Невская вода в сентябре месяце обожгла Реутова не хуже кипятка. Даже дыхание пресеклось, и живот сам собой втянулся — а о яйцах он в тот момент даже не вспомнил — но жить в ней какое-то время было можно, особенно если двигаться. Они и двинулись.
Плыть было тяжело, но через минуту или две Вадим все-таки поймал ритм и отвлекался теперь только на то, чтобы нет-нет, а бросить взгляд на более субтильного Казареева, который и в детстве плавал гораздо хуже Реутова, хотя Волгу, кажется, один или два раза все-таки переплыл. Он и сейчас был, по-видимому, в хорошей форме и от Вадима не отставал.
"Может, и доплывем".
Однако чем дольше они находились в воде, тем труднее становилось плыть. И главным врагом по-прежнему оставался холод. Усталость и боль кое-как можно преодолеть, перетерпеть, перемочь, но если начнет сводить мышцы ног ...
"Черт!"
Как накаркал! Едва Вадим подумал о спазмах, которые могли стать для них настоящей проблемой, как боковым зрением уловил изменение в ритме движения Казареева и, уже сознательно повернув голову, увидел, что Давид перестал плыть, а вместо этого закрутился на месте, по временам полностью скрываясь под водой.
— Плыви! — выдохнул Давид, разбрасывая воду, когда в очередной раз оказался на поверхности. — Догоню! У меня ...
Но говорить он уже не мог, а только бился буквально в паре метров от Вадима, то и дело скрываясь под водой.
— Держись за меня! — крикнул Реутов, в два гребка, достигнув места, где самым очевидным образом погибал его друг.
И хотя не был уверен, что вытянет двоих, оставить тонущего Давида он не мог тоже. Но помощь его, к счастью, оказалась не нужна. Вынырнув из-под воды в очередной раз, Казареев вдруг шумно и едва ли не со стоном выдохнул воздух и сразу же успокоился.
— Все ...
— Что?... — Говорить они оба уже почти не могли.
— Я... железкой... плывем.
"А, ну да... ".
И они снова поплыли, но сбой ритма вышел им боком. Теперь Реутов чувствовал, что сил остается все меньше, а сколько еще им оставалось до берега, было неизвестно. И трудно сказать, чем бы все это для них кончилось, но внезапно прямо перед собой Реутов увидел плывущего ему навстречу человека.
"Что за...!" — Возможно, он удивился бы и больше, но у него уже не было на это ни эмоций, ни сил. Даже на это. И ночного пловца, не находись тот буквально на одной с ним линии, в жизни бы не заметил. И сил не оставалось, и темно было, и дождь заглушал все звуки. И вот сейчас неизвестный,, вынырнув из тьмы, пер прямо на Реутова, и единственное, что тот мог сделать, это шумно выдохнуть воздух прямо из-под воды, так что его "Фрр!" должно было прозвучать, как оклик или предостережение.
Самое странное, что чудак, не нашедший ничего лучше, чем устроить ночной заплыв в холодной и грязной, как сточная канава, реке, его услышал и, затормозив, поднял лицо над водой. Естественно, ничем, кроме галлюцинации, это быть не могло, но в этот момент Реутов отчетливо увидел перед собой бледное как полотно лицо Полины Кетко и совершенно от этого обалдел.
— Вадим! — удивленно выдохнула Полина и тут же свистнула.
И тотчас откуда-то из шевелящейся от дождя темноты раздался ответный свист, а еще через мгновение знакомый женский голос отчетливо произнес очень уместное в данной ситуации "Fuck you!"
— Ли?! — Сразу же вскинулся затормозивший рядом с Вадимом Давид.
— I'm here! — хрипло ответила Лилиан, появляясь из мрака.
Но Реутову сейчас было не до радостной встречи.
— Далеко? — спросил он, экономя силы.
Но Полина его поняла и без пояснений, к тому же она и сама принимала сейчас ледяные ванны осенней Невы.
— Сто метров ... чуть больше ...
— Вперед! — простонал Вадим и поплыл к берегу, изо всех сил загребая воду отяжелевшими и окоченевшими руками.
