Глава 8. Контракт
Завыла нудная сирена, красный свет миганье начал, напоенный металлом голос скучающе наполнил залы Криб:
— Внимание! Экстренное собрание малого совета ре-Т`Сейфов в главном павильоне! Принудительная телепортация начнется через двести секунд. Внимание!..
— Это еще что за номер?! — воспылал гневом в глазах жа-Градин, самостоятельно явившийся прямо к брату уже через три десятка оных. — Какая опять, к ялу, красная степень?!
— В прошлый раз она всем жизнь спасла, — ответил бледный та-Вастин, тоже оторванный от важных переговоров. Старший зажевал губу — экстренный побег с раскаленного кресла советника, на постоянной основе заседающего среди командующих союзническими силами, отошел на второй план.
— В тот раз ты нас не приглашал, муж, — с непонятной интонацией произнесла появившаяся в брючном костюме те-Иэльган, держащая за руки смирных Нимуса и Арьяну, на которых никто внимания не обратил.
— И посетителей не выдворял, — заметил вставший особняком Костаж.
— Папуль, что стряслось? — появился и старший, жа-Гийомин, поморщившийся на сирену.
— Всему свое время, — отговорился выглядящий юнцом гном, вцепившийся руками в перила, а взглядом во вращающуюся глобулу Глораса. На одной руке сверкали роскошью часы, на другой мерцал модераторский браслет прямого интерфейса со Скайтринксом.
Совет, к этому моменту расширенный до десяти регулярно собирающихся, собрался самостоятельно в течение полутора минут. Оставшееся время ушло на сдержанные сетования и извиняющиеся фразы солидным покупателям, застигнутым врасплох.
Вскоре двенадцать пар глаз впились в приближенное с орбиты до десятка метров над песчаной пустыней изображение оазиса и застывших там сказочно прекрасных эльфов, обряженных кто в традиционные юбки, кто в скромный, но роскошный наряд, вызвавший горделивые улыбки на губах двух жен. Статная златовласая эльфа с двумя спутниками, один из которых явно в форменной одежде. И, несомненно, Чародей, укрытый руническими лентами, в его правой руке крутился причудливо выполненный ваджр, указывающий на Древо Ориентали, на землях которого все это и происходило. На непроницаемых лицах ничего не читалось, но позы и жесты выдавали недоумение, волнение, обиду, нетерпение.
— Встреча крышуется Скайтринксом, "Глобал`Сейф инкорпорэйтед", — через три секунды заговорил внезапно появившийся поодаль фантом громадного кристалла. — Уважаемая ректор Кюшюлю, этраис Щоюрацажак, отзовите своих семерых невидимок за барханами в трех километрах по округе. Уважаемый князь Ор`Маммилляриэль, через минуту по прилегающему к этой местности астралу из космоса будет нанесен удар на поражение всех ста с лишним сознаний в радиусе десяти километров, исключая здесь присутствующих. Предупредите идиотов, пожалуйста.
— Вы не посмеете тронуть первородных!.. — уколола язычком женщина. Ее великолепно поставленный голос завораживал, переливаясь подобно алмазу в лучах Ра. — Иллюстри Лиефтандэр, вам не надоело над нами издеваться и унижать теперь в присутствии... этих?
— Я просил Вас, а теперь вынужден приказать Стоять и Молчать! — ответил чарами старший, кивнувший ежу.
Гномы активно между собой переглядывались, что-то шепча на ухо сразу разулыбавшимся и нахмурившимся соседям. Малый совет распределился вдоль перил, а не кучковался в одном месте — так обзор лучше, облокотиться можно, видно друг дружку.
Один та-Вастин смотрел, не мигая, не вертя головой, не отвечая на шепот. И первым среди начисто онемевших изошелся судорожным кашлем, моментально восприняв текст:
— Половинку, начиная с десятого девятого, в расчет не берем и округлим до целого — тысяча триста четвертого примем за нулевой год Нашей Эры. Тысяча триста пятый год от войны Жакхомз соответственно первый год Нашей Эры. Текущий шестой — второй год Нашей Эры. Тысяча трехсотый год получится минус четвертым годом Нашей Эры или просто четвертым годом до Нашей Эры, 4г. до н.э. Смена магнитных полюсов и возвращение на небосвод Рухма — знаковое событие, вполне пригодное для приведения в соответствие всех календарей планеты к единому летоисчислению. Кто как не ре-Т`Сейфы смогут это осуществить? — пафосно гласила появившаяся надпись. — Применить внутрисистемный календарный патч? Это затронет библиотечный каталогизатор, бухгалтерию и все прочее... Голосование большинством. Нет? Да?
