Истребитель орков. Orcslayer. (Перевод)

Когда они дошли до двери, гнетущий страх и отчаяние снова ворвались в Феликса, сильнее, чем раньше. Если Спящий мог подчинить ум гнома, такого как Хамнир, какой шанс у такого человека, как он? Хуже, что если это произошло с разумом Готрека? Что, если это уже произошло! Что, если он решил, что Готрек, как пешка, лучше чем Хамнир? Поэтому убийца убил своего друга? Или, возможно, Готрек окончательно сошел с ума и не может отличить друга от врага. Феликс хотел бежать, спасая свою жизнь, но еще больше он боялся быть отделенным от Готрека, чем быть убитым им.

Они прошли по короткому коридору, затем поднялись по неглубокому пандусу в более широкий коридор, который изгибался влево и вправо. С каждым шагом все ярче становилось болезненное сияние трупной плоти, а густой кисломолочная вонь забивалась в их ноздри. Ряд открытых арок на внутренней стене изгибающегося коридора слабо светились изнутри. Феликс заглянул в ближайшую, заткнул рот и отступил. Готрек нахмурился за его спиной.

Три четверти большой комнаты были заполнены, от пола до потолка тем, что выглядело, к выбитому из колеи виду Феликса, как прозрачный белый заварной крем, который был оставлен слишком давно. Именно от этого выпуклого, желатинового вещества исходила бледная фосфоресценция, и запах тоже. Мерцающая, словно зеленая жаркая молния вспыхнула глубоко в молочных глубинах. Из него поперек пола торчали и лежали длинные и вялые белые щупальца. Они пульсировали вялой жизнью. Раковые зоба и странные наросты расцветали из него словно черные смородины на пудинге, а густые белые реснички выделялись как волоски на его поверхности.

Через мутную субстанцию Феликс мог легко увидеть дверной проем на дальней стороне камеры. Раздробленные остатки каменной двери лежали перед ним, полностью погребенные под студенистой плотью. Казалось, что ужасная масса ворвалась через дверь и выросла, чтобы заполнить комнату.

Феликс закрыл рот из-за запаха: — Что это такое? — Спросил он через пальцы, борясь с желанием проблеваться.

Готрек подошел к выпуклой белой массе. Он толкнул ее с ногой. Он задрожал, прямо как желе. Реснички вокруг точки, к которой прикоснулся Готрек, замахали, словно поле сорняков на ветру.

Они двинулись дальше. Следующая комната тоже был переполнена полупрозрачным материалом, прижатым к стенам камеры, словно матрас, полный соплей, засунутый в слишком маленький шкаф. Белые щупальца тянулись по полу, как мертвые змеи, и на дальней стороне комнаты была еще одна дверь.

Готрек и Феликс продолжали идти по извилистому коридору, проходя комнату за комнатой, каждая из которых была наполнена еще более ужасными щупальцами. Феликс начал понимать, что коридор был огромным кольцом. На полпути вокруг его окружности они подошли ко второму пандусу, который двигался вниз углом в центр круга.

Здесь трупное свечение было еще сильнее, и Готрек немедленно повернул, направившись вниз по трапу. Феликс замешкался, иррациональный страх наполнил его вены льдом, затем заставил себя идти дальше. Если он остановится, он никогда не сможет снова начать двигаться вперед.

Внизу пандуса была еще одна массивная трапециевидная арка, края которой светились прогорклым зеленым светом. Готрек и Феликс подошли к ней, а потом остановились, сдерживая рвотные позывы. Феликс снова закрыл рот и пытаясь заставить живот замолчать. Запах был всеподавляющим, но запах был наименьшей проблемой.

Они заглянули в низкую круглую камеру. Пол был завален черным базальтовым щебнем. Потолок Феликс — вздрогнул и отошел от него. Это заставляло его хотеть толи блевать толи бежать. Потолок был из той же желатиновой жижи, которая заполнила комнаты выше. Вес заставил ее прогнуться на оригинальном потолке, и она свисала сверху, прямо как внутренняя сторона какого-то грязного навеса кровати, делая низкий потолок еще ниже.

