Адриана Таш ри Эйлэнна. Книга первая

— Марш! — командно рыкнула я на обоих и первой шагнула в темноту.

Тот факт, что с арифметикой у меня совсем беда и что нужно учитывать не только протяженность, но и угол наклона портала, дошел с некоторым опозданием, аккурат после того, как мы дружной троицей сверзились с метровой высоты в ледяную горную речку. Радости и душевного спокойствия полет не добавил даже фею, хотя уж ему-то силы природы должны были быть нипочем.

— И эта женщина запретила мне порталы открывать! — скорбно взвыл Тамаз, поскальзываясь на сточенных быстрой водой камнях. Течением едва не сбивало с ног, но он все-таки поднялся, ни на секунду не переставая говорить. — Да чтоб я еще раз сунулся...

— Цыц, — мрачно посоветовала я, задрав подол официального наряда до колен, и неблаговоспитанно шмыгнула носом. По-хорошему, у меня было время, чтобы переодеться в свою любимую робу, но являться в ней в Канвер показалось мне несколько зазорным. Что ж, вымокшая до нитки принцесса Хеллы — ненамного лучше оной же в наполовину сожженной и основательно перепачканной рабочей одежде, но все-таки лучше.

Желание обосновывать свой чрезмерно ранний визит в среднестатистический горный городишко отпало сразу же, как только ледяная вода хлынула в легкие бальные туфельки, и я, помянув основателей поселения по матушке, решительно потопала к каменистому берегу, цепляясь за торчащие из речушки валуны. Намерения у меня были самые простые: явиться к местному губернатору, мэру или кто тут еще представляет официальную власть — и поинтересоваться, не падало ли у них тут что-нибудь крупное. Сомневаюсь я что-то, что павеллийцы станут покрывать пострадавших аррианцев, ибо те успели достать до белого каления отнюдь не только Хеллу. А что до авторитета государства, чей представитель является без приглашения, мокрый насквозь и голодный, как тенерианка-альбинос... ну, в общем...

А-а, потом, все потом!

— Адри, — мягко окликнул меня Фирс.

— Ну что еще? — не слишком дружелюбно поинтересовалась я, оборачиваясь — застала совершенно умилительную картину, при виде которой жизнерадостно хлопнула в ладоши и провозгласила: — Вот всегда бы так!

Отлично знакомый с моей раздражительностью художник мирно зажимал фею рот (у него явно было что сказать — теперь уже нам обоим), а руку держал в подозрительно знакомом захвате — примерно таким же он сломал конечность моему телохранителю, когда слегка с ним повздорил. По-хелльски слегка.

— Согласен, — улыбнулся Фирс. — Только... давай я пойду первым, хорошо? И помогу подняться на берег, там все-таки высоковато.

Оглядев кучу валунов, отгораживающих меня от вожделенной суши, я вынужденно признала, что демонов зануда опять прав и придется пропускать его вперед: сама я на такую верхотуру, может быть, и залезла бы — но уж никак не в длинном официальном наряде и размокших бальных туфельках. Посему я молча кивнула, и художник, выпустив из захвата Тамаза, медленно и осторожно побрел вперед, пробуя камни перед каждым шагом. Фей, возмущенно фыркнув, без предисловий взмыл в воздух, по-собачьи отряхнулся аккурат над нами и лишь потом приземлился на берегу. Мы с Фирсом лишь завистливо вдохнули: в Серой магии, конечно, тоже было заклинание левитации, но, чтобы его применить, нужно стоять на твердой поверхности — иначе рискуешь поднять вместе с собой все окружающее пространство. Тащить на себе с дюжину валунов и добрых полторы тонны ледяной воды мне не улыбалось, так что пришлось двинуться след в след за художником на своих двоих.

И естественно, уж у меня-то, с моим широко известным везением несвежего утопленника, ну никак не могло получиться спокойно перейти эту демонову речушку, чтоб ее все Темные драли!

До берега оставалось всего два шага, когда каблучок бальной туфли изъявил желание остаться между камней, а я по инерции попыталась продолжить идти — и не удержалась на ногах.

