Сказка о дьяволе

А когда огромный зал опустел, на полу Энеи уже не было.

Зато из полутемных арок выступили четыре фигуры — две женские, две мужские, одетые в черную форму — и двинулись к Мелькору. Кем бы ни были эти люди — или существа — страха они явно не испытывали.

Тот только усмехнулся. Скрестил руки на груди — и ждал.

Мелькор уже видел ранее похожих людей — женщина, похожая на этих, провожала его к понтифику в их первую встречу. Личная гвардия?..

Четверо остановились на расстоянии нескольких шагов. Одна из женщин произнесла:

— Вас ждут. Следуйте за нами.

Он кивнул, шагнул в их сторону. Некоторое время размышлял: стоит ли позвать Энею, или лучше вообще закрыться от неё? Она ведь наверняка считает, что он её предал... не дал ничего сделать. Если она, конечно, вообще жива, что вряд ли. Это он мог бы узнать и сейчас... но не смог заставить себя посмотреть в ту сторону. Трусость, да... Он прикрыл глаза.

Энеи не было в зале.

Они пошли прочь — двое черных гвардейцев впереди, двое позади; словно конвоировали Мелькора.

Путь был долгим. Залы сменялись один другим, коридорами, переходами — древние, роскошные, сменялись современными, после дорога вновь словно шла сквозь историю...

Наконец они остановились перед высокими дверями; те распахнулись, и Мелькор увидел, что его ожидает облаченный в алую мантию грузный человек, восседающий за длинным столом. Лицо его было знакомо: кардинал Лурдзамийский, один из высших иерархов Церкви.

— Входите, входите, — человек сделал рукой жест, и гвардейцы исчезли из комнаты. Голос у кардинала был басовитый, грудной. — Мелькор, значит... вот уж не думал встретить вас воочию. Садитесь, прошу вас.

-Благодарю, — Мелькор придвинул себе кресло, привычно соединил кончики пальцев. — Прошу меня извинить за... столь резкое появление среди людей. Возможно, я был неправ, но... в тот момент мне так не казалось.

— Да, в умении произвести эффект вам не откажешь, — согласился кардинал. Его взгляд казался неприятным — маленькие глазки на пухлом лице. — Позвольте спросить: вы знали, что собирается сделать Энея?..

-Нет, — Мелькор пожал плечами. — Но при таких заявлениях, какое она выдала, круг вариантов действий весьма мал, согласитесь.

— Все выглядело так, словно она собиралась убить Его Святейшество, — пробасил кардинал.

-Знаете... — Мелькор помолчал. — Мне так не кажется. У вас нет прямых путей, если можно так выразиться, и там, где предполагается на первый взгляд простое решение, на деле оказывается нечто весьма запутанное и сложное, что и в голову-то не приходит... особенно такому пришельцу, как я. Скажите, что вы собираетесь с ней делать?

Человек вздохнул и развел руками.

— Она может в любой момент телепортироваться в любую точку Галактики. Что мы можем сделать с нею, кроме как увещевать и взывать к ее разуму?.. Не скрою: меня бы более чем устроило, если это дитя безумия и порока исчезло с лица Вселенной. Но, устранив Энею, мы уже не остановим эпидемию. Только создадим знамя, мученицу. Возможно, именно этого она и добивается. Она не говорила вам о своих планах? Вернее, даже так: о своей судьбе?..

Мелькор ничем не дал понять, что слова о том, что Энею нельзя устранять, принесли ему колоссальное облегчение.

-Она говорила в общих чертах. О смерти. Своей.

— О смерти? Что — мы должны были ее убить? — уточнил кардинал.

-Я же сказал: в общих чертах, — терпеливо повторил Мелькор. — Я попросил бы вас не засыпать меня вопросами, на которые трудно ответить существу, которое едва начало разбираться в вашей жизни. Вы попросили меня привести её, — я это сделал. Большего я сделать не могу.

— Плохо, — проговорил кардинал. — Его святейшеству стало плохо из-за случившегося — у него слабое сердце, а пользоваться помощью врачей он не желает...

-Пустите меня к нему, — попросил Мелькор. — Я понимаю его подозрительность.

