Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Мы хотим поручить вашим заботам наших больных, — вступил в разговор Анри, спешившись. — А погибших на асьенде похоронили мои люди ещё в четверг. Они ждали вас, пока это было возможно, но...
— Увы, не мы распоряжаемся своим временем, а Господь. Он привёл нас туда вчера, и мы потратили немало времени в поисках тел. Благородство ваших людей, сеньор, достойно похвалы, но им не стоило торопиться с погребением. Католическая традиция предавать земле усопших на третий день должна быть соблюдена при любых условиях. Лишь на поле боя не позволительно нарушать её, — назидательно, но мягко пожурил францисканец торговца.
— Простите их, брат. Они не хотели, чтобы тело сеньора Эухенио и его людей обглодали дикие звери. Надеюсь, их души, уже нашедшие упокоение, простили нас за самовольство, — сняв шляпу и склонив голову, смиренно попросил Анри.
— Господь милосерден, брат. Я помолюсь за тебя и твоих слуг. Нынче же, думаю, мы можем продолжить путь в обитель совместно. Не зря же Господь привёл сюда вас, когда, направляясь обратно в монастырь, мы присели для отдыха. А чем больны ваши солдаты, брат? — закончил вопросом францисканец.
— Думаю, что у них чёрная рвота, — вмешался доктор.
Лица францисканцев заметно побледнели. Тот, что беседовал с Анри, видимо, будучи старшим, повернулся к одному из стоявших рядом братьев и кивнул в сторону носилок. Выбранный монах поклонился и отправился осматривать больных.
Над кавалькадой повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь беззаботным треском цикад. Закончив осмотр, монах вернулся к пославшему его.
— Я видел лишь двоих с пожелтевшими глазами, брат Максимилиан! — разрезал тишину его сиплый голос. — Что с остальными — не могу сказать, но не вижу у них боевых ран.
— Что с ними? — обратился брат Максимилиан к подошедшему сеньору Антонио.
— Одного укусила змея, а другой отравлен ядовитыми плодами, — с готовностью пояснил тот.
Францисканец склонил голову, молитвенно сложил руки и на некоторое время затих. Затем перекрестился и, глядя в глаза дону Себастьяну, произнёс голосом, наполненным грустью и смирением:
— Вы приняли правильное решение, сеньоры, избрав для своих больных солдат сень нашего монастыря. Но не было бы благоразумней доставить их в госпиталь Белиза под попечительство лекарей? Чем мы, монахи, можем помочь им, кроме молитв?
От неожиданности ни Анри, ни доктор не нашлись, что ответить на такой завуалированный отказ. Но дон Себастьян, увидев выражения лиц своих спутников, учтиво склонив перед францисканцем обнажённую голову, как всегда тихо, даже, как показалось Анри, ласково, сказал:
— Что может быть более целительным для больного, чем молитва благочестивых братьев Ордена святого Франциска Ассизского, передавшего своим верным францисканцам не только завет заботиться о душах и телах паствы, но и умение исцелять искренней молитвой? Или я не прав, брат?
Монах снова опустил голову, но на этот раз чтобы скрыть эмоции.
— Вы правы, брат! Раз Господь надоумил вас отправиться под кров Святого Бонавентуры, значит, братья позаботятся о вас и ваших людях. Пойдём же, не будем терять время! — с этими словами брат Максимилиан махнул рукой монахам и все трое ушли вперёд, опираясь на посохи.
Несмотря на то, что вторую половину пути отряд продвигался по каменной дороге, она забрала больше времени, чем первая. Монахи шли медленно, делая привалы каждых пол лиги. Тем не менее во двор монастыря кавалькада вошла ещё засветло.
Братья, недолго посовещавшись, забрали куда-то больных и умирающего, распределили места для ночлега и пригласили гостей по заходу солнца разделить с ними скромную трапезу нищенствующего Ордена.
Лишь четверых гостей францисканцы уважили возможностью отдохнуть на постели и в уединении — дона Себастьяна, Анри, Антонио и лейтенанта Контрераса. Идальго был удостоен не только отдельной кельей, но и караулом. Всем остальным пришлось спать на соломе в дормитории/121/, подложив под головы сёдла.
