А мне нужно рассказать обо всём нашим. И ума не приложу, как вам помочь. Лучший вариант, обучить тому, что знаем, подкинуть кое-чего. Но ведь многие здешние захотят перебраться к нам, а другие будут против всего протестовать. Пербаламутим народ, сами запутаемся. В общем, не под силу мне ответ на простейший вопрос, что делать. Так что, ночью сделаю определение широты, а утром — в дорогу.
— Нютка делала уже.
— Ваня, ей семь лет. Она ещё ребёнок. В долготе накосячила — мама не горюй, а уж, казалось бы, что может быть проще!
Глава 26
Заходящее солнце освещало только самые верхушки деревьев, позволив вечерней тени накрыть всю поляну, отчего пламя костра сделалось отчётливо видным. Две недели, как отпустил Иван Федюньку с этими южанами, и, постепенно в сердце закралась тревога. Так ли он поступил? Не слишком ли поторопился довериться почти незнакомым людям, наслушавшись их необычных речей?
Женщины укладывают детвору в большом типи. Сами они тоже устроятся там, и хозяин с ними. Маленький вигвам займёт гость, старейшина школьников. Парню немного за двадцать, но авторитет его велик. В группе пять юношей, выросших и возмужавших в этих местах, да их учительница с мужчиной, с которым сошлась уже здесь, да двое их деток. А юношам нужны жёны.
Всего две девушки подходящего возраста есть во всём сообществе. Попали сюда детьми, выросли. С одной из них Геннадий и сговорился. Да вот беда, отец потребовал выкуп — кожаный шатёр, на который у рода школьников не хватает шкур. Вот и зашел он по-соседски одолжить до осени.
Есть у Ивана то, что нужно, и он не против поделиться, но ещё одно сомнение гложет его душу. Когда уезжали островитяне с сыном, то оставили почти все содержимое своих вьюков и седельных сум, поскольку старались максимально облегчить поклажу в связи с поспешным возвращением, да и пассажир у них появился. Кроме множества замечательных прелестей, типа кувшинчика масла растительного, горшочка масла топлёного, полукилограмма мёда, круп, муки... да перечислишь ли всё, было ещё и восемь килограммовых кошелей соли.
И вот сидит теперь охотник, и мыслит "популляционно". Даст он парню шкуры, род добавит еще, сделают они шатровое покрытие и купят на него невесту. А для новой пары палаточку то сшить будет не из чего! Непорядок.
С другой стороны, за один мешочек соли ту же самую невесту отец тоже отдаст за Геннадия. Хорошо. Вместо шкуры и нужно предложить эту самую соль. Она перейдёт в род невесты, и у школьников соли не станет. Опять нехорошо. Это получается, что нужно выдать два мешочка для двух родов. Уфф! Но ведь вернуть соль ему никто не сможет. Её здесь негде взять. Чего-то можно потребовать взамен. Шкуры, если уж на то пошло, Ивану не нужны.
Его семья уменьшилась, и большой горшок больше не требуется, тем более что таскать его придётся с места на место на своём горбу, причём, с помощью всё тех же школьников. В том числе, и те шкуры, что сейчас просит сосед. Они ведь никуда не денутся. А ему потребуется перетаскивать копчёные окорока, приготовленные с солью. Как бы пуп не надорвать!
Выходит, лучший выход, просто отдать этому парню шкуры, не требуя их возврата, и два мешочка соли, не рассчитывая на отдачу. Что-то он совсем думать разучился! Вот так просто взять, и отдать, ничего не требуя взамен? В результате соседний род станет сильнее, многочисленней и раньше съест окрестную дичь. А здесь, вокруг Ивановой стоянки, места изобильные, и без второго охотника промышлять не всегда сподручно. Опять же Лариса у него, как бы это сказать... с Кларой он часто бывает ласков.
