Сказка о дьяволе

Дом... Его больше нет, Твердыня скрылась под водой, и от этого больно режет по сердцу. Дом — Арда. Родные созвездия над головой, простор неба, в котором можно — и хочется — утонуть...

Он взял руки Гортхауэра в свои, потянул его к себе. Взгляд в сторону, — и возле них нарисовался светящийся овал пути в неизвестность.

Они шагнули туда вместе.

...Под ногами не было земли. Не было, — только где-то внизу бешено неслись облака, и они падали в белую пелену, а ветер встречал их бешеным воем, приветствовал их возвращение... узнав. Мелькор чувствовал, что душу волной охватила яростная радость: нет, их нельзя победить!.. Хотелось раскинуть крылья, стать этим ветром, простором, облаками, свободой...

И внезапно его обожгла чья-то растерянная боль, ужас неприкаянной души, только что расставшейся с телом. Зов о помощи — куда, к кому?..

"Что случилось?!"

Человек шарахнулся, душу пронзила чёрная молния _узнавания_.

"Враг Мира?!"

Мелькор замер, пронеслась тысяча мыслей: он выдаст нас!

"Да."

"Послушай, — голос человека был полон глухого отчаяния. — Будь ты кем угодно, но если есть в тебе хоть капля Негасимого Пламени, ты... ты что-нибудь сделаешь. Мне нельзя умирать!"

"Ты уже умер, — Мелькор постарался, чтобы голос его прозвучал ровно, хотя сердце колотилось. — Я вижу твоё тело, его поглотила пучина, как и твоих моряков. Я мог бы сотворить тебе новое, но..."

"Нет! — человек отшатнулся. — От тебя — никогда!"

"Но чего же ты хочешь? — Мелькор попытался взять себя в руки. — Смерть приходит к каждому из вас, так что же в твоей необычного, что можно даже откинуть ненависть ко мне, попросив меня о помощи?"

Человек несколько мгновений тяжело молчал.

"Моя жена смертельно больна, — наконец выговорил он. — А моя гибель подкосит её. Сгинь, Враг Мира."

Мелькор чуть прищурился, — а через мгновение бесплотной души уже не было рядом.

Майа летел рядом, раскинув черные крылья, вернее, несся вниз по пологой кривой — падение переходило в столь же стремительный полет. Заметил ли он, услышал ли, с кем говорил Мелькор?.. похоже, нет — был весь поглощен простором, небесами, ветром.

"Ты можешь летать! — услышал Мелькор торжествующий мысленный крик. — Ты снова можешь летать!.. Свобода, слышишь, наконец-то свобода!.."

Мелькор ринулся к нему, они закружились в потоках воздуха, За века, проведённые со сломанными крыльями, он истосковался по этим полётам — с Гортхауэром... а в то время, что был в Эа — по своему фаэрни. Он как будто сейчас припал к живому источнику после долгого пути по пустыне.

Полет был долгим, майа тоже никак не мог насытиться вольным простором; когда он спустя несколько часов прекратился — они зависли на огромной высоте, отдыхая, позволив потокам воздуха нести себя. Майа смотрел вниз, туда, где в разрывах облаков далеко-далеко внизу под ними, как на карте, лежала земля... Земля, которой уже не было. Только сверкали воды моря, блистающая поверхность, под которой скрывалось все, что они любили — разрушенная Твердыня, земли Белерианда, Оссирианд, великие леса... Тянулась от севера к югу горная цепь Эред Луина — единственное, что осталось от прежнего. За ней осталась земля, не затронутая катаклизмом.

"Нужно возвращаться", — повторил майа.

Мелькор сделал резкий разворот в сторону земли. Надо, всё верно, только он не знает толком — куда. Он отдал приказ Гортхауэру увести людей в безопасные земли, он остался с теми, кто прикрывал отход и оборонял Твердыню, и надеялся, что когда его заберут в Валинор, Гортхауэр будет на свободе... Резануло по душе: темнота подземелья Мандос и знакомая фигура там, рядом...

"Куда ты увёл наших? — спросил он. — Покажи, я же не знаю."

