Холод речных вод

Ужинал остатками принесенного из Леса, и на завтрак осталось только два кусочка черствого хлеба и чай. Но хоть с сахаром! Для разогрева натаскал дров из недальнего леса,а деревяшки из сарая трогать не стал. Их явно забыли,но есть ведь на свете скареды,которые готовв сгноить ,но не отдать другому принциально ненужное.

А утром двинул в путь по тропе и часа через два прибыл в небольшой поселок Сен-Джонс. Я его назвал поселком, поскольку там было десятка три домов, кузня, бакалейный магазин Роджерса и церковь, но этот хуторок числился городом. До Чикаго — всего десяток миль. Одиннадцать хозяев ездили туда на работу, а летом Сен-Джонс превращался в дачное место. Не такие уж бедные чикагские жители отправляли на лето туда супруг и детей с частью прислуги, а сами бывали в дачном пригороде по мере возможности. Детки бегали по траве, собирали цветы, ловили бабочек, пили парное молоко, мамы следили за ними, а у мужей было время отдохнуть от семейнвх забот и развлечься. Идиллия!

Пока же дачный сезон еще не начинался, народ уехал на работу в Чикаго, оттого Сен-Джонс погрузился в немую дремоту, лишь изредка нарушаемую гудками поездов.

Я завернул в бакалею и попытался заговорить с хозяином. Оказалось, все не так просто с пониманием меня. Но никто никуда не спешил. Мы с Роджерсом сидели под навесом на опиленных ступенькой бочках, к которым было прибито подобие сидения, курили у кого что было и пытались беседовать. Получалось сначала не очень понятно, но потихоньку улучшалось. Пол происходил из семьи чехов, переехавших сюда еще задолго до Великой войны, и к этому моменту уже изрядно растерял знания языка предков, но все еще не забыл.

Когда же Роджерс принес универсальный переводчик,то дело пошло чуть лучше. Ибо алкоголь сильно облегчает понимание даже плохо знакомого с языками. Это я помню и по своей молодости. Иностранных студентов и мы лучше понимали, и ими местная идиоматическая речь усваивалась полегче с помощью разных горячительных напитков, чем насухую.

Пол предложил продать мое ружье и предложил за него десятку. Я не знал,почем здесь двустволки,но решил,что меньше чем за полсотни не отдам.

Далее был долгий разговор о том, что хорошего или плохого в ружье и как это влияет на цену. Я напирал на то,что ружье с большим запасом прочности, ибо слышал, что советские ружья не сильно уступали импортным магнумам по прочности. Был ли я при этом правым или врал безбожно-не знаю,но пытался донести это до Пола и частично получилось! В итоге мы сторговались на тридцати пяти. В итоге я, может,и продешевил, так как новые двустволки начинались ценой от пятидесяти,если не были знаменитой фирмы и с хорошей гравировкой. Но я не знал, как оценить ее износ, поэтому можно было и счесть, что цена продажи вполне адекватна.

Так что у меня остался только Макаров, 9 патронов и два с лишним десятка стреляных гильз. Ну и надежда,что смогу переснарядить их. Я умел только снаряжать патроны к гладкостволу,но рассчитывал, что раз местные переснаряжают и другие патроны, то и я смогу. Ну или разбогатею и озадачу местного умельца.

Как я выяснил у Пола, хождение с двустволкой по большому городу явно бы вызвало внимание полиции. В маленьком -нет. Пистолет в кармане полицию не привлекал,пока ты не начинал из него стрелять. До того носи и храни невозбранно.

Запрещался для личного владения только пистолет-пулемет Томпсона. Правда, лихих ребят это не останавливало. Что интересно, на ручные пулеметы запрет не распространялся. Позже мне пояснили, что это проделки старых американцев. Влиятельный сенатор и владелец газет Лейземан в нужный момент задействовал свои ресурсы и смог парализовать признание ручных пулеметов незаконными. А было ли дело в вскоре поразившего Лейземана параличе или в этом наличествовал какой-то хитрый план — мне так и не удалось узнать.

