Семейный план (закончено)

— У жены вашей, папаша, ещё раз повторяю, — третья группа, а у вас и девочки — первая, так что вы для неё самый что ни на есть подходящий донор.

— Но... — он посмотрел на сестру, отвел взгляд, и тихо сказал — я не уверен, что я отец девочки... у нас гражданский брак, — как это поаккуратнее сказать он не представлял, но страх, что из-за этой ошибки ребенку причинят вред, был сильнее.

— Да-а-а-а? Вот оно значит как, — доктор подобрался и цепко осмотрел отложенное давеча стеклышко. — Не волнуйтесь, группа крови у вас с девочкой совпадает, индивидуальную совместимость мы сделали, и биологическую сейчас проведем честь по чести, — он посмотрел на часы и открыл колесико капельницы, кивком отпустив медсестру.

Владимир затаил дыхание. Происходило что-то невероятное для него, прямо здесь и сейчас. Этой симпатичной девочке, так похожей на маленькую Альку, дочери его любимой женщины, сейчас переливали его плазму. И она ей подходила. Нет, даже не так — почти спасала. Он четко понимал, что многое бы отдал, чтобы действительно быть её отцом и иметь право находиться здесь.

— Ну вот, а вы волновались, — врач последний раз проверил состояние ребенка и открыл колесико капельницы, выверив тягучие удары капель в пластиковой колбе. — Все в порядке. Ну а раз вы сомневаетесь, я могу сделать ещё пару тестов — на отцовство. Ведь на тесты для пересадки кожи я уже направил, там добавить-то чуть-чуть. Хотите?

— Да, пожалуй, — он горько скривил губы — какие бы невероятные предположения не приходили сегодня утром ему в голову, он никак не мог быть отцом этой непоседы, — только жене не говорите.

— Конечно, все только между нами, тем более, что вы сами оплачиваете дополнительное лечение. Кстати, можно и для пацана сделать, ведь у него тоже взяли анализы на совместимость. — Владимир только рассеянно кивнул — не открещиваться же от своих слов.

Врач вышел, а он снова подумал, что девочка действительно удивительно похожа на его Альку в детстве... да нет, — одернул он себя, вглядываясь в её бледное личико, — я же всегда проверяю презервативы. Что тогда было? Начало февраля вроде? Он потянулся к карте на спинке кровати и посмотрел на дату рождения: "двадцать пятое ноября"... хм... неужели? Но... зачем бы ей это нужно было? Глупости какие в голову лезут... И все-таки, все-таки... он вдруг вспомнил, как она напряглась на собеседовании, когда ей пришлось сказать, что начинала работать в компании с должности ассистента Левитина.

Он отпустил карту и уставился на капельницу, из ситечка которой медленно просачивались капли, — о чем он думает, а? Зачем мечтает, фантазирует? Придумывает себе то, что могло бы быть? История не имеет сослагательного наклонения — завтра врач принесёт тесты и ему придётся сыграть в обманутого мужа. Неприятно, но потерпит, всё это мелочи — он подоткнул уголок одеяла Сашеньки и усмехнулся еще одному совпадению — Александру тоже можно сократить до Алечки, и сейчас, когда её глазки закрыты, очень легко представить, что это именно его дочь, Аля...

"Кстати, надо позвонить хозяину квартиры, пока не забыл!" Владимир нашел в Наташиной сумке телефон и, увидев стрелочку закачки, посмотрел фотографии, видео файл уже не просматривался — удален.

— Интересно, зачем она нас снимала? Неужели на память? — он увеличил фотку, внимательно рассматривая серьезные выражения лиц — своего и мальчика, и хмыкнул:

— Саня-то прав, действительно чем-то похожи. Маленькие дети, говорят, любят обезьянничать со взрослых. Наверное, и у Димы так же. Хотя тут они оба сосредоточены на змее и явно не думают о том, как выглядят. Хорошая сценка получилась.

