Падение терратоса

— А вы не из этих, ну которые бунтари, с площади? — Женщина прижалась к мужу и взяла его за руку.

— Что вы, нет, просто я гостил у приятеля, но, как выяснилось, солдаты и жандармы хватают всех без разбора, кто не местный, а мне это очень не нравится. Так что, десять кестов золотом вас устроит?

— Конечно, — моментально ответила женщина, услышав озвученную сумму, — только... ммм... у нас мало места.

Кинт заглянул в арку и увидел небольшой закрытый пассажирский экипаж, запряженный двумя молодыми кобылками, которые, фыркая и мотая головами, позвякивали упряжью.

— Я могу расположиться с багажом на крыше, — предложил Кинт.

— Замерзнете, — ответила женщина, — ладно... идемте... и деньги вперед.

— Хорошо, — ответил Кинт, достал кошелек и, отсчитав десять монет, протянул их на ладони женщине.

Та, быстро хапнув монеты и направившись в арку, сказала:

— Идемте, поможете мужу переложить и увязать багаж, только быстро, скоро светать начнет.

Гратэ уверенно вел экипаж по тихим переулкам пригорода, то и дело сворачивая на улицы и проулки, в которых было совсем темно и нелюдимо, а дорога оставляла желать лучшего — сплошь кочки и ухабы. Бедные кварталы, их жителям плевать на то, что происходит в центре, услышав о бунте, они просто попрятались по своим лачугам, все, кто здесь проживает, работают у фермеров.

— Ну вот, северная дорога, главное, чтобы на мосту не было поста, — вздохнув, сказал мужчина. — Там за рощицей поворот и речушка... сама мелкая, можно было бы вброд — и через степь срезать, но берега болотистые.

— Тогда высадишь меня в роще, пройду посмотрю, — сказал Кинт, сидя рядом на облучке и держа карабин между ног.

— А что если там пост?

— Попробую договориться, — пожал Кинт плечами.

— А если не договоришься?

— Ну, с вами же договорился.

— Ну, то мы, а то солдаты.

— Деньги любят все...

У старого деревянного моста стоял крытый фургон, к большому колесу которого были приставлены четыре винтовки. Пара оседланных лошадей, костер, у которого приплясывали от утреннего заморозка четверо жандармов. Один из них увидел одиноко шагающего к мосту человека в длинном плаще, шляпе и с дорожной сумкой в руке.

— Мастер-жандарм, гляньте...

— А что глядеть... разворачивай его — и пусть топает обратно. Приказ слышали? "Не выпускать никого"! Все, исполнять.

— Слушаюсь, — ответил коренастый жандарм, взял винтовку и, повесив ее на ремень, вышел на мост.

Человек дошел до него и остановился...

— Проезд, проход запрещен, приказ городского совета, — выставил руку вперед жандарм.

— Старшего позови, — подошел к нему вплотную высокий парень.

— Эм... — замялся жандарм, разглядев в бликах от костра лицо путника, — зачем?

— Поговорить...

— Все равно не пропустим, — хмыкнул жандарм и крикнул: — Мастер-жандарм, тут вас спрашивают!

— Так веди его сюда, — ответил мастер-жандарм, не желая отходить от костра.

Человек в плаще проследовал за жандармом к костру.

— Чего хотел?

— Я и мои друзья хотим проехать, и мы готовы заплатить.

Жандармы переглянулись, а их старший пригласил путника отойти за фургон.

— И сколько вы готовы заплатить? — тихо спросил мастер-жандарм, косясь на своих подчиненных, которые остались у костра.

— Назовите сумму...

— Эм... — мастер-жандарм почесал рыжую бороду и задумался ненадолго, — а сколько говорите вас?

— Трое взрослых, двое детей.

— Ага... ну, тогда по паре кестов золотом за каждого.

— Не много?

— Вы спросили, я ответил. Нет — тогда разворачивайтесь.

— Хорошо, я согласен.

— Ну, мы все равно досмотрим транспорт.

— Мы просто едем в другой город... в столице беспорядки, и хочется переждать, пока они закончатся, у родственников.

— Понятно... Ну хорошо, мы пропустим вас, — криво улыбнулся мастер-жандарм, давайте деньги...

— Нет, сначала проезжает повозка, потом я дам вам денег... а пока побуду тут, с вами.

— Хм... ну давай.

Путник пару раз свистнул, громко, даже лошади встрепенулись и недовольно зафыркали. Из рощи выехал экипаж и поехал по дороге к мосту. Спустя несколько минут экипаж остановился, проехав мост перед жандармом, который вышел на дорогу и вытянул руку вперед. Второй жандарм с большим масляным фонарем осмотрел экипаж...

— Все в порядке, мастер-жандарм, — крикнули от повозки.

— Деньги покажи, а то пропущу, а ты скажешь, что у тебя с собой пара медяков, — повернулся к путнику мастер-жандарм.

Запустив руку под плащ, путник снял кошелек с пояса и со звоном опустил себе на ладонь.

— Ого! Да я продешевил! Думаю, надо пересмотреть сумму, — не сводя глаз с кошелька, сказал рыжебородый, а потом крикнул: — Ну-ка ссадите пока всех с экипажа.

— А детей?

— Я сказал всех!

— Мы же договорились... — развел руками путник.

— Я сам решу, когда мы договоримся, дай-ка сюда, щенок, — ответил мастер-жандарм и схватил кошелек. — Ребята, обыщите хорошенько этих, может, еще деньжата водятся.

— Да как вы смеете! — возмутилась женщина.

— Мне говорили, что столичные городские жандармы жадные до денег, но чтобы настолько, что готовы грабить детей... — вздохнув, сказал путник, — ну... вы меня вынудили...

— Заткн... — мастер-жандарм не успел договорить.

Кинт резко подтянул колено к груди и выстрелил ногу вперед, мощным ударом в живот отправив рыжебородого спиной в фургон, а затем, достав револьвер, два раза выстрелил в воздух.

— Все замерли! Гратэ, оружие забери у всех, а вы, мадам, забирайтесь с детьми в экипаж.

— Тебе это даром не пройдет, — зашипел то ли от боли, то ли от злобы рыжебородый.

— Не был бы таким жадным, то этого всего не случилось бы...

Кинт дождался, пока экипаж отъедет на полсотни шагов, и подошел к четырем связанным жандармам, стоящим на коленях у костра.

— Думаю, не замерзнете, до утра час остался.

— Ты за это заплатишь, щенок! — Рыжебородый раздувал ноздри, сопел и был вне себя от злости.

— Да. — Кинт отсчитал десять кестов и бросил под ноги связанным. — Я условия договора выполнил...

Затем Кинт зашвырнул подальше в степь один из палашей жандармов со словами "рассветет, найдете, освободитесь", после чего, покидав во вьюк все трофейное оружие, он привязал его к седлу одной из лошадей и стеганул ее прутком по заду.

— Далеко, наверное, не убежит, поутру найдете...

Глава шестнадцатая

— Надо на обед остановиться... тут недалеко постоялый двор и мехстанция, ну те, что на постах дорожной жандармерии устраивают, — сказал Гратэ Кинту, подремывающему на облучке.

— Угу... — кивнул Кинт, кутаясь в плащ, — разбудишь, когда будем подъезжать.

Экипаж ехал по степи уже около семи часов, время — полдень, по небу ползут серые тучи, закрывая солнце, отчего в степи сразу становится как-то хмуро и холодно. Утром проезжали какую-то деревушку, но решили не останавливаться и не давать фору возможным преследователям, хотя в том, что они будут, Кинт очень сомневался. Но решили не рисковать, и экипаж, как только рассвело, ехал по степному торговому тракту часа три настолько быстро, насколько это было под силу двум молодым кобылкам. Остановились посреди степи у небольшого озерца, поросшего плотным кустарником по берегам, напоили и дали немного отдыха лошадям, после чего снова двинулись в путь.

До Латинга экипаж доехал за трое суток и въехал на его окраину, когда солнце уже клонилось к закату. Доехали спокойно и без всяких неприятных неожиданностей. В городе, похоже, не знали о произошедшем в столице, или делали вид, что ничего не происходит, хотя да, городовых на улицах прибавилось.