Перед каждым, включая самых маленьких, появилась панель, повторяющая текст. На панели выделялось две большие кнопки с отпечатками ладоней рядом с надписями "Нет" и жирной "Да". Поверх утвердительного ответа мерно светилась тонкая зеленая галка, над которой улыбался объемный смайлик с запущенным из тридцати секунд в ноль таймером над собой. Закрывая левой рукой рот, подавившийся воздухом и смехом, младший глава Дома первым из ныне присутствующих в несколько лет как ставшим тесном павильоне вжал ладонь в кнопку — тут же его имя загорелось под основным текстом у выбранной им позиции, увеличив счетчик до двух...
— Означенный периметр чист. По нарушителям огонь откроется сразу и на поражение, — трижды меркнув, он исчез.
Зато на его месте появилась пара донельзя уродских эльфят, сверкающих наготой в свете двух месяцев. Рядом проявился бассейн с застывшими в постойке смирно еще шестью детьми, нормальным, ушастыми и розово-бронзокожими — объектив спутников передавал усиленное изображение, сопоставимое с дневным. Не успели они молча поклониться, как к ним сверху спикировало нечто, для гномов ведомое от самой северо-западной оконечности считающегося эльфийским материка — гномов-давжоглопоклонников теснили в их пещерах не в пример удачнее, чем во время союзнических операций.
— Это Жнец, — разнесся по павильону севший и глухой голос жа-Градина, несколько минут назад как раз о нем и слушавшего докладчика. Все затаили дыхание, услышав сразу следом его глас:
— Ах, глаз моих услада, неужто таких ляпотных с мэллорна таки погнали? — каркающе приземлилось Оно. Кожистые крылья с длинными рапировидными когтями в обе стороны, в тон им дырявая хламида с глубоким капюшоном, из-под которого горело ультрамарином глаз сферы две. С неряшливо расчерченной узором кривой косы стекали капли свежей крови, вторая птичья лапа мяла чье-то вырванное сердце, еще трепещущие от магии избытка.
— А где манеры? — Слышь ты, хоть здрасти бы сказало! — отправив сдвоенную мыслеформу гребнем волн ментала. Вся фишка в том, но не прервать как ту же мыслеречь, не вклиниться, не оборвать.
— Умрите, дорогие! Умрите! Здравия желать, кхар-кхар, мне не с руки! — проскрежетало оно, смачно откусывая кусище. — Та шо, падем шо ли? — жуя с хрустом склонившейся набок головой.
— Э не, дорогушко, ты шустро примонстрячилось, да вот облом-с! Верни уши, отстойник драный!
— По-хорошему просим...
— Аргх! — махнув перед носами косой и обрызгав каплями, которые тут же изошлись дымком и вспенились на темной коже. — Проклятые детки! Думаете, раз пригласили тощего вышибалку с шавками, то все можно, выростки уква?! — загремел и захрустел четырехрукий, второй парой сжимающий означенное.
— Волосня, ты достало уже их тискать да цеплять ко всяким прокуренным пьяницам и наркоманам обдолбленным!
— Верни уши и можешь дальше плясать вокруг Призрачного Барьера — нам после третьего раза уже не смешно...
— Йи-хи-хи-хи! То-то у них лажа в их скопище сплошная, у-ля-ля! Оказывается, я не к тем примерялось, ась? — затрещало и застрекотало волосатое, шагнувшее ближе и занесшее косу к двум шейкам со стороны спины. — Ю-тю-тю-тю, я вас пощекочу-у-у... Да с вас никак срезали с корнем ушонки, как я погляжу, — лизнув лягушачье-змеиным языком по одному и второму со внутренней стороны. Дуот Панг вздрогнул, противно скривившись.