Скинув фотку себе на телефон, он нашел в контактах Мелешко и договорился с ним о квартире и вещах, если они не успеют выписаться из больницы до приезда хозяев. Кинув телефон обратно в сумку, взял с подноса остывший пластиковый стаканчик с чаем, — медсестра принесла ему плотный ужин прямо в палату, а он за волнениями и забыл, что надо поесть. Владимир терпеть не мог сладкий чай, но давился, запивая какую-то котлету с рисом и крупно порезанными огурцами с помидорами, долженствующими видимо представлять собой салат. Раз доктор сказал, что ему нужно поесть после сдачи крови, то это надо сделать. Не хватало ещё, чтобы и он свалился, кто тогда будет за всеми присматривать?

Бесшумно вернув тарелку на поднос, он подошел к стоящим уголком, голова к голове, двум маленьким кроватям. Димка спал, свесив одну ногу и слегка приоткрыв рот, светлые кудряшки потемнели от пота и прилипли к лицу. Он вернул конечность на законное место, осторожно потрогал лоб мальчика и промокнул бумажной салфеткой испарину. Прямые брови на секунду сошлись над переносицей, мальчик выдохнул, и лоб снова расправился.

"Серьезный мужик растет", — тепло подумал про себя Владимир. Ему хотелось именно такого сына, он был уверен, что будет гордиться Димкой... да что там — он уже им гордился!

Осторожно выйдя в предбанник и приоткрыв дверь в соседнюю палату, он посмотрел на Наташу. Её профиль в холодном свете небольшого люминесцентного ночника болезненно четко выделялся на фоне волос.

"Что же ты тащишь-то всё одна? Почему не хочешь принять меня и мою помощь, я же вижу, что нравлюсь тебе? Неужели никому не доверяешь? И откуда бы у тебя какие-то страшные тайны? Что за чушь? — пробормотал он еле слышно самому себе под нос, глядя на спящую женщину. — Я буду ждать, пока ты сама мне всё расскажешь, но недолго!"

Он аккуратно прикрыл дверь палаты, зашел к детям и, накинув легкое покрывало со своей кровати на плечи, устроился на стуле около девочки.

...

Сашенька очнулась почти через час, и испуганные глаза тут же заметались в поисках мамы. Он привстал, чтобы она его увидела. Девочка открыла рот, на глаза навернулись слезы и нос уже опасно сморщился, когда он наклонился и успокаивающе сказал:

— Пожалуйста, не плачь. Мама сейчас плохо себя чувствует. Она там, прямо за этой стенкой — он показал на стену, впритык к которой стояла кровать, — и она очень расстроится, если услышит твой плач. Хочешь попить? — девочка едва заметно кивнула. — Вот и хорошо. Ты попей, а я тебе про маму расскажу, давай?

Немного придержав головку, он дал ей попить из специального поильничка с длинным носиком, и положил палец на губы, лишь только она собралась что-то спросить.

— Подожди, пока тебе нельзя много разговаривать, — проследил её жадный взгляд за поильником, — и пить много нельзя. Возьмешь соску? — Саша обиженно нахмурилась и он поспешил пояснить:

— Так будет меньше хотеться пить.

— Я не маленькая, — догадался он по шевелящимся губам.

— Да, ты взрослая. Мы попали в аварию, маму по голове ударил камень, у Димы сильный ушиб, а ты сломала ногу и поранилась. Но всё уже хорошо, тебе зашили рану, ты герой, хотя завтра придется еще раз пойти к врачам, они сегодня только скрепили рану, а завтра сделают так, чтобы не осталось шрама, — девочка испуганно покосилась на него, — не бойся, они сделают укол и ты ничего не почувствуешь. Зато будет красиво, ты же хочешь, чтобы ножка была красивой?

Она неуверенно на секунду прикрыла глаза.

— Мама пару дней полежит и придет нас навестить. А пока я тебя буду развлекать. У меня тут книжка про Белоснежку есть. Почитать?

Он вытер все-таки пролившиеся слезки и открыл книжку. На второй странице Сашенька снова уснула.

* * *

Рано утром в палату зашел доктор:

— Всё в порядке? Просыпалась?

— Да, она очнулась к вечеру, пару раз просыпалась ночью, понемногу пила и снова засыпала. Но плакала, маму хотела видеть.

