Ясная ночь

Кто-то со стороны, из далёкой тьмы, спросил: а он тебе и впрямь только нравится?

... Утром я стояла у кухонного стола и крошила заготовки для горячих бутербродов — по просьбе Жени. Салаты уже приготовила: они в первую очередь идут — в жару-то... Руки работали на автомате, а голова забита чем угодно, только не мыслями о главном.

Встав, я сразу позвонила бабушке — знаю, что она обычно просыпается рано. Не стала ждать, пока в доме станет тихо и пусто. Пересказала ночную встречу с Таисьей и постаралась, чтобы в моём упрёке, почему она не сказала про опасность исчезновения силы, не было слишком много возмущения.

Бабушка ответила просто:

— Я думала, ты полюбила его.

После чего сразу отключилась.

Я же постояла немного в полном недоумении: а это тут при чём? И пошла на кухню, обдумывая, что именно она хотела сказать: наверное, мне должно быть всё равно, пропадёт моя сила или нет, если я останусь с Андреем? Ну, если я люблю его?

Воспоминания лезли в голову и упорно вставали перед глазами яркими картинками.

Вот Андрей сосредоточенно смотрит на машину — и она начинает катиться по ровной дороге, пока не врезается в другую машину. Потом снова взгляд сосредоточен до такой степени, что кажется пустым, — и в мелкое крошево разбита фара на другой машине. И бабушка считает: мне должно быть всё равно, если я лишусь такой силы? Но мне заранее нравится, что я смогу проделывать такие штуки!.. Или я ещё всего не понимаю?

Снова воспоминания... Гнилого цвета змея поднимается с пола и раскрывает слюняво-зубастую пасть. Я напугалась до того, что бежала, не разбирая дороги... Ой, как это не разбирая?! Наверняка меня направляла Таисья! Я бежала так быстро, так колотилось сердце... А если бы ведьма наслала змею на человека с больным сердцем? И всё из-за того, что Андрей просто с симпатией отозвался об этом человеке? Ведь до подсказки самой Таисьи он и не подозревал...

Стоп. Что разглядела во мне Таисья? Почему обернулся ко мне Андрей? То обстоятельство, что у меня нет опыта с мужчинами, Таисья выяснила только сегодня. Значит, она могла разглядеть во мне только то, что мне симпатичен хозяин поместья. Но... Что-то вдруг появилось в мыслях — ускользающее, едва я старалась напрячься и вспомнить. Почему-то впечатление разговора над моей головой. Но чей разговор? О чём? Мне почему-то казалось, что тема связана с именно с тем, что увидела Таисья, когда от магазинной двери она обернулась ко мне... Господи, голова кругом...

— Привет! Ого, сколько всего уже! — обрадовалась влетевшая в кухню Женя — и я с облегчением вздохнула: теперь можно думать о конкретном, а значит — о лёгком.

— Стой! — завопила я, когда она схватила ложку — попробовать салат из большого салатника. — Я туда ещё орехов не добавила и соуса не залила!

— Всё равно вкусно! — отозвалась Женя, с удовольствием жуя закинутое в рот. — Нам уже можно заходить? Мы потихоньку подтянемся: кто-то только что встал, а некоторые уже сейчас готовы стать обжорами.

— Сейчас с этим салатом закончу — и пожалуйста, заходите, — засмеялась я.

Студенты и в самом деле подтягивались по одному, по двое. Негромко переговариваясь, они усаживались за стол и помогали друг другу, передавая тарелки или салатники. Я отошла к раковине: пока посуды мало, буду потихоньку мыть, а как будет побольше — закину в посудомоечную машину. И, когда кухня, снова превращённая в маленькую, но уютную столовую, наполнилась, я незаметно удалилась.

Сначала пошла к себе. С утра джинсы — на прохладце — хорошо, но теперь у меня ещё и платье есть, чинёное. Так что переоденусь, пока все заняты уничтожением моих кулинарных шедевров.

Я открыла дверь в комнату. Поднял голову Барон — уже доел порцию костей из сваренных для холодца, который остывал сейчас на подоконниках кухни. Остальные мягкие косточки я спрятала. Нечего псу обжираться!.. Подняла от него глаза к окну — и замерла. Напрямую к моей комнате, оставляя в росистой траве тёмно-зелёный след, шёл Андрей. Меня он вряд ли видел: перед уходом на кухню я хотела раздёрнуть занавески, но комната без них показалась вдруг совсем пустой, слишком откровенно просматриваемой (аукнулся ночной визит Таисьи?), и я оставила их так, как есть. Но занавески почти прозрачные: с веранды я видела Андрея, он меня — нет. Затаив дыхание, я смотрела, как он идёт, чуть помахивая огромным букетом пионов. Пока не дошло, что он всё же решил поменять цветы. Или, как это делается обычно, поставить в вазу новые цветы. Чтобы ставить их потом в мою комнату каждый день свежие...

Неясное чувство благодарности прошло быстро. Я уже следила за ним враждебно и насторожённо. Пока не сообразила: он же думает, что я на кухне! Выскочила из комнаты в коридор. На кухню! Там всегда найду, чем заняться... Не хочу попадаться ему на глаза...

Но и на кухне долго не продержишься.

Пока я прибиралась и мыла, студенты уехали, а на кухню заглянул-таки Андрей.

— Привет. Можно, я тоже перехвачу чего-нибудь?

— Можно, — сухо сказала я. Освободила ему место за столом, быстро накрыла отдельным прибором завтрак — в надежде, что поест и сразу уйдёт.

— Зоя, у тебя всего на кухне хватает? — спокойно спросил Андрей. — Я собираюсь ехать в деревню. Если что-то надо — запиши на листочке, я забегу к Дарье, куплю.

Он будто не замечал моего враждебного настроения: ел с удовольствием, иной раз даже одобрительно помыкивая.

Я огляделась. Деловой вопрос меня немного переключил с обиды на него на деловой настрой человека, который собирается заработать.

— Да, есть кое-что, — вынуждена была признать я, — чего мне точно не хватает. Когда ты едешь? Я успею написать, только мне ещё надо осмотреться...

— Через полчаса, — сказал он, прихватил чашку с компотом и тарелку с пирожками и напомнил: — Я немного побуду на втором этаже, а потом загляну за списком. Спасибо.

— Пожалуйста, — машинально ответила я, созерцая внутреннее состояние холодильника. Что-то мне надо было купить, а вот что?

Через полчаса Андрей спустился и нашёл меня хмурой и нервной.

— Что?

— Я не помню, что мне надо было. Склероз, — мрачно сказала я. — Список вот, а что ещё надо было вписать в него?.. В упор не вспомню.

— Поехали со мной? — предложил Андрей. — Посмотришь в магазине на полки — может, вспомнишь.

Дождавшись кивка, он развернулся и вышел. При нём улыбаться не могла. Злилась так, что ещё чуть-чуть — и... Но эта злость была не та, из-за которой приходилось волноваться, как бы мой личный, локальный ураган не начался. Я не могла простить ему, что он знает всё про меня и так поступает со мной. И сегодняшнюю злость притупляло лишь раздражение на саму себя, что до сих пор хочется... догнать его и обнять. И эта адская смесь не давала мне расслабить рот и нормально улыбаться.

На заднее сиденье я, стремительно обойдя машину, чтобы он не успел подать мне руки, влезла хмурая — пострашней той тучи, которая волновалась на горизонте и росла постепенно, но уверенно. Дождя я не боялась: в машине всё-таки, и дорога к поместью асфальтированная, удобная. Не застрянем, если что. Больше злило другое...

Сморщив рот в лёгкой усмешке, Андрей покосился на меня. Я в ответ зыркнула на него исподлобья и отвела глаза — смотреть на что угодно, только бы он не заговорил со мной! И впервые подумалось: а не сбежать ли — на этот раз самой? С четвёртой работы за лето — вздохнулось. Или с первой, с которой уйду сама, — горько ухмыльнулось.

У колеса присел Барон, внимательно посмотрел на меня. Ходил он уже довольно сносно, и Андрей уже снял повязку с собачьего плеча. Но брать его с собой я не собиралась. Так что, вздохнув, я сказала псине:

— Тебе придётся подождать меня здесь. Я ненадолго. Не скучай.

Будто поняв мои слова, Барон отошёл к крыльцу.

Некоторое время мы ехали по ровной дороге и вскоре оказались на выезде с опушки. Боюсь, с самого начала поездки я оказалась весьма неприветливой для Андрея особой. Но мне повезло: то ли он сообразил, что настроение у меня не для беседы, то ли самому хотелось о чём-то подумать, но машину вёл молча. Затем машина стала спускаться по редкому лесу с холма. Небо почти скрылось за деревьями, и туча стала невидной, хотя общий предгрозовой настрой всё равно ощущался. Хотя бы потому, что стало гораздо темней. И солнце теперь светило так, будто его пропускали через не очень плотную ткань.

Снова ровная дорога — мы выехали из леса. Я то смотрела вперёд, то поглядывала на рубашку Андрея — опять белую, и опять он и не подумал застегнуться. И это тоже почему-то вызывало во мне раздражение, которое — я отчётливо это чувствовала — перерастало в неприятие. Как там было — в знаменитой фразе? "От ненависти до любви"? А если наоборот? Если бы я любила его... Я задержала вздох на выдохе...

Дорога заворожила меня, заставила почти успокоиться и начать думать над реальным воплощением идеи уйти с этой работы. Как обрадуется Валентин! Придётся выдержать его напоминание: "А я тебя предупреждал!"

Впереди, перед мостом через маленькую речку, росли невысокие, но густые кусты. У меня дыхание перехватило, когда из них вылетели две машины и рванули нам навстречу! А дорога двухполосная! Не разъехаться! Слишком близко! Сначала я прижала руки к груди, когда мгновенно ставший непроницаемым Андрей сбавил скорость и резко бросил форд в сторону. Склон с обочины к лугу, конечно, невысокий, но, даже вцепившись в спинку сиденья передо мной, я здорово подпрыгнула, чуть не врезавшись в потолок головой! Как только язык не прикусила!

Машина остановилась.

— Ты... живая?

— Ага, — не пытаясь сдержать злости, пробормотала я.

Обе машины остановились наверху, на дороге. Почему-то я нисколько не удивилась, когда из них вышли Валентин и те же пятеро его дружков. Не удивилась — только завозилась у дверцы, пытаясь открыть её. Не получалось — кажется, что-то заело, и я с нескрываемой злостью врезала кулаком по несчастной дверце.

— Да что это?!

— Не торопись, — спокойно сказал Андрей, вышел сам и открыл мне. Улыбнулся как-то не слишком радостно. — Только не вмешивайся.

— Почему? Почему столько всего за такое короткое время?! — чуть не закричала я, почти ненавидя его за это ледяное спокойствие.

— Потому что время сворачивается, — непонятно ответил он. — Ты — не чувствуешь, как оно буквально летит? К концу недели ещё веселей будет.

— На своей шкуре — да, чувствую! — отрезала я и встала рядом с машиной.

Господи, что теперь делать? Если у своего дома Андрей ещё мог напугать Валентина и его дружков камерами видеонаблюдения, то здесь, на пустынной дороге, что можно противопоставить этим громилам?! Держась за полуоткрытую дверцу, я мрачно следила, как все шестеро не спеша спускаются к нам. Андрей шагнул как-то так, что естественным образом оказался между мною и громилами.

— Машину водить не умеешь?

— Нет.

Если он решил меня защищать, то зря. Потому что я уже сама всё решила.

— Ну что? — довольно ухмыляясь, спросил Валентин, не доходя шагов пять до Андрея — громилы медленно, обтекая своего предводителя, продолжали идти к Андрею. Внутри меня всё замерло.

— Валя... Я ухожу с вами.

Все шестеро остановились, оглянувшись на меня. У Андрея лишь плечо дрогнуло — не поверил? Или решил, что я ухожу с этими, чтобы выручить его? Пусть как хочет, так и думает.

— Зоя, ты никуда не пойдёшь.

Я обошла его, заглянув в лицо — спокойное и уверенное. Губы (такое видела всего раз) — самолюбиво и недовольно сжаты. Ишь, насколько уверен. Думает — скажет слово, и я подчинюсь. Второй Валентин. Или — как там девчонки говорят: все мужики одинаковы?.. Подумала и пошла дальше — к Валентину. Фиг с ними. Пусть что хотят — делают. Я буду сидеть в машине Валентина и ждать, когда меня отвезут домой — или к самому Валентину. Последнее, кстати, вероятней всего.

Валентин ждал меня с усмешкой: я же говорил! Я прошла мимо него, стала подниматься по обочине к его кадиллаку, уже переключившись на мысли, как забрать вещи из дома Андрея...

Болезненный укол в сердце. Я вздрогнула и обернулась. И закричала. Крик быстро взвился до звериного визга.

Один из пятерых, кого Андрей так неосмотрительно подпустил слишком близко, коротким ударом под дых свалил его на колени. Второй, не мешкая, ударил ногой в лицо.

Валентин перехватил меня на бегу. Его сильная рука врезалась в мой живот, когда он поймал меня. Задохнувшись, я с трудом глотнула воздуха и прохрипела:

— Я же сама пошла! Оставьте его! Не надо!

— А мне по..., что ты сама ушла! — рыкнул Валентин мне в лицо. — Этого ... надо проучить! Б-барин!

— Не-ет! — уже визжала я от ужаса. — Не надо!! Андрей!!

— Не смотри! — шелестом, ветром ли от Андрея. Или мне причудилось?!

И хотела бы не смотреть, но повисла на руке Валентина, который теперь уже тащил меня к машине — но лицом к месту избиения. Я рвалась к Андрею, плакала, умоляла, кричала что-то, уже не понимая, что именно кричу, билась изо всех сил вырваться, лягалась — да так, что Валентин не выдержал — ударил и меня, но это не остановило. Андрея, лежащего на земле, били ногами! Если сначала он пытался сопротивляться первым двоим — и неплохо, то против пятерых его сопротивление выглядело... не сопротивлением! А беспомощными попытками закрыть лицо, сжаться...

Я ослепла от слёз и ослабела настолько, что Валентин уже без помех дотащил меня до кадиллака. Но стадия беспомощных слёз уже переходила в ярость.

— Дура, — самодовольно сказал Валентин. — Нашла, кому сопротивляться!

— Это ты дурак! — злобно глядя на него, процедила я сквозь зубы. — Нашёл, с кем связываться!

Внезапно он бесцеремонно пихнул меня вперёд, в раскрытую дверцу, так, что, влетев в кабину, на заднее сиденье, я чуть не врезалась лицом в коричневую обивку, горячую от долгого пребывания на солнце. Давно, наверное, ждали... Еле успела выставить руки и удержаться на ногах. Собралась с силами, села... Тяжело дыша, огляделась. С чего начать? Не знаю, как это делается, но... Машина покачнулась под весом Валентина, севшего за руль.

— Что за чертовщина? — пробормотал он. Я, шмыгая и заикаясь, вытирая мокрое лицо, привстала и заглянула через его плечо.

Приборная панель кадиллака беспорядочно мерцала разноцветьем взбесившихся стрелок, которые дёргались в каком-то синкопическом ритме.

10.

Я вдруг сообразила, что он полностью занят разглядыванием приборной панели и попытками завести машину, а значит — появилась возможность сбежать, пока он отвлёкся от меня. Сбежать к Андрею, чтобы отвлечь внимание тех громил на себя!.. Я же не думала, что без меня они накинутся на Андрея!.. Я думала: теперь, когда я сама ушла от него, он им неинтересен! Что теперь они не тронут его!

Только сообразила поздно. Меня тоже невольно отвлекли: парни, с которыми Валентин приехал, быстро поднимались на дорогу. Я оглянулась было на них, но взгляд сфокусировался дальше, на точку за ними: Андрей лежал возле форда, не шевелясь... Я зажала рот ладонями, чтобы не закричать. Крик вообще рвался из груди — чуть что. Бабушка называет это состояние истерикой... Я не истеричка!!