Охота

По пустому коридору к лифту. Внизу, на выходе в вестибюль, лифтёр слегка поклонился. У самой двери вслед почуяла взгляд. Обернулась — вздёрнула подбородок: боевик Эрика. С места не тронулся.

Вышла. Машина дожидалась меня здесь же. Бессловесный договор с водителем от Эрика оставался в силе. Он стоял у дверцы. Хлопнул за мной, сел к себе. Помолчали.

— Просто по городу? Или в конкретное место?

— Мне нужна парикмахерская, — сказала я и тряхнула головой с заметно неровными волосами. Ножом же откромсала.

И снова взглянула в зеркальце. Водитель смотрел на иллюзорно тёмную улицу в вечерних, обманчиво мерцающих огнях. Вспоминает? Рассчитывает? Машина мягко скользнула с места.

В парикмахерской дождалась, пока водитель привыкнет к мысли, что я здесь надолго. И смылась. Прихватив тёмно-рыжий парик с длинным волосом и напялив под куртку стащенный с вешалки для мастеров светло-синий халат вместо юбки. Если водитель и видел меня сквозь прозрачные витрины, не думаю, чтобы он понял, кто это.

За углом здания сняла это барахло, бросила в урну, ногой ещё припихала, чтобы не высовывалось. У меня часа три, пока меня найдут.

Быстро: где — не гнушаясь поездом подземки, где — наземным общественным транспортом, добралась до места, где собираются кэссийские байкеры. Незаметная, неприметная, похожая на всех байкерских девчонок сразу, в темноте серая, как все кошки, перецеловалась со всеми, переобнималась, пока шла, выискивая нужного мне. Пока нашла, начала благоухать сигаретным дымом — и не всегда с разрешёнными добавками, винищем и тяжким пивным "ароматом", мужским парфюмом, которым кое-кто совсем юный облился зело плотно.

Прошла бы мимо, если б не услышала, как ссутуленно сидящий на байке не сказал:

— ... И не пришла!

Остановилась. Посмотрела. Парнишка, лет восемнадцати. Волосы тёмные, короткие, лицо худощавое... Из темноты примерещилось — похож на Кирилла. Нет. Не он. Подошла, присматриваясь. Кажется, этот мне сегодня подойдёт.

— Привет.

— Привет, — насторожённо откликнулся парнишка.

Он только что разговаривал с дружком, который, поглядев на меня и расплывшись в многозначительной усмешечке, откатил на своей машине. Я подошла ближе.

— Подружка на сегодня нужна? Часа на два?

— А чего так точно?

— А потом меня найдут.

— Сбежала?

— Угу.

— И чего ты хочешь, подружка?

— Пристрелить пару человек, если полезут, — мрачно сказала я. — Ветра в лицо, чтобы до слёз. Бешеной скорости и опасных поворотов. А если повезёт — свалиться на полном ходу. Чтобы руки в кровь, чтобы пара синяков на ногах... А если очень сильно повезёт — подраться бы с кем... Эх...

Пока я перечисляла, чего я хочу, он слушал вроде и внимательно. Но как-то рассеянно. И это понял недавний его собеседник, слушавший меня неподалёку. Он снова подкатил к нам и принялся обливать ехидной грязью мои мечты и желания.

Я вздохнула, вытащила из одного кармана браунинг, из другого глушитель, быстро навинтила последний на ствол — и прострелила ему переднее колесо... Парнишка, оставшийся без подружки, спокойно посмотрел на убегающего от "психованной дуры бабы!" на простреленном байке дружка, спокойно посмотрел на меня и сказал:

— Макс я. Садись. Шлем с багажника возьми. И не шали больше.

Город, через который пока ещё более-менее дисциплинированной (под негласным наблюдением полиции) волной-колонной потекла волна байкеров, словно принял нас в свои объятия. Объятия странные, больше похожие на пасть бесконечно прожорливого существа. И я вдруг подумала, что неплохо бы показать этот город, который сжирает, глотает и всё-таки благосклонно принимает всех, даже не Кириллу. Показать бы этот город Рольфу, который три года пропустил из собственного детства. Пропустил всё, что мог бы получить. Эту поездку в составе таких же, как он, мальчишек. Эти словно свисающие к дороге дома-небоскрёбы, которые всматриваются в нас и в пешеходов... Этот город, который словно ищет в нас чего-то и никак не найдёт... Хорошая идея. Надо бы взять с собой — завтра? — Рольфа и устроить ему пробег на байке. Слишком ровное времяпрепровождение во время лечения, мне кажется, ему вредит. Для него, мне кажется, было бы лучше возбуждение, связанное со скоростью и азартом.

Хм... А и правда... Устроить завтра похищение мальчишки? Боевиков Эрика подбить и проехаться своей компанией... Они-то мгновенно согласятся.

Но без Кирилла.

Выехали за город. Здесь дорог много. И тусовок тоже. Въехали на огромный стадион, построенный по эскизам моего деда — на одну из версий развлекательных центров для байкеров-игроков на площадке-экшен. Мой байкер остановился, посмотрел по сторонам и спросил:

— Ты точно только покататься?

— А ты? Я тебе с другом твоим настроения не испортила?

— Нет. Ты ведь здесь не впервые?

— Есть такое.

— А почему без байка? Своего нет?

— У меня на сегодня другие планы. Был бы нужен байк, я б твоему дружку прострелила не колесо.

Он обернулся так, чтобы смотреть мне в глаза. Нехорошо ухмыльнулся.

— Ты крутая. Но серьёзная. Почему ты ему просто не сказала, чтоб он убирался?

— Бывает время, когда говорить не хочется. И люди такие бывают. С кем говорить не хочется. Да такие и не поймут. Легче наглядно показать, чего ты от него хочешь, — рассеянно сказала я, оглядывая стадион, которому конца края не видно. И спросила сама: — Мы — куда?

— С Даной мы обычно ездили на парный мотофристайл, — с сомнением сказал Макс. — Но с тобой... Гонки? С препятствиями? Ты неплохо сидишь.

— И там, и тут буду сидеть так, что забудешь о моём существовании, — сказала я.

— Тогда поехали. Там уже набирают группу.

Типовой проект моего деда для байкеров предполагал многоуровневое пространство спортивного сооружения. Внутри стадиона размещались мототреки для желающих показать фокусы на машинах. А вокруг него располагалась трасса для желающих почувствовать "ветер в лицо", для таких, как я. У выхода на трассу уже и впрямь набралось достаточно народу. Моего Макса узнали, удивились отсутствию Даны и перезнакомились со мной. В дружеской атмосфере я быстро пришла в себя. Аж прочувствовала, как расслабляюсь. Но пару раз почувствовала всё-таки что-то не то. Неприязненные взгляды в спину. Причём неприязненные — это ещё мягко сказано. Незаметно оглядываясь, я увидела: мой недавний ехида сидел на нормальном байке — без простреленного колеса — и что-то втихомолку втолковывал троим, склонившимся к нему, то и дело взглядывая в нашу сторону.

Кажется, эти гонки будут очень интересными. Во всяком случае, чисто спортивный интерес ребят, которые сейчас рванут с места, приправлен личным желанием этого парня отомстить мне. Я мгновенно ожила. Ха, просто так переживать не придётся. Теперь добавляется азарт и непредсказуемость... Только бы Макса это не затронуло. Постараюсь, если что, помочь ему.

Руководители заезда быстро выстроили всех. Выстрел.

Первые метров сто — трасса ровная. Затем крутейший поворот. Ближе к нему-то плотная толпа байкеров размылась, растянувшись.

Мы с Максом оказались в первой десятке.

И тут началось. Четверо байкеров, вместо того чтобы пытаться пробиться дальше, окружили нас с обеих сторон, пытаясь сбить байк — и нас заодно.

— Что происходит?! — донесло до меня ветром сквозь рёв моторов вопрос встревоженного Макса.

— Держись! — рявкнула я и врезала ногой по бамперу байка, с угрожающим рёвом надвинувшегося бить напрямую. Треснул — пластиковый, и байкер с трудом выпрямил машину, едва не завалившись набок.

