Холод речных вод

Посмотрим, как я вывернулся, правильно или неправильно. За столом сидят два офицера , у одного на погонах две малых звездочки, как у наших лейтенантов, а у второго два просвета, а звездочек нету. Совсем нету. За ними на сундуке мордатый тип, по виду— ну типичный 'кусок'. Наверное, это какой-нибудь там фельдфебель, что хозяйством заведует. Продувной солдатик из-за спины доложил, что задержанного доставили. Офицеры на меня глядят и взгляды их мне не нравятся. А еще мне не нравится много чего, что я помню. Недолго жили люди, которые тогда власть имущим не нравились. Юстиция тогда была такая — коль надо, вот и прибьют.

Первым заговорил этот вот, что без звездочек:

— -Ты чего, сукин сын....(дальше следовало трехэтажное ругательство), от святых икон морду воротишь, на них не крестишься? Из большевиков, видать?

— Никак нет, ваше высокоблагородие, не из них! Магометовой веры я! Нельзя мне на иконы креститься, Аллах не простит!

— А морда вроде русская...а зовут тебя как? И откуда ты?

— Из Черноморской губернии, ваш-бродь! Фамилия моя Мамаев, а зовут меня Алекпером! Только, ваш-бродь, я себя Алексеем зову , чтоб народ имя не коверкая выговаривал. А то, когда у нас, мусульман, имя заковыристое, вроде Шамсуддина,то его так выговаривают, что прямо ругательством звучит. Лучше уж себя называть Алексеем, чтоб всем легко и понятно было. А уж в полиции или у воинского начальника себя называть, как положено.

— А здесь ты что делаешь?

— Послан я, ваш-бродь, инженера господина Дмитриевского сопровождать, в Полтавскую и Екатеринославскую губернии, чтоб посмотреть, что за металл и и разное другое добро тут есть, которые нашему заводу пригодятся в работу.

— А что у тебя за завод?

— Ваш-бродь, завод не мой, а владельцы его в Ростове проживают. Я там мастеровой. Завод называется 'Судосталь', но нас часто просто Ревельским заводом зовут. Мы броневые поезда строим— 'Князь Пожарский', 'Орел', для 'Офицера' тоже вагоны делали, в придачу к бывшим красным вагонам....

— А где этот, как его -Дмитриевский?

— Не ведаю, ваш-бродь.В дороге я захворал, так худо мне стало, что я как-то от их благородия господина инженера и еще двух других мастеровых отстал. А как и где -совсем не знаю. И куда попал, и что за день сегодня. А господин Дмитриевский из флотских инженер-поручиков.

И ему от их высокопревосходительства господина генерала Кирея бумага вручена, что дозволяется здешние заводы осматривать и нужный материал для 'Судостали' за собой закреплять.

— А что за материал для завода нужен?

— Мы, ваш-бродь, ни от чего не отказываемся, сейчас все в работу идет. Нету брони— идет котельное железо, если железо тонкое, то два листа друг за другом поставят и цементом меж ними зальют. Дерево нужно, чтобы внутри броневых вагонов стены обшивать и палубу. Найдется бронза— пойдет на прицелы орудийные и в судостроительную мастерскую.

— А ты что на заводе делаешь?

— Вашбродь, по электричеству я. На бронепоездах у меня работы мало, а вот на военных судах хватает, когда они к нам чиниться придут. Для Донской армии мы трактора броней обшивали и пулеметами вооружали-там мне работы было много, потому что и динамо у них есть, и стартер, и освещение электричеством.

Допрос на ненадолго прервался, поскольку 'ваш-бродь' захотел горло промочить. А мне это только на пользу— есть время про кое-что сообразить.

— А кто заводом управляет?

— Ваш-бродь, управляет господин директор, Вишняков его фамилия. Артиллерийские заказы и бронепоезда принимает господин подпоручик Бальцевич. Кто флотские заказы принимает, пока господин Дмитриевский в поездке — того я , ваш-бродь, не знаю.

— А где ты еще работал?