Глава 3. В мире теней
Василик убивает людей ядом своего взгляда
Geoffrey Chaucer, The Parson's Tale
Греч Маркиан Иустинович (5 ноября 1937, Тмутаракань — ) — участник Второй Отечественной войны (1958-1962), войсковой старшина, кавалер одиннадцати правительственных наград и императорского почетного знака. Судьба после 1963 года неизвестна.
1.
Петров, Русский каганат, 18 сентября 1991 года.
Илья Константинович Караваев исчез в 14.48 по Пулковскому меридиональному времени. Исчез, но не умер. Умер Витас Станиславович Казюлис — "гравер". Впрочем, не сразу. Сначала он передал Илье пачку документов на имя Максима Николаевича Коломийца и его жены Милены Яновны. Их дочь, Вероника, как несовершеннолетняя в документах не нуждалась, но была аккуратно вписана в оба общегражданских паспорта: матери и отца. Сделаны документы были добротно, качественно. Как говорится, комар носу не подточит. Илья их не просто просмотрел, а проверил самым внимательным образом, но все — печати, бумага, мастика и тушь, и все мелкие детали и детальки, делающие документ "подлинным" — были на месте и никаких подозрений вызвать не могли.
— Благодарю вас, — сказал Илья, пряча бумаги во внутренний карман куртки. — Сколько я вам должен?
Но ответить "гравер" не успел, потому что именно в этот момент (15.07) он и умер.
Положа руку на сердце, убивать Казюлиса не хотелось, однако и оставлять его в живых было нельзя. На чаше весов лежали жизни Зои и Вероники, и рисковать ими Илья не хотел. Поэтому умер "гравер", а Илья исчез, но, как вскоре выяснилось, исчез не насовсем. Ему вдруг страшно расхотелось становиться кем-нибудь другим. Вот просто нет, и все. И, обдумав эту ситуацию со всей возможной тщательностью, Караваев решил, что вполне может позволить себе и впредь оставаться Ильей, но, разумеется, не для посторонних, а для самого себя. Для внутреннего, так сказать, пользования.
"Почему бы и нет?" — Но возражений, по сути, и не было.
Он покинул квартиру Казюлиса, сел в "Дончак" и поехал на облюбованную еще с утра платную стоянку возле Сенного рынка. Место было идеальное. Пять подземных этажей и полная анонимность, поскольку живые люди здесь присутствовали только на выезде со стоянки. А вот въехать на нее можно было с нескольких разных улиц, где служащих, в целях экономии, надо полагать, не было вовсе, — только автоматические шлагбаумы. Сунул металлический рублик, нажал кнопочку, получил талон с указанием времени прибытия, и всех дел. Расплачиваются за все время стоянки уже на выезде, но как раз этого Илья делать и не собирался. Он поставил машину на минус третьем уровне, стер все следы, отключил сигнализацию и, оставив машину незапертой, поднялся на лифте на четвертый этаж рынка. Там он минут десять погулял среди прилавков, искренне наслаждаясь запахом сушеных грибов, ароматом настоящего липового меда, и прочими сельскохозяйственными радостями, но и посматривать вокруг не забывал. И только убедившись, что никто его не ведет, пошел дальше.
В четыре часа дня, в сервисном центре на Боровой, он купил и тут же оформил на себя подержанный, но в отличном состоянии "Майбах-Мистраль", и уже на нем отправился к дому Реутова. Вчера он ему пару раз уже звонил — утром (часиков в десять) и днем (около трех) — но дома не застал, что, однако, нисколько не удивляло. Рабочий день все-таки. Сегодня, снова попробовал наудачу, около десяти часов утра, и, естественно, опять никого дома не застав, тактику изменил. Что ж, решил он, если человек работает — а кем, кстати, мог бы теперь работать Реутов? — то дома его в такое время быть и не должно. Ловить Вадика, если это все же был он, следовало или рано утром или поздно вечером, но ни вчера вечером, ни сегодня утром Илье было не до того. Однако в Петрове имелась городская справочная служба, и Караваев даже сам удивился, с какой легкостью ему удалось узнать не только адрес Реутова, но и его служебный телефон. К слову, телефон этот Караваева чрезвычайно удивил, потому что, набрав номер, он попал ни куда-нибудь, а на кафедру Нейропсихологии Петровского государственного университета.
