Человеческое, слишком человеческое

Я позвонил в дверь.

Внутри было темно, был силуэт у входа, врезанный в одиночество квартиры, — и я по-прежнему не знал, что мне делать в этой ситуации.

— Привет, Аянами.

— Добрый вечер, Икари.

Закрыть дверь, порадоваться своей тупости, разуться. Что-то еще? Надо ведь что-то еще, да?

— Вы хотите есть?

Я кивнул. Свет я так и не включил, я видел только ее силуэт, но внутри все оттаивает и теплеет. И еще течет, как в носу. Аянами все же здесь, и с ней все в порядке — этот день заканчивается, я идиот, привязавшийся к беглянке, и меня сейчас накормят. Наверное.

— Хорошо. Идите на кухню, я сейчас разогрею.

Она уже совсем было повернулась идти, когда я протянул руку и поймал ее рукав.

— Подожди.

И я ей выдал — все. И о том, как пуля шестисотого калибра едва не разорвала Еву, и как Аска перевернула труп, и как струйка крови из уха стекала на волосы, и как я опустился на колено у ее тела, и о словах Акаги. И о том, что...

— Мне было очень плохо. Понимаешь?

Взлохмаченный силуэт слушал все это молча — мой вопрос повис в воздухе, и я ждал сам не пойму чего, шмыгая носом, как малолетка. Уже начало свербеть в мягком небе — верный признак того, что завтра встану с больным горлом. А еще было обидно, что она молчит, и вдвойне обиднее от того, что я, оказывается, чего-то ждал, какой-то чертовой реакции.

— Мне кажется, я понимаю.

Я вздрогнул: Аянами говорила очень странно, словно бы... Ассоциации подбирались с трудом, но мне показалась, что она будто прислушивается к чему-то.

В кармане подал признаки жизни мобильник, и только со второго раза найдя карман, я сообразил, что свет по-прежнему не включен. Поэтому я сначала щелкнул выключателем, а потом уже отыскал мобильник, разглядывая попутно свою соседку.

— Алло.

— Икари, вечер. Ты дома?

— Да, Хьюга. Только зашел.

— Есть дело.

Я поморщился и захлюпал носом. Рей стояла передо мной, внимательно на меня смотрела, и в ее красных глазах словно бы завершался беззвучно наш диалог: взгляд был теплым.

— Не тяни уже, — посоветовал я Макото.

— Звонили из полиции. В шестой участок пришел какой-то парень, утверждает, что он ничего не помнит, но считает себя Евой. Сгоняй пробей, а?

— Хьюга... Я только с работы и у меня из носа, как из-под крана, хлещет, — сказал я, глядя на Аянами. Кейс с тестовым модулем Войта-Кампфа вдруг стал словно вдвое тяжелее. Все я уже понял: сейчас развернусь и закрою за собой дверь, а она опять останется одна. И я буду думать, что именно она поняла из моих слов.

— Икари, это в двух модулях от твоего дома, — страдальчески сказал Макото. — Имей совесть, за полчаса протестируешь его и вернешься лечить свои сопли.

Аянами исчезла, ушла куда-то в квартиру, и я расстроился окончательно: выспросил у Хьюги детали, вскользь деликатно нахамил ему и положил трубку в карман. Нос упорно закладывало, в горле скреблось. Ну, вот и все: закончил день, называется.

— Икари, возьмите.

Я обернулся. Аянами протягивала мне пластиковую чашку с парующим чаем — терпким, насыщенным и почти черным, этот мощный аромат пробивал мой насморк.

— Выпейте по дороге.

Я принял чашку, даже сквозь перчатку ощущая обжигающее тепло, и кивнул ей. Слов, как обычно, мне не хватило, поэтому я еще раз кивнул ей и вышел. Наверное, это был тяжелый день, но все же неплохой.

— Спасибо, Аянами, — сказал я, когда дверь за мной уже почти закрылась.

Глава 9

В полицейский участок номер шесть я вошел, отчаянно пытаясь представить, как бы так исхитриться и почесать нос изнутри. "Треклятая погода, — размышлял я. — Треклятая простуда. Треклятый сумасшедший засранец..." Рожать более интересные и содержательные мысли не получалось в упор.