— Значит, Гена, есть у меня к тебе, вот какое предложение, — прерывает хозяин затянувшееся молчание и поглядывая в сторону шатра, вроде до него достаточно далеко. — Дам я тебе шкуры, и еще пару килограммов соли. Один сами употребите, а на второй невесту себе купишь. Возвращать ничего не нужно. Вместо этого присылай ко мне Степана, чтобы помог с охотой. И намекни, что ежели заведёт он с моей младшей женой шуры-муры, так я и, вроде как не замечу. А коли поладят они, так могут и оставаться. Имеется здесь второй шатёр.
Ты не подумай чего, баба она справная, до этого самого охочая, а мне, как за дичью набегаюсь, и с Кларой хорошо. Чувствую, понимаешь, что недорабатываю я на этой ниве. И охотиться в одиночку стрёмно.
Молчит Геннадий, думает. Иван тоже сам себе удивляется. Это, выходит, что предлагает он два кило драгоценной соли, шкуры, за владельцами которых вволю набегался, жену и шатёр просто за радость общения с молодым энергичным охотником. Что-то он сегодня какой-то не такой, не иначе, сгубила его эта ведьма лесная по имени Ви. Глаза ли отвела, или мозги чем запорошила?
Собеседник, похоже, оценил. Челюсть медленно отвисает. Но вот юноша справляется с собой.
— Спасибо Ваня. Не ожидал. Ты с нами, прямо, как с родными обходишься.
— А так оно и есть. В этих местах люди, они все друг другу родные. И, кстати, не сомневайся, Лариса в тягости. По нашей нынешней жизни это, я полагаю, достоинство. Стёпка душевный парень, непоняток не будет.
Оба охотника прислушиваются к тишине. Неправильная она. С юго-запада слышится звук, источником которого могут быть только копыта многих животных. Гену это сильно тревожит, не зубробизоны ли мчатся, испуганные хищником? Тогда они здесь могут натворить делов. Но Иван, кажется, полагает иначе. Хотя женщины с малышами уже прячутся в лесу среди крупных деревьев.
На поляну коротким экономным галопом выбегают четыре лошадки с всадниками. Два мужчины и две женщины. За ними антилопы гну выкатывают три арбочки на автомобильных колёсах.
Передний спешивается.
— Привет Ваня, я Слава. Пляши, письмо тебе.
Конверт, однако, попадает в руки Клары. Никогда бы не подумал, что она так легка на ногу. Печатными буквами изложены обращение и подпись, остальное писано взрослым.
— Поспешали мы, так что Гайка под Федькину диктовку по-быстрому изложила.
* * *
Сын жаловался на жизнь. На ненавистное молоко, противную морскую капусту, на то, что мёд дают редко и помалу. На малолетних товарищей, поваливших его гурьбой, когда он попытался отобрать у девочки зеркальце, он ведь только хотел посмотреть, а они, как вдруг все бросились! На то, что их целыми днями гоняют босиком по пыльной степи и заставляют то запоминать травки, то следить за ящерицами, отчего он ужасно устаёт. И на то, что днём приходится спать, а он не привык...
— С ответом не очень торопитесь, — обращается к ним одна из женщин, рослая, статная — настоящий гвардеец. — Возки обратно не раньше послезавтрашнего утра тронутся. Кстати, меня зовут Галина, а вторая женщина — Рипа. Её следует бояться, потому что она доктор.
Лошади рассёдланы, антилопы распряжены, пасутся. Парни вёдрами таскают воду, поят усталых животных. На ожившем костре висит котёл, Слава кашеварит, толкуя о чём-то с Геннадием. Иван присаживается рядом.
— Сам понимаешь, если врач сказал, что здесь должен быть медпункт, моё дело исполнить. Потому и интересуюсь местом повыше, так чтобы с Днепра было видно, но от Вагенбурга неподалеку. Вы же здесь все холмики знаете. А если рядом ещё и полянка имеется для аптекарского огорода, то и вообще ничего лучшего нам и не потребуется, — это новый гость завершает ранее начатую фразу.
Повозки задрали оглобли к небу, никто их и не думает разгружать. Казалось, бы, что может быть проще ящика на колёсах, а вот приторочена лопата, топорик, пустое место, где явно хранится кожаное ведро. Моток верёвки, ещё свободные гнёзда, кобура. Экипаж экипирован вдумчиво. Серьёзный народ эти южане. Женщина, что постарше, кормит грудью малютку, ни капельки не смущаясь. С полгода уже карапузу. Рядом второй, только что начал вставать, держит женщину за рукав и смотрит на титьку голодным взором.