— В Новороссийске на заводе "Монтер", ваш-бродь, подручным литейщика. Потом на заводе "Лямпе" подручным токаря. Потом, ваш-бродь , в Питер поехал, там работал на заводах Невском и Путиловском— слесарем, подручным судосборщика, по электричеству тоже. Перед немецкой войной поехал в Ревель, Ваш-бродь, устроился на завод "Беккер и Компания", сначала подручным судосборщика, потом электриком. И там работал, пока завод в Новороссийск не перевезли. Поскольку фирма разорилась, теперь завод называется "Судосталь", и у него другие владельцы, ваш-бродь.

— А кто это ?

— Не знаю, Ваш-бродь, я человек маленький. Называется "Северо-западное акционерное общество", ему завод принадлежит, а кто там самый главный— мне неведомо. Знаю, что живут они сейчас в Ростове, потому что ездила к ним делегация мастеров с просьбою поднять жалованье весной.

— И что, подняли?

— Да, ваш-бродь, и еще раз подымали, только хлеб и все остальное быстрее дорожает, чем поденную плату подымают.

— Хм.

— Так это потому, ваш-бродь, что в Екатеринодаре казаки воду мутят. Поставила Кубанская Рада пикеты на чугунке и не разрешает ввозить хлеб и другое в Черноморскую губернию. А кто везет— отбирают. Оттого хлеб у нас вдвое дороже, чем в Екатеринодаре.

Вроде как и хорошо зарабатываешь, а денег впритык получается.

— А сколько тебе платят?

— 55 рублей в день, ваш-бродь. Потому и ищешь после работы где-чего подзаработать , чтобы зубы на полку не положить.

— А чего ты не в армии?

— Мой год, Ваш-бродь, призывным был в тринадцатом, тогда меня брать не стали, сказали, что ратником в ополчение запишут, потому что много людей было, больше, чем для службы требовалось. Как германская война началась, брать меня не стали, потому что завод "Беккер" строил корабли для флота, и мы все от призыва освобождались, Ваш-бродь. А еще я при монтаже проводки на палубу свалился и головой стукнулся. Сначала отошел, ничего вроде как не было, а потом падучая болезнь началась. Меня и негодным к службе признали. У красных я не служил, а когда их власть кончилась, завод стал работать на военные нужды. Потому нам всем опять освобождение от службы вышло.

"Ваш-бродь" еще остограммился, и уже слегка заплетающимся языком стал меня расспрашивать, как корабли строят. Я ему подробно пояснил, что сначала делается чертеж корабля, потом его структура на плазе разбивается. Плаз— это такой вот как бы разрез корабля в натуральную величину, потом по нему меряют размеры всех его деталей, и по этим размерам готовят шаблоны. Шаблон-это тоже модель, только отдельного узла корабля, скажем, листа обшивки и или листа набора. А потом по шаблону изготовляется нужный лист, на стапель отправляется, и его там с другим листом заклепками соединяют. Корабль так из отдельных листов строится, как дом из отдельных кирпичей.

Судостроитель из меня аховый, поэтому я нес все, что про это когда-то запомнил ( либо так понял). Возможно, у специалиста бы давно уши в трубочку завились. Но мои фантазии некому было разоблачить. Капитан слушал и вопросы задавал, что такое стапель, что такое флор и прочее. Спросил меня про корабельное электрооборудование, я ему ответил, что на корабле есть динамо-машины, они дают ток на разные устройства. Есть электрические тюрбины для откачки воды, но они на больших кораблях только, на малых стоит совсем другое устройство— эжектор называется. Есть сеть освещения электричеством, есть электропривод к рулю, потому что вручную его поворачивать тоже можно, но на то нужно десяток матросов, а электричеством справляется один. Еще для пушек есть система наводки, она тоже электрическая, но я с ней не работал. Ее завод Гейслера монтировал, они нас до нее не допускали. Еще есть боевые фонари, а по иностранному -прожекторы, чтобы ночью освещать, кто там— свой или враг.

На тех кораблях, что завод строил, их было по два, а вообще бывает до шести. Делают их в Питере, нам уже привозили готовые. Монтировала их фирма "Сименс-Шуккерт".

— Немцы?

— Так точно, ваш-бродь, только русские немцы, из Питера.

