Поверить в чудо.

— Чего? — возмутилась Зоя.

— Я о том, что ты заморочишь ему голову, и быстро бросишь, как и всех других мужчин до него. Ведь ты всегда их бросаешь. И это, без сомнения, сразу отразится на наших с ним отношениях. А я этого не хочу, потому что Василий Васильевич стал мне как родной. Так что руки прочь, поняла?

— Нет, не поняла. И вообще, что это за тон? Ты как разговариваешь с матерью?

— В данном случае, как заслуживаешь, уж я-то знаю, на что ты способна. Достаточно, что вы у меня отобрали отца... и потому Васильевича я трогать не дам.

— Что за чушь! Кто у тебя отобрал отца?

— Ты, мама, ты и бабушка. За прошедшие годы, сколько я у вас об отце расспрашивала, но толком ничего и не узнала. Предполагаю, бедняга просто не ужился с двумя ведьмами в одном доме, вот и сбежал куда подальше. Ну, а дорогу назад ему бабушка заговорила, она в этом мастер. А ты...

— Что я?

— Использовала папу, словно банк спермы, и выбросила за ненадобностью...

Закончить Ольга не успела, потому что мать дала ей такую оплеуху, что у девушки зубы щелкнули, и через мгновение на ее белоснежной коже начали проступать багровые следы от удара.

— Никогда, слышишь, никогда не смей так говорить, — прохрипела Зоя. — Я любила твоего отца, любила по-настоящему...

— Ага, так любила, что погубила, — заплакала девушка. — Ну, и где он? Где мой папа? Почему за все эти годы я его ни разу не видела? Молчишь? — И она вихрем бросилась к двери, крикнув на прощание, — твои пощечины мне рот не закроют!

* * *

Дверь хлопнула. А Зоя, уставившись мертвым взглядом на свои поникшие руки, с ужасом подумала, что всё ещё расплачивается за каприз избалованной молодой ведьмы, какой была в двадцать лет.

Она познакомилась с Витольдом на курорте и сразу же положила на него глаз, слишком уж он выделялся на фоне других молодых мужчин, во-первых, элегантностью и высоким ростом, а во-вторых, необычной красотой. И немудрено, среди чернявых и смуглых украинцев сложно было не заметить породистого синеглазого блондина с иностранным именем Витольд. И когда этот красавец не захотел обращать на неё внимание, Зоя рассердилась... и от глупого упрямства заколдовала его.

Так уж устроена красивая женщина — для нее удовлетворение своих прихотей является главным доказательством собственной исключительности. И поэтому, словно злая ведьма из сказки о Белоснежке, она готова на всё, лишь бы добиться желанного результата. А дальше — хоть трава не расти.

Зоя потом не раз пожалела о содеянном, так как её опрометчивость вылезла ей боком. И хотя результат этой связи только что хлопнул дверью (что-что, а за дочь она всегда была благодарна Витольду), но женская судьба Зои впоследствии так и не сложилась. Ведь когда околдованный Витольд женился на ней, женщина все равно чувствовала себя несчастной, а их брак считала фальшивым. Но хуже всего было то, что она действительно полюбила парня и мечтала, чтобы и он любил ее по-настоящему, но собственные чары свели все усилия насмарку.

— Знаешь, доченька, — сказала однажды мать, — чем так мучиться, лучше оберни колдовство вспять и пусть Витольд сам решает, как ему жить дальше. Потому что не по-людски это, не по Божески...

— А по какому? — огрызнулась несчастная Зоя.

— Это — насилие, понимаешь? Ты считай, изнасиловала парня... и продолжаешь насиловать его вновь и вновь. Посмотри, как он осунулся и похудел от твоей настырности, но упорно не желаешь признавать, что наделала глупостей, и, как упырь, высасываешь из него жизнь. Милая, остановись, иначе парень долго не протянет и начнёт болеть по-настоящему.

И тут Зоя сломалась и зарыдала:

— Я не хотела этого, мама, совсем не хотела. А всё моя глупая самоуверенность и ещё нетерпеливость. Меня задело за живое, что Витольд, в отличие от других ребят, которые сразу падали к моим ногам, сам падать не спешил ...вот я и погорячилась.