"Там, — внимание майа метнулось вниз, словно луч виденного Мелькором в мирах Империи лазера. — Наши тайные крепости за горами. На Севере Эриадора, довольно далеко от Эред Луина. Если Валар успокоились — в Эриадоре нашим ничто особо не угрожает: в тех горах, конечно, есть орки, но это не особо сильная угроза, а сейчас я и вовсе их возьму под... Под контроль, как говорят в том странном мире... Удивительно, чего могут достичь люди, если им не мешать!.."

"Да! Но удивительно — не всегда. Большей частью, признаться, страшно. Веди."

"Несколько тысяч миль отсюда, однако, — с усмешкой откликнулся майа. — Не испугать бы наших внезапным появлением..."

...Они опустились на землю невдалеке от местности, которая уже несколько лет служила домом беглецам из Твердыни; это была горная долина, проходы в которую тщательно охранялись и были секретными, не зная местности — никогда не проберешься. Земля здесь была неприветлива по сравнению с югом. Впрочем, северянам было не привыкать.

...Первая встреча была отнюдь не такой торжественной, как можно было ждать. Несколько женщин и девушек возвращались из леса — ягоды собирали, потому что как раз поспела малина; Гортхауэр с Мелькором уже успели оборвать много темно-красных ягод, пока пробирались сквозь лес, — с наслаждением, родной мир смыкался вокруг, он был живой, вечный, подлинный, невыносимо близкий после фантасмагорий Эа. Малина, и голубика на болотах, и брусника во мху — тянулись и тянулись ягодные россыпи под высокими стволами сосен, собирай — вовек не собрать, лишь бы не завязнуть в болотистых топях...

...Кто-то вскрикнул; одна из женщин выронила корзину, и голубика рассыпалась по траве. Ступор продолжался, впрочем, недолго — до того, как майа, распахнув крылья, подхватил Гельнис — она единственная оказалась из его знакомых — и, смеясь, закружился с нею в воздухе, над тропинкой.

Мелькор смотрел на них, неслышно вышел из-за деревьев, — глаза сияли тихим счастьем. Обернулся к остальным женщинам. На какое-то мгновение пришло в голову: да они же не узнают его, они привыкли, что он седой, и лицо в шрамах, и наручники...

-Проводите нас домой, — попросил он.

— Живые, — проговорила обессиленно Гельнис, которую майа наконец опустил на землю. Она смотрела на Мелькора, тоже явно не понимая, что с ним произошло. — С ума сойти... вы живые... но как? как вам удалось?.. Ладно, это потом... все потом! Бежим скорее, надо всем рассказать!..

...Рассказ длился долго. Это было почти как встарь, только лучше; в каминном зале не хватило места для всех, и потому собрались на открытом воздухе, на площади; горели костры, на жаровнях грелось вино, люди сидели вокруг, пили, и слушали, слушали — а майа рассказывал о том, что было в Валиноре, и об Эа, и о чудовищном Древе, и о мире, где властвуют люди, о том, как они помогли Мелькору, и как тот освободил его самого; в головах все это не укладывалось, ему бы не поверили — но майа подкреплял рассказ вИдением своей и Мелькора памяти, и не только женщины ахали в ужасе и восторге, когда перед их мысленным взором вставали картины звездных кораблей, величественных храмов, гигантских деревьев, растущих в пустоте Эа... Мелькор видел — на глазах у людей появлялись слезы; они не просто вернулись, они принесли неоспоримое доказательство, что жизнь не кончается в Арде, что путь — бесконечен.

Мелькор сидел в тени, смотрел на людей, и приходила уверенность: он обязан скрыться, обязан сберечь всё это, потому что слишком похоже на те невозвратные дни, когда тоже был мир, когда не верилось, что кто-то может прийти и уничтожить... а для этого — нужно пресечь даже самую возможность появления слухов о том, что где-то в горной долине живёт народ, у которого один из вождей — вечно молодой и крылатый.

А потом, когда было уже глубоко за полночь, когда небо начало светлеть, ожидая рассвет, он остановился в опустевшем зале рядом с Гортхауэром.

