Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— На какие? — Кравцов тоже закурил. Он сидел за столом, помешивал ложечкой в стакане с чаем, слушал друга с интересом, задавал вопросы.
— В Мировую войну такими винтовками немцы вооружали своих снайперов, но у них тогда имелись еще и оптические прицелы. Пятикратные, кажется. И если так, то точный выстрел с полукилометра теоретически возможен, хотя стрелок все равно должен быть выдающийся. Место покушения, наверняка, выбиралось с учетом этого обстоятельства. И вообще, судя по всему, работала опытная группа. Пожалуй, что и получше нашей. Тщательности и выдумки не меньше, но технически на голову выше.
— РОВС или Савинков?
— Ответственности на себя не берет никто, но все намекают.
— Это я и сам знаю, — отмахнулся Кравцов, выпустив на лицо гримасу раздражения. — А может так быть, что это военные?
— В каком смысле? — не понял Семенов.
— В самом прямом. Военную разведку никто ведь не упразднял. Может чей-нибудь Генштаб — а там наверняка есть настоящие профессионалы — перейти теперь к индивидуальному террору, как думаешь?
— Хм... Мысль интересная. Мне почему-то такое даже в голову не...
— Мотив только не ясен.
— Да, латыши или финны, это тебе не Савинков. Мотив не прозрачный, но что-то в этом, Макс, есть. Не будешь возражать, если я эту мысль Уншлихту озвучу?
— Да, хоть самому Феликсу, мне-то что! — Макс встал, потянулся. — Устал, и Рашель, поди, заждалась. Пошли по домам?
— Пошли, — согласился Семенов, спрыгивая с подоконника. — А давай, мы вас в гости пригласим?
— А давай, мы согласимся и придем со своим сахаром! — улыбнулся в ответ Кравцов. — И знаешь что, если будешь говорить с Уншлихтом, я бы еще подумал о поляках. Им, вроде бы, и не резон, но что если они решили таким манером нашу лодку раскачать? Им любая смута у нас, в приварок идет...
4.
— Здравствуйте, товарищи!
Сотрудники Региступра — все, кто был на месте — собрались на втором этаже, в просторном помещении, служившем прежним, то есть, еще дореволюционным хозяевам здания чем-то вроде домашнего театра. Несмотря на крупные осенние сокращения, народу в управлении работало все равно много, так что в зале наблюдался "полный аншлаг", и те, кому не хватило стульев, стояли вдоль стен и в проходах.
— Товарищи! — Арвид Янович Зейбот стоял на сцене. Рядом с ним, но чуть позади находились еще несколько человек. Кравцов знал в лицо только Склянского и Берзина, остальные оставались для него "анонимными товарищами", поскольку представить их никто не удосужился. — Товарищи, все вы знаете...
Зейбот не был оратором, но свои пять минут "митинга" продержался совсем неплохо, прокричав с должным энтузиазмом все предписываемые моментом лозунги о сплочении рядов, бдительности и нарастании военной угрозы. Кравцов в слова не вслушивался, воспринимая лишь ритм и интонацию, но вскоре речь заместителя начальника Региступра подошла к концу — "А где же Ленцман?" — и слово получил зампред Реввоенсовета Республики Эфраим Маркович Склянский.
— Здравствуйте, товарищи!
"Здравия желаем, товарищ маршал... А что по должности вполне себе маршал или генерал армии... Но золотое шитье, кажется не про него. Кто это пел, "Ой, не шейте вы, евреи, ливреи?"
Но как и многое другое из своей прежней жизни, этого Кравцов вспомнить не мог. Кто-то когда-то — в смысле не сейчас, а потом — что-то такое пел. Смысл слов понятен, подтекст — тоже, но нынешнего Кравцова эти смыслы не устраивали. Не для того он делал революцию, чтобы считаться с Фишманом или Склянским своей русскостью. Макс даже рад был в тайне, что его отчество, восходившее на самом деле к страстной и необъяснимой любви приходского священника к Ветхозаветным древностям, как будто намекало на еврейское происхождение, что правде, разумеется, никак не соответствовало.