— А помощью Прародителя Зла воспользоваться он захочет? — кардинал удивленно поднял бесцветные брови.

Мелькор откинулся на спинку кресла.

"Ваше святейшество, отдайте приказ пропустить меня к вам. Если, конечно, вы согласны принять мою помощь."

Отклика он не услышал — похоже, понтифик был попросту без сознания.

— Будь по-вашему, — кардинал сделал было движение, словно хотел подняться из-за стола, но все-таки не встал. — Полагаю, при желании убить его вы способны и на расстоянии... Вас проводят.

Мелькор склонил голову.

-Благодарю.

Он мысленно дотянулся до Хойта, — поддержать, дать силы. Возможно, Энея знала, что у понтифика слабое сердце, и что ему немного надо... а он ещё и усилил эффект. Жаль...

Он встал.

...Его Святейшество Урбан Шестнадцатый, Ленар Хойт, сейчас выглядел без прежнего величия: обычный пожилой человек в окружении разнообразной медицинской аппаратуры, малопонятной для Мелькора. Человек лежал на кровати, под белоснежным одеялом, и глаза его были закрыты, а дыхание — неровным. Мелькор чувствовал — не столько здоровье виною тому, что происходит с понтификом; груз совести, вины, ответственности — вот то, что тянет его вниз.

Мелькор тихо опустился рядом. Незримая связь между ними усилилась, — сейчас уже можно было привести Хойта в чувство. Вот только — захочет ли он...

Мелькор легко коснулся его руки.

"Ваше святейшество, придите в себя. Поверьте, я надолго не задержу вас."

Не сразу... веки Хойта задрожали; тот приоткрыл глаза, и Мелькор встретил его взгляд — усталый, измученный.

"Всё было слишком быстро, — в тоне Мелькора была попытка извиниться. — Я сообщил вам, что мы здесь, потом был скачок прямо в храм, и она сказала мне: не мешай, что бы я ни собиралась делать. И бросилась с этими своими громкими словами... я понял, что нормального разговора не будет, а будет... Словом, мне казалось, что остановить её — это единственный выход. Возможно, я был неправ."

"Ты все же привел ее... я благодарен. Но все видели тебя... вся Империя видела панику в Соборе. Трансляция... Это событие не удастся замять. Придется давать официальное объяснение... Говорить со мною она, должно быть, не захочет, да я и не смогу с нею говорить сейчас; а прикоснуться ко мне мысленно она побрезгует..."

"Знаете, как я успел понять... — он нервно усмехнулся, — лучше, что видели меня, чем если бы увидели, как она становится на глазах у всех мученицей. Она хорошая девочка, но быть Видящей — далеко не все выдерживают. Особенно когда столько миллионов смертей, убийств... Она не в себе, поверьте, я знаю, о чём говорю, к сожалению, теперь она и со мной не станет говорить, — уверен, она считает, что я её предал."

Ленар Хойт застонал, снова закрыв глаза — и Мелькор понял, что этот человек все глубже погружается в отчаяние.

"Она погубит человечество... Я сдержу обещание: немедленно отдам приказ остановить атаку на рубежи Бродяг. Но мне недолго осталось. Эта смерть будет последней... но как же тяжело умирать, зная, что мир катится в бездну... "

Мелькор вздохнул.

"Я надеялся, что эта встреча хотя бы состоится. Скажите... если бы я предложил вам помощь, исцелил ваше сердце — вы бы согласились?"

Лицо Хойта исказила судорога.

"От вас? От Прародителя Зла? Зачем вам это?.."

"Затем, что мне не понравился ни Альбедо, ни ваш... скажем так, наиболее вероятный кандидат в преемники, — несколько резко ответил Мелькор. — При всём, что вы сделали, вы же всё-таки производите впечатление человека, который не потерял совесть."

"Что толку с этой совести — сейчас... Дитя порока ждет, когда мы уничтожим ее — явно желая стать мученицей. Множество миров уже молятся на нее. Ее соратники распространяют вирус по обитаемой людьми вселенной, причащают миллионы людей своей крови — нанороботы вместо священного таинства... Люди проклинают Церковь, считая нас — исчадиями ада. Искины ждут наших бед, как стервятники... Если мы отпустим ее — она понесет свою заразу дальше. Если убьем — она станет новой мученицей."