До заката ещё оставалось время, и Анри решил пройтись. Длинный коридор завёл его в крытую арочную галерею, обрамлявшую небольшой внутренний дворик, поросший травой и украшенный заботливо высаженными цветущими кустами. В центре его находился каменный колодец, а в углах росли "Жезлы Марии". Под одним из деревьев он увидел ораву разновозрастных индейских мальчишек, окруживших знакомую краснокожую фигуру. Дети внимательно слушали, что рассказывал им Хуан, но до Анри его слова не долетали.
— Надеюсь, мы не разгневали вас, брат, разрешив вашему слуге пообщаться с детьми его соплеменников? — раздался за спиной тихий голос.
— Нет, брат, — ответил Анри, повернувшись.
Седой, пригнутый к земле годами монах перебирал руками привязанные к верёвочному поясу деревянные чётки и ласково улыбался, глядя в глаза молодого человека.
— Откуда у вас индейские дети, да ещё так много? — спросил удивлённо Анри.
— Наша обитель была создана более ста лет назад для того, чтобы мы несли свет и учение господа нашего Иисуса Христа в эти дикие места. Наш монастырь ещё с тех пор забирает на обучение индейских отпрысков, дабы отцы их не впали снова в ересь.
— И откуда вы их приводите, брат?
— Раньше недалеко отсюда, ближе к реке, было несколько поселений индейцев, но болезни и переставшая родить земля заставили их покинуть обжитые места и искать новые. Они ушли, а мы остались. Теперь нашим братьям, чтобы четырежды в год навещать все индейские деревни, где поселились те, кого всегда опекал наш монастырь, приходится идти туда целых пять дней. Но мы продолжаем исполнять свой долг и наставляем на путь веры новые поколения этих детей божьих, забирая их для обучения в нашу обитель.
— Стало быть, вы ещё не знаете, что, как минимум двух поселений уже не существует?
— Нет, брат, — голос францисканца стал озабоченным, а с лица исчезла ласковая улыбка.
— Возможно, у большинства этих детей уже нет ни родных, ни дома.
— Это очень печально, брат! — удручённо покачал головой монах. — Но на всё воля божья. Он решает, кому и какие испытания предстоит пройти.
— Что будет с этими мальчиками, когда они окончат обучение? — сочувственно поинтересовался Анри.
— Им придётся самим искать своё место в этом мире. Они будут не первые отроки, которым будет нелегко, но я надеюсь, что вера в истинного бога поведёт их правильным путём.
Снова взглянув на притихших детей, Анри вспомнил себя, и перед глазами замелькали лица людей, врезанные в его память судьбой, как цитаты из Писания на сталь клинка роперы резцом мастера. На глаза невольно навернулись слёзы. Анри опустил голову, развернулся и быстрым шагом отправился в свою келью.
Монастырский колокол вначале призвал всех к молитве, а затем известил начало трапезы. Ужин был весьма скромным: хлеб, сыр, томаты, чеснок и прохладная колодезная вода.
Вернувшись в свою келью, Анри зажёг сальную свечу в глиняной плошке на грубо сколоченном прикроватном столике, разделся и сладостно растянулся на жёсткой постели, но в дверь постучали. Несколько раздосадованный, он сел и пригласил ночного гостя войти. Небольшая дверь скрипнула, пропуская в комнатушку Хуана.
— Прости, сеньор, что побеспокоил тебя. Но мне надо говорить с тобой.
— Ну так говори. Я слушаю тебя.
Старый майя подошёл ближе к освещённому слабым пламенем свечи испанцу и, пытаясь разглядеть его лицо, спросил:
— Сеньор, ты уже знаешь, как попасть туда, где тебя будут ждать ваши женщины?
— Нет ещё, — насторожился Анри.
Индеец помялся.
— Разве эти падре не знают, как туда идти?
— Я ещё не имел возможности их спросить об этом.
Хуан потоптался на месте, как застоявшаяся лошадь, и опустил голову.
— Я дал слово помогать тебе, сеньор, пока ты не найдёшь своих женщин. Но я думаю, что моя помощь тебе больше не нужна.
