Сказка о дьяволе

"Понимаю. Но Энея учит: Библия лжет. Коран лжет. Бхагават-Гита лжет. Новый Завет лжет. Все священные писания лгут. Все они ложны, ибо они — изреченное слово. Истинны лишь голоса Бездны, и лишь в них человек может узнать правду. А потому — все многие тысячи лет познания мира — ложны; все творения рук человеческих, плоды ума и души — ложны; ложно все изреченное, истинна одна Бездна. И причащенные крови Энеи теряют способность рассуждать здраво; они отвергают свою человечность, наследие предков, святыни, связь с лоном Церкви; лишь одна святыня для них остается — Энея, Преподобная Та-Кто-Учит."

Мелькор покачал головой.

"Хотел бы я знать, кто ей внушил уверенность в абсолютной истинности такого... И много ли сейчас у неё последователей?"

"Много. Увы, много. Большинство Бродяг; многие и многие народы на множестве миров, не входящих в Священную Империю — уже не миллионы, гораздо больше. Мы никогда не привлекали к нам паству силой, и потому власть Ватикана распространяется отнюдь не на все человечество, разбросанное по Вселенной. Вирус же Энеи распространяется с ужасающей скоростью. Каждый из ее последователей несет этот вирус в крови; каждый из них жаждет проповедовать слова Преподобной Той-Кто-Учит; каждый из них считает своим долгом причастить всех, кого возможно. Каждый причащенный в свою очередь впадает в болезненную ересь... Это хуже чумы."

"Мне сложно что-то советовать вам, — Мелькор сжал виски. — Я знаю только одно: такая способность — не новость для меня, что же касается этого безумия... Боюсь, в этом есть и ваша вина, вина церкви. Если ваша вера — точнее, то, как вы несёте её — не даёт людям опоры, уверенности в себе, в жизни, то люди начинают искать опору в иных местах. И находят — это. И ещё, конечно, человеческая слабость, поиски Учителя... я с этим сталкивался. Очень тяжело."

"Миры разобщены, сын мой. Множество миров после падения Великой Сети оказались в полной изоляции, и возродили веру своих предков. Наши миссионеры посещают все доступные уголки человечества, предлагая помощь, исцеление от болезней и бессмертие во Христе; но мы никогда никого не привлекали силой, хитростью или обманом. Христианская Церковь уважает чужую веру. Зато наши враги не скупятся обвинять нас в смертных грехах. Да, все мы грешны, мы всего лишь люди; но видит Бог, четыреста лет я занимаю престол Ватикана — и за все эти годы Церковь не впадала в такую гордыню, грех и надругательство над свободой души, как свойственно Энее."

"Ваше святейшество, — тон Мелькора был терпеливым. — Вы и только вы можете это сделать. Вы должны противопоставить этой... — он поискал слово, — этой секте — человечность. Как хотите, но Церковь должна очиститься. Ваши обряды красивы, ваша мощь огромна, но у вас нет чего-то, что свойственно Энее, чем она привлекает. Она — обаятельный ребёнок, в ней есть наивность, непосредственность, живость, и потому тот бред, который она несёт, воспринимается людьми на веру. У вас — красота древних обрядов, величие, мощь... но всё это — отдаляет. Если вы станете знаменем человечности, вы — победите. И...— он задумался. — Пожалуй, я мог бы вам в этом помочь. Кажется, из того, что я натворил в вашем храме, всё-таки можно извлечь пользу..."

На губах Папы появилась улыбка.

"Ты? Ты, Прародитель Зла — говоришь о человечности? Или в этом из новых искушений, посланных нам Господом?.."

"Вот именно, — кивнул Мелькор. — Я — Прародитель Зла. И меня вы, Церковь, должны поставить себе на службу."

"Ты, должно быть, тоже сошел с ума, пообщавшись с Энеей..."

"Вовсе нет. Я предлагаю вам устроить человечеству большую встряску, спектакль, благодаря которому оно потянется к вере. Должен же от моего прозвания быть хоть какой-то толк..." — он невесело усмехнулся.

"Я не вполне понимаю тебя, сын мой... Что ты задумал?.."

Мелькор соединил кончики пальцев.

"Есть страх. Древний страх передо мной, который я всколыхнул в душах сейчас. Я могу усилить его, стать ожившим кошмаром, привести человечество на край отчаяния... из которого оно воззовёт к вам — к вере в силу, которая, по вашим представлениям, исстари противостоит мне. Как говорится, враг моего врага — мой друг... и те, кто отпал от вас, те, кто стал последователями Энеи, устрашатся, они не найдут спасения от меня в своей ереси. Это и надо использовать. Призовите молодых верующих людей, кто пришёл к Церкви не за властью и не за богатством, пусть их голос станет слышен. А там — что-нибудь устроим... показательное. Вместо показательной казни Энеи — победу надо мной."

"Еще когда мы отправляли в погоню за девочкой своих доверенных воинов, мы клялись, что не причиним ей вреда — и не причиним. Ни о какой казни не может быть и речи. Возвратить ее в лоно Церкви — главное; а далее... ты ведь знаешь уже, что такое криогенная фуга? Пусть спит — пока мы не отыщем выхода из того тупика, в котором находимся, пока она не перестанет быть нам опасна. Но ты ошибаешься, сын мой, если думаешь, что последователи Энеи устрашатся тебя. Сомневаюсь в этом."

Мелькор отвёл взгляд.

"Вам виднее, конечно..."

"Четыре века назад Церковь сумела возродить человечество, находящееся на грани гибели. Тогда речь шла о поголовном истреблении всего живого. Демон Шрайк и сейчас является в разных мирах, чтобы собирать свою кровавую жатву: не так давно на Марсе он устроил целую бойню. Легенда гласит, что он уносит своих жертв на чудовищное Древо, чтобы наслаждаться их болью... и сейчас существует еще культ Шрайка — эти еретики считают, что демон послан карающей дланью Господа, и когда Гробницы Времени раскроются, Шрайк уничтожит все человечество. Но что ты можешь совершить такого, чтобы тебя устрашилось все человечество? Волну страха можно вызвать и техникой..."

"Я знаю про Шрайка, — Мелькор поморщился. — А сделать... сделать можно многое. Хотя бы по части пробуждения страха, снов, воздействия через Незримое... даже не обязательно устраивать массовые побоища..."

"Даже не обязательно...— повторил Ленар Хойт. — Да, с этим люди справляются и сами. И твои действия могут привести к жертвам. К жертвам не только среди христиан — тех, кого можно возродить."

Мелькор развёл руками.

"Решайте сами. В конец концов, если это вирус, эпидемия, — изобретите противоядие, с вашими-то возможностями... Может, мне предложить это Альбедо?"

Ленар Хойт тихо, хрипло засмеялся.

"Видать, не под силу это великим искинам. Хотя сам вирус был создан у них. Да и верить Альбедо... Я не уверен даже, что через него говорит всегда одна и та же личность. Альбедо — всего лишь маска, за которой может стоять кто угодно. Я прошу от тебя другого: когда ты уйдешь... ты непременно встретишься с ее "паствой"... Они захотят освободить ее... Не помогай им."

Мелькор помолчал.

"Я выполнил то, что я обещал вам. Если бы я хотел встать на её сторону, я бы это уже сделал. Я останусь здесь на те несколько дней, пока вы не поправитесь, дальше — уйду."

"И ты не бросишься спасать ее сам — сейчас?.." — в глазах понтифика было недоверие и удивление.

"Нет, — коротко ответил Мелькор. — Я верю вам, верю в то, что вы не убьёте её и не причините ей вреда большего, чем она причинила себе сама... мне достаточно этого. А спасать... у меня есть кого, поверьте. И это как раз не ждёт."

"Быть может, я сумею помочь тебе — хотя бы советом, или иным содействием? Я могу наделить тебя высокими полномочиями в пределах Империи."

" Я не знаю. Я действительно не знаю, кто, как и чем может мне помочь. Я знаю только одно: Гортхауэр на Древе Боли. И рядом с этим, простите, думать о спасении Энеи... пусть ею занимаются её поклонники."

Ленар Хойт некоторое время молчал. В памяти его — Мелькор видел отголоски — мелькали незнакомые образы, смутные картины...

"Некогда Ламия Брон, мать Энеи, сумела освободить Мартина Силена с Древа Боли... этот человек предан анафеме Церковью, но он жив и сейчас, и он на Гиперионе. Развратник и богохульник... Я участвовал в том паломничестве сам. Гробницы почему-то впустили Ламию внутрь; там она видела целые сонмы человеческих тел, которые, судя по всему, были подключены к некоей виртуальной реальности. Она перерубила кабель Силена — и тот очнулся. В то же время, немногие видевшие Древо утверждают, что оно, увы, совершенно реально. Есть пророчество, что в час искупления, чем бы он ни был, один из тамплиеров поведет Древо, как обычный тамплиерский звездолет-дерево... ах да, вы же, наверное, не знаете об этом. В годы Великой Сети орден тамплиеров занимался служением Мюиру — служением природе. Они создавали гигантские деревья, и те, защищенные силовыми полями, использовались в межзвездных перелетах. На таком — звездолете-дереве "Игдрассиль" — мы некогда летели на Гиперион. Это было красиво... В годы войны все гигантские деревья были уничтожены. Как и вся экосфера Рощи Богов — планеты тамплиеров."

Мелькор тихо засмеялся.

"И что вас так эти деревья влекут? Что мои сёстры, что вы... Спасибо, что сказали. Я отправлюсь туда сразу же, как только буду спокоен за вас. Хотя это тот ещё вопрос — куда именно "туда"... я ведь подчиняюсь Времени, а не управляю им. Но мне всё равно, я не остановлюсь."

"Вы можете перемещаться так, как Энея? Телепортироваться?"

"Должен уметь. Но не пробовал."

"Тогда вам понадобится "маяк", чтобы переместиться на Гиперион — вы ведь не были там. В моей памяти есть воспоминания об этих местах. И о Гробницах тоже. Если вы можете проникать в чужую память — я был бы рад помочь вам. Уж не знаю, почему, но мне хочется сделать это просто так... без всяких задних мыслей и условий."

"Спасибо, — Мелькор впервые за всё это время улыбнулся — открыто и искренне, и души понтифика коснулась волна тепла. — Узнать про это я должен как можно больше... но "маяк" у меня есть. Это Гортхауэр, к нему я собираюсь идти... где бы он ни был."

"Я уже понял. И все же... это ведь будет первое ваше перемещение таким образом. Мои знания — располагайте ими. Правда, я не слишком уверен, что вам удастся освободить вашего друга... кстати говоря, сведения о ваших сородичах заставляют вспомнить слова о "тиграх, львах и медведях" — о существах, обитающих в Метасфере... В Бездне."

"Мне это тоже напоминает... про Чертоги Эру, — сдержанно отозвался Мелькор. — Быть может, речь идёт об одном и том же. Но проверять я не стану. Что же до уверенности, — вот в чём я уверен абсолютно, так это в том, что кроме меня, никто не станет даже пытаться, несмотря на все обещания Альбедо."

"Так вы не будете звать для них вашу сестру?.."

"Это не предмет для торга."

"А если вам удастся освободить вашего друга?.."

"Тогда у Техноцентра исчезнет повод для того, чтобы выжимать из меня сотрудничество."

"Что ж, это верно. Сострадание... Ведь ваша сестра, если не та, за кого ее принимают — одна из тех "тигров и львов", если я верно понимаю ее сущность. Если бы такое существо явилось сейчас, если бы ваша сестра выступила на стороне Церкви, если бы она явилась как живое воплощение духа милосердия — нам было бы что противопоставить проповедям Энеи."

"При одном условии: если вы докажете Техноцентру, что живая Ниенна полезнее, чем заточённая в какой-нибудь здешний вариант Палат Мандоса."

"Боюсь, они останутся равнодушны к нашим доказательствам. Техно-Центр — не единая структура; в нем достаточно сил, жаждущих уничтожения всего, что похоже на Беглое Сопереживание. Независимо от мнения фракции, которая с человечеством в симбиозе. Если, конечно, наши сведения о них вообще правдивы. Безопасность вашей сестры нужно обеспечивать самостоятельно."

