "Одноразовый секс"

Будильник, зачем-то зазвонивший ранним воскресным утром, вырвал Тарасова из приятной дремоты. На ощупь нажав нужную кнопку, Данька довольно заурчал и зарылся носом в пахнущие травяным шампунем волосы. Девушка завозилась, устраиваясь поудобнее, и затихла. От нее исходило расслабляющее уютное тепло, к которому хотелось быть как можно ближе. Тарасов медленно провел ладонью по шелковистому обнаженному бедру, коснулся губами острого выпирающего позвонка на шее, снова окунаясь в такой странно знакомый свежий запах... Стоп.

Он распахнул глаза и, приподнявшись, заглянул в лицо девушки, разбуженной его возней.

— Нина?!

— Ты чего кричишь? — недовольно поморщилась та. — Спать еще и спать...

— Нина... — у Даньки буквально пропал дар речи. — Ты... ты здесь как?

— Тарасов, я здесь сплю, — потерев глаза, отозвалась девушка. — Спала, точнее, пока ты не поднял кипеш. У нас что, пожар?

— Чувствую, что будет, — Даниил оглядел разворошенную постель, хранившую недвусмысленные следы произошедшего ночью, и взялся за голову. — Пашка меня убьет!

Нина вздохнула и, приподнявшись на локте, внимательно посмотрела на Тарасова.

— А ты собираешься ему отчитываться? Я — нет. Это не его дело. Ну, случилось, с кем не бывает? Раньше у тебя не было комплексов по этому поводу, насколько я знаю.

— Раньше я не спал по-пьяни с сестрой лучшего друга, — пробормотал выбитый из привычной колеи Тарасов. Как же это вышло? Он хорошо помнил вечер в клубе. Нина пришла с подругой — то ли Кариной, то ли Катей. Пашки не было — его куда-то уволок совершенно одуревший от счастья Тимур, накануне позвонивший Даньке и непререкаемым тоном заявивший, что похищает Матвеева на все выходные. Сам Тарасов собирался подцепить девушку уже на месте, поэтому явился без пары. Подцепил, ничего не скажешь.

— Много я выпил? — поинтересовался он у Нины. Девушка рассмеялась.

— Не мало, — ответила она. — Я побоялась отпускать тебя в таком виде, поэтому поймала такси и отвезла домой. Ну, а потом оно само собой как-то...

То самое, что произошло "само собой", Даня помнил очень смутно, но некоторые моменты, чудом сохранившиеся в памяти, были очень хороши. Настолько, что можно было бы и повторить, чем он и собирался заняться, перед тем как сообразил, с кем, собственно, имеет дело. Это меняло все. Пашка трясся над сестрой, как Кощей над златом, и то, что произошло ночью, ставило жирный крест на всей их дружбе. Господи, какой же он идиот!

— Перестань, — поморщилась Нина, заметив выражение его лица. — Мы оба взрослые люди, не произошло ничего из ряда вон выходящего. А Пашке вовсе не обязательно об этом знать. Давай просто обо всем забудем.

Но вместо облегчения Данька испытал иррациональную обиду. Как это — забудем? Нина наблюдала за ним, слегка прищурившись: длинные, черные как и у брата, волосы, падали на плечи и грудь, оттеняя бледную, не тронутую загаром кожу. Ее сложно было назвать красивой в классическом понимании этого слова, по крайней мере, у Тарасова случались куда более эффектные девушки, но было что-то, что притягивало к ней взгляд. Может, дело было в теплых насмешливых искорках, прятавшихся в глубине карих глаз, а может — в сильном волевом характере, проскальзывающем в каждом движении и жесте — такими уверенными они были. В чем-то они с Пашкой были неуловимо похожи, но, несомненно, они были и очень разными. В частности, при взгляде на Пашку, Тарасову никогда не хотелось поцеловать его, тогда как сидевшая на кровати Нина вызывала вполне недвусмысленные желания. "Нельзя", — одернул он себя.

— Дань, ты слушаешь? — нахмурилась Нина. — Мне пора, ты не сделаешь кофе?

— Сейчас, — засуетился Тарасов и начал вылезать из-под одеяла.

— Надо же, сережку потеряла, — сокрушенно покачала головой Нина, посмотревшись в зеркало. — Обидно, памятная. Если найдешь — отдай, пожалуйста.

— Отдам, — все еще не придя в себя, а потому, чувствуя себя немного заторможенным, кивнул Тарасов. Нина бросила на него лукавый взгляд и неожиданно, привстав на носки, поцеловала в щеку.

— А мне понравилось, — шепнула она. — И не бери в голову, все хорошо.

— Угу, куда уж лучше, — пробормотал Данька, запирая за ней дверь. — Господи, надо ж было так вляпаться! Там что, в клубе больше ни одной девчонки не было?!

Муки совести он безуспешно попытался утопить в чашке остывшего кофе, но те оказались мастерами спорта по плаванию. Ну почему ему надо было переспать именно с Ниной?! Не то, чтобы она не казалась привлекательной — как раз наоборот! — но она была другом и, что самое главное, сестрой лучшего друга, что полностью исключало любую возможность романтических отношений. До сегодняшней ночи, о которой стоило забыть прямо сейчас.

От раздумий его отвлек звонок в дверь.

— Забыла что-то? — подумав, что это вернулась Нина, поинтересовался он, отпирая замок, и замер с открытым ртом. На пороге стоял Пашка.

— Ты в своем репертуаре, — хмыкнул он и, подвинув плечом закаменевшего друга, прошел в квартиру. — Хоть раз из клуба без очередной бабы возвращался?