— Кафедра нейропсихологии, — ответили с той стороны немолодым, но чрезвычайно благожелательный, женским голосом. — Вас слушают.
— Здравствуйте, — поздоровался Караваев. — Будьте любезны, попросить господина Реутова.
— Профессор Реутов еще не приходил, — ответили ему, нарочитой интонацией выделяя, слово "профессор".
— А должен? — ничуть не смутившись, спросил Илья
— Трудно сказать, — задумалась женщина. — Но если дело спешное, попробуйте позвонить ему в лабораторию.
— А телефон лаборатории вы не могли бы мне подсказать, а то я здесь без записной книжки ...
Но и в лаборатории Реутова не оказалось, поскольку, как вежливо, но уже без тени доброжелательности сообщили Караваеву, профессор — "Значит, все-таки профессор?" — участвовал сейчас в какой-то научной конференции. Впрочем, конференция, как тут же и выяснилось, хотя мужчина на другом конце провода был этими расспросами явно раздражен, проходила там же, где находилась и лаборатория, но где именно, Караваеву не сказали, полагая, вероятно, банальностью. Однако в телефонной справочной Илья быстро выяснил, что данный номер принадлежит Психоневрологическому институту.
"Он? Почему бы и нет?"
Сказать что-то определенное пока было трудно, и Илья решил, благо срочных дел у него на сегодня больше нет, посмотреть на Реутова с более близкого расстояния. Поэтому, позвонив Зое и выяснив, что у нее все в порядке, Караваев снял себе по телефону номер в дешевой гостинице на Васильевском острове и, запасшись едой и питьем, поехал выслеживать профессора В.Б. Реутова. И получилось это у него крайне удачно. Даже ждать долго не пришлось. Илья только-только расправился с курником1 и собирался перейти к мясной кулебяке, как около дома, за которым он следил, появился давешний "Нево", а еще через несколько секунд из машины возник Реутов собственной персоной. Он даже изменился, как выяснилось, не так чтоб очень. Не постарел и не оплыл, как бывает, но годы все же чувствовались.
#1Курник — пирог с курицей и кашей.
"Однако..." — Подумав немного над возникшей дилеммой и прикончив, пока суд да дело, кулебяку, Илья запил импровизированную трапезу рязанским квасом, а затем вылез из машины и, подойдя к телефону-автомату, позвонил Реутову домой. Теперь он хотел услышать его голос и "увидеть" реакцию на некоторые простые вопросы.
— Здравствуйте, — сказал Караваев. — Это квартира Реутовых?
— Реутова, — поправил его вполне узнаваемый голос.
— Вадим Болеславович? — зашел Илья с другого края.
— Борисович, — снова поправил Реутов.
2.
В девять часов вечера он снова позвонил Зое.
— Ты в порядке? — В ее голосе звучала неприкрытая тревога.
— Обо мне не беспокойся, — успокоил ее Илья. — У вас все тихо?
— Да, — сразу же откликнулась Зоя. — Ты ...?
— Нет, — сказал Караваев. — Пока нет. Ты получила пакет?
— Да.
— Ну вот и славно, — "улыбнулся" Илья, передавший Зое с посыльным пакет с ее комплектом документов. Появляться рядом с ней он пока не предполагал, ведь искать будут троих ... Но, разумеется, следовало озаботиться нахождением более удобного, чем пансионат, жилья. И надежного, разумеется. Прежде всего надежного.