— Адриана! — Фирс, уже почти забравшийся на валун рядом с феем, спрыгнул в воду, поскользнулся и замахал руками, восстанавливая равновесие — и из-под сточенной горной породы начали стремительно пробиваться подозрительно знакомые побеги — но меня уже несло течением вниз, несмотря на все попытки зацепиться хоть за что-нибудь. Кстати подвернувшийся камень, колом торчащий аккурат посреди моей траектории движения, оказался скользким и поросшим какой-то склизкой зеленой гадостью; оставив в ней девять неопрятных бороздочек и переломав ногти, я все же сорвалась — секундной задержки мне не хватило даже не то, чтобы нащупать ногами дно. Побеги прорастали следом за мной — но медленно, слишком медленно...

— Не зная броду — не суйся в воду, — философски прокомментировал откуда-то сверху Тамаз, и я не глядя запустила над собой заклинание-петлю — и промахнулась. Фей предусмотрительно держался чуть в сторонке, явно не желая спасать свою нанимательницу.

— Вот выберусь — убью! — проникновенно пообещала я, отфыркиваясь. Ног я уже почти не чувствовала: ледяная вода делала свое дело.

— Помоги ей! — крикнул Фирс, поняв, что своими растениями меня не догонит, и бросился следом.

— А что, в контракте где-то есть...

Что там есть в контракте, я так и не узнала.

Горная речушка вполне предсказуемо заканчивалась водопадом, а Фирсовы побеги прорастали еще в полутора метрах от меня. Заорав, я бесславно свалилась вниз, так и не сумев ни за что зацепиться, и уже в полузабытьи, будто сквозь сон, почувствовала, как меня по-медвежьи крепко обняли теплые руки, неудобно уткнув лицом в грудь своего хозяина.

И последняя мысль, как назло, была не о собственном самодурстве и больной голове, и даже не о грядущей встрече с Той, Что Сильнее. Почему-то вспомнилось, что Безымянный ирейский принц ужасно не хотел меня никуда отпускать...

Глава 24. Разночтения

Мне казалось, что я видела тоненькую ниточку ирейского принца — светло-золотистую, как его волосы, привязанную к Дереву изящным, но прочным и надежным узлом. Она не трепалась по ветру, как ее товарки, а сдержанно развевалась, будто флаг на параде, и создавала вокруг себя свой собственный ореол сияния.

А еще она была оборванной и не тянулась за Грань, будто ее хозяин мертв и о нем давным-давно забыли; но о том, что он живее всех живых, свидетельствовала ровная пульсация света у самой ветви — в такт биению сердца. О, такие, как мы, живут очень, очень долго — достаточно, чтобы осознать все тонкости и нюансы своего проклятья. Если, конечно, не вмешается какой-нибудь недобитый знаток благовоний, чтоб его все Темные драли!

Руки сами собой потянулись к узлу. Что, если мне и впрямь удастся отвязать его ниточку? И у моего ребенка будет бессмертный отец?.. Но узел оказался крепким и ужасно запутанным: стоило мне разобраться, где кончик ниточки, как он тотчас же исчезал, чтобы появиться спустя мгновение в другом месте. Я прикусила губу, сосредоточенно ловя ускользающую нить, но поверх моих ладоней легли другие руки — холеные пальцы, ни разу не обожженные магией, коротко коснулись, не столько лаская и успокаивая, сколько мешая. Я с досадой обернулась — чтобы наткнуться взглядом на Ту, Что Сильнее Меня; она отрицательно покачала головой и потянула меня за собой, закружив в вихре пушистого снега, беспечная и смеющаяся. Ей было плевать на нерожденного ребенка, на его смертного отца и долг Эданны перед своей планетой, — ее волновала лишь мелодичная песня метели, под которую так весело танцевать, да ветер, развевающий ее — наши — волосы. Ее непосредственная, по-детски наивная радость окружила меня сияющим облаком из взметнувшихся нитей, невольно увлекая за ней, за этим недоступным, но таким желанным светом, за свободой, которой у меня нет. Я позволила себе сделать один круг безумного танца со своей богиней — и остановилась, опустив замерзшие руки.