— ВЦИК, ЦК РКП(б) и Реввоенсовет Республики приняли решение об объединении Всероглавштаба и Полевого штаба Красной армии и об образовании Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии во главе с товарищем Лебедевым Павлом Павловичем. В связи с реорганизацией штабного дела, товарищи, бывшее Регистрационное управление Полевого Штаба, переводится в подчинение вновь созданного Штаба РККА, и будет впредь именоваться "Четвертым управлением Штаба". Функции ваши не изменяются, но Разведывательное управление выводится из двойного подчинения Реввоенсовета и Чрезвычайной Комиссии, и его начальник, соответственно, перестает быть членом Коллегии ВЧК. Начальником Четвертого Управления назначен Арвид Янович Зейбот, его первым заместителем — товарищ Берзин...
Склянский говорил еще полчаса, но это уже воспринималось как "вышивка гладью" и прямого отношения к делу его речь не имела. Однако, когда собрание сотрудников "Четвертого управления" объявили закрытым, Склянский прямо со сцены окликнул Кравцова и попросил того остаться.
— Здравствуйте, Эфраим! Душевно рад вас видеть! — Кравцов действительно рад был встрече. Со Склянским их связывала давняя взаимная симпатия.
— Ну, как вам назначение? — спросил, поздоровавшись, зампред Реввоенсовета.
— Зейбот кажется мне прекрасной кандидатурой. А куда, если не секрет, уходит Ленцман?
— Ленцман? — нахмурился Склянский. — Не знаю, право. Кажется, начальником Петроградского порта. Сейчас всех, кого можно, в Петроград посылают. Надо усилить актив... Но я вас, Макс, спросил о другом. Я о вашем назначении хотел поговорить.
— О моем? — удивился Кравцов. — Но я здесь всего лишь "для особых поручений", а так я вообще слушатель Академии.
— Вам что ничего не сообщили? — Склянский снял двумя пальцами пенсне и погладил средним пальцем переносицу. — А может быть, и не успели еще. Ну так позже сообщат! Боюсь, товарищ Максим, с Академией придется расстаться. Есть решение о назначении вас заместителем к Муралову и о введении вас состав Реввоенсовета.
— Меня? — в свою очередь удивился Макс. Поворот судьбы показался ему слишком резким, а главное, необъяснимым.
Муралов командовал Московским военным округом и имел в своем окружении достаточно опытных и заслуженных людей, зачем ему такой заместитель — да еще член РВСР?
— Меня? — спросил он.
— Вас, — возвращая пенсне на место, подтвердил Склянский. — А знаете что, поедем со мной в РВСР! Пусть Лев Давыдович сам вам скажет, он как раз собирался к нам после заседания Политбюро. Вот мы его и спросим...
4.
В гостиницу он вернулся заполночь. Авто, посланное Предреввоенсовета, доставило до дверей, но ощущение было, словно километров двадцать пешком, да не просто так, а бегом и в гору. Кравцов постоял немного на улице, покурил на морозе, пытаясь разобраться с мыслями и чувствами, но так ничего с ними поделать и не смог: мысли летели "кто куда", чувства пребывали в состоянии "грогги".
— Ну, и черт с ним! — Кравцов выдохнул клуб пара, смешанного с табачным дымом, выбил над сугробом пепел из трубки, и пошел "домой". Кивнул дежурному в небольшом, оставшемся от настоящей гостиницы фойе, поднялся по лестнице, прошел по коридору и осторожно толкнул дверь. Она оказалась не заперта, что означало — Реш не спит.
Она, и в самом деле не спала. Сидела по своему обычаю за столом, что-то читала, записывая "для памяти" мелким почерком на разномастных бумажных обрывках. Однако стоило Кравцову войти в комнату, Рашель подняла голову, взглянула озадаченно, словно бы возвращаясь из мира книжных слов, где пребывала до сих пор, улыбнулась рассеянно, но уже в следующее мгновение просияла и поднялась из-за стола навстречу шагнувшему к ней Максу.