— Фу, да ты челюсти у орка что ли арендовало, чучело мохластое? — Тебе вообще знакомы понятия зубной порошок, зубная паста, зубной раствор, зубной наговор, зубное кантио?
— Где взяло, там нетюти, не завидуй, отрыжка Бездны! И вообще, ты мне зубы-то не заговаривай, червь протыканный!!! Тебе ж там натаптывало, старалось, сам вскоре приплясывать бушь, в блин его раскатывая! — взревело раненным медведом растопырившое крылья курицо. — Как узнал? — вскользь обронив шуршащий песок на отпечатки рук.
— Пакли прочь, завидумй!
— Сама не боищ-ща под катком блинчиком стать, а? Говорят, первый блин комом, хотя, Волосня, ты и так сплошной ком. Дерьма, уха-ха-ха!
— Хе-хе, из него ж не блины получаются, а лепёхи!
— Гхы-гхы, типа шутку сострил, уква? За мной поползешь хвостиком, никуды не сбагришься! — зазвенела костяная вешалка суставным хрустом страдальца остеохондрозом. — А чио енто порванный на ленты даже не дрыгнется? Гы-гы, струсило чародейское куколко, дорвать что ль? — клыкасто-когтистое уродство умудрялось изъясняться еще и звуками.
— Не лижись на него, Волосня, за ним полно желающих распустить на ниточки.
— В очередь, в очередь сукино отродье! Ать-два, становись! Гха-ха-ха! — тонко варьируя скорость отправки.
— Вот эта коза, что напялила намбошку золотое руно? Да эта замухрышка косолапая, — на песку стоять действительно было сложно, а заколдованная ректор еще и не могла сдвинуться, — ни сном ни духом меня не заметила, поприветствовать не вылезла! Обыдно, понимашь!..
— Эй-ей! Пугало глораское, неотманикюренные ногти прочь от лиц зрительского полу! Макияж-жеж испортишь!..
— И вообще, чего это ты от нас сбежало, собачко? У ну фу! К ноге!
— Ах, манэрный ты мой!.. — протянуло обидчиво громыханье обвала в грозу. — Какой висюлькой откупишься на сей раз-з-з-з? — крутя кренделя синюшным молниевидным язычком вокруг пары опухлостей.
— Ну ты, тупое жвачное жвотное! Верни уши, кому грю!!!
— И кончай уже в них ковыряться — нету там золота, не тыч туда своими больными ногтями!
— И чио к ногтям моим пристал, а, огрызок жеваный? Смотри, какие черненькие и блестяшинькие! — прошелестел клубок червовидных змей, принюхивающихся ко всей троице, дополнительно застопоренной мощью некротической сущности.
— Да там грибок завелся, дурында плесневелая! Ты шо, тупицо, про Сипаугри забыло?
— Да не забыло оно, какой там! Берцовых косточек понатыкали, а мозговые мосла зажопили, хе-хе! Вот и не додумкалось у скелетика! Эй, Волосня, ты свою тазобедренную костяху давно проверяло, а? Вдруг трухля там внутри по старости приключилась, а?
— О! Задумалось, никак проверять задницу полезло?! Гха-ха-ха!
— Ты, это, болезнь-то когтявую свою нам не совай... — одновременно захрипев в два горла, по которым потекли кровавые струйки — третья пара лап, ящеровидная, легко подняля двоих на уровень лица. Только хлопок крыльев и донесся с опозданием на мгновение-другое.
— Ну и чего медлим? Целуй уже, али губки от мороза потрескались?..
— Захлопни мозг, выросток! — ух как припекло и забулькало, как заметались грозно все какие ни на есть отростки, как затряслось, как полилась темная дымка из недоеденного сердца, окутав ноги присутствующих и схарчив растительность и всю мелкую живность. — Думаешь, раз чахлый князек почистил следы проклятья Уюлдегдра, то можно нарываться почем слизни?! А об этом не забыл??? — скрежещущий треск раскалываемого дерева.
— Это до тебя все доходит, как до жирафа, кхшр! Давай, массажируй-массажируй их, дари на халяву еще и знания о пластике тканей...
