— Сомнительная идея... — покачал головой Сержи, рассматривая проект аппарата. Темный эльф был, как всегда, собран и сосредоточен, как всегда — невозмутим, но губы, сжатые плотнее обычного, выдавали в нем беспокойство.

— Не более, чем ваша! — набычился Струк и скрестил руки на груди. Гномы и в более прозаичных ситуациях привыкли игнорировать мимику собеседника, ну а в ситуации, когда кто-то критикует новый проект!.. Да что эти остроухие вообще понимают в инженерии! Кроме своих песенок и танцев, они вообще ничего не умеют! И пусть от этой самодеятельности плавятся камни и замерзают реки, но когда надо построить что-нибудь толковое (вроде нормального водопровода в их вычурных дворцах), всегда бегут к гномам! И правильно, между прочим!

Будний день, точнее, уже вечер, отщепенцев не сильно отличался от предыдущих. Занятия в Академии Высокого Колдовства на сегодня подошли к концу, и настал черед домашних заданий, самостоятельной работы и целой бездны мелочей, которую надо было сделать в промежутке. Шутки о попытках открыть временное измерение, или создать временную петлю, чтобы хоть так все успеть и хоть немного поспать после этого, перестали быть смешными еще в середине первого курса. Что уж тогда говорить о третьем?

Впрочем, справедливости ради следует отметить, что в последнее время трогать отщепенцев стали существенно меньше, да и зимняя сессия прошла на редкость спокойно. Видимо, предложение Друххука убивать в каждом семестре по Верховному Магистру магбезопасности столицы несло в себе здравый смысл... Напряженность вокруг особой группы не спала... Видимо, по той же причине... Но теперь у окружающих, в том числе и у руководства Академии, появилось куда больше веских причин списывать любые странности отщепенцев на культурные различия и все прочее в том же духе.

Сказать, что после памятных событий группе стало легче жить, все-таки нельзя. Отщепенцы отлично понимали, что история не окончена... не окончена ни одна из историй, так что расслабляться сейчас — не лучшее время. Их враги — где-то здесь. Они никуда не делись, и затишье сейчас как нельзя лучше напоминает затишье перед бурей. Что-то грядет. И не нужно быть выпускником группы предсказателей, чтобы пророчествовать беду.

Тяжелее всего приходилось Сержи — старосте группы. Уж ему-то точно не надо было объяснять, что незримая битва идет на жизнь. На его жизнь, или на жизнь его незримого оппонента. Оппонента, у которого бездна преимуществ, начиная от почти безграничных связей и возможностей, и заканчивая тем, что он до сих пор смог себя явно не проявить. Последнее смущало особо, ведь поисками занималась уже не группа студентов в перерыве между занятиями, а вся гильдия убийц, в чью деятельность смог проникнуть их неведомый враг. Проникнуть, и использовать в своих интересах, так что о мнимости врага можно было не мечтать. Говорящий череп погибшего убийцы подтвердит это лучше других.

Больше всего Сержи злило то, что у неведомого противника есть преимущество инициативы. Ведь отщепенцы фактически заперты в своей клетке, а их основной маршрут от общежития до главного здания Академии и обратно известен до мельчайших деталей. Так что можно не спешить, и спокойно, учитывая все прошлые неудачи, готовится к следующему раунду. Детишки никуда не денутся.

Остальным детишкам, если так можно было назвать крайне разношерстную и разновозрастную группу отщепенцев, ситуация нравилась не намного больше. Мысль о том, что они в эльфийских разборках за престол как бы ни при чем, не посещала даже орков, и вовсе не потому, что они надеялись остаться незатронутыми... Ну ладно — орки никогда не собирались оставаться незатронутыми, особенно если где-то пахнет дракой. Пусть даже и за эльфийский престол. Тут главное — процесс.

Не собирался оставаться в стороне ни один участник их маленького коллектива, просто потому, что этот маленький коллектив давно затмил собой весь остальной мир, и Сержи был его неотъемлемой частью. Во всем остальном мире гномы беспрерывно грызлись с орками и эльфами, ящероподобные силги шипели на котообразных мурристов, а люди пытались на всем этом нажиться. Тут гном и орк сидели на одном диване и в унисон ругали учебник по заклинанию ветров, являя собой много лучший пример интернациональной дружбы, чем кому-либо когда-либо удавалось изобразить. Просто для дружбы нужны основания, и чем крепче дружба, тем более прочным должно быть это основание. Трудно найти более мощное основание для дружбы, чем враждебность всего остального мира.

* * *

-Так, а что тебе не нравится? Конкретно! — насупившийся Струк твердо хотел выяснить причины неудовольствия эльфа, и какие бы то ни было размышления о судьбах мира в этот момент его не заботили.

-Мне не нравится мысль собирать вас по кусочкам, если вы на пару с Голаном все-таки попробуете построить эту штуку... Валек у нас, конечно, большой спец по поднятию мертвых, да и я кое чего умею, но боюсь, тут наше искусство окажется бессильно!

-Можно подумать! — Струк приготовился уйти в глухую оборону своего проекта. — Когда вы на вашей костяной колеснице по городу разъезжали, таких опасений явно не звучало!