Поговрив еще пяток минут, капитан явно стал терять ко мне интерес. [*]

Повернувшись к этому самому фельдфебелю, он приказал отвести меня в сарай, пусть, дескать, посидит, пока не до него, то есть не до меня.

[*] Примечание. Герой здесь и далее рассказывает о заводе, обстановке и прочем очень близко к тексту архивных документов, лишь иногда сдвигая события во времени.

Ну, меня вывели, привели в какой-то сарай и там оставили, предупредив, чтобы не курил, а то сам погорю и село тоже.

Я ответил, что от роду некурящий, но попросил попить водички. Конвоир подозвал пацаненка, что по двору ходил, и приказал тому глечик воды принести. Водичка оказалась холодная и пошла на ура. Аж приятно стало. На том приятности и закончились до вечера. Сначала я сам себя поздравил, что вроде как замылил глаза и уши начальству, что меня теперь под арестом держит.

Впечатление у меня от своей трепотни благоприятное— меня в службе красным и шпионаже не обвиняли, болтовня шла по другому ведомству, и брехню мою вряд ли разоблачили. Пока. По организму мне не досталось. Ежели я даже чуть попутался— скажем, уже не Бальцевич, а кто другой, то оправдаться можно, дескать, после болезни голова еще чугунная, а не Алексеева— забыл, не вспомнил. Хотя всех начальников рабочий знать не обязан. А еще я по гроб должник моего школьного друга Сережки. Я ведь его статью про завод сейчас цитировал, и она мне помогла охмурить капитана. Второй офицер на меня-то почти и не глядел, только со скучным видом в окно пялился и в тарелке ковырял. А фельдфебель сопел и какую-то бумажку заполнял с такой натугой, словно ежика рожал против шерсти.

Но еще не вечер. Я все-таки шляюсь по театру военных действий без документов, и пою хоть и правдоподобно, но все же проверяемо. Даст капитан телеграмму на завод и выяснится,что Мамаева там сроду не было в списках. Может, стоило Ивановым назваться, такой хоть один да и есть? Уже поздно, да и не факт, что помогло бы. Ответили бы, что Иванов никуда не ездил дальше ближайшего кабака, оттого в этих местах быть не должен .

Так что меня вполне могут передать в руки специалистам получше, которые и обнаружат некоторые нестыковки в рассказе, а дальше будут выбивать из организма пыль и нужное объяснение нестыковок.

Что же тогда делать? Прикинуться психом и пострашнее? Это можно. Правда, удовольствие небольшое, но тогда еще не додумались до шоковых методов.Так что если тихо себя вести, санитары и врачи сильно беспокоить не будут. Зато товарищи по болезни могут и голову отгрызть— нечем их завиральные идеи еще давить. Лекарства для их лечения еще не скоро создадут.

Или попросить капитана, чтоб взяли к нему в команду на какую-то должность? А какую? Да хоть дрова колоть для кухни! Электрооборудования у них точно нет, разве что телефоны и фонарики.

А что я еще могу в артиллерии сделать? Кто его знает. Вот с лошадями я никак, что совсем плохо. В подрывном деле я маленько соображаю, но практика мизерная. Немного в саперном деле тоже, но это не саперная часть.Почему немного— потому как здесь это дело сильно отличалось от нашего времени. И есть еще гадость— подозрительный тип без бумаг , который тщится устроиться в воинскую часть, странно напоминает шпиона. Вот прямо таки и выглядит, как шпион. Если он просто почешет искать своего Дмитриевского, сказав спасибо за пинок на прощание, то это не по-шпионски.

Что же делать, куда деваться? Так заранее не скажешь. Придется по обстоятельствам. Если отправят на проверку, то придется по дороге слегка обезуметь, а по приезду совсем ошалеть. Коль пошлют нафиг , то и пойду в указанную сторону, спросив только, это направо или налево. А в благоприятном случае закину удочку про устройство поближе к кухне. Да, и выскажусь в смысле, что пока болел, ничего не ел, сейчас аж шатает от слабости. Дескать, можно ли в помощники пристроиться хоть на денек-другой, а я уже потраченную кашу отработаю. ..