— Повторяю, расколдуй мужа, — мать взяла Зою за руку. — Исправь ошибку, ведь она тебе самой уже поперек горла встала.

— Но Витольд тогда уедет, — продолжала плакать Зоя.

— Возможно, но это его право.

— Что же мне делать?

— Слушай внимательно, — и мать обняла дочь, успокаивая ее, — я тут посоветовалась с сестрой, твоей теткой...

— И что?

— Не перебивай ...Так вот, мы с ней рассмотрели несколько вариантов и решили, что тебе стоит забеременеть.

— Забеременеть?

— Да. И если 29 февраля ты зачнешь, то обязательно родится девочка, подходящая для нашего рода.

— То есть, ведьма?

— Прекрати, когда ты так говоришь, я сразу представляю себе Бабу Ягу, летающую на метле. А этой гадости в роду Коляда никогда не было.

— Ну, хорошо, — немного успокоившись, Зоя отодвинулась в сторону. — Я рожу ребенка, и что?

— Там будет видно. Но если Витольд все же уедет, у тебя на память от него останется доченька.

— Ох, мама...

— И пообещай, что не будешь держать зла на мужа, — серьезно продолжила мать, — потому что он — не твоя частная собственность, а свободный человек и имеет право выбора. Пойми, доченька, за все в жизни надо платить, и если уж наделала глупостей, постарайся их исправить и сделай выводы на будущее. А то, если будешь упрямиться, жизнь накажет тебя еще сильнее. Так что не гневи Господа, умоляю.

Той же ночью, тихо прокравшись на кухню, Зоя разложила карты на мужа и с ужасом убедилась, что мать не только была права, но и пыталась помешать ещё худшей беде. "Господи, если Витольд останется со мной, то умрет!" — у Зои даже волосы поднялись дыбом на затылке, руки покрыло "морозом", а в висках застучало так, что женщина едва не лишилась чувств. "Смерти я никому не желаю, а уж любимому — и подавно. Он должен как можно быстрее уехать, а чтобы не возникло желание вернуться, лучше ему не знать о ребенке".

Поэтому со следующего дня женщина без колебаний начала воплощать в жизнь план матери. Только воплощать с одной поправкой — не дать будущей дочери ведьмовской судьбы. "Достаточно и моей истерзанной жизни, — размышляла Зоя. — Колдовство личного счастья не приносит, а таким, как я или мать, вообще несёт лишь одиночество. Пусть уж лучше мой ребенок живет обычной жизнью нормальной женщины и ничего не знает о ведовстве".

И как только Зоя убедилась, что забеременела, то с помощью матери сразу провела обряд, отпускающий мужа на свободу.

— Заколдовать всегда легче, чем расколдовать, — объясняла ей мать во время церемонии. — А поскольку ты беременна, то лучше мне подстраховать тебя, чтоб избежать неожиданностей, ведь когда чары возвращаются к тому, кто их наслал, всякое может случиться.

Поэтому, когда тело Зои скрутила боль, мать сразу же вызвала "скорую" и отвезла дочь в больницу. Беременность спасли, состояние Зои стабилизировалось, анализы были хорошими и через три дня ее выписали домой. Но Витольд, ошалевший от непонятных чувств, вдруг свалившихся на него, так ничего и не понял, словно чумной, он слонялся по городу, бросив все дела, и даже не заметил, что жены нет дома.

А Зоя, вернувшись из больницы, посмотрела на мужа пустыми глазами и предложила ему съездить в Литву навестить родителей. И хотя ей пришлось немного поколдовать, чтоб отъезд для Витольда стал насущной потребностью, она об этом не жалела, потому что устала каждый день бояться за жизнь любимого. Поэтому и упаковала его чемоданы без слез, и провела на вокзал, улыбаясь, а потом долго стояла на пустом перроне, чувствуя, что это уже — всё.

И вот теперь Ольга ударила мать по наболевшему, подсознательно почувствовав правду, и хоть высказалась грубо, но так оно, в сущности, и было — Зоя зря истратила свою любовь, превратив её в горькое воспоминание. Конечно, прошло время, и в жизни красавицы вновь появились мужчины. Зоя без колебаний заводила романы и меняла любовников так часто, как самой хотелось, но при этом всегда соблюдала главное правило — никогда никого не принуждать.

6.

Вечер заканчивался, а Ольга всё не возвращалась. Зоя волновалась, но упрямо сидела, уставившись в стену, ожидая дочь. "Как только она появится, сразу все расскажу, — решила женщина. — Всю правду без прикрас, и пусть сама решает, осуждать меня или жалеть ...потому что жить так дальше я больше не могу и не хочу! И вообще — Ольга должна знать правду, это ее право".

Зоя поднялась с дивана, вышла на балкон и стала всматриваться в темноту ночи, щурясь от блеска фар проезжающих по трассе автомобилей. Переведя взгляд на двор их дома, она вдруг разглядела под "грибочком детской площадки одинокую фигуру. "Родная", — прошептали Зоины губы, и через мгновение она выскочила из квартиры и помчалась вниз по лестнице.

А Ольга уже давно перестала плакать, а щека её болеть. Но домой идти было стыдно из-за того, как она поступила с самым дорогим в своей жизни человеком. Девушка сидела на площадке уже третий час и готовила "речь извинения", но все ее усилия пропали даром, потому что вдруг рядом уселась мама и обняла ее. А потом они вдвоем поплакали сладкими слезами перемирия, и пошли домой. И уже в темноте кухни (обе почему-то не хотели зажигать свет), Зоя рассказала дочери правду о ее отце.

Ольга помолчала, переваривая новость, а потом спросила чуть охрипшим от слез голосом:

— Значит, он даже не знает, что у него есть я?

— Не знает. И прошу тебя — не ищи с ним встречи, потому что я до сих пор не уверена, что это безопасно.

— А ты больше не раскладывала карты на отца?

— Никогда.

— Может, попробуешь сейчас, ведь больше двадцати лет прошло?

— Ладно, давай попробуем.

Ольга зажгла свечу, поставив ее в центр стола, а Зоя, помолившись и попросив у Бога прощения, принялась выкладывать карты на стол.

— Смотри, с ним все хорошо... дважды женат... а вот детей я что-то не вижу, есть только ты и все. Смотри, вот Дама легла, это я в том, "что было". А "что будет?". Слава Богу, ничего страшного уже не случится, — и Зоя быстро перемешала колоду, спрятала карты, а затем встала и вымыла руки. — Думаю, ты сможешь разыскать Витольда, когда захочешь, у меня где-то остался адрес его родителей, поищу при случае.

— А ты?

— Меня не проси, а то, чувствую, стоит мне появиться рядом, и проклятие захочет вернуться.

— Ты еще любишь его, мама?

— Витольда? Нет, конечно, — Зоя легко улыбнулась. — Все давно в прошлом, Олечка. За эти годы у меня было много мужчин, и я любила их, каждого по-своему... но любила. Не помню, кто из известных писателей сказал, но фраза звучала примерно так: "Жизнь человека слишком длинна, чтобы любить лишь один раз". И это правда. Все проходит. Проходит и любовь.

— А сейчас ты кого-то любишь?

— Нет, сейчас, к сожалению, у меня продолжается затяжной этап одиночества, — и Зоя "тяжело" вздохнула, а потом не выдержала и засмеялась. — Не обращай внимания, — махнула она рукой, — не пропаду.

— Но мама, послушай, я действительно могу познакомить тебя с Васильевичем. Он классный дядька и все такое, но у меня условие — если он тебе понравится, ты выйдешь за него замуж.

— Вот так сразу и замуж?

— Ну, если хочешь, можешь жить с ним в гражданском браке.

— Благодарю за разрешение, дорогая.

— Но пообещай мне, если Васильевич тебе не подойдет, голову зря ему ты морочить не будешь.

— Ладно, обещаю, не переживай.