— Никто из нас не может заглядывать вперёд. Меня, скорее всего, ждёт новый длинный переход через джунгли. Я рассчитываю на тебя.
Майя тяжело вздохнул:
— Я встретил тут несколько детей из нашей деревни, а ещё из Йаша и Балам-Ха. Скоро их отправят домой, но куда они пойдут?
— Постой, ты сказал, что тут есть дети из Балам-Ха? Ты думаешь, что их семьи остались в деревне и ждут возвращения своих детей?
— Нет, сеньор. Я уверен, что все жители Балам-Ха ушли. Если это они напали на испанцев, то они не будут ждать испанских солдат в своей деревне. Но они придут сюда забрать своих сыновей. И снова уйдут. Они оставили здесь детей потому, что знали, что тут им ничего не грозит.
— Вот как, — задумчиво сказал Анри. — И что ты хочешь делать?
— Я хочу отвести их в Йаш. Если там их никто не ждёт, мы найдём новое место для деревни. Я буду учить их жить, пока духи предков не призовут меня к себе.
— Но ведь касик сказал, что деревня Йаш сожжена, а её люди убиты. Почему ты не отведёшь их в Нахо-Баалам?
— Человек, который рассказывал жителям Балам-Ха про то, что мою деревню уничтожили испанцы, лгал. Возможно, он лгал и про Йаш. Только побывав там, я узнаю правду. А люди из Нахо-Баалам больше не примут меня. Я привёл к ним тебя. Ты забираешь у них женщин и колдуна. Они не простят мне этого.
— Но детей-то они могли бы принять?
— Да, сеньор. И однажды это случится. Потом, когда племя примирится с испанцами. Я не хочу, чтобы сердца этих молодых майя отравляла ненависть.
Анри задумался.
— Ты мне ещё будешь нужен. Я не освобожу тебя от твоего обещания. Но я поговорю с гвардианом/122/ и попрошу его задержать отход детей до твоего возвращения. Кроме того, если я верну женщин и приведу в Белиз колдуна, я мог бы рассчитывать на благосклонность губернатора. Я попрошу у него для вас землю для новой деревни.
— Нет, сеньор! — тряхнул головой старый охотник. — Эта земля и так наша. Мы уйдём туда, где нас будет трудно найти.
Анри пожал плечами.
— Как знаешь. Но жизнь в изоляции имеет свои тёмные стороны. Подумай об этом снова, Хуан. У тебя ещё есть время, — сказав это, он снова лёг, давая понять, что разговор окончен.
Индеец ещё немного потоптался на месте, потом развернулся и ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. Задув свечу, Анри прикрылся грубым полотняным одеялом и заснул.
13.
Против обыкновения в это утро Анри разбудили не лучи восходящего солнца, а монастырский колокол, призывающий братьев к заутренней молитве. Утренний свет слабо проникал в узкое маленькое оконце кельи, выхватывая из темноты лишь едва заметные очертания немногочисленных предметов. Пошарив рукой на грубой деревянной тумбе, Анри нащупал огниво и зажёг свечу. Её жёлтое колеблющееся пламя сначала выхватило у тьмы небольшое распятие и лишь потом постель и вещи. Одеваясь, Анри услышал приближавшиеся гулкие шаги. "Не иначе Себастьян по мне соскучился за ночь", — мысленно усмехнулся Анри и, не дожидаясь стука, крикнул в сторону двери:
— Входите, капитан!
Дверь тут же отворилась, и в келью, позвякивая шпорами, вошёл дон Себастьян.
— Вы умеете видеть сквозь стены, Анри? — едва заметно улыбнувшись, спросил он вместо приветствия.
— Нет, Себастьян, — улыбнулся в ответ Эль Альмиранте, — я не умею видеть сквозь стены, но вашу поступь я не мог не узнать. Что привело вас ко мне в такую рань? Полагаю, вы пришли не для того, чтобы пожелать мне доброго утра?
Аристократ кивнул и посмотрел на Анри:
— Вы правы лишь отчасти, друг мой. Зная вашу привычку вставать с рассветом, я намеревался не только пожелать вам доброго утра, но и присоединиться к вашему утреннему ритуалу. А заодно, полагая, что обязан вас обо всём информировать, хочу сообщить вам, Анри, что лейтенант Контрерас пожелал исповедаться. Я не посмел ему отказать и уже отправил солдата сообщить гвардиану о желании идальго.