— Чем могу помочь?

Ага, дежурный. Кофе он кушает, скотина, да еще сериал какой-то смотрит. И так этот обрюзгший здоровяк уютно смотрелся на рабочем месте, что мне тотчас же захотелось придушить его к чертовой матери.

— Блэйд раннер, — сказал я и поморщился, услышав свой гнусавый голос. — Старший лейтенант Икари.

— А, замечательно, я уж боялся, что этого скорбного умом до утра держать придется. Сержант Игараси, к вашим услугам. Один момент, провожу вас...

"Ты смотри, — удивился я. — А ведь он и впрямь мне рад". Впору было засчитывать себе не напрасный выезд: хотя бы увидел человека, довольного общением с ликвидатором.

— Нет, ну вы вообразите только, — сказал здоровяк, ковыряясь в стенде с магнитными ключами. — Пришел, еще и шести не было, и давай сдаваться. Я ему говорю: отрок, Ева сама не придет не убой, что ж ты наговариваешь-то на себя?..

Я оттаивал, слушая этого уже немолодого копа, который так витиевато изъяснялся, что хотелось приосаниться и нащупать на поясе рукоять тати. Бывают же такие еще — самураи от легавых. Он там что-то рассказывал про упертого парня, а я нацелился на кофейный автомат. Тепла чая, заваренного Рей, хватило надолго, но вот ясности в мозгах бы еще, ну вот хоть на столечко...

— Можно я себе кофе сооружу? — не выдержал наконец я.

— Э... Отчего же нет? — улыбнулся коп. — Угощайтесь. Я припоминаю, тест не слишком быстрый?

— Ага.

— И погодка-то нынче недвусмысленная. Загляденье погода, я бы сказал, если бы не видел вашего состояния.

— Ага.

Я отвечал невежливо и коротко, булькал носом и, ковыряясь в настройках будущего напитка, слегка кис от понимания того, что это все синтетика и хрень. Только спасительная мысль об ударной дозе кофеина держала меня в тонусе.

— Игараси, ты... А, добрый вечер.

Обернувшись, я обнаружил еще одного полицейского, и, судя вот по его физиономии, воспринимал он меня вполне адекватно. Чем-то вылезший из недр участка коп был похож на своего самурайского напарника, только лицом удался слегка топорный. А еще я с ним уже явно пересекался — вспомнить бы еще, где и когда. Иначе неудобно получается: он-то сам, судя по гримасе, обстоятельства нашей встречи помнил неплохо.

Люблю я свою работу.

— Икари, старший лейтенант.

— Сержант Мориваки.

Точно, какие-то неприятные были обстоятельства, с человеческими жертвами — это как пить дать. Копы ведь за что нас не любят: нам дано право уничтожать Ев и плевать на сопутствующие детали. Подумаешь, фигня, из премии вычтут, но десять тысяч мы получим при любом расклад, даже если обрушим полмодуля в процессе. А вот у них, если хоть один человек на операции сляжет — все, пиши пропало. Пятьсот рапортов нарисуй, а потом начальство половину из них свернет в трубочку да тебе же в одно место и засунет.

С одной стороны, конечно, обидно и несправедливо. Но их клиенты не могут тычком пальца грудную клетку пробить и с ховеркаром наперегонки не бегают. Так что — пусть завидуют, дело вкуса. Я вот ни себе, ни ему не завидую и очень этим фактом доволен.

Шмыг. Шмыг-шмыг.

— Как он себя ведет? — спросил я, прихлебывая обжигающую жижу. — Есть что-то подозрительное?

Мориваки с готовностью скривил рот:

— Дайте подумать. Ну, помимо того, что он обозвал себя Евангелионом...

— Это все, конечно, очень весело, сержант, — сказал я, — но вы прекрасно понимаете, о чем речь.

Не хер мне тут. Ты смотри — выискался остряк в час ночи.

— Ничего такого, — хмуро ответил тот, а еще я заметил, как Игараси с почти детским недоумением смотрит на своего коллегу. Эх, добряк, не сталкивала тебя еще жизнь с блэйд раннерами.