Если меня за такую наглость выгонят, то еще лучше. А теперь я прилягу и повспоминаю, что еще я могу сказать о том, что должен знать электрик с 'Судостали'. Ага, при Деникине был восьмичасовой рабочий день, но забастовки запрещены под страхом военно-полевого суда, особенно на заводах, что исполняли военные заказы. А где я там жить могу ? Угол снимаю у хозяина. Есть такая улица Пограничная, где раньше проходила граница между землями города и землями частных владельцев. На улице этой я бывал, и есть там еще частные дома неизвестно какой древности. От завода, кстати, рукой подать. И порт с вокзалом не так далеко, можно сказать, что туда ходил на разгрузку подзаработать, когда деньги нужны. Рубашка или штаны истрепались, скажем.

Ага, я еще мусульманином назвался! Что еще должен мусульманин делать? Не пить вина( насчет водки -некоторые мусульмане себе ее позволяют, так как не виноградная она), не есть свинины. Брить волосы на теле, сходить в Мекку(но это не у всех получается), пять раз в день молиться. Как они молятся— это я видел. В арабском я не бельмеса, кроме 'Аллах акбар' и 'Иншалла', но в случае нужды кое-что по адыгейски выдам. Чтобы было похоже для незнакомых с обоими языками.

Но пять раз в день возглашать молитву и кланяться — это уже тяжело. Хотя должен сказать, что некоторые мусульмане из Средней Азии, попав на службу в Советскую Армию, быстро научились переносить молитвы на то время, когда это не мешает разные работы выполнять и в карауле стоять, и свинину кушали не хуже христиан. Так что можно считать, что я мусульманин плохой и ленивый, молюсь два раза в день, водку пью , так как она не из винограда, а свинину кушаю, если мне не напомнят, что это свинина. За то мне, может, ад светит, а, может, аллах проявит милость и простит. Собственно, грешников и в христианстве полно, так что меня поймут.

Я еще подумал, потом снова подумал, а время шло, и никто меня не трогал. Что бы такое сделать, раз спать уже не хочется? Что нормальный человек может сделать? Песню спеть ! Вот и спою, благо есть такая пословица у немцев, что если где поют, то там живут достойные люди. Это они у наших разбойников в гостях не бывали. Был бы им разрыв шаблона. И что спеть? А старорежимное! Но негромко.

'Вдоль да по бережку,

Вдоль да по крутому

Добрый молодец идёт.

Ой, да люли, ой, да люли,

Добрый молодец идёт.

Чешет он кудри, чешет он русы,

Частым гребнем-гребешком.

Три деревни, два села,

Восемь девок, один я,

Частым гребнем-гребешком'.

Такая вот песня и мусульманина Алекпера может волновать. Девок -то и ему хочется.

Может, спеть еще про есаула и сон про сорванную шапку? Ой, не надо, чтобы ассоциаций не было.

А что еще можно спеть, чтобы это время песне не противоречило ? Мама с отцом пели 'Била мене маты березовым прутом, щоб я не стояла з молодым рекрутом' . Песня, правда, от лица девушки, но сойдет. Даже если ее здесь никто не знает, то это ничего— антураж вполне совпадает.

Спел еще про голоту, что в корчме гуляет, а богача бьет, чтобы не мешал нализаться как следует. Аплодисментов мне не дождаться, ибо голосом обделен. Поэтому концерт без заявок закончен. После пения пить хочется, мне же водички не поставили, а выпустят аллах ведает когда.

Ага, вот и устроим молитву, благо никто не видит.

А только услышит 'алла' и незнакомые слова. Это я и проделал. До вечера времени было еще много, я периодически возращался к своей 'легенде', периодически придремывал, периодически соображал, что я здесь могу делать. Раз подумал о том, чтобы признаться, что нездешний и вообще провалился из странных краев, но эта мысль мне не понравилась. Особенно про итоговую судьбу белого движения. Расскажешь про то, что Слащов перейдет на сторону красных и будет им рассказывать, как воевать надо— так и ускорят твою кончину. А расскажешь, что генералов Врангеля и Мамонтова отравили ( ходят такие слухи), глядишь, они уберегутся. Мне это надо?