Портретное сходство

* * *

Камиль.

— Да восславится великий Камиль в веках! — неистовствовала толпа возле замка Императора. Император благосклонно махал рукой с балкона, великий Камиль отсалютовал толпе мечом и скрылся в замке. Император последовал за ним, слуги закрыли широкие створки балкона, отсекая шум толпы.

— Ты поистине великий полководец, Камиль, — не очень охотно признал Император.

Камиль презрительно хмыкнул, лениво оглядывая зал. Как всегда — пир горой, толпа разряженных в пух и прах придворных, и бабы, бабы, бабы, кругом. Ну, да. Как же еще. Он же должен выбрать себе женщину. И плевать, что он заберет ее с собой, и она никогда не увидит родню, друзей и прочее, прочее, прочее. Это честь — великая. Великому Камилю в благодарность за победу в войне нужна всего лишь женщина. Любая. Тьфу, пропасть. Голову оторвать тому магу, который поставил такие условия. Ну, да ладно.

— Камиль, отведай угощения, — Император приглашающе махнул рукой к столу.

— В другой раз, — не признаваться же людям, что еле на ногах стоит от усталости и ран? — Я выберу свою женщину и покину вас.

— Воля великого Камиля — закон для нас, — угодливо согласились маги. Император поджал губы.

Камиль пробежался глазами по залу. Бабы спешно прихорашивались, принимали более соблазнительные позы и занимали выгодные позиции. Он с трудом сдержал презрительную усмешку, и тут взгляд упал на вполне приятную женщину. С первого взгляда в этой пестрой толпе ее было невозможно заметить — минимум украшений, платье простое и достаточно закрытое, но изящное и дорогое, аккуратная гладкая прическа.

Он шагнул к ней, опираясь на меч. Она ответила ему непонимающим взглядом, когда он взял ее за руку. Пухлые губки округлились в удивленном 'Но', Император взволнованно заколыхался, придворные зашептались, зашушукались.

— Великий Камиль, но это невозможно! — закудахтал придворный маг. Камиль резко повернулся к нему.

— Для Камиля нет ничего невозможного, — отрезал он, и потянул за собой женщину. Та послушно двинулась за ним.

— Великий Камиль, окажи честь, выбери другую женщину! — заговорил Император.

— Мне и эта нормально, — пробормотал Камиль, дойдя, наконец, до картины на стене. — Всего доброго, дамы и господа! — летящее прикосновение к раме, и все.

— Сударыня, добро пожаловать, — он гостеприимно обвел рукой широкий луг и замок на холме. — А теперь встаньте рядом со мной и замрите на минуту.

Женщина была бледна и вся как будто натянута, как струна. Он скосил на нее глаза. Стоит, не шелохнется.

— Пойдемте. — Он махнул в сторону замка и пошел первым, так же тяжело опираясь на меч.

— Вы ранены? — тихо спросила она. Он хмыкнул:

— А как вы думаете, после двух недель военных действий во главе со мной?

— Понятно. Позвольте предложить вам мое плечо, — так же тихо сказала она. Он смерил ее скептическим взглядом, покачал головой. Она, не обращая внимания, на его выразительную мимику, подставила обещанное плечо. Идти стало и вправду, как будто легче.

До замкового рва они добрались за полчаса. Камиль размашисто постучал в ворота рукоятью меча.

— А как вас зовут? — вдруг вспомнил он. Женщина глянула на него с веселым изумлением:

— Хельга. — он кивнул, принимая это во внимание, и переключился на ворота. Они как раз медленно и со скрипом открывались.

— Милости просим, — махнул он мечом внутрь и шагнул первым. Хельга торопливо догнала его, снова подставляя плечо.

Двор был пуст — как всегда. Камиль сердито свистнул, и замок тут же откликнулся хлопаньем дверей, ставен, скрипом засовов. Хельга ощутимо вздрогнула, но визжать не стала.