-Я должен жить скрытно, — сдержанно сказал он. — Ты — нет.

— Да, но... — майа замолчал. — Ты мог бы принять облик человека, жить здесь, никто из чужих не узнал бы о тебе.

-Я не хочу врать, будучи среди своих. А слухи о "человеке", который может исцелять то, что неподвластно никому... словом, это не выход.

— А я что — не могу исцелять? — возразил Гортхауэр. — Мое возвращение тоже может привлечь внимание врагов. Придется усмирять орков, надежнее укреплять эти области... Впрочем, остатки нолдор сейчас сюда не полезут, даже если узнают, что я вернулся. Нет у них на это сил. Прожить бы в мире хотя бы несколько веков, хотя бы пару поколений, над которыми не будет висеть меч всеобщего уничтожения.

-Я опасен, — Мелькор смотрел в сторону. — Жить под видом человека — да, но не здесь, а на побережье, среди людей. Я буду следить за всем, что происходит и у нолдор, и у Трёх Племён, мы будем знать всё, ничем при этом не рискую. И ещё: я должен там появиться не как кто-то новый, со стороны, а как один из них.

Майа замер, на его лице отразилось недоумение.

— Как же это выйдет?.. Да и сможешь ли ты жить среди них? Не выдашь ли себя? А если тебя кто-то узнает?.. Говорят, Маглор обезумел и бродит по морским берегам, поет сам себе песни.

-Ну не может же он быть одновременно на всём побережье, — улыбнулся Мелькор. — Пусть поёт... а слова безумца вряд ли кто-то воспримет всерьёз. К тому же, нам определённо надо узнать обстановку в светлых землях, без этого трудно ориентироваться в нынешней жизни. Что же до того, как мне жить среди них... ты не слышал ту душу, которая встретилась нам в момент возвращения?

— Не до того было, — чуть виновато сказал Гортхауэр. — Говоря честно, я слегка одурел от радости, что нам удалось вернуться.

-Я тоже, но этот утонувший моряк чуть не врезался в меня... если для бесплотной души и развоплощённого айну применимо такое сравнение. Словом, он погиб и переживал, что его смерть подкосит его жену, та тяжело больна. Вот если бы занять его место...

— Но это же обман. Будет ли это честно... да и по отношению к ней? Думаешь, она ничего не поймет? Женщины, говорят, сердцем видят.

Мелькор опустил голову.

-Он просил меня о помощи. Знаешь, для кого-то из "светлых" просить помощи у Врага Мира...

Перед мысленным взором Гортхауэра вспыхнуло: уходящий в вечность моряк, и — "будь ты кем угодно, но если есть в тебе хоть капля Негасимого Пламени, ты... ты что-нибудь сделаешь."

Гортхауэр молчал; он поднял голову, вглядываясь в высыпавшие звезды. Где-то там, в необозримой дали, плыли другие миры...

— Я просто не хочу с тобой расставаться, — наконец сказал он. — Тогда надо, чтобы я приходил туда, тоже... Под видом человека.

-Мы не расстанемся, — вскинул глаза Мелькор. — Я не смогу быть без тебя... особенно теперь. К тому же, моряки часто уходят в море, а значит, дома бывают довольно редко. Как я успел понять, это Эленна, это остров, дарованный Верным. Надо проверить. Ты примешь облик одного из этой погибшей команды, мы придём туда вместе.

— О Небо... Да еще и Три Дома... — майа передернулся. — Тяжело это будет. Не люблю я обманывать... Что с этой женщиной, ты не успел понять? Может, ее можно вылечить?

-Может быть... — Мелькор покачал головой. — Нет. Похоже, это была не лучшая идея. Не думай обо всём этом.

— Нужно слетать туда, посмотреть. Да и разузнать новости. А там уж разберемся, как все лучше устроить.

Сверху остров был похож на пятиконечную звезду. Огромный, зеленый, он лежал в океане, не так уж далеко от Валинора — на половине пути от Блаженных Земель до бывшего побережья Белерианда. От этого обоим, и Мелькору, и Гортхауэру, стало не по себе.