Я погладил рукой горячий пластик, полюбовался бликом неонки на почти нефтяной поверхности кофе и кивнул:

— Ладно. Показывайте вашего гостя.

— Идемте.

Коридор был так же скуп и уныл, как приемная комната, только теперь я мысленно подобрался, предвкушая цель, бодрящая доза кофеина взялась за мои мозги, прошел намечающийся озноб. Впервой ли по ночам Ев трясти? Игараси поочередно приложил ключ к двум замкам, и дверь камеры номер два ушла в стену. В упомянутой камере находились: грязно-белые стены, простой стол, два привинченных стула, какой-то лежак в углу и, собственно, юродивый.

Я вздрогнул: парень был бледен, как смерть, абсолютно — молочно — седой, а когда он поднял взгляд, во мне зашевелился суеверный страх. В третий раз за последние сутки я смотрел в глаза, радужка которых мерцала алым.

"Аянами — Ева, ее реплика тоже. А этот сукин сын, что — человек?"

— Добрый вечер, — произнес мягкий голос. — Вы блэйд раннер?

Какой конкретный. Я пощипал чешущийся нос и подошел к столу, и мысли по дороге как-то вдруг угомонились. Итак, версия номер "А": это придурок с генетической аномалией, что объясняет как его внешность, так и состояние мозгов. Специал. Если он не зарегистрирован, это дело полиции, самое неудобное, что мне грозит — это необходимость делать поправки при тестировании. Версия номер "Б" мне нравилась куда меньше, ведь если он и впрямь слетевшая с катушек Ева, то стоит срочно убрать отсюда хотя бы одного копа: мне лишний потенциальный заложник не нужен даром. Да, среди беглецов оставался один Евангелион мужского пола, но выглядел он совсем не так. Правда, учитывая, как быстро сменила внешность беглянка Хикари, я всерьез не рассчитывал на визуальное опознание. К тому же, "Ньюронетикс", как оказалось, далеко не всегда сообщал, что у них сбегают Евы.

Я вежливо улыбнулся и, садясь, сдвинул в кармане-кобуре фиксатор.

— Здравствуйте. Да. Меня зовут Икари Синдзи.

— Икари Синдзи... — протянул задержанный, и я невольно всмотрелся повнимательнее в это бледное лицо — нет ничего необычного, дурачок примерно моего возраста на вид, но вот интонации какие-то... Детские, что ли. Будто на вкус буквы пробует, может, и впрямь специал?

— Да, именно Икари Синдзи. А как зовут вас?

— Меня?

Беловолосый изумленно поднял взгляд на стоящих за моей спиной полицейских.

— Он не помнит, — прогудел Игараса.

— Или утверждает, что не помнит, — добавил его напарник. Ну просто "хороший" коп и "плохой" коп. Я, значит, буду дерьмовым копом.

— А ДНК тест с утра отменили? — спросил я, не оборачиваясь.

— Он сослался на закон о личности.

Хм. Даже так?

— А вы оригинал, — сказал я, глядя на красноглазого и вытаскивая из кармана пачку сигарет. — Имени, значит, нет, но в юриспруденции вы дока. Так?

— Это сержант ему права зачитал, — недовольным голосом прокомментировал Мориваки.

Вот так понятнее. "Чертов буквоед. Ну не мог "забыть" этот пункт". Теперь по протоколу задержанный имеет право выбирать последовательность тестов. С другой стороны, все вроде правильно и логично, даже без всякого гребаного законодательства. Если он и впрямь с глубокой амнезией, и ему где-то сказали, дескать: "ААаааа!!! Малый, я тебя боюсь. Ты прям как синтетик", — то он, ясное дело, хочет сначала убедиться в обратном. Андроидофобия на марше.

— Но анализ ДНК тоже выявляет Евангелионов, — сказал я и поднес к сигарете зажигалку. — Вам сообщили об этом? Заодно мы бы выяснили и вашу личность.

"Если вы все-таки человек", — мысленно добавил я, наблюдая за реакцией парня. Тот слегка улыбался каким-то своим мыслям, а ответили мне снова из-за спины:

— Он сразу спросил, сколько времени займет проверка ДНК.

"Мать вашу, я кого спрашивал?"

— Вообще-то это было начало теста, — грубо сказал я и открыл кейс. — Будете на все вопросы отвечать вместо него?

Я обернулся наконец, выпуская ноздрями хилые струйки дыма, и в носу началась Последняя Война. Копы что-то захрюкали в духе: не предупредили, мы не в курсе, извинения, — но мне это без надобности было. Я чихнул и понял, что появился повод услать хотя бы одного от греха подальше.

— Нас тут многовато, кстати. И с точки зрения теста, и с точки зрения гигиены. Игараса, займите, будьте добры, ваш пост.

Да, брат-самурай, обидно, понимаю — на твоей земле командую. Но если этот белый подлец окажется Евой, я бы хотел, чтобы именно ты находился подальше от места событий. Дверь зашипела, становясь на место, у меня за спиной шумно дышал Мориваки, а на столе в кейсе оживал модуль.

— Процедура тестирования — стандартная. Протокол — стандартный, — скучно сказал я тубе теста. — Ограничения по коду "А". Вопросы из списка ноль-три...

Я задумался. "Ноль-три" — это сразу подозрение на специала. Точность я, конечно, понижаю, зато меньше шансов ухлопать его по ложному подозрению.

— ... включены, — решился таки я.

Не нужен мне еще один человек на совести. Видит небо, совсем не нужен.

— Настоящей процедурой вы даете согласие на результаты...

Надевая светодиодную дугу, я взглянул на задержанного и запнулся. Готов поклясться, что на какую-то секунду увидел в окруженном маркерами глазе искру азарта. "Ах ты ж сука такая, играться со мной будешь среди ночи?"

— Гм. Отказ — словами или действием — от процедуры в процессе тестирования расценивается как проявление синтетика и подразумевает немедленное уничтожение...

Я бубнил стандартное предупреждение, теперь уже не отрывая глаз от взгляда непростого альбиноса. Черт бы тебя побрал, псих. Кто же ты такой?

— Вы все поняли?

— Да.

Я вынул сигарету изо рта и положил ее на край стола. Сержант за спиной задышал чаще — хоть бы язык там не вывалил, позорище. Никогда не видел процедуры, что ли?

— Хорошо. Контрольная серия. Расположите слова от наименее приятного к наиболее приятному. Стена, друг, картина, стекло.

Беловолосый прищурился, раздумывая:

— Стена, стекло, друг, картина.

Огоньки исправно бегали по дуге, показывая фоновую реакцию, уровни возбуждения, и прибор в целом отрапортовал удовлетворенно. А вот мне лично ответ не понравился. Хотя бы по смыслу.

— Дальше. Вам предлагают на выбор книги: о войне, о дружбе, о математике. Ваш выбор?

— Я непременно должен выбрать из них?

Признаться, я не сразу понял, что это был не ответ — все-таки сопли и глубокая ночь делали свое дело. К тому же эмоциональный отклик определенно был, какие-то реакции — тоже, но снова — что-то шло не так. Как минимум то, что идиот нарушил правила.

— Я же просил. Отвечать четко и по первой ассоциации.

Надеюсь, он правильно истолковал взгляд поверх дуги.

— Хорошо, — парень тряхнул шевелюрой, маркеры дернулись вслед за глазом. — Я выберу о дружбе.

"Вот так бы и сразу".

— Дальше. Вы видите кровь — большую лужу. Выберите слово, которое лучше всего характеризует вашу реакцию: страх, отвращение, паника, боль.

Пауза. Аппаратно реакцию я видел, а вот глазами ничего подтвердить не мог — рожа испытуемого замерла, как остывший воск. Долго думаешь, дружище.

— Ничего похожего.

— Это не ответ. Второе нарушение процедуры, — сказал я. — Еще одно, и...

— Но я не могу выбрать среди этих слов, — спокойно сказал парень и прикрыл глаза. — Они все чужие.

"Вот фигня, он и в самом деле специал".

— Я сказал выбрать ближайшее, а не точное.

Красные глаза внимательно изучали меня, я сосредоточенно боролся со своими личными ассоциациями, а за спиной слышалось отчетливое дыхание. Дыши носом, пока можешь, астматик хренов.

— Тогда — отвращение.