— У Гайки лактация недостаточная, поэтому я немножко ей помогаю, а моему уже пора отказывать от стола, а то разбалуется, обормотик. Год ведь почти, — отвечает на незаданный вопрос кормилица.
Обормотик делает глотательное движение и всем своим видом показывает, что если его немедленно не допустят к объекту вожделения, он расплачется.
Возницы и четвёртый всадник тянутся на огонек. Что-то подсказывает Ивану — не будут они ставить палаток. Завернутся прямо у костра в свои безрукавки, да и заснут. Дождём не пахнет, а обычаи у этих людей спартанские. Несколько веточек полыни отгонят немногочисленных комаров — вот они и дома.
* * *
Лагерь спит. У костра сидит старейшина школьников Генка и думает. Не спится что-то парню. Рядом — один из приезжих, вполне уже взрослый мужчина, назвавшийся Михаилом. Иван из маленького типи всё видит и всё слышит. Ему тоже не спится.
— Это, как я понял из Ваниного рассказа, вы там у себя на юге решили попытаться создать "человека совершенного", царя природы, — вдруг ни с того ни с сего прерывает молчание юноша.
— Интересная постановка вопроса, — мужик закончил сборку пистолета и загнал в него обойму. — Наверное, это не совсем полная картина. О том, чтобы все люди были умны, образованы и хорошо воспитаны, мечтали многие поколения. Отчего бы и не попытаться. Никто ведь не помешает, нет тут ни скептиков, ни завистников. Только мы, и наши заморочки.
— То есть, у вашего вождя возникла мысль построить систему отношений из высококачественных компонентов? — формулирует Генка.
— Хорошо завернул, — ухмыляется лейтенант, — по нашенски. Считай, в самую точку попал. На счёт того, чтобы такая мысль в Славкиной голове завелась, так это запросто. Он у нас разговоров немного разговаривает, но на придумки горазд. А ты, каким это образом вдруг такие точные вопросы задаёшь?
— Мы с Алевтиной Васильевной об этом много беседовали. И тогда, когда только сюда попали, и позднее. Про то, что для жизни здесь нужно быть очень крепким физически и развитым умственно. Она нас до сих пор заставляет гимнастикой заниматься и физической, и умственной.
— Алевтина Васильевна — она кто?
— Учительница математики из нашей школы. Возила нас на олимпиаду, когда произошёл перенос. Мы так группой и держимся. Знаешь, не хуже чем у взрослых всё получается, я вот даже жениться собираюсь.
— Жениться — это хорошо, а то, что математичка не преподаёт, это плохо. Нам в школе она очень даже нужна. Как полагаешь, согласится переехать?
— Наверное. Мы, пожалуй, продержимся и без её догляда, а детишек в школу к Вам туда отправить можно будет, когда народятся и вырастут? Как Федюньку Иванова?
— Ясное дело, для того и школа. И доктор наш, когда всех здесь осмотрит, и в карточки про них всё запишет, вот и будет у нас список первоклассников. Имею ввиду, для рассылки приглашений. По данным, что Виктория здесь собрала, получается, что от двух до пяти школьного возраста девчат и пацанчиков в этих местах подросло.
Помолчали. Потом Мишка, вместо того, чтобы ложиться спать, вдруг снова заговорил.
— Не совсем ты, Гена, верный вопрос поставил. Имею ввиду, про царя природы. Если уж формулировать в кратком варианте, скорее речь идёт о квалифицированном пользователе. Привожу пример из нашей, нескучной жизни. Бензоколонок в этих степях не наблюдается, а моторы у нас имеются. Причём такие, что лей в них всё, что горит. На водке можно ехать. Но водочных отделов в местных магазинах тоже еще не построили, как, впрочем, и магазинов. Подсолнечного масла мы в год по литру на нос давим, потому что подсолнечник здешний ужасно некультурный, головки имеет с гулькин нос. Немножко всяких эфиров-ацетонов получаем при сухой перегонке древесины. Уголёк для кузниц, и немного остро пахнущей жижи на радость химикам. Ну, хоть убейся, в бак залить нечего.