— Дня через два-три, вряд ли раньше. Ей пока вставать нежелательно. Я сейчас принесу документы, когда жена проснется, дайте ей подписать.

— А нельзя перевезти её кровать сюда?

— Пока нежелательно. Последите уж за дочкой пару дней. — Владимир хмуро посмотрел на врача.

— За сына с дочкой не волнуйтесь, ваши они, — он ухмыльнулся и протянул ему бланки анализов, — совершенно четкое совпадение, сомнений быть не может, ну разве что у вас есть однояйцевый брат-близнец.

— Спасибо. Брата нет, — он криво улыбнулся, Иван кивнул:

— Сегодня сделаем пересадку, готовьтесь, как я и думал, вы для неё лучший донор. Не бойтесь, всё не так страшно и для вас займет совсем немного времени, — и вышел из комнаты.

Мужчина пару минут гипнотизировал дверь, пытаясь осознать уверенность врача. Потом внимательно рассмотрел листочки, перечитал несколько раз заключение. Подошел к окну, заложив руки за спину, покачался с носка на пятку. И, тяжело опершись ладонями о подоконник, прислонился разгоряченным лбом к оконному стеклу.

Вот значит как, — в совершенно пустой голове мысли не задерживались. — Ладно, Саша, в это он ещё может поверить, сам недавно удивлялся слишком большому числу совпадений. Но Дима? Как и когда? — он не мог ответить на эти вопросы, как и поверить в реальность вот этих бумажек.

А Наташа-то оказалась права. Умная у него женщина, и вовсе она не делала из мухи слона, как ему думалось. Трудно ему было бы такое принять, как, видимо, и ей крайне сложно — об этом рассказать. Он болезненно усмехнулся — как и ответить позавчера на его вопрос "Где отец детей?". Понятно теперь, почему её била истерика.

Владимир засунул руки в карманы и почти полчаса стоял, запрокинув голову, и смотрел в высокое южное небо, не замечая, что глаза от солнца уже слезятся.

М-да. Вот как, оказывается, чувствуют себя люди, за которых решает кто-то другой, а потом ставит перед свершившимся фактом. Не самое приятное ощущение, надо признаться, как будто тебя использовали, и выкинули за ненадобностью. Но почему не познакомилась нормально? Хотя... он вряд ли поддержал отношения, если бы она начала их с желания забеременеть — Вита отучила его верить таким посылам женщин. Скорее уж шарахнулся от неё с удвоенной скоростью. Да и подозревал бы в меркантильности, предложи она ему отношения после одной ночи, сама... — он оглянулся на спящую дочку, разметавшегося по кровати сына и улыбнулся.

Что ж, он никогда не отказывался сыграть сданными картами, тем более, что ему-то грех жаловаться — похоже, у его судьбы хорошее настроение, раз она выронила из рукава пару лишних тузов. И он не собирается от них отказываться!

Он посмотрел на часы и открыл ноут, вспомнив, что ставил запись с камеры. Остановив просмотр на месте, где их лица получились четко и находились совсем рядом, какое-то время вглядывался в черты сына, находя всё больше и больше сходства. И как он мог пропустить, что у Димки глаза совершенно дедушкины? Именно такие, как у него и его отца, можно сказать — фамильные Матвеевские. Вот, что он упускал всё время из внимания, да и заметив — не поверил бы. Убрав компьютер, снова оглядел спящих детей и в сомнении потер костяшкой указательного пальца лоб — он решительно не мог вспомнить встречу с Наташей семь лет назад.

"Кое-кто задолжал мне ответы на кое-какие вопросы! Аккуратно сложив бланки анализов, убрал их к документам. — И я больше не намерен терпеть эти "тайны"!"

Владимир задумчиво покачал головой, забрал планшет с документами, оставленными на подпись и, осторожно прикрыв дверь палаты, заглянул в соседнюю. Наташа почти сразу же беспокойно открыла глаза.

— Привет! Извини, не хотел тебя будить, еще совсем рано. Как ты? — он с новым, голодным любопытством рассматривал женщину, ухитрившуюся родить от него двоих детей. Несмотря на анализы и явное сходство Сашеньки с Аллой, в его логической голове никак не укладывалась вероятность такого стечения обстоятельств.