— Отец моей жены владеет несколькими мельницами, пекарней и небольшим постоялым двором на окраине, можете остановиться у него, — предложил Гратэ, когда экипаж наконец остановился на городской площади Латинга, напротив ратуши.

— Нет, спасибо, я как-нибудь сам дальше, — ответил Кинт, накинув ранец и, подхватив дорожную сумку, из которой торчал чехол с карабином, — тут недалеко есть гостиница.

— Как знаете... тогда всего хорошего.

— Прощайте.

Постояв с минуту и осмотревшись, Кинт купил в киоске у ратуши газету, прошел пешком пару кварталов и зашел в гостиницу, расположенную в каменном двухэтажном доме в старом районе Латинга.

— Найдется ли у вас номер? — Кинт поставил у ног свою ношу.

— Конечно. — Высокий жилистый парень в недорогом костюме встал из-за стола за стойкой. — Вам надолго?

— Я подумаю... но на пару дней точно.

Парень навис над стойкой, оценивающе посмотрел на Кинта, оглядел его вещи и спросил:

— Вам комнату с ванной или...

— Конечно с ванной.

— Тогда десять кестов серебром в сутки, обед входит в стоимость.

— Вот... — Кинт оставил на стойке монеты.

— Пойдемте, я провожу. — Парень сгреб монеты в карман и, взяв из ящика стола ключ, пошел вверх по лестнице.

На ужин Кинт спускаться не стал, а приняв ванну, забрался под одеяло и, почитав несколько минут газету, отложил ее и уставился в потолок...

"Похоже, еще одна веха, — думал он, — прошелся по местам юности, встретился с людьми, которые были добры ко мне... Да уж, словно какие-то долги раздал. Булочницам, возможно, спас жизнь... как там, интересно, этот старый вояка, справится? Да справится, наверное. Судя по всему, в столице уже навели порядок, в новостях прочитал, что "зачинщиков беспорядков в столице задержали, и ведется расследование", наверное, Моресу приходится опять не спать ночами... Морес, и ему, судя по всему, отдал какой-то долг этими своими показаниями...

Проснулся Кинт поздно и, спустившись в ресторанчик при гостинице, чуть было не опоздал к обеду. Подкрепившись вкусной похлебкой с копченостями, Кинт вышел на улицу и поймал повозку.

— Покатаете меня? Хочу вот по объявлениям проехать, — показал Кинт газету вознице.

— Как заплатишь, — ответил седой старик-возница, сидящий вполоборота на облучке, взглядом оценивая пассажира.

— Не обижу, поехали.

— Ну поехали, — хмыкнул возница, — куда сначала?

— Пара объявлений из Ремесленного квартала, давайте туда сначала.

Возница кивнул, и повозка тронулась.

Латинг — большой город, стоящий на пересечении торговых трактов, ровесник Актура, а по слухам, и постарше будет, это первый город, присоединенный к терратосу Аканов во времена войны за объединение. Но ничто теперь не напоминает о войне, прошли сотни лет, и Латинг превратился в город торговцев. Несколько огромных рынков, зерновые и угольные биржи, а в ткани, производимые на местных мануфактурах, одеты три четверти жителей терратоса. Этот город привлекает зажиточных граждан тем, что тут мало производства, чистый воздух, чистые улицы, за исключением бедных окраин, конечно. А еще Латинг привлекает всех, кто ищет легких денег, а доставаться они могут здесь по-разному... кто-то удачно перепродает товары и сырье на местных биржах, кому-то может улыбнуться удача в азартном доме, коих в Латинге не менее десятка, а кто-то может подождать толстосума в темной подворотне и, вспоров ему брюхо, отобрать увесистый кошель, правда, в том случае, если толстосум пожалел денег на телохранителя.

Ремесленный квартал находился на границе старого и нового Латинга, со стороны старой его части. Два этажа — это максимум для каменных домов этого района, которому не одна сотня лет. Стены домов толстые, в пару локтей, сводчатые потолки, в перекрытии толстенные деревянные балки, со временем превратившиеся в камень из-за состава, которым их пропитывали, и рецептура которого давно утеряна. Некоторые семьи, владеющие домами не одно поколение, иногда продают комнату в цоколе или флигеле, чтобы еще некоторое время прозябать на наследстве предков, развлекаться и радоваться жизни, зачастую очень короткой.

— Ну что, подождете, пока я схожу и посмотрю комнату, — сказал Кинт, спрыгивая с повозки.

— Ты заплати за то, что уже проехал... пять медяков да один сверху, чтобы подождал.

— Ждите. — Кинт протянул серебряный кест.

— Это другое дело, подожду. — Дед убрал монету в карман жилетки под старым пальто и, достав трубку, с довольной миной начал набивать ее табаком.

Кинт поднялся по пяти ступенькам, опираясь на кованые перила, посмотрел на высокий цоколь с двумя маленькими окошками, рамы которых поросли мхом. За окном рядом с дверью дрогнула занавеска, потом захрустел замок, и дверь со скрипом открылась.

— Кого тебе? — На Кинта смотрел долговязый парень, может, даже ровесник — засаленные длинные волосы, мятая рубаха в жирных пятнах... неприятный тип.

— Тут вот в газете объявление...

— Да, сестра давала объявление. — Парень попытался изобразить приветливое лицо, улыбнувшись и обнажив желтые зубы. — Лий! Лий, иди скорей, пришли по объявлению в газете.

Когда сестра долговязого показалась у двери, Кинт даже опустил глаза в пол, так ему не хотелось смотреть на то, что он увидел... похоже, болезнь, настигающая тех, кто погряз в блуде, уже лишила женщину носа и части верхней губы.

— Вы проходите, — сказала женщина, — я покажу вам комнату в цоколе.

— Скажите, а вход в цоколь отдельный? — спросил Кинт, не двигаясь с места.

— Нет, из чулана...

— И сколько вы хотите за комнату?

— Всего три с половиной тысячи кестов золотом... дешевле вы не найдете...

— Спасибо, я, пожалуй, еще поищу варианты. — Кинт коснулся полей шляпы, развернулся и пошел к повозке.

— Удивлен? — хмыкнув, спросил возница, когда повозка поехала дальше. — "Ремесленный квартал", одно название и осталось, тут уже давно никто не занимается никаким ремеслом, хотя нет, все же несколько лавок, мастерских и магазинчиков тут еще есть, ну и грабежом промышляют по ночам...

— И три тысячи с лишним золотых кестов за комнату, — задумчиво произнес Кинт.

— Это еще дешево...

— Серьезно?

— Да, парень, давно ты в Латинге-то?

— Вчера приехал...

— Дай-ка газету.

Кинт протянул газету вознице, который уже остановил повозку и повернулся, пыхтя трубкой.

— Так... что тут... ага... Ну, если три тысячи для тебя много, тогда стоит поехать вот по этому объявлению, — старик ткнул мундштуком в заголовок.

"В районе депо продается флигель, требующий ремонта. Четвертая улица, прачечная мадам Ригер".

— А почему вы думаете, что там будет дешево?

— Во-первых, постоянный шум депо, во-вторых, район там неспокойный, ну и в-третьих — флигель требует ремонта.

— Хм... ну давайте поедем туда.

Железнодорожная станция и депо находились на окраине Латинга, там же множество складов и какие-то цеха ткацкой мануфактуры. Между депо и жилым районом был парк, который когда-то разбили в надежде приглушить звуки, но, вероятно, затея оказалась пустой. Зато люди, проживающие неподалеку, этот парк полюбили. Даже сейчас, когда еще не проклюнулась свежая трава на газонах и деревья стоят кряжистыми скелетами без листвы, по дорожкам прогуливаются пары, кто-то сидит на лавочке и читает газету, мальчишки играют в догонялки, бросаясь прошлогодней листвой.

— Я тут сам раньше жил, — подал голос возница, — а когда старший брат умер, перебрался к нему на ферму, за город.