Эпизод I: На границе двух миров

— Армада уже в пути?

Открывать глаза не хотелось. То, что мы оба до сих пор живы, вокруг не гремят разрывы и не стрекочут зерги, означает, что Салли смогла дотянуть нас обоих до земли. Насколько я помню инструкции, сейчас мы находимся в укрытии, защищенные толстыми стенами и спрятанные Даром. Можно позволить себе немного отдохнуть, уговаривая обезболивающее сработать побыстрее и не думать ни о чем.

— Они уже здесь.

Видно, не судьба.

Открыть глаза все же пришлось. Селендис, мой единственный друг среди народа, который я должен был считать своим, сидела рядом, пристроив мою голову себе на колени и тихо гладила по лысому черепу.

— Сколько я провалялся?

— Всего полчаса.

-...Рассказывай.

И она рассказала. Я очень быстро понял, что ее голос не тихий — подавленный, ошеломленный, растерянный... почти сломленный. И с каждым произнесенным ею словом я все лучше понимал — почему.

Тассадар, пославший Конклав к черту. Золотая Армада, расколовшаяся на два лагеря. Четыре корабля, поддержавшие моего приемного отца, совершившие высадку на планету, слишком малочисленные, чтобы всерьез рассчитывать отбить огромный мегалополис своими силами. Салли не рассказала о мотивах Тассадара, но я мог представить — Вершитель протоссов, один из самых прославленных воинов своего народа, рассчитывал сражаться вместе с людьми. Он думал, что они будут сражаться бок о бок, что человечество ухватится за шанс выжить и победить. Возможно, он думал, что имея на руках пример успешного сотрудничества, сможет убедить Конклав, переломить устоявшееся мнение о людей среди протоссов.

Ох, как же он ошибался...

Люди поступили... как люди. Отряд Тассадара получил удар в спину от солдат в черной матовой броне без опознавательных знаков, оснащенную и обученную как бы не лучше линейных частей... Мне не нужно было иных доказательств, чтобы опознать "Армию Мертвых".

Хуже того — они знали, как надо воевать с протоссами, хотя ранее ни разу не встречались с ними в бою. Они знали возможности зилотов и Высших, их тактику действий и роль в бою, технические характеристики бронетехники, критичную уязвимость в момент телепортации... умели пробивать щиты и никогда, ни при каких обстоятельствах не сдавались в плен — несколько протоссов погибли, пытаясь залезть в мысли корхальцев, а те неизменно взрывались, стоило потерять сознание или зафиксировать системам брони вполне стандартную защитную реакцию мозга при ментальном вторжении.

Тассадар оказался зажат между зергами и Сынами Корхала... и отступать уже было некуда: отступить на орбиту без победы, без достигнутых результатов значит попасть под трибунал.

Наконец, поток плохих новостей закончился и Салли замолчала. Молчал и я, вновь закрыв глаза.

Только один человек настолько хорошо знал протоссов, чтобы так организовать сражение с ними. И то, что эта информация оказалась в руках мятежников, значит, что Джим схвачен, ментально выпотрошен и убит — он бы не стал добровольно передавать эти данные Менгску.

"Впрочем..." — неожиданно понял я. — "Только Менгску. Стоит войне между людьми и протоссами начаться всерьез, рассказанные мной секреты стали бы известны людским правителям в тот же миг".

Когда я дернулся, чтобы встать, Салли, больше инстинктивно, чем осознанно, попыталась меня удержать, но я раздраженно дернул плечами, грубо сбрасывая ее руку.

Она затащила меня в какое-то здание, судя по огромному залу с длинными белыми стеллажами, с коммуникаторами, компьютерами и прочей электроникой — какой-то крупный магазин. Оглядевшись по сторонам, я зашагал к виднеющемуся вдали здоровенному пролому в стене: изломанный, деформированный столкновением истребитель незнакомой мне модели застыл посередине торгового зала, пропахав широкую дорожку в стеллажах.