Остров поднялся из морских глубин совсем недавно по большому счету: девять лет назад, в год затопления Белерианда; вся произрастающая на нем зелень была еще молодой, но сады и деревья поднимались неестественно быстро — благословение Валар было над Островом.

"Верным — сады и блаженная земля, ослушникам — Древо Боли... — мысленно проговорил Гортхауэр. — Погубить огромную землю и поднять остров — в благословение. То ли подачка, то ли злая ирония... А ведь захотят — и затопить могут так же легко, как подняли... Впрочем, людям здесь должно быть хорошо. Подольше бы они еще не лезли на материк, эти герои. Летим?"

Мелькор кивнул. Опять вернулось прежнее: жить под постоянной угрозой из Валинора, знать, что всё созданное тобой может быть уничтожено в одно мгновение. Сам-то он мог уйти отсюда в любое мгновение, но не для того же возвращался...

"А иначе — уничтожить Валинор, — отозвался Гортхауэр. — Те люди, в Эа, немыслимо могучи, даже жутко. Интересно, могли бы они это сделать... одолеть Валар..."

Он первым ринулся вниз, позаботившись о том, чтобы их не видели снизу, укрыв себя и Мелькора пологом невидимости, легкой пеленой, неразличимой в небе.

Они опустились невдалеке от поселения, в лесу. Странно было — на материке конец лета, а здесь как будто весна в самом разгаре. Буйные заросли кустарников были покрыты цветами, что росли и в Валиноре; сверху, с высоты птичьего полета, казалось, что лес прорежен разноцветными пятнами.

Отсюда до приморского селения, где жила та женщина, было совсем немного, пара миль.

Мелькор отвернулся в сторону прибрежных скал. Тот моряк умел петь и любил сочинять сказки про морских чудовищ, он был уже немолод по меркам людей Трёх Племён: ему было за сорок. А ещё — он и его спасшийся товарищ должны были добраться до берега на каком-нибудь утлом судёнышке. Он мысленно представил его себе, вскинул руку, — и на волнах закачалась маленькая лодка, на каких спасались люди с тонущих судов.

-Пойдём, — сказал он Гортхауэру. — Надо подплыть к причалу, это недалеко.

"Я буду тем, одиночкой с материка, помнишь, мы говорили... — напомнил Гортхауэр. — Потому что мне придется уйти."

Он сменил облик, даже не отвернувшись ради этого: чары облика, более совершенные, чем любые из тех, которыми владели эльдар. Перед Мелькором стоял загорелый, худой молодой парень с обветренным лицом, его русые волосы были коротко обрезаны, одежда истрепана.

Лодка покачивалась на волнах довольно далеко от берега, — Мелькор выбрал место, чтобы никто с берега не смог увидеть появление её из ниоткуда. По виду лодка была сильно потрёпанной, как будто и вправду проделала большой путь по неспокойному морю и чудом добралась до побережья. Мелькор сел на вёсла. На свои руки смотреть ему было странно: огрубевшие, морщинистые, с тёмной от загара кожей, с мозолями от тяжёлого труда.

Они медленно приближались к берегу. Наконец уже стало видно домики, разбросанные на холмах, дорогу, сбегавшую к морю, несколько рыбацких судов, — понятное дело, только самые бедовые из этой деревни рискнули выйти в море.

Маленькую фигурку на пирсе они увидели издалека. Женщину звали Тария, ей было тридцать лет — для Трех Племен возраст уже солидный, на грани перехода к увяданию. И у нее никогда не было детей — не давали Валар, как говорили в селении. А это значило, что не было и помощников в хозяйстве: все приходилось делать им с мужем двоим. Катаклизмы Войны Гнева она видела еще девушкой, и болезнь ее с той поры усугубилась, обмороки, которые мучили Тарию с детства, стали более частыми, от пережитого она ослабела. В Эленне, конечно, было проще: земля хорошо плодоносила, голод отступил, на Острове не было зим. Но болезнь — не ушла. Знахари говорили, что жить Тарии осталось недолго.