— Тю! Кхарк-жкар! — смачно сплюнув между отброшенными, шустро отскочившими от зашваркавшей раскаленными брызгами кислотной лужицы. С потусторонним присвистом вся растекшаяся мгла втянулась в готично выпрямившегося скелетона, укрытого десятками мышиных крыльев как платьем.
— Кожа мокрастого, ты действительно полагало, что коли само не научилось толком управлять отрубленной конечностью, то и другие такие же неучи? У-у-у-у... — потирая ушибы.
— Верни уши! Все равно ж не можешь через них нас принудить к соитию с собой, и не пытайся над кровью ворожить, убоженьский хвостат! — морщась от боли в глубоких проколах и царапинах.
— Сам приползешь, поджав хвост Панг, когда скоро из всех ушастиков один ты, безухий, и останешься, гы-гы-гы! И шпионь себе, сколь влезет, беззубый слизняк!..
— А не надорвешь пупок-то, или что-там у тебя вместо него?..
— Ай-яй-яй! А начну я с мамочки... Ммм, как Асхэтэльни сладко визжит под Баартычем...
— Ты!.. — вслух задохнулся Пинг с покосившимися ногами. Понг поддержал, охнув.
— Ну, я, я! Вообразил себя морем, харчок?! — делая хук древком по ребрам обоих, роняя обратно на песок, нависая громадой себя. — Эх, жаль к остальным новоявленным родственничкам опоздало... Не хочешь знать, кто в чей суп угодил, кто их косточками подавился? Что же ты затих, ась?
— Упокой кадавров с миром, Жнец, или по приколу играться с бездуховными оболочками? — на глубоком выдохе отправил мыслеформу Понг, подобный леднику, старому и прожженному.
— Они оба живые, касатик, — щекоча волосатым пальцем подбородок и нависнув своим вечно улыбающимся оскалом.
— Не смущай моего кровника, Глухня. Отдай уши, — прижав всхлипнувшего.
— Облезешь, укв. Если не со мной останешься, конечно, — махая двумя парами перед двумя носами. — Или поменяешь на что-нибудь, — коготками поигрывая мешочками с маленькими шариками.
— Согласны меняться, — со вздохом.
— Ох, могила, роди меня обратно! Какие радужные шарики в глазницах, ммм!
— Эй-ей, не отвлекайся, а то у самого шарики за ролики закатятся.
— Гы-гы, касатик-кастратик...
— С чего бы это вдруг? И убери лапы от чужого хозяйства, педофил!
— Кхе-кхе, шавка, мне от тебя, худосошного, другого и не надо, — заскрежетал металл по стеклу, а коготь по паху.
— Пфе! Помнится, ты восхвалял, клянущих нас, дескать, твоими достойны стать. Знаешь, они оценили твою косу лучше нас, и даже изъявили добровольно к тебе под крылышко. Но мы, такие злые, опять им дорожку перешли, не пущаем-с на волюшку... Что, не интересует? — отправив две с паузой.
— Ты был фокусом Уюлдегдра... — щелкнув по носам.
— Проклятье обломилось, Тупня, мы его заклинили, выстояв перед тобой. А раз отражения не произошло, то условия и на проклявших распространяются. Все шестеро! Ну же, поверти мозговыми мослами, погреми косточками...
— И где эти лягушонки хваленые? — зашипели хлынувшие в стороны чернявые змеи.
— Э нее, они же сами к тебе стремятся! А ну как заграбастаешь да и свалишь побырому вместе с нашими ушами?
— Ой-ой-ой, прямо и сами, и ко мне? Что делаетсо-то!.. — но отвалил на шаг, перестав нависать над лежащими под плашмя положенной косой поперек грудин.
— Впрочем, пощупать их можешь, но проверить истинность устремлений помешает доппельвита, которую ни ты, ни они правильно снять не в состоянии. Так и быть, гляди...
— Тю! Кхарк-жкар! — с размаху искромсав песок, за миг превратив место вокруг Пинга и Понга в маленький островок с оплавленными берегами.
— Пфе, чучело, не только тебе известны эти чары. И не бесись ты так, демоненком станешь...
— Кхаргр! Кьлъ-кьлъ! — разнесся клекот из антропоморфной черепушки, расцветившейся изнутри трупной молнией.