Вырученные доллары были не такой уж маленькой суммой. Дешевые гостиницы стоили около доллара в сутки. Если же вообще не требовать смены постелей и плевать на тараканов,то центов в семьдесят можно было уложиться. Девушки низкой социальной ответственности обходились около доллара за посещение,если тоже не перебирать и пользоваться той,кого дают. Три бакса— тогда посетитель борделя чувствовал себя королем и перебирал показанных ему,как султан в гареме.

Говорили, что в 'Короне' все стоило десятку. Мое окружение себе этого позволить не могло,но думало,что там были не просто девушки, а кинозвезды по красоте. Банка фруктовых консеровов— от десяти центов до пятидесяти. Банка мясных консеровов— 45 центов,если в крупном магазине. В магазинчике 'за углом'— раза в полтора дешевле, потому что часть товара была из украденого и отданного в магазинчик по дешевке. Газеты обычно стоили до пяти центов, если не случалось какого-то сенсационного происшествия.Тогда продавцы газет прямо пили кровь из покупателей.

Если покупать утреннюю газету в тот же день вечером, то можно было и за два цента— она 'остыла'.С алкоголем были сложности, потому как все тот же сухой закон. Свободно продавалось только пиво крепостью до трех градусов. Еще по пристойной цене продавалось причастное вино для церквей,благодаря чему ходило множество анекдотов, как вчера упившийся ирландец -каменщик пытался опохмелиться на Пасху. За право торговать крепким алкоголем требовались недетские суммы за лицензии на продажу. Поэтому было много желающих выпить,и много желающих заработать на этом желании тех многих. Люди с постоянной работой и прочным семейным положением шли в клубы, где в общем зале продавали разрешенное пиво,а в задних комнатах для надежных клиентов наливали кое-что покрепче. Там же можно было отдохнуть,если кто-то немного перегружался. За озером была Канада,где британское правительство никак не мешало своим подданным наклюкаться.Поэтому гость мог принять лично и привезти запасец обратно, чтобы дома не пересыхала глотка. Впрочем, этому мешала Служба Контроля за Алкоголем. Существовало не менее восьми непристойных расшифровок аббревиатуры их названия и любовью публики они не пользовались. Ходил даже анекдот,что католические прелаты отпускают женам сотрудников СКА грех измены мужьям без всякой епитимии, ибо это не грех, а богоугодное дело — наставлять рога таким нехорошим типам.

Но к моменту моего появления там все уже было не столь идилличным. СКА широко пользовалось оружием в борьбе в провозившими алкоголь в промышленных масштабах, бутлегеры отвечали там же, плюс шла война за передел рынка между группировками. И бутлегеры постепенно переходили из светлых рыцарей борьбы за право народа напиться на темную сторону,превращаясь в вульгарных гангстеров.

Поскольку я читал кое-что и не обошелся без фильмов про эпоху сухого закона нашего разлива,то я совершено не хотел участвовать в этом процесе лично. К введению такого закона я относился равнодушно — меня он особено не терзал,но его формат и методику считал неправильными. Поскольку я лично и дома пережил два антиалкогольных законодательства,а третье состоялось в 1957 году, совсем незадого до дня моегородения, то мнение об тотальном или субтотальном ограничения алкоголя у меня было отрицательным. Ограничительные меры-да. Не продавать спиртное с утра и близ заводов и школ— согласен. Продавать с одиннадцати: может-да,может,нет— это мелкая деталь. Ущемлять граждан за слишком активное поведение в пьяном виде— за . Управление машиной в нетрезвом виде— трижды за. Отправлять спившихся граждан на принудительное отрезвление на полгодика— поддерживаю.

К самогоноварению — отношение было индифферентное.Если в стране госмонополия на производство алкоголя,то самогонщик есть частичный враг госудаоству и пусть не жалуется в том случае, если в магазинах алкоголь есть. Упер казенный спирт и вместо 'протирки контактов' протер свой организмв— и тоже не обижайся. Для твоего удовольствия существует продторг и общепит( ну,или частные торговцы и содержатели распивочных).