Мы грустно улыбнулись друг другу — зеркально повторяя движения, с точностью до каждой невольной дрожи. Я думала, что она, как всегда, права: нечего размышлять о бессмертном отце, когда еще неизвестно, будет у меня этот демонов ребенок или нет. Если я сейчас грохнусь с водопада, с проблемой продолжения династии будет разбираться мой папа.

А Та, Что Сильнее, должно быть, грустила о том, что ее на самом деле все еще нет...

* * *

Однако к тому моменту, когда я все-таки очнулась, активных действий уже и не требовалось. Собственно, все, что мне было нужно — это придвинуться поближе к костру и поплотнее завернуться в... зеленый лист мутантных размеров?

— ...А теперь пункт три договора: "Проводник обязуется вернуть Заказчика целым и невредимым во Дворец Владык в Зельтийере в установленные сроки..." — Фирс зачитывал отрывок договора с интонацией заправского юриста.

— Ну вот, видишь! Не сказано же, что Заказчик при этом должен быть живым! — весело отозвался Тамаз.

— А что, понятие "невредимый" не подразумевает под собой "живой"? — хмыкнул художник.

— Нет, конечно, — невозмутимо отозвался фей. — "Невредимый" означает, что Заказчику не причиняли вреда. Этот пункт сам по себе невыполним, поскольку вред твоей принцессе причинили, да еще какой... а главное, это сделал не я! — и такая жуткая тоска в голосе, как будто он моему отравителю завидовал черной завистью.

— Хорошо, тогда поставим вопрос так. Если бы я не вырастил из птичьих костей это подобие парашюта, ты не смог бы вернуть Адриану целой, поскольку она бы попросту расшиблась. Это прямое нарушение договора, а значит...

— Да чтоб тебя... — погрустнел Тамаз. — О, Адриана! Заткни его, пожалуйста, он мне уже весь мозг вые... — он запнулся, покосившись на художника, — вылюбил!

Разворачиваться, чтобы посмотреть в глаза этому гаденышу, не было сил, так что пришлось прибегнуть к крайнему средству.

— Фирс, врежь ему, пожалуйста, — слезно попросила я, кутаясь в лист. Не знаю уж, к счастью или нет, но мокрое платье с меня никто снимать не посмел — дело обошлось размокшими туфельками, и, судя по тому, как аккуратно их поставили возле костра, занимался этим мой придворный зануда. И, кажется, спаситель...

Смачный удар прозвучал одновременно с философским "как прикажешь". И только тогда я осознала, как же я устала и перепугалась — художнику еще и успокаивать меня пришлось, уютно баюкая в теплых объятиях и поминутно напоминая, что все уже закончилось. Я плакала и радовалась — тому, что хелльцы не умеют на уровне рефлекса сгорать со стыда на месте, как вымершая раса нихонцев, не оставляя после себя даже скелета. Благо иногда вообще непонятно, что может от такого сдерживать...

Один плюс в произошедшем все-таки обнаружился: чуть поодаль от берега оглушительно ревущей речушки Тамаз нашел заросли диких ягод. Вернулся с полными карманами, но донельзя обиженной рожей — Фирс все-таки осуществил мою мечту засветить фею в глаз. А рука у придворного художника тяжелая...

Пока мы расправлялись с полезным, но, к сожалению, не слишком питательным завтраком, я раскинула поисковую сеть. Заклинание простенькое, частенько сбоит, но, по крайней мере, с направлением определились: я промазала порталом буквально на пару шагов. Недалеко от того места, где мы выпали, через речушку был переброшен мост. Через него как раз и шла дорога в Канвер — но мое неописуемое везение распорядилось иначе, решив расцветить мою и без того не слишком скучную жизнь полетом с водопада.

Машинально покосившись на природные красоты, я нервно передернула плечами. А водопад-то высокий... внизу хоть все камни и сточены, но падение с такой верхотуры в бурлящую воду гарантировало долгое общение с Той, Что Сильнее, а то и вовсе полное слияние.

Спрыгнувший следом за мной художник, на мое счастье, забыл выложить из кармана конфискованные у Роллины кости — вырастил из них прямо в полете здоровенный лист и приземлился, использовав его вместо парашюта. Ветром нас снесло ближе к берегу, и эпопея закончилась относительно благополучно — к вящему неудовольствию фея, которого еще долго, до моего пробуждения, кхм, "любили" в мозг по поводу разночтений в контракте. Деваться Тамазу было некуда, и он, быстро усвоив, что спорить с Фирсом себе дороже, притих. И даже ягод припер, правда, жутко кислых.

— До Канвера идем пешком, — не терпящим возражений тоном заявил художник. — Никаких порталов.

Я рассеянно кивнула. Спорить бесполезно, все равно прав окажется. Да и за предыдущий портал стыдно до ужаса...

А вот иллюзии, изменяющие облик, наложить придется. Если в Канвере станет известно, что принцесса Хеллы вполне может выглядеть как всклокоченная грымза в драном, мятом платье и с отломанным каблуком на туфельке, папа меня убьет. А наставник потом будет читать нотации на могиле — предварительно сплясав на ней что-нибудь зажигательное.

Глава 25. Насекомые

— Знаешь, — задумчиво протянул Тамаз, поправляя повязку на заплывшем глазу, — лично я бы не хотел сталкиваться с тем, кто это сделал.

Я раздраженно дернула щекой, не желая вступать в дискуссии.

Вторую спасательную капсулу мы нашли аккурат за мостом, мимо которого пролетели в первый раз. Демон его знает, как это получилось, но сквозь многослойные защитные оболочки, способные выдержать средней силы ядерный взрыв, непринужденно проросли аккуратные гладкие веточки, пахнущие озоном и метелью, и на них до сих пор радостно трепетали гаснущие ниточки чужих душ. Кто способен на такое, гадать не приходилось. Фирс, едва увидев изуродованную капсулу, вымученно усмехнулся:

— Значит, Мэтт все-таки жив...

— А тот, кто был внутри, очевидно, нет, — заключил Тамаз, от души пнув отломанную дверцу люка. Изящные, но удручающе острые веточки Древа Жизни проросли так часто, что уцелеть в каюте мог разве что страдающий анорексией лилипут. — Кажется, капитан действительно любил свой корабль, и ты его здорово расстроила.

— Думаю, гибель всех членов экипажа расстроила его не меньше, — мрачно хмыкнула я, не без опаски заглядывая внутрь, и тут же невесело усмехнулась. Демонов зануда художник оказался прав даже в самом бредовом предположении: на полу каюты, пронзенная тремя ветками, лежала половинка зомби. Система автоматической эвакуации, по всей видимости, приняла его за человека и катапультировала капсулу. А на планете ее нашел бывший капитан и от души нашпиговал ветками. Представляю, как Мэтт обрадовался, когда заглянул внутрь! Нет, не буду думать о том, как он умудрился выломать люк, который не всякий плазменный резак возьмет, не буду...

— Однако жизнь пауз не признает, — философски прокомментировал Тамаз, обнаружив в дальнем углу каюты типичную "двухэтажную" кошку, а Фирс задумчиво похлопал себя по карманам, безуспешно выискивая угольки и бумагу. Увы, теперь там даже костей не было, а "второй этаж" кошки быстро справился со своим грязным делом и теперь лениво вылизывался.

— А вроде и не март, — рассеянно заметила я, тоже обшаривая глазами капсулу. На столике рядом с койкой обнаружилась чудом уцелевшая банка с солеными огурцами; я, недолго думая, заставила ее пролевитировать прямиком ко мне в руки, и вот тогда-то Фирса и прорвало. Таким истерично веселящимся я не видела его, пожалуй, с тех самых пор, когда приняла его на работу исключительно потому, что это был первый художник, самостоятельно пересекший холл дворца и оставшийся при этом целым. В тот день, узнав расположение ближайших двух ловушек, он хохотал чуть ли не до слез: он не активировал ни одну из них благодаря знаменитому громогласному чиху Его Величества, заставившей Фирса подскочить на месте, сдвинувшись буквально на волосок.