Сахарную свёклу не нашли. Сахарного тростника не встретили. Сахарные клёны тоже обнаружить не удалось. А ведь всего-то нужна хорошая самогонка. И тут Лёня, есть у нас такой кадр, предлагает мне попробовать мексиканский национальный напиток, пулька называется. Ух, и гадость? Короче вылили мы все три кувшина в перегонный куб, а оттуда закапала текила, которая мескаль. И, ведь, горит, что не может не радовать.
Оказывается, из сока агавы эта вещь готовится. А сами агавы они отыскали, правда, не близко, и простояли в тех местах из-за ремонта несколько дней, как раз успело этого сока накапать.
Не вопрос, съездили мы туда специально, набрали сока уже как следует, вернулись, сбродили, перегнали через нормальную ректификационную колонну. Заливаем в бак, заводим — мурлычет наш дизель, как сытая кошка. Вот. Короче, мы той агавы к себе привезли, и понасадили. А дизель — опять на консервацию. Ведра горючки ему надолго не хватит, а чтобы нормальное количество сделать, требуется уже совсем другое производство. Так что, растёт агава, а вместе с ней опунция, и еще целая куча всякого разного пустынного добра из тех же мест, там оказалось и алой для лекарств, и юкка для тканей, и другие не помню, как звать для лекарств, и насекомых травить, и древесина, пригодная для подшипников. Хорошие растения, не нужно даже поливать, торчат себе из песка и растут. Так о чём это я?
— О квалифицированных пользователях, — улыбается Генка.
— Ну да. Увлёкся. Речь о том, что всеми этими богатствами надо научиться правильно распоряжаться. В смысле, не переделывать мир под себя, а просто знать, где чего взять.
— Биоцивилизация, что ли?
— Тебя, Гена, мечет из крайности в крайность. И био, и электро, и химическая, и машинная. Нам нужно просто научиться делать всё так, чтобы лик планеты не покорябать. Ну, и не страдать самим.
— А зачем вам нужно место с видом на Днепр?
— По реке дорога ровнее. Вы же, считай, на самом берегу живёте, — Михаил подкладывает в костёр несколько сучьев. — Удачный лесок вам при переносе перепал. Они в этих степях редкость.
— А разве мы не на границе лесов и степей? — Генка подливает в чашки понемногу травяного отвара.
— Степь да степь кругом. У рек, да в низинах только и встречаются деревья. Чем дальше к югу, тем суше. Здесь у вас просто рай.
— Зато у вас текилоносные кактусы растут, — улыбается юноша.
А из большого шатра выбирается Клара.
— Извините, я тут невольно подслушала ваш разговор про растительное масло. Спросить захотелось, почему вы рапс не сеете?
— А зачем он нам, — удивляется лейтенант.
— Так из него как раз больше всего масла и добывали для использования в двигателях в качестве топлива. Смешивали со спиртом и ездили.
— Надо же, не знал. Осталось этот рапс разыскать.
— Он в этих местах встречается.
— Тогда почему вы его не выращиваете? — Мишка смотрит с недоумением.
— Он для пищевых целей не всегда подходит, там масса тонкостей, которые без хорошей лаборатории не решить, а на людях пробовать не хочется.
— И откуда нам это известно?
— Работала на испытательной станции, пока сюда не попала. Растениеводом была, на него и училась.
— Ага, — выражение лица мужчины меняется, — опыления-скрещивания, гибридизация, методы генной инженерии. Томаты-мутанты, я так понимаю? Эту Викульку убить мало. Разведчиться, через пень её хрустальной кочерыжкой. Всё напутала, ничего толком не разузнала. Вы хоть понимаете, что у нас уже восемь лет сельское хозяйство ведётся эвристическими методами. Теми, что Авраам завещал... этому... самому... Линкольну, во! Короче, письма сыну не пишите. Свидитесь... ненадолго. Мимо ранчо не проедете.