— Макс!
Но он не дал ей ничего больше сказать, закрыв рот поцелуем. И надо же, сразу успокоился. Мысли уняли свой бег, и чувства настроились на любовь и нежность, отодвинув сумбур в сторону.
— Спасибо, Реш! — сказал он, отрываясь от ее губ.
— Совсем сдурел?! — взметнула она свои чудные золотые брови.
— Да, не за поцелуй! — отмахнулся он. — За то, что ты у меня есть!
— Где ты был? — насторожилась она, почувствовав, вероятно, отголоски гулявшей в его крови бури.
— Спроси лучше, где я не был, — усмехнулся Кравцов и покачал головой, словно и сам не верил тому, что с ним произошло. Но так на самом деле и было. Не верил. Не осознал еще до конца. Не переварил.
— У нас самогон еще остался или Семен тогда весь выпил? — спросил он, тяжело опускаясь на диван. Ноги, казалось, налились свинцом и, мельничный жернов — никак не меньше — лежал на плечах.
— Остался, — Реш смотрела на Макса, пытаясь, видимо, понять, чего следует ожидать от его рассказа. Хорошее или плохое принес он домой из заснеженной ночи? Она была бледна и чудо как хороша, и одно это способно было примирить Кравцова со всем, что наделал он сам, и что из этого, в конце концов, проистекло.
— Маакс, что случилось? Не молчи, пожалуйста!
Между тем, Кравцов достал из кармана трубку и стал ее набивать.
— За сегодняшний вечер я переговорил с четырьмя членами Политбюро, — сказал он и посмотрел снизу вверх на замершую посередине комнаты Реш.
— С кем? — она едва выдохнула эти звуки, и Кравцов их скорее почувствовал, угадал, чем услышал.
— С Троцким, — ответил он, не без удивления вспоминая сейчас вполне фантасмагорический разговор со Львом Давыдовичем, взявшимся вдруг обхаживать бывшего командарма, словно не Кравцов перед ним сидел, а, как минимум, Вацетис. — К нему меня привез Эфраим Склянский — зампред Реввоенсовета. Знаешь, о ком говорю? — она знала, разумеется, но ничего не сказала, только кивнула. — Стало быть, Троцкий был первым членом Политбюро, — Макс раскурил трубку и выдохнул облачко горклого дыма. — Но позже мы поехали с Львом Давыдовичем в Кремль и встретились там с Лениным и Каменевым, — Он пожал плечами, словно извинялся перед Реш за такой фантастический рассказ. — Это, значит, Два и Три. Последним стал Сталин. С ним я говорил тоже в Кремле. Но сюда я приехал с Лубянки, где разговаривал с Дзержинским и Уншлихтом. Такой, понимаешь, насыщенный день.
— А...
— Дай выпить, пожалуйста!
На самом деле разговор с чекистами стал самым тяжелым испытанием дня. Холодное бешенство Дзержинского могло испугать любого, даже самого храброго человека. А Феликс был не просто взбешен, его ярость, казалось, заставляла светиться воздух. Но, судя по всему, Ульянов Кравцова не сдал, а уж Макс постарался объясниться с всесильным руководителем ЧК таким образом, чтобы максимально отвести от себя, как подозрения Феликса, так и его жажду мести. И, похоже, ему это удалось. Знать бы еще, как надолго.
— Дай выпить, пожалуйста! — попросил он неожиданно охрипшим голосом.
— Да, да, сейчас! — заспешила побледневшая Рашель. — Да, что, черт возьми, случилось, а?!
"И в самом деле, что случилось?"
А случилось то, что операция, которую он построил на допусках и предположениях, одном темном дельце о "засланце" и некотором количестве убойного компромата, привела к неожиданному и весьма неординарному результату. Получалось, что Ленин понял Кравцова дословно и, более того, согласился со всеми озвученными в разговоре или только подразумеваемыми предложениями. Принял их и, вот гляди-ка, пробил, довел до ума, продавив — и чего это ему стоило? — в Политбюро и ЦК.