"Но я-то что могу сделать? Убить её тихо, чтобы никто не догадался, кто виновен?"

Некоторое время понтифик молча смотрел на Мелькора.

"Я не просил вас о подобном. Хотя если бы она исчезла с лица вселенной, мне было бы легче. Скажите, Альбедо говорил с вами?"

"Да, — Мелькор невольно поморщился. — Он приходил, чтобы торговаться со мною. Гортхауэр в обмен на Ниенну... и, кстати, он знает о вашем крестоформе."

"Но пока, видимо, я их устраиваю. И что же... Вам не приходило в голову, что ваша сестра могла бы и вправду помочь нам — повлиять на Энею, убедить ее оставить ложный путь?.. "

"Мне — нет. Энея же убеждена, что искины постараются убить Ниенну, как только она появится здесь. А я... по правде сказать, я не верю, что кому-то, кроме меня, есть дело до Гортхауэра, — голос его дрогнул, но он взял себя в руки. — Каждый хочет найти способ уговорить меня встать на чью-то сторону. Способы для этого, безусловно, есть, не спорю..."

"И вы не сможете защитить ее? Вы... тот, кто должен обладать величайшей мощью из всех, что были в истории?"

"Знаете... пока я не обнаружил, что во время разговора с Альбедо Энея не могла дозваться до меня мысленно, я полагал, что вполне способен защитить и себя, и тех, кто мне доверится. Но тут, похоже, повторяется история с Валинором, когда их много, а я один."

"Их много... верно, — человек тяжело вздохнул. — Невероятны нити судьбы — мы говорим с вами, и я не чувствую в ваших мыслях зла... и вместе с тем вы — несомненно тот, кого наша мифология именует его прародителем. Как же сложна Вселенная, как велик всеобщий Создатель... Мне жаль, что я не могу помочь вам вернуть вашего друга. Но мне кажется, что только там, на Гиперионе, у Гробниц Времени, вы сумеете найти хоть какой-то путь к его спасению. Быть может, если вам удастся позвать сюда сестру — именно там она будет в безопасности. Искины опасаются этой планеты."

Глаза Мелькора сверкнули и тут же скрылись за длинными ресницами.

"Я буду думать об этом. Спасибо, что сказали... Так всё же — вы примете от меня исцеление?"

Ленар Хойт ответил не сразу.

"Поклянитесь, что вы не тронете мою душу, что не привнесете в мое тело ничего из того, что делает с телами человеческими Энея и ее последователи. Не знаю, почему, но мне хочется верить вам... быть может, я слишком устал от предательств и лжи."

"Я не могу клясться именем того, кому вы молитесь, — серьёзно сказал Мелькор. — Не знаю, чему другому вы поверите, но... я даю вам слово чести."

"Что ж... Пусть будет так. Я доверюсь вам — и надеюсь, что не ошибусь хотя бы в этом."

Мелькор осторожно взял его руку в свои.

Исцеление тела. Когда-то — не так давно — это отнимало у него чуть не все силы.

Увидеть — не глазами. Изношенное сердце... старость. Четыре века странной жизни, в которой нет молодости, а есть лишь вечная попытка побега от смерти. Молодость я тебе не верну, Ленар Хойт, но...

Всё тело понтифика пронизала живительная прохлада, — как будто его омыла ледяная вода, забирая немочи, невзгоды, боль... А затем — холод собрался в сердце, и занялось дыхание... чтобы через несколько секунд всё исчезло.

"Вам сейчас лучше всего уснуть, — не открывая глаз, проговорил Мелькор. — Ненадолго, на час-два. Дальше будет легче. Сегодня всё же не вставайте. Как же всё-таки просто с обычными болезнями, это вам не ранения..."

Человек не открывал глаз — но Мелькор чувствовал, как недоверие, таившееся в глубине его души, сменилось благодарностью.

"Благодарю тебя, сын мой... хотя и не знаю, доброе ли дело ты совершил, позволив мне уйти от Божьего суда. Прошу тебя еще об одном: последи за мною — пока. Боюсь, кардиналу Лурдзамийскому не понравится то, что ты совершил."

"Я тоже думаю, что ему не понравится, однако на всех не угодишь, — усмехнулся Мелькор. — Конечно, я послежу."

Мелькор осознал вдруг, что где-то в самой глубине его души, или откуда-то очень издалека, его зовет знакомый голос Энеи. Вернее даже — не голос, а обращенная к нему мольба, надежда посреди отчаяния, тщетные попытки вырваться, или сделать хоть что-нибудь — как будто она тонула в вязком болоте, не могла даже дышать, боялась этого, и только вдали, или наверху, светилась полоска света, полоска свежего воздуха — и ею был Мелькор.

Мелькор вздрогнул.

-Что с ней происходит?

— Что? — Ленар Хойт вздрогнул и повернул голову. — А, с девочкой... Клянусь тебе, сын мой, ей не причинят вреда. Единственное, чего я желаю, помимо жизни для человечества — спасти ее бессмертную душу...

-Вы ей сначала докажите, что её душа бессмертна, — тяжело выговорил Мелькор. — Я пытался.

— Она не верит, и в том ее беда... потому и трудно ей помочь.

-Есть только один способ, он весьма жестокий, — сказал Мелькор и отвернулся. — Разлучить душу с телом, показать ей... не доказывать, а именно показать. А потом — вернуть в привычное состояние. Я бы рискнул. И...

Он замолчал. Всё-таки она позвала его. Всё-таки — не отвернулась, продолжает верить...

"Она хочет этого, неужели ты не понимаешь?.. Она хочет своей смерти, дабы показать всем своим приверженцам, как пострадает за них. А может, и что похуже, кто знает, насколько далеко простираются ее способности... И кто знает, быть может, ее душа, разлучась с телом, ускользнет в ту самую Бездну, о которой она проповедует — так, что даже ты не сможешь ее вернуть. Мы не станем подвергать ее такому риску. Мы всего лишь хотим, чтобы это заблудшее дитя вернулось в лоно матери-Церкви. Мы совершим над нею обряд святого крещения — то, чего она, увы, и боится более всего на свете."

Мелькор не понял этих слов, но в душе что-то тревожно сжалось.

-В чём это выражается? — спросил он тихо. — Что же до того, что душа её ускользнёт... нет. Я привязал её к себе, она боится смерти, она боится раствориться в нигде, и я ей обещал... что этого не произойдёт. Она боится того, что сама же и проповедует, поймите.

— Я знаю.

Он вновь перешел на разговор мыслями: ему, еще слабому, было тяжело говорить вслух:

"Вы знаете, что ее "чудесные" способности — отнюдь не божье чудо, а лишь нановирус в крови, сконструированный для того, чтобы привести человечество к гибели?.. Именно так она распространяет учение — причащает людей своей крови, и те падают в безумие, которым заражена и она. Именно из-за этого вируса тело ее не принимает крестоформ. Но кровь можно и заменить другой, здоровой. Мы хотим, чтобы это несчастное дитя исцелилось."

"Я не вполне разобрался, — виновато сказал Мелькор. — Что же касается разного рода способностей... я сам делал так же, и это считалось искажением, когда в людях раскрывались способности говорить мыслями, слышать чужие чувства, быть устойчивыми к старению и болезням тела... Я не знаю, что это за вирус, насколько это опасно."

"Слышать голоса Бездны... Память всех умерших и живых. Мириады голосов страданий, смертей и боли, чужая память, вечно неумолчный океан чужих воспоминаний... вы думаете, человеку это нужно? думаете, получив такой "дар", человек долго останется в здравом уме?.."

"У нас были Видящие и без всяких вирусов, — с неприязнью сказал Мелькор. — Ничего особенно загадочного для этого не надо, просто — такой дар. Они и сходили с ума... — лицо его на миг исказилось. — Да, это страшный дар, далеко не каждый может с этим справиться, но он бывает и так, без Энеи. Понимаете?"