Истребитель орков. Orcslayer. (Перевод)

Он огляделся вокруг гномов: — Я сделал мою долю копания, и я знаю, что могут эти ребята, — сказал он, кивая на братьев Рассмусон: — но здесь истребители, громобой и молотобоец, которые могли не махать киркой в течении столетия или около того. Если это только мы четверо будем работать посменно. — Он остановился, делая расчеты в своей голове: — Тридцать часов, наверное, больше, если учитывать усталость.

— Я смогу копать — сказал Готрек.

— Я тоже могу, — сказал Кожанобородый: — Я сражался со скавенами как шахтер.

— Это все равно будет тридцать часов, — сказал Галин: — Хотя, с шестью копателями, мы будем менее утомлены, когда прорвемся.

— Мы должны быть сделать это быстрее, — сказал Хамнир, нахмурившись: — Это ночь пятого дня, и мы сказали Горрилу, что откроем роговые ворота на закате завтра. Не больше двадцати часов. Его сила не может ждать десять часов. Гроби будут разрывать их на куски, как они делали раньше.

— Он будет ждать, принц, — сказал Торгиг: — Он никогда не откажется от своего слова.

— Я знаю — сказал Хамнир: — Я знаю.

— Тогда перестань говорить, — сказал Готрек: — И начинай копать.

Братья Расмуссоны кивнули, сняли свои сумки и броню, взялись за свои кирки и без дальнейших предисловий, начали бить по стене с привычным ритмом. Это было оглушительно. Куски песчаника начали засорять пол.

-Первый фут или даже два пройду быстро, — сказал Галин Хамниру: — в то время трое могут работать сразу, но когда отверстие углубится, только один гном сможет достичь цели.

Хамнир кивнул и повернулся к Торгигу, отдав ему кольцо ключей. Кузен, подойди к двери и посмотри, можно ли оттуда услышать копание. Он посмотрел на Феликса: — Иди с ним, герр Ягер. Если нас не слышно, идите в шахту. Нам понадобится тележка, пиво или питьевая вода, столько, сколько вы сможете унести с собой.

— И продовольствие, — сказал Галин6 — Копание — это голодная работа, и мы съели почти все, что мы принесли.

— Никакой еды — мрачно сказал Хамнир, — по крайней мере, никакого мяса. То, что едят гроби, может быть гномом.

Феликс и молодой гном ушли до того, как остальные начали разбивать лагерь вокруг рабочего места, выложив их матрасы и вбив шипы в стены, на которые, повесят фонари.

Когда они дошли до двери и закрыли ее позади них, они стояли неподвижно, слушая столкновение кирки по скале.

Торгиг тихо выругался: — Слабый, но четкий. Это плохо.

— Я ничего не слышу, — сказал Феликс.

Лицо Торгига просветлело: — Это потому, что ты человек. Хорошо. Слух орков так же низок, как и слух людей, так что, возможно, мы в безопасности.

Феликс хмыкнул, снова раздраженный оскорблением.

Торгиг посмотрел вверх, покраснев: — Прошу прощения, герр Ягер. Я знаю, что ты не любишь слышать о человеческих недостатках. Ты спас жизнь Кагрину и мне. Я должен был оказать тебе больше уважения. Я воздержусь от их упоминания в вашем присутствии.

Феликс напрягся, задыхаясь от желания плюнуть несколько недостатков гнома в лицо Торгига, но какая в этом будет польза? Он не пытался оскорблять. На самом деле, он считал себя вежливым. Он не мог сказать ничего лучшего, и сейчас не время его воспитывать.

Феликс поклонился, скрывая ухмылку: — Я смирен и уважаю твое чувство такта, Торгиг Хельмгард. — сказал он.

Торгиг обрадованно кивнул: — Спасибо, герр Ягер. Видно, что учтивость гномов присуща и тебе. Сюда.

Феликс последовал за ним по коридору, качая головой в изумлении.

Они молча направились к более населенному району шахты и смогли найти и взять почти все вещи в списке Хамнира, не вызывая внимания каких-либо орков. Исключением было пиво. Каждая найденная ими бочка была вскрыта, разбита или осушена. Однако они нашли какой-то черствый карликовый плоский хлеб, который, по-видимому, не пришелся к орочьему вкусу. Они бросили его в тележку вместе с двумя большими шкурами воды, несколько лопат, и кувшин с ламповым маслом, и поспешили к выработке.

Феликс был поражен тем, как много скалы братья выкопали в их отсутствие. Дыра в стене была уже почти на полтора метра глубиной, и, хотя она была не слишком высокой для Феликса, чтобы тот мог встать, он была шире, чем гном. Три брата, похоже, даже не замедлились, сохраняя свой устойчивый, машинный ритм без пауз. Остальные убирали обломки от их усилий, как только могли, и Феликс и Торгиг тоже начали работать, складывая их и сбрасывая в тележку. Затем Феликс спускал ее по коридору и выбрасывал с дороги.

В течение следующих десяти часов, это было все, что он делал. В то время как гномы откалывали стены, отверстие стало постепенно глубже, Феликс наложил лопатой осколки и уносил их прочь. Это все, что он мог сделать. Просить его размахивать киркой лишь замедлило бы их. Ему посчастливилось бы копать если бы он прокопал хотя бы два дюйма в час.

На двухчасовой отметке братья зарыли так глубоко, что три гнома, стоящие бок о бок, не могли рыть и отступили, измученные. Галин перешел в одиночку, разделся до талии, качаясь в устойчивом неизменном темпе, который говорил о долгом опыте. Хамнир и Нарин работали позади него, расширяя отверстие и выскабливая остатки до того места, где Феликс их подбирал.

Остальные гномы упирались как могли, и Хамнир отправил Кожанобородого, а через час Нарин к двери выбработки, чтобы послушать патрули орков.

Через два часа Галин выбрел из неглубокой ямы, выкопав еще полтора фута. Он бы весь в поту и дрожал. Кожанобородый занял его место, поправив его маску так, что он мог вздохнуть получше, но только после того как он спрятался в отверстии. Через два часа и на фут глубже его заменил Готрек, который сидел у скалы, как будто это была орда орков. Полетели камни и пыль.

— Полегче, Истребитель, — сказал Галин, поднимая голову туда, где он лежал: — Ты не продержишься в таком темпе.

— Я знаю свои пределы — сказал Готрек и продолжил с той же бешеной скоростью.

Какое-то время он был быстрее, чем другие, прорубив за час фут камня, но, когда пошел второй час, его прогресс замедлился, по его голой спине бежал пот. Даже тогда он поддерживал темп, который имел Кожанобородый, и выглядел так, как будто он мог продолжать на этой же скорости бесконечно. Хотя другие хвалили его и поощряли, он казался недовольным, рычал и бормотал.

Наконец, он, хмурясь и вытирая брови, вышел из ямы.

— Готов переключиться? — спросил Рагар, сидя. Он отдыхал шесть часов и выглядел довольно свежим.

Готрек покачал головой, взял вторую кирку и исчез обратно в дыре без единого слова.

Другие гномы толпились вокруг входа, наблюдая, раскрыв рты, как Готрек атаковал скалу двумя кирками, качая их так же легко и умело, как его товарищи качали. Повсюду летели искры и куски песчаника.

Его глаза светились: -Сейчас у нас будет время, — рычал он, приноравливаясь к ритму. Его массивные мышцы блестели от пота в свете лампы. Лишний камень накапливался вокруг ног Готрека с удивительной скоростью.

— Он безумен — сказал Галин.

— Он изведет себя в таком темпе — сказал Нарин.

Хамнир пристально смотрел на спину Готрека, как будто хотел приказать истребителю уйти, но вместо этого он пошел в туннель и отвернулся.

Готрек продержался еще три часа и выкопал еще четыре фута, неслыханный подвиг, на который другие, а в особенности братья Рассмуссон, смотрели с сильной ревностью.

— Это делается не так, — фыркнул Карл, когда он подошел к скале для своей второй смены и качнул свою кирку.

— Никогда не стоит делать так при реальной добыче руды, — согласился Арн, держа за спиной фонарь.

— Настоящая добыча идет долгое время, — кивнул Карл.

Феликс невыразимо устал, и чувствовал себя виноватым за это. В то время как гномы героически трудились, он не сделал ничего, кроме как сутулился возле лопаты и телеги, но после двенадцати часов подобного, он уже не мог держать голову, и вскоре после того, как Карл начал свой второй поворот, он передал тележку Торгигу и лег на его матрас в темноте за фонарями, укрыв голову своим старым плащом.

Он заснул почти мгновенно, но это был беспокойный сон. Чувство злостного страха, которое он испытывал при входе в шахту и которое никогда не уходило полностью, независимо от того, сколько он пытался заставить его, расцвело в его снах, как ночные цветы, бледные и гнилые. Аморфные страхи тянулись в его бессознательном состоянии, давя на него со всех сторон и угрожая задушить его. опасный шепот, как вибрация стеклянных крыльев, жужжали мерзкие убеждения в его ушах. Он чувствовал, как будто его преследовали тесные проходы шахты нематериальное зло, которое было везде и нигде сразу же, но приближалось с каждым шагом. Что бы это ни было, оно должно было убить его. Он собирался умереть здесь. Он никогда не покинет эти проклятые туннели. Он больше никогда не увидит солнца. Руки, которые не были руками, тянутся из темноты, чтобы вцепиться ему в горло. Он мог чувствовать твердые, холодные когти сжимались вокруг его горла.

Феликс терзался, задыхаясь. Пот, как лед, уколол бровь. Он всосал несколько глубоких вдохов и огляделся, его сердце колотилось. Мерцание ламп и монотонный звук кирки бьющей камень прилетел из рваного отверстия в стене. Вокруг него спали гномы в своих матрасах, храпя, как будто вокруг квакало множество лягушек.

Он посмотрел на них с внезапным отвращением. Люди, которые никогда не встречались с гномами, часто считали их просто какой-то породой коротышек, но, проведя столько лет с Готреком, Феликс знал другое. Они не были людьми. Они даже не были близкими родичами людей. Они были еще одним видом странной расы замкнутых закапывающихся животных, с инстинктами пак-крыс, и упорной непримиримостью мулов. Он смотрел на Торгига, храпящего рядом с ним. Как он вообще думал об этих монстрах, как о людях? Посмотрите на них, с их плоскими, меховыми лицами, их тупыми лапами, их грубыми, глинистыми шкурами, их толстыми, луковичными носами, на самом деле, больше похожими на свиные морды.

Странно, что он никогда раньше этого не замечал, но он не мог вынести их вида, ни всех сразу, ни по одному. Его воротило от них. Каждая их особенность была отвратительной — и все становилось еще хуже из-за того, что, в отличие от скавенов или орков или других монстров, они каким-то образом обманули людей, заставив принять их как равных, даже начальством! Нет! Это не следует поощрять. Они были мерзкими, низкорослыми кротами, изнуряющими землю, поедающими грязь и выделяющими золото, жертвующими своим народом каменным-демонам, разбивающими города по их велению, и поддерживающие их в долгой спячке.

Он вздрогнул. Он больше не мог терпеть их присутствие. Их зловоние заставляло его задержать дыхание. Он не мог позволить им жить. Если их воля не может быть подавлена, то они должны быть уничтожены. Они встали на пути его законного господства над миром. Он вытащил свой кинжал и встал, глядя на Торгига. Глупое животное не знало, что его смерть будет из-за него. Феликс нагнулся и закрыл рот гнома, когда он погрузил свой клинок в артерию под челюстью то было трудно пройти через проклятый мех зверя.

Гном боролся ненадолго, но потом сдался. Феликс огляделся. Никто из остальных не проснулся. Хорошо. Он шагнул к Нарину, свернувшись на боку. Феликс снова прикрыл его рот и загнал свой кинжал под белое ухо гнома. Он дергался и бился, но только секунду.

За Нарином был Готрек. Сердце Феликса колотилось. Он стоял над спящей Истребителем, глядя на него. Он был еще более чужд, чем другие, мышечный урод с кожей, подобной розовому граниту, жесткая полоса волос, как гребешок петуха и, как он знал по опыту, с силой десятерых своего рода. Он медленно и тихо потянулся вниз. Убийца был слишком опасен. Его придется убить первым ударом, иначе его разорвут на куски. Он протянул свою свободную руку, чтобы накрыть рот Готрека, и под углом кончик лезвия к основанию челюсти, как он сделал с двумя другими. Один быстрый удар и...

Один глаз Готрека открылся, и его рука сжала запястье Феликса с ослепительной скоростью. Феликс отступил, пытаясь вырваться на свободу, но хватка гнома была сравнимой с железной. Он боролся, чтобы уйти, ударить и пнуть, но гном держался, принимая удары, как будто они падали будто снежинки. Готрек поймал другое запястье.

— Человеческий отпрыск, — сказал он: — Человеческий отпрыск, проснись.

Феликс попытался ударить гнома по голове. Он не мог тягаться с ним. Он врезался в непоколебимую хватку Готрека. Он...

Проснулся.

Глава 16.

Феликс моргнул, запутавшись. Готрек все еще был перед ним, держа за запястья, но все остальное было иначе, это Феликс лежал на спине, а гном, стоя над ним, ругался. Голова Феликса закружилась.

— Размахивая кинжалом во сне, человеческий отпрыск, — сказал Готрек, отпуская его руки: — Ты поранишь лишь сам себя.

— Пораню сам себя? Он сделал куда худшее, чем это! Он... — Феликс сел, сердце колотилось, мысли скакали. О Сигмар, он убил двоих...

Торгиг и Нарин глядели на него с матрасов, перекошенными и изможденными ото сна. Другие гномы смотрели на него из тени.

— Не думаешь ли, что тебе стоит оставить свои кошмары при себе? — кисло сказал Нарин.

— У нас итак мало времени для сна, — сказал Торгиг и лег обратно.

Сон! Сердце Феликса расслабилось от облегчения. Это был только сон!

— Извините, — пробормотал он: — Я ... Я дрался, с э ... Демонами. Я постараюсь вести себя спокойнее в будущем.

Он лег обратно, когда Готрек вернулся в свою постель. Он не хотел пытаться объяснить им, что он действительно делал во сне. Он не мог объяснить это себе. Откуда взялись эти мысли? За всю свою жизнь ему никогда не снился такой странный или такой реальный сон. У него, конечно, было много причин, чтобы быть раздраженным на гномов — угрюмые, несимпатичные настолько насколько это возможно, настолько убежденные в своем превосходстве над людьми, что они безобразно оскорбляли его каждый раз, когда открывали рты. Но достаточно раздражен ли он, чтобы попытаться их убить? Нет.

Он попытался вспомнить, что это было, что подпитывало его убийственный гнев, но сон уже исчезал, становясь неясным. Все, что осталось в воспоминаниях — яркая целенаправленность стоило ему закрыть глаза, появилось ощущение всепоглощающей ярости, и изображение кончика его кинжала, тонущего по рукоять под ухом Торгига.

Он вздрогнул и открыл глаза, затем сел и привязал свой меч и кинжал, чтобы было трудно нащупать их во сне. Даже при такой предосторожности ему было трудно заснуть, опасаясь того, что он может сделать.

Когда он проснулся, его разум был затуманен, а на сердце стало тяжело от не вспоминаемых снов, Карл как раз заканчивал свои вторые два часа на скале, последовав за Арном и Рагаром до него. Между ними тремя высилось четыре фута камня, пока Феликс спал, и теперь среди гномов возник спор о том, кто должен следовать за ним.

— Мы идем недостаточно быстро, — сказал Хамнир: — Сейчас середина седьмого дня. Армия Горрила покинула Роденхайм два часа назад, и если все пойдет по плану, то они почти на полпути сюда. Через три часа они будут ждать нас на передовой позиции, чтобы услышать рев рога войны, и если Галин посчитал правильно, перед нами еще есть четыре фута камня, которые нужно прокопать. Еще шесть часов копания.