После разговора с Зоей, Илья окончательно решил, что поезд никуда не уйдет, и он может себе позволить день-два поиграть в "юного следопыта". Он повесил трубку и прогулялся, покуривая, вдоль Невской перспективы. Зашел в табачную лавку, потом — в винную. Затем, прикинув, что вполне может за всеми своими играми остаться без ужина, зашел в кухмистерскую Аппеля, где, судя по вывеске, торговали и на вынос. Так оно и было, с той лишь разницей, что герр Аппель оказался почему-то любителем поволжской кухни, а из "чисто немецких" блюд у него имелись только форшмак и гифилте фиш. Но Караваев был не прихотлив, а купленные им эчпочмаки1 (а на самом то деле — хазарские зур бэлиш1) ничем не хуже сосисок с тушеной квашеной капустой, и даже лучше, потому что баранина с луком и картошкой, как выяснилось позже, оказалась просто великолепна. Там же у Аппеля Илья купил и пару бутылок полюстровской минеральной воды. По дороге к своему "Майбаху" он проверил, стоит ли на месте "Нево" Реутова, и, удостоверившись, что машина никуда не делась, сложил покупки на заднее сидение и отправился искать новый наблюдательный пункт.
#1Эчпочмаки — татарские пироги с мясом и картошкой; зур бэлиш — пирог по-башкирски.
Собственно, и искать долго не пришлось. Центр города — он и есть центр, как бы этот город ни назывался. Различного рода заведений имелось достаточно и на противоположной стороне переспективы. Караваев выбрал арабскую кофейню, устроился рядом с окном, так чтобы видеть вход в ресторан "Тройка", и честно просидел там полтора часа. Однако Реутов, по-видимому, загулял не на шутку — он сидел со своей девицей в ресторане уже более двух часов и выходить, судя по всему, отнюдь не собирался — и Караваеву в конце концов пришлось сменить дислокацию. Ну не торчать же у арабов еще полтора часа! Кофе там для него оказался слишком крепкий — ну чашка, ну две, туда-сюда, но ведь и о здоровье следовало подумать — а сладости, на его вкус, слишком приторные. И потом Караваеву и за первые-то полтора часа успели уже предложить и анашу, и женщину и наргилу1 с гашишем, а десять минут назад намекнули даже на возможность познакомиться с одним "замечательным мальчиком".
#1Наргила — другое название кальяна.
Илья еще немного погулял, благо дождь перестал, купил от нечего делать серебряную фляжку на 340 грамм в ювелирном магазине рядом с рестораном, где Реутов развлекал свою слишком молодую, на взгляд Ильи, подругу — "А, пожалуй, что они с Зоей почти ровесницы ..." — и вскоре нашел новый наблюдательный пункт. На этот раз это была русская кондитерская, и, значит, можно было обойтись обыкновенным чаем и каким-нибудь не очень большим десертом, но зато вид из окна открывался просто великолепный. "Нево" Реутова стоял как раз напротив. В кондитерской он Реутова и дождался, однако затем все поехало совсем не в ту сторону куда планировал Илья. Для начала он увидел, как некто, не привлекающий к себе внимания нарочито усредненным внешним видом, проходя мимо пепельно-серой машинки медленным "прогулочным" шагом, не выбивающимся из общего ритма движения на этой улице, вдруг присел, будто хотел завязать развязавшийся шнурок. Но Караваеву очень не понравилось то движение рукой, что сделал этот невзрачный человечек. Во всяком случае, если бы Илье требовалось поставить на корпус машины маячок, сделал бы он что-нибудь именно в этом роде.
"За ним следят?"
Как выяснилось буквально через полчаса, именно это теперь и происходило прямо на глазах Ильи. Реутов со своей блондинкой появился в начале первого, и, пока они, не торопясь, "с разговорами", шли к машине, Илья успел расплатиться и выйти на улицу. Расчет времени, как всегда, оказался абсолютно точным, поэтому тронулся он вслед за Реутовым как раз с такой паузой во времени, что обеспечивала ему надежную дистанцию. При том, если бы возникла необходимость — а она-то как раз и не заставила себя ждать — он мог позволить себе отстать еще больше, так как, знал домашний адрес Реутова. Но, во-первых, он не хотел откладывать разговор на завтра, так как, завтра могли появиться другие проблемы, а во-вторых, ему очень не понравился Воевода, нечувствительно возникший между "Майбахом" Караваева и "Нево" Реутова.