— Она не баба, — вырвалось у Тарасова, который от ужаса почти не соображал. — Паш, ты что тут делаешь?

— Да мама звонила, — отмахнулся тот. — Нинка чего-то совсем загуляла в этот раз, еще домой не пришла. И трубку не берет, как и ты, впрочем. А телефона ее этой подружки я не помню. У вас вообще все нормально прошло?

— Ага... нормально, — Даня бросил взгляд в зеркало и обнаружил, что так и не удосужился толком одеться. — Паш, ты иди на кухню, а я хоть штаны натяну, — сказал он и поспешил в спальню.

— Так куда она поехала? — не унимался Матвеев, отправившийся следом за ним. На пороге спальни он хмыкнул, обозрев характерный разгром, и покачал головой. — Ты прямо половой гигант. Девочка хоть осталась довольна?

— Надеюсь, — нехотя отозвался Тарасов, которому изрядно резали слух обычные, в общем-то, шуточки. — Не жаловалась.

Он натянул штаны и футболку, а затем резко развернулся к другу и снова замер. Паша, присев на корточки, внимательно разглядывал на полу какую-то вещь, словно опасаясь прикоснуться к ней руками. Затем, вдохнув, словно перед прыжком в воду, осторожно поддел ее пальцами.

— Я эти сережки Нине сам покупал, — тихо сказал он, и Даньке стало нехорошо. — На день рождения.

Пашка выпрямился, глядя на друга чужими, злыми глазами. Тот попытался что-то сказать, но язык отказывался повиноваться, онемев под тяжелым, осуждающим взглядом.

— Хорошо, говоришь, прошло? — режущим до крови тоном продолжил Матвеев, делая шаг вперед. — Не жаловалась? Паскуда ты, Тарасов.

— Я все объясню... — непослушными губами выговорил Данька, но Пашкин кулак уже с силой врезался в его скулу. Мир взорвался болью, перед глазами поплыл багровый туман, а когда он рассеялся, в комнате кроме него уже никого не было.

Под глазом наливался весьма впечатляющий синяк, но хреново было не от этого. Данька со всей отчетливостью понимал: Паша его не простит. За это — нет. Хотелось завыть волком, осознавая, что потерял самое дорогое, что было в жизни: обоих Матвеевых. Ведь и с Ниной, после произошедшего, уже ничего не могло быть общего. Она не из тех, с кем можно просто так... Сегодняшняя ночь — кошмарное исключение, оборвавшее все, что было раньше. Что же теперь делать?

Тарасов метался по комнате, не находя себе места. Мозг работал лихорадочно, отчаянно ища выходы из тупика, но в голову лезла только всякая чушь вперемешку с бесполезными стенаниями. Разбирала страшная злость на себя, умудрившегося похерить самых важных людей просто так. Минуточку... Данька остановился, как вкопанный, пытаясь ухватить за хвост ускользавшую мысль. А если не просто так? А если по-серьезному? В конце концов, Нина куда лучше тех шалав, которые у него были пачками. Умная, милая, сильная, хорошо его понимающая и знающая. Чем не идеальная жена? И в постели у них все будет хорошо — в этом Тарасов был более чем уверен. Чем дальше, тем больше он загорался этой идеей, находя в ней новые и новые плюсы. Во-первых, сама Нина ему нравилась. Во-вторых, это полностью решало все вопросы с Пашкой: свадьба-то — совсем другое дело! В-третьих, Наталья Сергеевна относилась к Даньке очень душевно, и из нее должна была получиться просто замечательная теща. В порыве переполнявших чувств Тарасов хлопнул себя по лбу и снова заметался по комнате, на этот раз разыскивая джинсы.

У хорошо знакомого подъезда он замешкался, сообразив, что было бы неплохо купить хотя бы цветы. Ларек, к счастью, оказался неподалеку, и перед Данькой встала новая дилемма: каким букетом в случае чего будет не так больно получить по морде? Он решил рискнуть и мужественно выбрал классические темно-красные розы, а затем, чувствуя себя полным идиотом, отправился делать предложение руки и сердца, причем обоим Матвеевым вместе.

Ему сразу не повезло: дверь открыл сумрачный и недовольный Пашка, которому вообще-то вовсе не полагалось тут быть. Однако он не бросился с кулаками на инстинктивно попятившегося друга, а почему-то тяжело вздохнул и приглашающе распахнул дверь. Сообразив, что бить его будут, возможно, не прямо на пороге, Тарасов осмелел и вошел в квартиру.

— Это даже хорошо, что ты здесь, — сказал он, снимая куртку. — Мне надо с тобой поговорить.

— Да уж, — пробормотал тот. — Мне тоже надо... пройдем?

Оказавшись в Пашкиной комнате, куда Матвеев, воровато оглядываясь, утащил его буквально сразу, Даня положил букет на кровать, а сам уселся рядом, совершенно не понимая, что происходит. Паша, замявшись, присел на стул у окна.

— Ты извини меня, — сказал он, и Тарасов разинул рот от удивления. — Мне Нинка такой скандал закатила. Она, оказывается, сережку эту две недели назад потеряла, помнишь, когда мы у тебя сидели? Ну вот. А ночевала у Карины, телефон не слышала. Вернулась домой, а тут я прилетаю — весь из себя обуреваемый праведным гневом. Ну, она мне мозг и вправила. Я целый день думаю, как перед тобой извиниться... Как же хорошо, что ты пришел!