— Итак, сударыня, замок к вашим услугам. Если вам что-нибудь понадобится, достаточно об этом сказать вслух. Еда, питье, одежда, предметы мебели. Исключение — живые люди, — на ходу рассказывал Камиль. Хельга шла за ним, не отставая ни на шаг. — В левое крыло замка заходить я бы не советовал, но воля ваша.

— А что там? — незамедлительно спросила она. Камиль остановился перед дверьми в лазарет и дернул плечом.

— Там жила ваша предшественница, и под конец жизни она маленько тронулась умом. Поэтому там на редкость угнетающая атмосфера. — Лицо Хельги дрогнуло, потом женщина присела в реверансе.

— Я был бы вам бесконечно признателен, если бы вы не беспокоили меня в течение недели. Или двух.

— Сударь.... — Начала она нерешительно, но он перебил ее взмахом руки.

— Мне необходимо небольшое затворничество. В замке безопасно, все есть, бояться вам нечего. Посему — всего вам доброго, до встречи, — он зашел в лазарет, захлопнув за собой дверь и закрыв ее на засов. Закусил губу, поставил в угол меч. Кое-как содрал с себя кольчугу, рубашку, заскорузлую от крови. Пара шрамов прибавится, как пить дать. Шумно переводя дух, он улегся в нишу, захлопнул за собой прозрачный купол. Поерзал, устраиваясь удобнее, расслабляя каменные от боли мышцы, чувствуя, как маленькие неживые отростки обвивают его тело, впрыскивают лекарства. Времени много, вернее, его удручающе много, и от этого никуда не деться. Увы.

* * *

Хельга.

Она стояла посреди темного коридора и отчаянно трусила. После того, как хозяин оставил ее здесь одну, ей было ужасно страшно, но показывать это даже самой себе ей не хотелось.

— Свет, — шепотом попросила она, и тут же зажмурилась. Замок и вправду выполнял все пожелания. — Покажи мне, где тут жилые комнаты, пожалуйста, — немного смелее сказала она. Перед ней тут же замерцала плитка в полу, и девушка несмело пошла вперед.

Замок привел ее в комнату Камиля — по крайне мере, так поняла Хельга. Просто комната носила ярко выраженный мужской характер, и это буквально бросалось в глаза. Несмело потоптавшись в пороге, она спросила:

— А другие комнаты есть? — тишина в ответ.

Пришлось самой идти на разведку. Сунув нос в соседнюю комнату, признала ее относительно пригодной для жизни. По крайне мере, там стояла кровать и был вполне симпатичный будуар.

Свет, шторы, постельное белье, ночные рубашки, тепло, ванна, легкий ужин. Все — чтобы отвлечься от действительности. Увы, эти заботы если и отвлекли, то ненадолго. Поужинав и накрывшись теплым одеялом почти с головой, Хельга зажмурилась.

Этого не могло с ней случиться. С кем угодно, но только не с ней! Так вообще не бывает!

Потрясения начались две недели назад, когда супруг сообщил ей, что без помощи великого прославленного полководца Камиля их стране не победить в этой войне никогда. И тогда — рабство, разруха, нищета, позор, и иже с ними. Лично она, Хельга, не верила в то, что через картину можно призвать полководца — и кого бы то ни было. Магия изживала себя — медленно, но верно. Тем не менее, общими усилиями магов удалось достучаться до великого полководца и даже растолковать ситуацию. Само собой, Хельга не присутствовала при этом. Но слухи распространились по замку с невероятной скоростью, и к вечеру любой мальчишка-конюший мог рассказать, как именно все было.

А было вот как. Маги всю ночь камлали и читали заклинания, вконец умаялись, но добились желаемого эффекта — как и положено, замерцала и засияла рама, и привычное изображение сменилось. Изначально на картине был изображен замок на холме, а на фоне — малосимпатичный мужчина в регалиях и орденах разного времени. Самые ранние принадлежали эпохе Императрицы Галисии, самые поздние — предыдущей эпохе. Изображение же сменилось на того же малосимпатичного мужчину, только в расслабленной позе и в кресле. Маги поспешно начали излагать дело, их отпихнул действующий полководец, и в красках описал ситуацию. После, со свойственной военным прямотой и красноречием, попросил помощи. Мужчина с портрета кивнул, что повергло присутствующих в шок, и изображение вернулось к исходному виду.