"Что-то мне кажется, что толку от Ниенны будет ровно столько же, сколько от меня, — разве что для тех, кто и так с вами, они, конечно, уверятся. Так что... не стоит."

"Нет! — Ленар Хойт приподнялся, и аппаратура отозвалась на это движение тревожным звоном. — Если бы среди нас появилась та, кто чистотой своей подобна Пресвятой Деве — да простит мне Господь это сравнение; чья проповедь привлекла бы сердца, вдохнула бы в них жажду сострадания и любви — это оживило бы дух Церкви, обратило бы к ней души усомнившихся. Мы бы позаботились, чтобы во всех уголках человечества услышали ее голос, свидетельствующий подлинную правду. Это могло бы стать если не спасением — то во всяком случае надеждой для Церкви и человечества."

"Возможно, — тихо сказал Мелькор. — Но вам не кажется, что более вероятно, что вслед за Гортхауэром я потеряю и её?"

"А вот это уже зависит оттого, насколько она уязвима, и насколько сильны наши возможности ее защитить. Техноцентр могуществен, но не всесилен. Они вынуждены паразитировать на человечестве еще и потому, что сейчас не имеют собственных производственных мощностей — наши им выгоднее. Твою сестру, как и тебя, нельзя убить... можно лишь развоплотить, верно? И в этом случае — что вы станете делать?.."

Мелькор пожал плечами.

"Для неё это менее болезненно, чем для меня. Они привыкли пребывать в полу-бесплотном состоянии, они принимают телесный облик только для общения с Воплощёнными. Я же много тысяч лет не сбрасывал телесной оболочки, сроднился с нею. Так что... ну, развоплотят... если захотим, создадим себе новое тело, и всё. И быстро."

"А эти "палаты Мандоса"... что-то вроде изоляции, верно? Что они из себя представляли? Можно представить, есть ли нечто подобное в распоряжении Техно-Центра."

"Да... Я мог бы _показать_, но это зрелище... не для вас в вашем состоянии."

"Вы были там?.. А выйти оттуда, развоплотившись — нельзя?.."

"Я был заточён там на три тысячи лет... триста лет Валинора. Выйти оттуда без ведома моего брата Намо — нельзя, это место, куда собираются души умерших. Что же до меня, то, быть может, если бы мою силу не сковывали, я бы преодолел этот барьер."

"Но есть ли здесь те, кому под силу сковать вашу силу и силу вашей сестры?.. Сомневаюсь. К слову, я разыскал ту древнюю книгу, где говорится о вас. Там упоминается так же и о вашем... друге; впрочем, там его называют вашим слугой и соперником."

"Да, я знаю. Это легенды нолдор... мне трудно понять, как они попали к вам. Что же касается силы, — Альбедо сумел сделать так, что Энея не смогла дозваться до меня мысленно. Вот и думайте..."

"Да, это тревожно... Что ж, я подумаю, как обеспечить вашей сестре безопасность. А пока... я хотел бы отдохнуть. И спасибо вам за все."

Мелькор низко наклонил голову, поднялся. Обернулся — и мысленным усилием связал душу старого понтифика со своей. Теперь, по крайней мере пока, можно будет поддерживать его силы...

...Сады Ватикана, безусловно, в своей красоте могли соперничать с садами Валинора. Даже более — такого разнообразия растительности Мелькору видеть еще не приходилось. Он уже успел узнать, что в этих садах растут цветы с самых разных планет, с самых дальних миров. Красота этого уголка рукотворной природы была подобна красоте и величию здешних соборов: творения природы, гармонизированные искусством мастеров, дар Господу, как сказали бы приверженцы здешней веры.

За прошедшие три дня состояние понтифика улучшилось; Мелькор чувствовал, что Ленар Хойт впервые за долгие годы ощущает себя здоровым — и, главное — свободным. Словно тот перешел некую грань, за которой исчезает страх не только смерти, но и жизни. И сейчас рядом с Валой по песчаным дорожкам медленно шел человек в белоснежно-золотом одеянии, уже не производящий впечатление старика.