Исполнение же в виде обоих американских вариантов мне не нравилось,а присоединение к процессу криминала— еще меньше. ПоЭтому я от участия в подобном бизнесе уклонялся,хотя мне и предложили потрудиться, обещая в пять раз больше, чем я зарабатываю честным трудом,и может,потом еще прибавят. И две бесплатных полупинтовых бутылки виски в неделю от щедрот работодателя— только не взлумай их продавать,а то превратишься в конкурента. В пять раз-это хорошо, но и две бесплатные бутылки не заменяют и не заделают дыры в организме,которые очень легко получить в производственном процесе,не поделив зоны влияния.

Но,как ты не уклоняйся в процессов в обществе, они тебя заденут, даже если лично не хочешь их затронуть.Но об этом чуть позже.

Еще расскажу про полицию и прочие службы. Полицейских в форме было видно только на больших улицах— несколько шагов в сторону и свет фонарей слабеет,и правоохранительные органы редеют. К копам в форме отношение было в народе терпимое— кого-то любили,кого-то нет в зависимости от их качеств. Но ирландец-коп в ирландском квартале получал вполне позитивное отношение вех,но вот он же в итальянском или польском квартале— уже нет. Патрульные полицейские ,зайдя в маленькое кафе,вполне могли рассчитывать на бесплатные знаки внимания в виде чашки кофе или кружки пива ( это им на дежурстве не запрещалось). Владелец магазина,в котором я первым начал работать,платил десятку в неделю копу Онейли-просто как налог полицейскому управлению на нахождение на таком-то углу в зоне ответственности семидесятого участка. Плптились иоли более приличные деньги более крупным чинам— ей-ей,не знаю.

Детективы в штатском пользовались всеобщим презрением,и не раз случалось,что шибко любопытного типа принимали за 'Бычка'(так их называли) и резко утрачивали память в беседе с ними.Когда же выяснялось,что он не 'бычок',то могли и помять организм— чтобы на нервы не действовал,вводя в заблуждение.С чего это было-мне не было понятно. Видимо, Эд Макбейн и прочие американские авторы жили уже в другую эпоху.

Про антиалкогольных агентов-тут уже презрения не хватало,была скорее ненависть. Вскоре после моего переселения в Чикаго СКА проводила операцию по изъятию виски в складе неподалеку от магазина, куда я уже устроился. Пули свистели по всей улице,мы со Зденеком,разгружавшие товар,кинулись на мостовую и попытались вжаться в брусчатку.Шофер машины попытался укрыться за афишной тумбой. Прохожие кинулись кто куда,но одна пуля задела старую ирландку,шедшую к нам за свежим хлебом. Пострадала артерия на предплечье,пришлось вскакивать и пережимать почтенной даме сосуд .Она до смерти перепугалась сначала ранению,потом моему появлению и наложению жгута из подручных средств,но потом успокоилась и перестала царапаться. Ну и мне досталось много слов на гэльском, которые я не понял и так избежал культурного шока.Потом кое-кто пояснил,что когда тебя назвали фомором-это явно не комплимент.

Я об этом догадывался. Ну, а ободранные руки — это мелочь.

После окончания великого побоища СКА убыла с добычей,а мы собирали оброненные продукты с мостовой. Один хлеб был раздавлен,а потому его стоимость вычли из нашей заплаты со Зденеком— владелец свой карман не забывал,а проще вырвать эти копейки из нас, чем от службы с такими полномочиями. Моя популярность среди ирладского населения окрестностей сильно выросла — от совершенно никого не интересовавшего типа до человека,которого приветствовали жали руку и предлагали пива. Если бы я еще понимал гэльский...

Такие случаи происходили не один раз, но в газетах ничего не писали про отстранение кого-то в СКА за это, а тем более о судах над ними. Пойманные бутлегеры в суде получали свое за нарушение сухого закона и сопротивление властям при задержании,иногда за убийство кого-то из СКА при аресте,но вот из самого СКА не судили никого. Почему я об этом знаю— многие старые люди проводили свободное время в судах,где были зрителями бесплатного спектакля для народа.Тем более, что зимой там топили лучше, чем в квартирах, да и летом толстые кирпичные стены сохраняли прохладу. Сидишь, смотришь, выражаешь свои эмоции, если же в судебном процессе какие-то заминки, так болтаешь с соседом, а захотел кушать— достал из сумки пакет и удовлетворил голод и жажду. А вечером пришел и пообщался со знакомыми, а они разнесли рассказ дальше, добавив что-то от себя.

Кстати, за незаконную торговлю спиртным давали три года.Наверное,законодатели,вводя трех летний срок действия закона и трехлетнюю кару за его нарушение,явно перестраховывались. Но за стрельбу при задержании подсудимому мало не казалось, а в случае убийства кого-то из СКА при этом— все было совсем плохо. Но бутлегеры при выборе между тремя годами за тихую сдачу или больший срок за сопротивление обычно выбирали громкий вариант.

Кстати, существовал аналог ФБР — Служба Специальных Агентов, но они занимались только охраной президента и контрразведкой. Был ли у них офис в бывшем Чикаго— не знаю, но я их в городе не видел, да и никто про них не знал. Вроде бы те, кто хотел служить в каких-то федеральных органах, ССА проверялись на предмет приверженности к анархизму, но единственный тип, кто хотел работать почтмейстером и которого знал я, отсюда уехал в Вашингтон. А вот где его поверяли на анархизм— скорее всего, в другом месте.

В этом варианте прошлого тоже боялись анархистов, и при въезде через иммиграционный центр обязательно задавали вопрос, не анархист ли сидит перед иммиграционным чиновником и говорит, что хочет жить в САСШ. Тем не менее, анархисты сквозь этот барьер проходили,и я их встречал.Наверное, они демонстрировали полное непонимания языка,на котором их спросили. Слышал я и байку, как один юморист сказал, что в партии анархистов не состоит, но им симпатизирует. Конец истории рассказчиками сообщался по-разному: не то его не пустили в страну, не то посадили.

Безусловно,жизнь очень отличалась от всего привычеого мне. Даже в мелочах. Одно привыкание к другим мерам веса и длины чего стоило! Да, вроде как ты знаешь,сколько будет граммов в фунте и сантиметров в ярде, хотя только это тормозит реакцию, потому как пересчитываешь. Но вот бушель?

А кто его знает. Оказалось, что около трех ведер, если считать не по воде,а по, скажем, муке или зерну. Вот и когда меня направили с заказом: получить в числе прочего два бушеля риса нефасованного, то испытал легкий стресс, как это подсчитать и правильно ли мне его выдали? Прочие заказы беспокойства не представили. С унцией тоже были вопросы, пока не впечаталось в памяти, что в торговом фунте унций 16, а в аптекарской унции граммов не столько, сколько в торговой.

Жилье требует отдельного рассказа.Разумеется, дорогое и хорошо оборудованное было не по карману. А вот среди вариантов с недорогим могли рождаться многие легкие и не очень сложности.Конечно, я жил и на родине не в продвинутом жилье и не пользовался продвинутой сантехникой, вроде той, которую совсем недавно монтировал. А чем пользовался в бывшем Чикаго? Вот первое мое жилье. 'Милый дом' господина Мерло, из бывших франкоканадцев,что держал дешевое 'общежитие' для эмигрантов и брал всех, кто платил более-менее вовремя и не сильно буянил в обиходе. Мерло для этого специально отказывал кандидатом в жильцы из ирландцев, но он не представлял себе, что поляки, особенно из немецкой части Силезии, превосходят жителей Зеленого Острова. Поэтому меня при поселении спросили, кто я. Услышав, что русский— переспросили,не поляк ли я. Я ответил, что нет. Но Мерло продолжал беспокоиться,что это за странный тип и откуда он родом. Отказывать не хотелось, но и нарваться на буяна тоже(разумеется, об этом я догадался позже).