А на следующий день у Императорского трона возник из ниоткуда Камиль. Великий Камиль собственной персоной. Она рассматривала его исподтишка, находя явное сходство с портретом, а так же хрониками и описаниями очевидцев. Портрет, понятное дело, передавал только основные черты характера, как упрямство, отвагу и бесстрашие. Хроники и очевидцы были красноречивее, и упоминали так же сволочной характер, наплевательство на титулы и ранги, редкую нелюдимость и раздражительность.

Живой Камиль презрительно кривил губы, перебивал Императора и полководца, когда ему того хотелось, бесился, когда перечисляли потери и описывали превосходящие силы противника. Больше Хельга его не видела — до памятного дня победы, разумеется. Зато слышала и предостаточно — о неукротимом гневе, бесстрашии, отваге и удаче, которая покровительствует всей его армии. Потери были минимальны, насколько это вообще было возможно на войне.

Пока мужчины воевали, Хельга глотала библиотечную пыль, изучая хроники, историю и легенду о Великом Камиле. Итак, если сложить все имеющиеся данные, отбросить откровенное вранье и пошевелить мозгами, выходило следующее.

Десять эпох назад, родился великий полководец. Появление его на свет было предсказано звездами, бродячими предсказателями и так далее. Родители его, понятное дело, знаки без внимания не оставили, и мальчик пошел по лестнице военной карьеры семимильными шагами. В двенадцать лет он повел свою армию в первый бой, и с тех пор ему не было равных — как в морских, так и в сухопутных сражениях. Удача покровительствовала ему, его людям, его семье и всем, кто к нему прикасался. Умные люди долго ломали голову, но объяснения такому феномену не нашли. Выяснили только, что такое бывает только раз за историю существования рода людского. И поэтому переключились на вопрос — а как бы и потомкам оставить такое сокровище, как Камиль. Что по этому поводу думал сам Камиль — история умалчивала. Факт в том, что способ нашли. Тогда еще были великие маги, которые могли многое. Они и предложили выход — заключить Великого в картину. Как, каким образом, и каким чудом уговорили на это самого Камиля — не уточнялось. Хельга подозревала, что обманом, и никак иначе. Потому что она бы на такое не согласилась бы и под угрозой смерти.

Каким образом Камиля заключили в картину, каким образом здесь обеспечивались маломальские условия — осталось загадкой на века, ибо маги об этом не распространялись, а сведения были, по всей видимости, засекречены. Странным было и условие вызова Великого. По исполнению своего назначения — то есть, победы в войне, Камиль должен был вернуться в картину, выбрав себе женщину. Понятное дело, что женщине можно найти множество применений, даже не особо напрягая фантазию. Но почему — одну, а не две? Не сто? Не толпу придворных? Ограниченные возможности? Или еще что-то? Фактом оставалось одно — женщины никогда не возвращались, и судьба их оставалась неизвестной.

Черт возьми, надо себя готовить к мысли, что она здесь навсегда — до смерти. Которая, кстати говоря, может оказаться преждевременной и не самой приятной. Вот вторую мысль Хельга старалась отогнать от себя, но получалось из рук вон плохо, и девушка тихо заплакала. Так и уснула.

* * *

Камиль

Пробуждение как всегда было отвратным. Во рту мерзкий вкус и запах, зверский голод, головокружение, слабость — вот полный комплект маленьких удовольствий. Зато четыре перелома срослись, пробитое легкое зажило, и не мешает дышать, и вообще, он жив. Снова, черт подери. Как достало-то....