-Звучало, можешь мне поверить... — сухо сказал темный эльф. — С визгами, шипением и скрежетом зубным. И это при том, что у нас двое были готовы в любой момент подхватить всю компанию, и обеспечить хоть какое-то подобие мягкой посадки. А вот в вашем проекте такой возможности не предусмотрено совершенно!

-Проект еще не доработан! — начало отступлению было положено, хоть гном и пытался еще высоко держать знамена.

-А главное, — Сержи проникновенно заглянул в глаза гному, — нас не пришлось бы соскребать в одну кучу с такой большой площади в случае ошибки!

Струк покосился на чертеж. Пожалуй, Сержи прав, и проект действительно сыроват... Но это не значит, что гномы от него откажутся! Еще не было такого, чтобы гномы пасовали перед трудностями!!!

Голан и Струк в свое время очень расстроились, узнав, что остальная группа без них построила и прокатилась на совершенно невообразимой магической колеснице. То, что сделано это было для спасения сидящих в тюрьме гномов, ситуацию немного смягчало, но не слишком. Гномы твердо решили взять реванш, и оставить первенство в безумных гонках за собой. Многие сумасшедшие проекты были отвергнутыми ими, чтобы в результате долгих посиделок на свет родился самый сумасшедший. Голан и Струк твердо вознамерились покорить воздух!

Концепция летающих гномов не желала укладываться в голове у Сержи настолько, насколько это вообще возможно. И дело было тут не столько в противодействии прогрессу и потаканию атавизмам, сколько в легкой дрожи, которая появлялась, когда темный эльф допускал возможность подобного.

"Надо будет шепнуть Дуче, чем может кончиться затея ее возлюбленного... Тогда появится хоть какой-то шанс, что проект так и останется на бумаге. Сам я с упорством гномов-в-работе не совладаю..." — думал Сержи по дороге в свою комнату. — "Если и есть на свете большее упорство, то это упорство заботящейся о своем избраннике гномки... Оно способно перемолотить все. Даже самого избранника".

Взаимоотношения Дучи и Голана после недавних событий вышли на новую стадию, хоть для неискушенного в гномьих ухаживаниях глаза это было и не заметно. Просто в устах гнома (или гномки, что еще важнее) официальное заявление о своих чувствах при посторонних еще более серьезно, чем притязание на шахту. А то, что эти чувства — беспокойство и забота, серьезно вдвойне. Тут уже не то что задний ход не предусмотрен — тут сожжены все мосты и объявлено о независимости новой ячейки гномьего общества, и горе всем тем, кто в этот момент попробует улыбнуться. Голан, впрочем, не возражал, так что вероятность того, что гномы обгонят вечно витающих в платонических облаках эльфов, стала актуальной, как никогда. И все это было бы замечательным, если бы не довлеющие над отщепенцами проблемы.

Исторический визит к архимагу, который должен был расставить все точки в недостающих местах, ясности в ситуацию не внес совершенно. Архимаг вовсе не спешил делиться своими мыслями, так что у покидающих приемную отщепенцев вопросов было больше, чем на входе. То, что покидали они ее сами, без конвоя, и на своих двоих, вселяло некоторую уверенность в завтрашнем дне, да и позволение продолжить учебу намекало на то же, но... Но... Что-то изменилось. Собственно, остаться все в нетронутом состоянии после таких событий и не могло. Всегда следуют какие-то отчеты, отставки, обещания разобраться и прочая мишура. Это все пустое, речь не об этом. Что-то изменилось в отношении отщепенцев. Некое мнение в верхах, которые могут позволить себе не замечать неудобные вещи, уразумели вдруг, что оставленное без присмотра не только никуда не исчезает, но и имеет свойство увеличиваться как в размерах, так и в важности. Игнорировать после случившегося сам факт существования отщепенцев отнюдь не так удобно, как раньше, а вот игнорировать собственный дискомфорт согласны далеко не все.

Но пока это были лишь домыслы, вяло обсуждаемые отщепенцами вечерами у камина. Они без труда сдали зимнюю сессию, отгуляли короткие каникулы и готовились приступить к новым сражениям на полях учебных и личных. Первые учебные дни неполной рабочей недели особых новостей не принесли и, пожалуй, это была лучшая новость из всех возможных. Выходные тоже прошли без эксцессов, и отщепенцы не то чтобы перевели дух, но общий уровень напряжения, сопровождающий начало каждого семестра, пошел на убыль.

* * *

В течение первого курса Сержи часто задавал себе вопрос: почему его вызывают "на ковер" к руководству прямо посреди занятий? Ни перед, ни после, ни хотя бы в промежутках? Ведь результативность вызова от этого не изменится, а вот учебный процесс от такого обращения страдает сильно. Потом он понял, что учебный процесс руководство Академии волнует едва ли не в последнюю очередь, и приносить его в жертву тем или иным явлениям уже давно стало для Академии доброй традицией. Другой доброй традицией можно считать нерушимость рабочего расписания руководства — если принято у них сначала выпить чашечку чая, а потом сладко потянуться, то хоть конец света начнись — ему тоже предложат обождать. Вот почему наиболее частым временем вызова к руководству была середина второго занятия. Академия умела чтить свои традиции.