Поворот — байки шарахнулись, разлетаясь вокруг нас. А когда выпрямились на ровной трассе, снова начали сближение. Народ, смотревший с трибуны в два ряда на это безобразие, орал и прыгал! Для них — развлечение, а для нас? Кажется, противник решился нас плотно закрыть, не давая возможности мчаться так, как надо бы. Правда, теперь ни один из четверых байкеров, памятуя о моём ударе, не осмеливался приближаться на расстояние удара ногой, но, делая резкие рывки, они то и дело заставляли Макса нервничать и вздрагивать... Вскоре они просто зажали нас и повели, не давая включиться в состязание.

Сначала я как-то не сообразила, что происходит. Нет, подоплёку я поняла. Тот ехида мстит. Но что они собираются делать дальше? Неужели всё так безобидно? Просто не дадут почувствовать азарт гонок? И теперь я по-настоящему почуяла опасность. Вытащить браунинг? Я попыталась представить, что будет, если, держась за куртку Макса и сиденье байка, с трудом, но прикручу-таки на ходу глушитель к пистолету, пряча свою деятельность между нашими телами. Проблема одна: нас показывают на видеоэкранах для всех, кто не видит с другой стороны стадиона. Покажи я только оружие, для парнишки будет не только дисквалификация. Нет, с оружием подожду!

— Ингрид, может, свернуть?! — крикнул Макс. Судя по голосу, он не испугался — изумлён.

— Ты что?! Самый смак начинается! — крикнула я. И добавила: — Если не боишься!

— Что предлагаешь?!

— Бросай байк на них — сама разберусь!

Он — слышно было — хмыкнул. И сделал! Забыв об оружии, я вцепилась в выщелкнутые с боков поручни сиденья. Коленями зажала корпус байка. Мгновение на сближение с преследующим нас байком, владелец которого не ожидал ничего, — я ударила ногой. Байк с убывающим воплем владельца улетел в сторону. Наш байк снова выпрямился и помчался вперёд — на следующего из двоих, которые ехали перед нашим носом, выдерживая до сих пор дистанцию, при которой до них не добраться. Но Макс уловил главный ритм наших действий: рывок вперёд — мой удар. На трассе разрешалось избавление от противников таким образом. В конце концов, мы же отстали здорово. И сильно покалечиться сваленные байкеры не могли. Да и на передающих видеоэкранах всем было видно, что не мы первые затеяли эту игру.

— Впереди! — крикнул Макс.

Я выглянула из-за его плеча.

Ровная до сих пор трасса сразу после крутого поворота заканчивалась немаленьким таким трамплином!

Два стерегущих нас по бокам байка, державшихся пока на расстоянии, по моим ощущениям, словно напряглись. Будущий финт ушами отчётливо нарисовался перед глазами: на полном ходу нас собирались столкнуть с трамплина!

Что делать?!

Что... Собираясь вцепиться в любые поддержки, я собиралась бить на шпагате!

До поворота несколько секунд. Я напряглась. Два байка из четырёх начали сближение. Но неравномерно, как я рассчитывала. Один держался чуть позади. Другой заходил сбоку. Ладно, как смогу... Зажавшись напряжённой пружиной, я приготовилась, если вдруг понадобится, помогать Максу — движение пассажира телом много чего значит в экстремальных ситуациях.

Внезапно рёв нового байка за спиной и внезапный же визг тормозов за спиной заставил меня резко обернуться.

— Прыгаем! — услышала крик Макса. И я уже с облегчением прильнула к нему, ухватив глазом еле-еле два кадра: в ситуацию вмешался чёрный байк, чей владелец ударил бампером того нашего преследователя, что приближался сбоку.

Мы взлетели спокойно — точней, я спокойно, а Макс пригнулся — явно в ожидании, что нас вот-вот ударят. Из-за этого ли, или из-за чего-то другого, но приземлились мы так аккуратно, что машина даже не подпрыгнула. Едва проехались по относительно ровной трассе, как я крикнула:

— Макс, всё нормально!