— Я тебе сейчас раскрою страшную военную тайну, — сказал Кравцов, глядя на Рашель, так и оставшуюся стоять посередине комнаты. — Ну, то есть, завтра уже кое-кто будет знать, но опубликуют ли это в газетах, не знаю. Так что лишнего, товарищ Кайдановская, не говори, никому. Ты теперь в это "все" вписана по самые уши. По твои милые ушки, Реш. По моей милости.
— Да, что случилось-то?! — всплеснула она руками, враз обретая голос.
— В составе Реввоенсовета Республики воссоздано управление Военного Контроля, и я назначен его начальником и соответственно членом Эр-Вэ-Эс.
— Ты член Реввоенсовета? — ну это была новость из разряда, "знаете ли, товарищи, меня тут назначили Троцким, прошу любить и жаловать!"
— Ты главное пропустила, — устало объяснил Кравцов. — Военконтроль — это, собственно, та же "Чрезвычайка", только военная. Второе ЧК. И все различие между нами, что Военконтроль не занимаемся политикой, а чекисты — военными вопросами. И к слову, их переименовали. Теперь они, как и мы, тоже всего лишь управление. Главное Политическое Управление при Совнаркоме СССР.
— А....
— Вот именно, — кивнул Макс. — Феликс Эдмундович это тоже понимает. У него управление и у меня управление. А границы зон ответственности смутные, и получается, что если в восемнадцатом ему удалось обкорнать Региступр, присвоив себе военную контрразведку и почти взяв контроль над разведкой, то теперь он утратил и то, и другое.
— Ой...
— Ну, в этом пункте я с тобой совершенно согласен. Поэтому, давай, наливай скорее, а то у меня мозги сейчас перекипят!
5.
— А гараж? Где, тогда, разместить гараж? — маленький, толстенький почти карикатурный еврей — Малкин стал опытным управленцем, только попав в ссылку. У местного лесозаводчика остро не хватало образованных людей на хозяйстве, а "бомбист" иудейского вероисповедания казался настолько безобидным, что грех было не воспользоваться знаниями "почти выпускника" коммерческого училища. О том, что Зиновий Малкин активный член Красинской Боевой Технической группы ЦК, знали немногие. Да и теперь, мало кто догадывался, глядя на Зиновия Карловича, что он состоит в партии едва ли не со дня ее основания.
— А что если перекрыть двор Патрикеевского дома? — организационные мероприятия отнимали не меньше сил, чем полноценная боевая работа, но делать нечего, взялся за гуж...
— Что вы имеете в виду?
— Поставим две-три опорных колонны... железо или дерево, можно и кирпич, и положим сверху крышу на уровне окон первого этажа, — объяснил Кравцов свою идею. — Двор большой, вполне на десяток машин места хватит...и ремзону будет, где оборудовать.
— И весь первый этаж под Хозчасть?
— А не много будет? Нам же еще отдел охраны и шифровальный размещать. И "на вырост" оставить надо бы ...
— На какой вырост?
— Ну, вот, я думал про свою собственную радиостанцию... и телеграф, коммутатор... под все помещения нужны. Архив опять же, библиотека...
— У нас денег на все не хватит.
— Как знать, — задумчиво произнес Кравцов. — Может быть, и хватит.
У него были на этот счет свои — вполне криминальные, следует отметить, — планы, но Макс предполагал, что если поделится с Реввоенсоветом, то некоторые финансовые вольности ему простят.
"Интересно, — думал он иногда. — Знал ли Будрайтис, что раскапывает?"
Но кого спросить? Таинственный Будда оставил два начатых, но так и не законченных дела. То ли не успел, сгинув в безвестности. То ли, напротив, сделал все, что хотел, но не счел нужным поверять такую информацию бумаге. В любом случае, следовало предположить, что сотрудник как бы не существующего Военконтроля, работавший под прикрытием, подобрался к ценной и опасной тайне так близко, что если и не узнал все подробности достоверно, то должен был, как минимум, догадаться, с чем столкнулся на самом деле. Возможно, потому и исчез...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |