Истребитель орков. Orcslayer. (Перевод)

После долгого, момента потрясения, Горрил вздохнул и вытер глаза. Он расправил плечи, схватил топор и повернулся к остальным.

— Стройтесь, сыновья Карака, — сказал он: — Нас ждет печальная работа.

Эпилог

— На северном человеке много мяса, — сказал огр: — Вкус даже забавный.

Люди заткнули рот и отошли от него.

Гном помрачнел: — Грунгни! Есть что-нибудь, что огры не едят?

Огр на мгновение задумался, потирая несколько подбородков. — Не думаю, — сказал он наконец.

Феликс слушал этот разговор лишь краем уха. Он и Готрек шли с группой наемников, которые объединились для безопасности, пересекая черный Огненный проход. Все едут на север, чтобы продать свои мечи и топоры Империи в ее борьбе против вторжения орд Хаоса. Впереди них стояла компания Тилийских щук, экипированных в яркое красное и золотое, а позади тридцать итальянских арбалетчиков в коричневой коже. Лихой сын пограничного принца прошел мимо с двадцатью копьями за спиной, все на массивных боевых конях, доблестные вымпелы, развевающиеся на кончиках их копий. Десять гномов медленно шагали рядом с двумя пушками, которые тянули пони, перед этим убедившись, что колеса не застрянут в мутном снеге, разбросанном по обеим колеям грубой дороги.

Готрек вообще не слушал. Его один глаз был обращен в никуда. Он топал, опустив голову вниз, не обращая внимания на людей, гномов или огров вокруг них. Истребитель находился в самом черном настроении с тех пор, как они покинули Карак Хирн десять дней назад, и Феликс не мог его винить за это. Событий последних недель было достаточно, чтобы угнетать даже самого веселого, а Готрек не был известен своим солнечным нравом даже в лучшие времена.

Таким образом, тот факт, что Кузнецы Драгоценностей не пришли в себя было благословением, по крайней мере для вменяемости Готрека. Это означало, что он был прав, убив Хамнира, ведь принц не вернулся бы в здравый рассудок. И все же, это было какое-то унылое утешение. Убийство потерянных гномов была самой печальной битвой в жизни Феликса. Они почти не сопротивлялись. Они моргали на падающие топоры, как скот, ожидающий кувалды. Не один из гномов Горрилане получил царапины, но Феликс удивился бы, если бы они когда-нибудь смог восстановиться.

Мысль о потере семьи заставила Феликса снова задуматься о своей собственной. Они все еще были живы? В последнее время он много думал о том, чтобы вернуться домой и успокоиться. Был ли дом, в который можно вернуться? Его брат Отто все еще руководил семейным бизнесом? А как же его старые друзья и товарищи? Макс все еще жив? Хайнц, трактирщик, который нанял их в Нульне? Снорри? Ульрика?

Боль прошла сквозь его сердце, когда Феликс подумал о ней. Если она выжила, за какую сторону она сражается?

Новости, которые приходили с севера, были мешаниной слухов, страха и надежды. Некоторые говорили, что война закончилась, и северяне, помешанные на хаосе, вернулись в Пустоши. Другие говорили, что Альтдорф был в огне, а Карл-Франц мертв. Не было двух одинаковых историй. Никому нельзя было верить.

— Ви тратите свое времиа, если ви думаете, что вступьете в бой, — сказал чванливый стрелок с нульнским акцентом и надрезанным ухом осужденного вора: — Все закончится через месяц. Архаон разобьет себе голову о стены Миденхейма, попомните мои слова. Довольно скоро он пораскинет мозгами. Никто никогда не взломал Фаушлаг, никто.

— Так почему ты движешься на марше? — спросил огр.

Стрелок пожал плечами: — Много открытых вакансий после войны, — сказал он: — Многие преступления забываются, когда ряды становятся тонкими.

Готрек поднял голову, сверкнув глазом. — Лучше бы не кончилось — пробормотал он себе под нос: — Я должен смыть гномью кровь с топора в Курганской кровавой бане. Он поднял топор и посмотрел взглядом на его сверкающий стальной край: — Хотя этого никогда не будет достаточно.

Он и Феликс тащились в тишине, пока заходящее впереди солнце не покрасило северное небо в красный оттенок, похожий на кровь