И висящий в центре этой мессы, словно иссохшая раковина какого-то невероятно большого молящегося богомола, и был Спящим.

В мыслях Феликса не было сомнений, что это то, что они пришли убить. Это не может быь что-то еще. Он был абсолютно неподвижен, голова упала, конечности болтались, словно во сне. Феликс мог подумать, что он уже мертв, за исключением ауры страха и безумия, которая исходила от него, как холод от ледника.

Когда-то это было какое-то насекомое, но время, тюремное заключение и какой-то темный договор с разрушительными силами превратили его во что-то бесконечно более грязное. Его полупрозрачная оболочка была белой и воскообразной, как и сало, и через нее Феликс мог видеть белые, полосатые мышцы и поток вязкой жидкости через стекловидные вены. Восемь длинных острых ножек, выглядящие как стеклянные сабли, висели ниже шипованной головы с десятью черными гранеными глазами и зарослями жестоких мандибул. Толстые, похожие на хлысты антенны, изогнутые вверх от его ребристого гребня.

Его тонкая грудная клетка каким-то образом была прикреплена к желатиновому потолку, и Феликс сначала не мог понять, как. Она цеплялась за него, как летучая мышь? Она каким-то образом оказалась в ловушке? Затем, с новой волной отвращения, он понял. Желе было всем остальным! Огромная мясистая масса, которая выросла в каждой комнате по круглому коридору, и которая стала настолько тяжелой, что прорвалась сквозь каменный потолок, была раздутым брюшком этой штуковины! Готрек и Феликс не исследовали каждый уголок склепа. Боги знали только, сколько других комнат она заполнила своей массой. Феликс конвульсивно сглотнул, когда понял, что он, возможно, смотрит на самое большое живое существо в мире.

Но с выпуклого потолка свисали и другие вещи: блестящие полупрозрачные мешочки, выпирающие на концах, скрученных словно пуповинах, канатов. Феликс признал в них куколок, которых, как они ранее видели орки клали в ящики. Внутри просматривались бледные угловатые формы с длинными передними конечностями и десятью гранеными глазами. Дети Спящего: Конец света.

Спящий не повернул голову, и ни каким образом не показал осознание их присутствия, когда они вошли в круглую комнату. И все же Феликс боялся приблизиться к нему ближе, чем к чему-либо из плоти и крови, с чем он когда-либо сталкивался. Уродливый ужас парализовал его. Он не мог сделать еще один шаг.

Готрек не остановился, но он замедлился, наклонился вперед и изо всех сил пытался поставить одну ногу перед другой, как человек, пытающийся двигаться в центре шторма.

— Сражайся, человеческий отпрыск, — сказал он сквозь зубы: — Это из-за отсутствия слуг. Он использует единственное оставшееся оружие.

Феликс не мог пошевелиться. Если он приблизится, это съест его мозг. Он знал это. Оно уже ело его. Если он не сможет побежать, то окажется таким же, как и все остальные, безмозглым рабом, выполняющим приказы какого-то испорченного хаосом насекомого. Это все вина Готрека — втягивать его в неминуемую смерть снова и снова: — Ты и сражайся, — сплюнул он: — Ты истребитель! Почему я всегда должен сражаться в твоих битвах?

Готрек зыркнул на него: — Ты сражался в моих битвах? Ха! Это просто шутка. Половина сражений, в которых я сражаюсь, лишь ради того, чтобы спасти твою никчемную шкуру! Гримнир, какой слабак! Почему я выбрал человека как хранителя воспоминаний? Гном бы смог позаботиться бы о себе!

Феликс задохнулся, возмущение вспыхнуло в его сердце6 — Слабак? Ты называешь меня так после всего, через что я прошел с тобой, и все из — за пьяного обета, который я не должна была давать!

Готрек повернулся к нему, Спящий бы забыт6 — И я никогда не должен был держать тебя из-за этого. Клянусь моими предками! Двадцать пять лет путешествовал с хныкающим мокрым одеялом, слишком слабым, чтобы тянуть свой собственный вес, или так и норовящим повернуть назад, чтобы вытаскивать твою тощую задницу из огня, чтобы слушать: — "Это не мудро, Готрек", и "может быть, мы не должны этого делать, Готрек", как проклятый комар в моем ухе. Почему я не перерезал тебе горло до этого момента, чтобы просто заткнуть тебя, выше моего понимания!

— Ты думаешь, что мне было приятно путешествовать с тобой? — Крикнул Феликс, его шея пульсировала от ярости, — Оскорбления и игнорирование каждый день в течение четверти века от низкорослого, молчаливого громилы без доброго слова для кого-либо. Я не могу вспомнить ни одного случая, когда ты благодарил меня или хвалили за хорошо проделанную работу. Это всегда "Заткнись, человеческий отпрыск", и "в сторону, человеческий отпрыск", и "сумки, человеческий отпрыск". — Он сжал кулаки: — Когда я думаю о жизни, которую я мог бы иметь, если бы я не поклялся следовать за твоей уродливой задницей по всему миру, пока ты, наконец, не убьешь себя! У тебя даже не хватило порядочности умереть быстро, как у большинства убийц.

— Ты видел больше мира, чем любой из сотен человек в Империи, благодаря мне, — ревел Готрек, — и ты жалуешься на это? Топор Грундгни! Почему я не мог помириться с Хамниром и попросить его быть моим хранителем знаний? Он, по крайней мере, был гномом, а не слабаком которого тростиной перешибешь!

— Опять слабак. Феликс положил руку на рукоять: — Ты называешь меня слабым, когда я все еще здесь, и твой ох-как-крепкий друг-гном Хамнир мертв? Кто тогда слабак?

Лицо Готрека побелело. Его глаза засверкали холодной яростью: — Ты оскорбляешь мертвых? Ты умрешь за это.

— Я оскорбил его, — усмехнулся Феликс: — Ты убил его.

С оскорбленным ревом, Готрек, пошатываясь двинулся, в сторону Феликса, рубя одноручным топором. Феликс отскочил назад, задыхаясь и вытаскивая меч. Он почувствовал удар ветра от топора прошедшего возле шеи.

Ужас пронзил его сердце, как сосулька. Зигмар, что он натворил? Готрек напал на него! Топор, убивший демонов и великанов, просвистел возле его шеи!

Он кинулся назад, отчаянно парируя. Готрек захромал за ним, рунический топор смазался словно в тумане. Каждый удар почти выбивал меч из рук Феликса. Он был жив только потому, что Готрек сражался с одной рукой, и был слаб от ран и потери крови.

Феликс проклял себя, когда рунический топор мелькнул в дюйме от его подбородка. Какое безумие побудило его так дразнить убийцу? Он что, совсем с ума сошел? Тогда ему пришло в голову, что помутнение действительно было из-за пределов его разума. Это пришло от Спящего. Он будоражил их, как бойцовых псов. Он защищался, заставляя их сражаться друг с другом.

— Готрек! — Закричал он, когда они кружили: — Остановись! Это Спящий. Он заставляет нас сражаться! Он в наших мыслях!

— Пытаешься обмануть меня, чтобы я потерял бдительность? Ха! — Готрек безжалостно взломал оборону Феликса, толкнув его дальше в комнату.

Феликс чувствовал присутствие Спящего за его левым плечом, когда он подбирался ближе к нему. По его коже поползли мурашки: — Готрек проклятье на тебя, борись! — кричал он6 — Что стало с твоей несгибаемой волей гномов. Борись с ним!

Они рубились и секлись прямо перед ним, медленно кружа, как гладиаторы, сражаясь за его развлечение. Боги! Почему Готрек не слушает? Как он посмел обвинить Феликса в слабости, а потом сам попасть под власть Спящего? Если он не хочет слушать, Феликсу придется зставить его сделать это. Он отрежет голову истребителя и прокричит ей это в горло.

— Упрямый дурак! Я научу тебя! — Феликс, направил выпад в слабо перевязанную рану на плече Готрека.

Топор истребителя блокировал удар, меч задрожал и раня руки.

— Это ты тот, кто должен поучиться, длинноногий! Сказать, что ты лучше гнома! — Он нацелил удар на голову Феликса, которая бы срезала ее пополам, если бы он не прыгнул назад: — Я выпотрошу тебя за наглость!

Феликс выругался. Даже одноручкий и близкий к краху Готрек был сильнее и быстрее любого противника, с которым когда-либо сталкивался Феликс, но истребитель ковылял, шатаясь на ногах. Если Феликс сможет заставить его упасть, он может прикончить его. Он продолжал кружить направо, пытаясь попасть на слабую сторону Готрека.

Готрек повернулся с ним: — Я распотрошу тебя, как кролика! — Заревел он, поднимая топор над головой. Он споткнулся о кусок щебня. Он пошатнулся, потеряв равновесие.

Открлся! Феликс метнулся целясь в поврежденную ногу Готрека. Готрек ослепительно быстро взмахнул с топором, выбив меч из рук, а затем ударил его в живот.

Феликс полетел обратно, его меч отскочил и врезался в спящего. Его руки запутались в его колючих ножках. Его затылок ударился прямо между рядами глаз. Он дернулся, просыпаясь и зашипел, гремя мандибулами.

— Я разрежу тебя надвое! Готрек заревел и швырнул топором прямо в голову Феликса.

Феликс в ужасе вскрикнул и нырнул на землю. Топор закрутился над его головой, растрепал его волосы и разорвал одну из антенн спящего.

Спящий завизжал, его ноги болтались, его когти трескались. Один ударил Феликса через плечо и откинул его через половину комнату. Он хрюкнул от боли, когда ударился о пол, но также и с облегчением. Его разум внезапно прояснился. Вся его неразумная ярость исчезла. Рана отвлекла Спящего.

Феликс заставил себя встать. Готрек нырнул сквозь верещание и бестолковое размахивание и выхватил топор. Феликс хихикнул, когда повернулся.

— Ты... Ты...

— Не сейчас, человеческий отпрыск, — прохрипел Готрек встав: — Убьем его.

Истребитель похромал к Спящему сзади. Вещь скручивалась и скручивалась во все стороны, пытаясь повернуться к нему лицом, но удерживалась на месте своим гигантским животом. Он не мог двигаться, чтобы защитить себя.

Готрек жестоко улыбнулся, готовясь к бойне. Феликс встал и поднял свой меч. Без его мерзкого влияния, ушедшим из его головы, Спящий, казалось, не представлял никакой угрозы. Он был жалким, фактически, беспомощным из-за собственных мутаций.

Что-то длинное и белое упало рядом с ним. Он отступил от этого. Это было похоже на толстую прядь соплей, капающую из носа гиганта. Другая упала перед ним. Капли, изогнулись к нему, словно слепые змеи, их шкуры утолщались и мутнели. Они росли из раздутого живота спящего!

Первый раскол на его кончике похож на отверстие семенного стручка, и Феликс увидел зубы и фиолетовый язык внутри полости. Другие проросли крючковатыми колючками и присосками. Они бросились на него.

Он располовинил ей рот, обезглавив ее. Густая жидкость вырвалась из нее, запорошив глаза водой. Еще две нити стекли вниз вокруг него: — Готрек!

Готрек был окружен сразу тремя тварями. Он разрезал три пополам, но еще четыре упали вниз, чтобы схватиться с ним. Один скрутился на его больной ноге. Другой поймал его за шею. Они пытались удержать его подальше от спящего.

— Проклятая хаосом грязь! — заревел Готрек.

Феликс порубил еще двух, но следующая обернулась вокруг его талии и свалила в грязь. Он взмахнул мечом за головой и упал на пол, срубив ее. Он приземлился в луже серой грязи.

Разрезанные щупальца изливали толстые потоки слизи из ран на пол. Пахло невероятно грязно. Феликс вскочил, пытаясь стряхнуть их из рук, и чуть не упал снова. Базальтовый пол был скользким от этой дряни.

Круглая камера вдруг словно заколыхалась от леса склизких белых щупалец, все тянущихся за ним и Готреком. Их не трудно было разрезать, но их было слишком много. Один, с ртом, похожим на миногу, укусил Феликса за ногу. Он закричал и отрубил его, но другой сгреб его лицо гребнями, похожими на битое стекло.