За нами ехал всё тот же чёрный байк, байкер на котором совершенно очевидно не старался сбивать нас. Последнего из преследователей нигде не видно.

Больше к нам никто не приставал. Мы благополучно доехали до финиша — под ликующий и разочарованный рёв зрителей. Не первыми. Это нам сбили. Но всё равно близко к первой десятке.

Чёрный байк остановился неподалёку. Байкер шлема не снимал — сидел, будто чего-то ожидал. Макс снял шлем и удивлённо покосился на него. Неуверенно пожал плечами, всматриваясь.

— Заметный. Но такого не знаю. Новичок?

— Макс, тебя из-за меня здесь потом третировать не будут?

— Я же не один. У нас своя команда, — снова пожал он плечами, не спуская глаз с неизвестного байка. — Не всегда бываем вместе, но бываем. Меня тронули — значит, команду обидели. Это на трассе могут что угодно вытворить, а так — нет, не тронут. Слушай, подойти, что ли, к нему? Мне интересно стало, чего он вдруг нам помог.

Мы пошли. Макс вёл байк, я шагала с другой стороны. Мне тоже было интересно. Для себя-то я объяснение придумала: чёрный сбил преследователей, потому что опасался, как бы они его потом не сбили. Новенького — тем более. Ведь если он новенький — наверняка без команды.

— Эй, привет, — сказал Макс. — Мы хотели тебе сказать спасибо.

Байкер стащил с головы шлем.

— Ну, пожалуйста, — сказал Кирилл и отшатнулся, когда мой кулак просвистел в опасной близости от его лица.

— А, вон что, — спокойно сказал невозмутимый Макс. — Вы, там, помиритесь, что ли. Ребята вы неплохие. Чего разодрались?

10.

Больше Макс ничего не сказал. Всё с тем же выражением: "С вами всё ясно!", к которому примешивалась какая-то странная тень чуть не стариковской умудрённости, парнишка повёл свой байк мимо нас.

А мы остались. Я — разъярённая, несмотря на примиряющие слова парнишки, и снова готовая ударить. Кирилл — насторожённый и не спускающий с меня глаз, уж точно готовый к отпору... И только я подумала, что он находится в уязвимой ситуации — сидит на байке, только у меня дёрнулась нога врезать ему по голени, как он примирительно вздохнул и предложил:

— Тайм-аут? А дома, без зрителей, разберёмся. Садись, — и коротко двинул подбородком, указывая на сиденье пассажира.

— А чего это без зрителей? — мгновенно завелась я.

Но Кирилл уже надел шлем и только тогда ответил:

— Здесь слишком много камер.

Сообразила: он же мертвец, официальный. Нельзя показываться на камеры, которые транслируют отсюда прямо в Сеть. Отследят его мгновенно. А вместе с ним и меня. А потом, глядишь, и на деда с Эриком выйдут. Проследила цепочку, рыкнула в душе. Пришлось утихомириться. Ничего. До дома недолго. Запал не пройдёт, а там...

Насупилась, села за ним на байк — он протянул мне очки.

— Возьми. "Хамелеоны".

Заметил момент, когда я отдала Максу его шлем.

Заботливый какой... Трупик.

Дорога тёмная, несмотря на яркие огни фонарей и огни с нависающих над нами небоскрёбов. На перекрёстках ветер гонял позёмкой осеннюю холодную пыль вокруг колёс нашего байка...

Ехали достаточно долго, чтобы я успела задуматься над тем, с чего я больше всего нервничаю. И пришла к выводу. У меня нет своего дома. Своего. В той квартире, которую сняли для меня боевики Эрика, я несвободна, потому что там есть люди, из-за которых мне приходится переживать. Неволя. Раньше было легко: захотела — ушла. Захотела — пришла. Кошка, которая шляется сама по себе — и где захочет. А едва только захотела стать собственницей конкретного человека, получила личную зависимость.

Вот это и бьёт по нервам.

Меня пытались воспитывать. Но никогда не лишали свободы.

Теперь это произошло.

Хуже, что, став собственницей, я не заметила, как присвоили меня саму.