Он кое-как выбрался из лечебной ниши, придерживаясь за стены добрался до выхода, не спеша двинулся в столовую. И только по дороге вспомнил про Хельгу. Ругнулся, заставил себя шагать быстрее. Когда они вернулись, ему было настолько плохо, что он оставил женщину одну, и не хотелось бы, чтобы она свихнулась так рано. В то, что она не свихнется вообще, он сильно сомневался. Сколько было этих несчастных женщин — и всех ждало одно и то же. Рано или поздно, в той или иной степени. Исключения только подтверждают правила!

В гостиную он ввалился во всей красе — отощавший, грязный, обросший и шатающийся. Обнаруженная тут же, вполне вменяемая Хельга, вскочила, сначала шарахнулась от него, потом, видимо, узнала.

— Камиль, это вы? — она нерешительно подходила.

— Это я, — сознался он, садясь за стол. Подумал, выговорил то, что он хотел съесть. Хельга тем временем уселась на свое место рядом с ним.

— Как вы себя чувствуете? — осторожно спросила она.

— Живым, — мрачно ответил он, и в гостиной повисла тишина. Камиль ел, Хельга пила какой-то напиток и, не скрываясь, его рассматривала. — Сударыня, вы на меня так смотрите, что меня тянет объясниться с вами. — Попытался съязвить он. Хельга спокойно кивнула и поставила кружку на блюдце. Тонкий фарфор негромко звякнул.

-Это было бы неплохо. Но я принимаю во внимание ваше состояние, а так же тот факт, что времени у нас с вами много, поэтому не буду настаивать на немедленном прояснении ситуации.

Он поперхнулся мясом и вытаращился на нее.

— Сударыня, вы сейчас с кем говорили?

— Видимо, сама с собой, — вздохнула она. — Позовете меня, когда возникнет необходимость в моем обществе. — Она встала и вышла из зала. Камиль какое-то время задумчиво смотрел ей вслед, потом продолжил завтрак.

Все даже немного лучше, чем он надеялся. У девочки есть мозги и характер, а это большая удача. Ну, и внешность приятная — это тоже хорошо. Несколько раз он выбирал откровенных дурнушек, в надежде, что они окажутся приятными и умными собеседницами, но увы, надежды не оправдались.

Помнится, первое время он как голодный набрасывался на бедняжек — не с плотскими утехами, хотя и это тоже присутствовало.... У него был информационный голод. Какое время, кто как живет, что происходило в мире за время его отсутствия.... Увы, этих разговоров хватало в лучшем случае, на год.

Спасибо крошке Сью, с ее вечной тягой к книгам — в замке появилась библиотека, хоть какое-то развлечение.

Женщины развлекать его перестали — в лучшем случае, он испытывал легкий интерес, как сейчас.

Камиль встал, кинув салфетку на стол, и отправился в свою комнату — приводить себя в порядок. После он планировал пообщаться с Хельгой. По окончании всех банных процедур, он с удовольствием оглядел себя в зеркале — стал похож на человека. Он неспешно вышел из комнаты, спросил замок, где очередная гостья. Замок откликнулся быстро, указав на соседнюю с ним комнату. Стукнув для приличия в дверь, он вошел, оглядываясь. Вполне приятная обстановка стала, что уж говорить. Хозяйка комнаты обнаружилась возле окна.

— Сударь, вы так быстро почтили меня своим вниманием, — приятно поразилась она, а Камилю почему-то показалось, что над ним изощренно издеваются.

— Как можно заставлять даму ждать, — он с удобством устроился в кресле, с удовольствием рассматривая Хельгу. — Сколько вам лет?

— Мне двадцать пять лет, — без эмоций ответила она и вернулась к вышиванию.

— Понятно. А мне более тысячи лет.

— Это много, — согласилась она, не поднимая головы.

— Надеюсь, вы не собираетесь питать ко мне нежных чувств, — сухо осведомился он. Хельга подняла голову и ответила ему долгим задумчивым взглядом.

— Вы знаете, я со своим мужем не всегда могла общий язык найти, а ему всего-то пятьдесят было.... Я полагаю, с нежными чувствами у нас будут трудности.