— Нормально. Вроде бы. Дети как? — хрипло ответила она, нервно вглядываясь в него, замечая следы усталости и какое-то беспокойство.

— Сегодня сделают косметическую операцию Саше, — он подошел поближе, чтобы говорить тихо и положил руку на грудь, не дав ей рвануться с кровати, — не вздумай! Тебе пока нельзя голову поднимать! Надо подписать документы, — кинул планшет на тумбочку.

— Но врач же вчера сказал, что уже всё! Сделали! — Она даже не обратила внимание на его руку, схватив за другую, будто пытаясь ускорить ответ.

— Да, вчера всё сделали, но пришлось срезать кожу. Можно оставить так, но будет долго заживать и получится некрасивый рубец.

Она горестно вздохнула и, не выдержав, заплакала.

— Эх, прости, не умею говорить такие вещи, только расстраиваю... всё не так страшно, не плачь — быстро выдернув из коробки на столике бумажный платок, он промокнул ей слезы, как вчера Сашеньке. — Сегодня ей сделают подсадку кожи и обещают, что всё заживет намного лучше и почти незаметно. Лежи, лежи пока, тебе нельзя много разговаривать. И нервничать нельзя.

— Как они?

— Неплохо, спят. Только... ты знаешь, что я оказался подходящим донором? — он криво улыбнулся, увидев испуганно расширившиеся зрачки, и теперь сам взял её за руку. — Тебя это не удивляет?

— Нет, — она зажмурилась и, резко открыв глаза, обреченно на него посмотрела. — Я не знала, как тебе сказать. Я ничего не потребовала бы от тебя. Никогда.

— Я догадываюсь, хотя и очень жалею об этом. С Сашунькой я догадался. Но, надо признать, Дима стал для меня настоящим шоком, и я пока так и не понял, где же мы встретились.

— Ну... — она отвела глаза.

— Посмотри на меня. Я не ругаюсь, я сбит с толку, ошарашен, и чувствую себя абсолютно тебе не нужным. Но всё это потом... потом мы с тобой обо всём поговорим, не сейчас.

— Да, — она тяжело вздохнула, — обязательно поговорим... и извини меня, если сможешь. Я никак не могла предположить, что мы с тобой когда-нибудь познакомимся, тем более так... близко...

— Надеюсь, ты об этом не жалеешь? — горько проговорил он. — Обидно, если все мои желания для тебя окажутся ненужными и неважными. Тем более после такого открытия. Я не смогу сделать вид, что ничего не знаю. И не хочу отказываться от детей.

— Нет, не жалею. И... мне важно то, что ты мне говорил... и... я рада твоему желанию остаться с нами... просто... мне трудно в это поверить, — она прерывисто вздохнула и снова по щекам покатились дорожки слез.

— Не плачь, — Владимир опять промокнул платочком лишнюю влагу и тихонько погладил её по щеке кончиками пальцев. — Ведь не трусишка, а такая недоверчивая. Мне, конечно, безумно льстит, что ты выбрала меня отцом для своих детей, практически ничего обо мне не зная, но всё-таки хотелось бы узнать — почему? Почему от чужого человека? Мне как-то не верится, что я тебе так чем-то понравился... я скорее понял бы шантаж, но вот так — без всяких претензий...

— Понравился, да... но не только в этом дело... я не думала, что мы когда-нибудь встретимся, и я хотела ребенка только для себя, боялась, что кто-то ещё будет иметь на него права... это трудно объяснить...

— Не так уж и трудно, я могу это понять. Меня ты и сейчас боишься, и не доверяешь?

— Тебя? — она быстро взглянула на него и опустила глаза на свою руку, вцепившуюся в одеяло, и накрытую его ладонью. — Тебя — нет. Тебе я уже доверяю, хотя...

— Не любишь? — придержал второй рукой её подбородок, не давая отвести глаза.

— Люблю, — еле слышно выдохнула она, снова зажмурившись, — но так боюсь ошибиться...