Дождь уже кончился. Тяжелые черные тучи, застилавшие небо еще полчаса назад, растаяли, будто их и вовсе не было. Вообще удивительно, как дождь умудрился продлиться так долго — Геттисберг находился в степной зоне, и летние затяжные дожди ему были совсем несвойственны.

Впрочем, лучше бы был дождь. Пожары, не сдерживаемые более льющимися сверху потоками воды, уничтожали город едва ли не с той же эффективностью, с какой это делали три разных цивилизации, сошедшиеся в смертельной схватке. Столбы дыма становились все гуще, превращаясь в сплошную, колыхающуюся черную стену, пополняемые все новыми и новыми точками возгорания, и не было сомнений: еще пара часов и солнце, сейчас ярко освещающее умирающую столицу, вновь скроется, на сей раз — за тяжелым удушающим дымом пополам с пеплом.

Если ты бьешь, то получаешь удар в ответ. Ангус Менгск захотел независимости — удар Конфедерации стоил ему жизни. Арктур хотел мести — и его родной дом превратился в безжизненный ад. Он не смирился — и медленный, ядовитый газ революции заструился по межзвездной стране, проникая в каждый дом, каждую семью и организацию: взрывы, политические убийства, выведенные деньги и тысячи, десятки тысяч парней и девчонок, верящих и умирающих за свою веру... с обоих сторон.

Заставлял ли кто-то конфедератов пытаться создать из странной органической формы жизни, встреченной, как они думали, случайно, новое оружие?.. Стоял ли за их плечом классический черт, нашептывая им идею отдать две планеты на растерзание монстрам? Приставил ли кто-то револьвер к виску Арктура, угрозой жизни вынуждая заключить сделку с дьяволом, избавившись от врагов чужими руками? Подначивал ли, уговаривал ли, соблазнял ли принести три миллиарда жизней на алтарь своей мести и жажды власти? Или, может, это не человек по имени Арктур Менгск отдал приказ атаковать протоссов, пытающихся помочь?

Я много раз слышал фразу: "насилие порождает насилие". Человечество застряло в этом замкнутом круге, бесконечной эскалации, доходящей до пика — и останавливающейся только тогда, когда воевать было уже некому, не за что... нечем и не на что. Все стихало, утоливший свой вечный голод дух войны прятался обратно в человеческие души, таился по темным углам сознания, чтобы вновь напомнить о себе чуть позже — когда позабудутся ужасы прошлого.

То, что я вижу сейчас перед собой: агонизирующий город, черный дым, текущий из зияющих красным ран, кровь и трупы на улицах, вспышки в небесах и тяжкий грохот ракетных разрывов, трассеры зенитных орудий — естественный, закономерный итог человеческой истории. Они приходили к этому результату снова и снова: когда штурмовали Трою; когда было произнесено историческое "Карфаген должен быть разрушен!"; когда варвары брали штурмом Рим, сжигая его дотла, убивая, грабя и насилуя, уничтожая искусство и культуру, отбрасывая свой вид на столетия назад... И много, много раз после: во времена Крестовых Походов, войн, длящихся столетия, сжигая самих себя в окопах Первой Мировой и концлагерях Второй.

Таковы люди. Они умеют любить, но ненавидеть получается у них гораздо лучше. Они умеют быть верными, но предательств, обманов и подлостей у них почему-то припасено намного больше. Они умеют радоваться и ценить жизнь, но по какой-то причине большая часть того, что рождают их разум и руки, немедленно приспосабливается к убийству себе подобных и только потом, может быть, ему находят мирное применение.

Я всегда это знал — но предпочитал не замечать, отворачиваться от неприглядной истины: видеть хорошее, отводить взгляд от плохого, надеяться на лучшее. Слишком долго.

Не надо пытаться спасти человечество — они уже взрослые. Если ребенок сует пальцы в розетку, его надо спасти и дать по рукам, сделав суровый выговор. Но если малыш уже вырос, но все еще тянет руки куда не следует — ему нужно дать то, чего он хочет. Пусть его бьет электричеством, пусть! Может быть, если выживет, он, наконец, запомнит, что есть вещи, которые делать нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах.

Как говорил в таких случаях Джим, сажая очередного буйного подростка в карцер: "если не доходит через голову, дойдет через жопу".

Если людям так нравится убивать друг друга, кто я такой, чтобы им мешать в этом деле?

Уж точно не один из них...

— Саша... — тихо сказала Салли, все это время простоявшая за моим плечом безмолвной преданной тенью.

Иметь друга-телепата — одновременно хорошо и плохо. Хорошо — потому что не приходится ничего объяснять, потому что тебя поймут без неуклюжих человеческих слов, мимики и жестов. Плохо — потому что некоторые вещи не хочется показывать никому, даже лучшей подруге, почти сестре, самому близкому существу во Вселенной — в конце концов Салли была и навсегда останется единственной, кому я рассказал всю правду о себе совершенно добровольно.

— Не надо, родная, — тихо, но твердо ответил я вслух на невысказанные слова. В последний раз в своей жизни — вслух. — Моя вера имеет пределы. У моего терпения есть границы. Мое желание помочь не столь велико, чтобы прощать бесконечно. И сегодня человечество превысило все пределы, нарушило все границы, натворило слишком много, чтобы я мог это простить.

Я закрыл свои огромные, на пол-лица, глаза, сияющие изнутри ровным голубым светом. Сжал четыре пальца в правом кулаке с двумя противостоящими пальцами — изо всех сил, так, чтобы заскрипел, надсадно заскрежетал металл брони. Переступил с одной трехсуставчатой "как-у-кузнечика" ноги на другую. Наплевав на рекомендации медицинских систем доспеха, раскрылся миру, выпуская на свободу ровное сияние Дара, одновременно охватывая внимание больше тридцати трех тысяч кубических метров пространства, так полно и четко, как никогда не смогут люди. Мой народ (мой единственный народ!), называл это "зоной присутствия".

Хотелось что-то сказать. Что-нибудь злое, обиженное, как то выразить боль старой потери, которую я осознал только сейчас. Низко зашипеть, показывая свою ярость, ударить Даром по стенам, складывая здание внутрь, спрыгнуть вниз и бросится в схватку, бессмысленную и ничего не меняющую, но которая позволит хоть как-то избавиться от мысли, что я, дитя двух цивилизаций, только что убил в себе одну из них.

Я даже открыл рот, набрал было воздуха, чтобы сделать какую-нибудь глупость... но неловкое объятие, две руки, обхватившие грудь и стройное тело, прижавшееся к спине заставили меня шумно выпустить воздух и сказать совсем другое:

— Давай вернемся домой...

Глава 10.3. Власть огня

— "Королева", это "Смертник". Мы на позиции.

Сара отвела взгляд от голопроектора, отображающего интерактивную карту города в реальном времени, светящуюся разными цветами в зависимости от контролирующей район стороны конфликта.

Протоссы слишком быстро сообразили, что происходит. "Армия Мертвых" успела уничтожить всего несколько небольших отрядов долговязых до момента, когда те начали сливаться в группы побольше. Еще примерно столько же — в процессе этого перестроения.

А вот после... Всего протоссов осталось четыре отряда. Они распределились вокруг главной базы телепатов и действовать стали куда осмотрительнее. Наибольшие неприятности вызывала наконец отстроенная телепортационная сеть: странные сооружения с огромным кристаллом — Пилоны, и точно такой же кристалл, только с приделанными двигателями — Призма Искажения. Да, иногда удавалось подловить протоссов в момент материализации, изрешетив пулями до установки защитного поля, но ее враги были кем угодно, но только не идиотами — телепортация производилась под прикрытием бронетехники либо зданий, в соседнем переулке, до которого просто не успеваешь добежать или на большой высоте...

Они пробовали сбивать этот летающий геморрой, но Призмы никогда не показывались в небесах без сопровождения хотя бы парочки легких истребителей — Скаутов, а те всегда закрывали устройство телепортации собственными телами, способными пережить пару-тройку попаданий стандартных ручных ПВО даже не поцарапав обшивку. Приходилось пользоваться самоходками "Бастион", но таких машин у нее было всего две... и одну из них она уже потеряла. Последнюю следовало поберечь.

Сара не могла не признать — если бы протоссы действительно этого хотели, то уже уничтожили бы батальон "Армия Мертвых", ни в чем не уступающий самым элитным войскам Конфедерации. Мобильность, которую предоставляла им технология мгновенного перемещения войск в пределах действия сети, поистине была страшным оружием в умелых руках. Мгновенно создать подавляющее численное преимущество на произвольном участке фронта? Нет ничего проще. Да что уж там говорить — само понятие "фронт" потеряло свой смысл: враг был везде и одновременно — нигде.

К ее счастью, командующий долговязыми не имел намерения воевать с людьми. Десант Золотой Армады атаковал воинов в черной матовой броне везде, где видел, бил первым и не знал жалости... но не искал их специально и не преследовал отступающих.

Зато у Конфедератов, быстро разобравшихся, кому служат черные воины, никаких сомнений не было. Войска мятежников, стервятниками кружившие вокруг своей цели, выискивая малейшую слабость, уже не раз и не два отбивали атаки солдат в синих доспехах.

Ну и, конечно, зерги. Именно эти жуткие инопланетные твари были причиной того, что отряду Сары удавалось выживать и огрызаться. Авиация протоссов и конфедератов была скована ими, монстры, плодившиеся просто с невероятной скоростью и уже освоившие густую сеть геттисбергской подземки, наскакивали со всех сторон, появляясь то тут, то там. Островки мерзкой слизи после первого орбитального удара Армады больше не сливались в одно огромное море, предпочитая прикрываться от огня с небес жилыми кварталами или метрами камня. Керриган подозревала, что твари уже успели закопаться настолько глубоко в землю, что выковырять их уже можно будет только тем самым способом, который долговязые уже опробовали на Чау и Мар Саре, а так же Антиге Прайм.

На мгновение у нее мелькнула мысль, что может и правы были чертовы ксеносы, когда возвращали планеты в их далекое геологическое прошлое, превращая в бурлящий океан огненно-красной лавы — всего один, на всю планету. Все-таки они воевали с зергами уже не первый год и знали, на что способен этот враг. Возможно, такая жестокость, такой... ужасающий способ — единственное, что может помочь?..

Раздраженно помотав головой, Сара отбросила неуместные мысли. У нее есть Приказ — это единственное, что имело значение.

— "Королева", это "Смертник". Повторяю, мы на позиции, как слышно?

Полчаса назад ей пришлось признать, что справится с протоссами силами "Армии Мертвых" невозможно. Пришло время выложить на стол последний козырь, врученный ей Арктуром перед вылетом. Командир приказал применять его только в крайнем случае, если не останется других вариантов... и сейчас время пришло.

— "Смертник", это "Королева", слышу отлично. Начинайте по готовности.

— Принято, "Королева", — и, с неожиданно прорезавшимся злым весельем, оправдывая свой позывной, закончил: — Рыжая, всегда хотел тебе сказать: у тебя клевая задница!

— Я телепат, придурок, — буркнула Керриган. — А ты сейчас сдохнешь. Что, других последних слов не придумалось?

— А ты хотела, чтобы я утонул в соплях, признаваясь тебе в любви или ноя, что не хочу умирать? Я с Корхала, детка. Если ты думаешь, что сейчас здесь творится Ад кромешный — ты просто не была у меня дома.