И уже когда они укладывались в постели, Ольга сказала:

— Прости меня за ту гадость, что я сказала вечером.

— И ты меня прости за все. И за пощечину тоже, — ответила Зоя.

— Но меня все же интересует, — девушка внимательно всмотрелась в лицо матери, — почему ты не хотела, чтобы я удалась в наш род?

— Потому что не желала, чтобы ты от этого пострадала, как я когда-то.

— Но ведь можно было бы предупредить, объяснить...

— Оля, пойми, ничто так не портит человека, как власть, тем более власть, ощущаемая с детства. Она входит в кровь человека и делает его своевольным и капризным. Вот, например, я. Привыкнув, что все мои прихоти осуществляются, я чуть не убила твоего отца, да и свою душу искалечила на долгие годы.

— Но это же просто случайность...

— Нет, это кара за власть. Вот смотри, доченька, кто имеет власть? Тот, у кого сила. Это — военные, чья сила в оружии, банкиры и бизнесмены, чья сила в деньгах. А ведь ещё есть церковь, чья сила в нашей вере в Господа. Каждый, кто имеет силу, имеет и власть.

— А разве власть несет зло?

— Власть развращает и дает ощущение безнаказанности. Поэтому человек ради власти может дойти до настоящего зла и натворить беды.

— Понятно, — Ольга легла кровать. — У меня теперь много интересных тем для размышления, мама.

— Вот и думай. Это никогда не помешает, а за себя не переживай, ты — настоящая Коляда, только с опозданием на двадцать лет. Хотя это опоздание пошло только на пользу, потому что годы, прожитые жизнью обычного человека, не дадут тебе в будущем наделать глупостей и спасут от собственного могущества. Ладно, заканчиваем на сегодня разговоры, Оля, потому что я так устала, что еле сижу.

7.

А еще через неделю, когда уже хорошо пригрело апрельское солнце и зеленые почки на деревьях превратились в нежно-салатовые листья, состоялась встреча "двух одиноких душ", так, по крайней мере, высказался Васильевич, когда пытался описать это событие.

— Какие души? — хохотала Ольга. — Да вы, кроме тела госпожи Зои, больше ничего и не видели!

— Ох, грешен еси..., — вздыхал, улыбаясь, врач.

Ольга позаботилась, чтобы эта встреча состоялась непринужденно, а для Васильевича — совершенно случайно. Они как раз шли с дневного дежурства, когда ее спутник вдруг встал, как вкопанный, вывернув шею куда-то в сторону. Девушка тоже повернула голову и, увидев, на кого уставился доктор, улыбнулась с пониманием. Возле красной "Таврии" (новое приобретение их маленькой семьи), подняв к солнцу лицо, стояла роскошная яркая брюнетка в коротком трикотажном платье "под леопарда". Ее фигура, стройная и пышная (в нужных местах) притягивала к себе взгляды прохожих. А Зоя (это была она, конечно) по-царски небрежно ни на кого не обращала внимания, щурясь на солнце, словно кошка.

— Пошли, Васильевич, — вздохнула Ольга, увлекая за собой онемевшего доктора. — Я познакомлю вас с мамой.

— С кем? — взгляд мужчины стал совершенно безумным.

— О Господи, с мамой, — а сама подумала: "Все, попался!"

Но врач вдруг остановился и переспросил еще раз:

— Это... твоя мама? — в голосе его звучал такой восторг и ужас одновременно, что девушка снова вздохнула:

— Да, это моя мама.

— И ты столько лет молчала? Как ты могла!? — возмутился он.

— Стоп, Васильевич! Все вопросы потом, а сейчас, будьте вежливым дядечкой, и пошли знакомиться с пани Зоей.

— Не пошли, а побежали, и очень быстро, дорогая.

Вот так и произошла знаменитая встреча "двух одиноких душ".

А уже на следующий день Зоя, смущаясь(!), спросила:

— Ты не будешь против, если я... — она тихо вздохнула, — не знаю, как и сказать...

— Мама, — улыбнулась Ольга. — Если ты вдруг решила спросить у меня разрешения не ночевать дома, то немного опоздала.