Уже по скорости без стука открываемой двери Сержи мог предугадать важность предстоящего вызова. Ему не нужно было измерять угол искривления брови вошедшего или тембр голоса — все это тоже полезно, но второстепенно. Истинная информация кроется в ускорении, которое было предано излишне инертной пятой точке посыльного. Судя по всему, в этот раз что-то срочное...

Наскоро оглядев свою команду, и особо задержавшись взглядом на Тридрилле, Сержи пришел к выводу, что отщепенцы ничего особого отчебучить не успели... Насчет гремлина уверенным быть до конца никогда не получалось, но, когда на его лице отражалось беспокойство и проявлялись старческие морщины, сине-зеленый карлик был, скорее всего, не при чем. Вот если там царствует святая невинность — тогда плохо дело.

Дождавшись позволительного кивка от преподавателя, Сержи оправил свою черно-серебристую мантию и покинул аудиторию вслед за провожатым. Небольшая заминка случилась в коридоре, когда погруженный в свои мысли староста по привычке свернул к деканату... Один. Провожатый проследовал дальше, не останавливаясь у привычного порога, а следуя к центральной части Академии.

"В ректорат" — подумал Сержи и поежился еще сильнее. Если уж говорить о традициях, то мало что могло поколебать привычку руководства делегировать неприятные поручения подчиненным, то бишь деканату. Очень мало что. И кто. На ум сразу пришли две колоритные фигуры — чопорный королевский советник, чье самолюбие было уязвлено отщепенцами в прошлом году, и архимаг с улыбкой доброго дедушки и повадками тарантула, чьего протеже отщепенцы угрохали в прошлом семестре. Вопрос: что лучше, или какая, в сущности, разница?

Массивные двери в приемную ректора... Нет, не подавляли. Голан и Струк часто спорили, что было в техзадании на их изготовление, и какому безумцу с ярко выраженным комплексом неполноценности оно досталось. Не одобрявшие подобного отношения к лесу Лоувель и Налинна все время сокрушались о тех акрах, что были уничтожены ради создания этого выкидыша помпезности, ну а Баргез в минуты философского настроя любил порассуждать, что если бы эту деревяшку запихнуть в головы к руководству, то там появится хоть что-то ценное... Такое уж у орков представление о философии...

В приемной у ректора студентам доводится бывать нечасто. Здесь все время дают понять, что тут слишком заняты, чтобы уделять внимание подобной ерунде. Вот и сейчас создавалось ощущение, что Сержи со своим визитом ну очень не вовремя. Минимум — прерывает некое священнодействие, вроде размышлений о судьбах мира. Максимум — отрывает от чашки чая. Некая разлитая в воздухе важность подступала комом к горлу и вызывала першение, а рука сама собой сползала к поясу, чтобы проверить наличие оружия — чувство беззащитности перед силой Администрации тут ощущалось, как нигде. То, что Сержи холодное оружие не носил уже много лет лишь подчеркивало силу наваждения.

Помотав головой, чтобы отогнать это прилипчивое марево, Сержи решительно шагнул в святая-святых Академии — ректорский кабинет.

-А, Сеерижжаккаад Нексилл, мы вас уже заждались!..

Встречающий голос трудно было назвать очень приветливым. На ум скорее приходило слово "дежурным". Еще на ум приходило, что говорить о себе во множественном числе — это диагноз, не подлежащий исцелению, и что меньше всего сидящий за большим столом маленький человечек похож на занятого, хотя именно сейчас он разглядывал какие-то бумажки. Сержи готов был спорить на пуговицу от своей мантии, что сделано это было специально. В его честь, так сказать.

Вообще-то Алан Канер — ректор Академии — был личностью весьма незаурядной. Можно даже сказать, таинственной и загадочной. Например, вопросом для всех было его магическое умение... Понятно, что степень у него была — ректор Академии Высокого Колдовства, как-никак. Но никто и никогда не видел его колдующим. Да и в целом слово "видел" относительно ректора было большой редкостью. Насколько было известно, Алан Канер территорию Академии практически не покидал, за исключением редких официальных визитов к архимагу или ко двору. Но при этом на территории Академии его практически никто никогда не видел — ни во время занятий, ни в перерывах, ни до, ни после. Ни в основном корпусе, ни в общежитии. Просто-таки мифическая личность ректора обросла со временем массой легенд о его всевидении, всеведении и вездесущности, и именно этим легендам выпадала честь быть первыми, в которых разочаровывались первокурсники. Достаточно было послушать одну из коротких пустых речей на любом официальном мероприятии, которые ректор все же посещал.

Он являл собой разительный контраст с деканом — шумным, грузным, полноватым мужчиной с вечно красным лицом. Ректор был мал ростом, худ, лыс. Его глаза не горели огнем безумия или негодования... Они вообще не горели. Ну а ректор... Ректор просто был.

123 ... 282930

↓ Содержание ↓