— Вы поступили правильно, друг мой. Даже если это лишь часть какого-то коварного плана сеньора Мигеля, мы не вправе отказать ему в исповеди, тем более под сенью святой обители. Ну что же, давайте отдадимся в руки Господа и перейдём к утреннему ритуалу, — с этими словами Анри задул свечу и вышел за доном Себастьяном из кельи.
В атриуме уже собралось десятка два солдат, ожидавших своего альмиранте. Просыпавшееся солнце золотило высокие каменные стены, окружившие двор. Ещё прохладный после ночного ливня воздух был тяжёл и неподвижен, и шедшим по золотисто-розовым каменным плитам мужчинам казалось, что он приглушал звуки их шагов. Лишь голос монаха, поющего псалмы в одной из угловых капелл/123/ разносился по всему атриуму.
— Командуйте сбор через полчаса, капитан, — обратился Анри к дону Себастьяну, закончив свои утренние упражнения, и отправился в свою келью.
Собрав вещи и довершив экипировку, Анри отправился на хозяйственное подворье. Там уже бегали солдаты, наполнявшие анкерки свежей колодезной водой и седлавшие лошадей. Поискав глазами своего белого жеребца, Анри заметил дона Себастьяна, отдающего распоряжения и направился к нему.
— Вашу лошадь сейчас приведут, сеньор Анри, — встретил его капитан-лейтенант докладом. — Монахи были столь щедры, что поделились с нами чесноком и хлебом. Так что людям будет чем перекусить во время привала.
— Хорошая новость, капитан. А про наших больных вы что-нибудь знаете? — поинтересовался Анри.
— Нет, но уверен, что доктор нам представит полную картину, когда соизволит объявиться.
Заметив солдата, ведущего на поводу двух лошадей с прикреплёнными к сёдлам анкерками, дон Себастьян забрал у него поводья и приказал приготовить коня и для идальго Контрераса.
— Капитан, пошлите кого-нибудь узнать, закончилась ли уже исповедь. Мы не можем уйти, пока я не поговорю с гвардианом.
— Да, адмирал, — ответил дон Себастьян, передал Анри его жеребца и, подозвав солдата, отправил его узнать, освободился ли уже брат гвардиан.
Приторачивая свои вещи к седлу, Анри заметил одного из монахов, внимательно рассматривавшего солдат. Видимо, не справляясь с поисками, он остановил одного из них. Отвечая, солдат указал рукой на Анри. Монах кивнул и быстрым шагом направился к цели.
— Вы сеньор Анри Верн? — раздался хриплый голос францисканца.
— Да, брат.
— Брат Диего. Наш гвардиан желает говорить с вами. Он ожидает в своей келье. Прошу, следуйте за мной, я доведу вас.
Следуя за монахом крытой галереей, обогнув Райский сад, Анри оказался в длинном коридоре, заканчивающимся крепкой резной дверью.
Постучав, монах отошёл в сторону, пропуская Анри вперёд. Услышав "Войдите!", молодой человек толкнул тяжёлую дверь и, почтительно сняв шляпу, шагнул в полумрак.
Келья гвардиана была гораздо больше, чем та, в которой ночевал Анри. Утренний свет, проникавший в комнату через два узких окна, открывал взору скромное убранство, состовшее из большого стола с несколькими простыми стульями, книжных полок, заполненных книгами, кровати, прикрытой точно таким же полотняным одеялом, как и в гостевой келье, и серебряным распятием на чёрном деревянном кресте, висевшем на стене над деревянной подставкой для коленопреклонённой молитвы. Перед распятием стоял пожилой сухощавый человек, одетый в традиционную для францисканцев тёмно-коричневую рясу, подпоясанную верёвкой, и кожаные сандалии. Его редкие краткие седые волосы, непокорно торчащие в разные стороны, пронизанные светом, казались ореолом святого. Перебирая пальцами деревянные чётки, привязанные к поясу, гвардиан повернулся к вошедшему с ласковой улыбкой:
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |