— Отлично, Диана, отлично, — промолвил я, изо всех сил пытаясь скрыть охватившее меня волнение. Причины для него были. Ещё какие! Ведь я разговаривал с женщиной, которую считал мёртвой! Которая, не далее как сегодня ночью, в жутком оскале тянула ко мне руки и царапала ногтями по стеклу! Которая, подобно змее, лезла в разбитое окно моей мансарды!

— Как поживаешь ты сама? — спросил я, желая быстрее избавиться от этих кошмарных воспоминаний.

— Изу-ми-те-ль-но, — на распев произнесла она.

— Ничего не беспокоит?

— Валя, что может меня беспокоить?

— Ну, так. Мало ли, — неопределённо проговорил я. — Значит, у вас там все живы и здоровы?

— Я тебя умоляю — конечно. И живы, и здоровы. Как зубастые акулы империализма. Но, пожалуйста, не пугай меня. Почему ты вдруг этим заинтересовался?

— Да чепуха. Ночью привиделся дурной сон, — замялся я. — Диана, кстати, как там твой автомобиль? Вроде бы ты жаловалась на крышку багажника, что она неплотно закрывается.

— Ты, родной, меня с кем-то путаешь. Я даже обиделась. С чего бы мне жаловаться? У нового немецкого автомобиля, собранного на родине, не бывает неисправностей. Его же делали не наши мастера — золотые Сонькины ручки, — назидательно сказала она. — Валя, прости, мне недосуг с тобой разговаривать. Мы с Артуром собрались в поход по магазинам. Скоро осень — нужно слегка приодеться. Вечером я тебе перезвоню.

— Погоди, заключительный аккорд — твои волосы, окрашены сейчас в какой цвет?

— Ты, Валя, упадешь — были окрашены в натуральный фиолетовый! Вообрази, я была как вылитая Мальвина — подружка Буратино. Встал? Я имею в виду — с пола.

— Разумеется.

— Ну, ты представил?

— Примерно.

— Но сейчас они у меня каштановые. Нечего эпатировать нашу публику. Ну, счастливо! Пока!

Мне, наверное, следовало радоваться, что все целы и невредимы. Что всё осталось, как и раньше, без малейшего намёка на изменения. Но меня одолевали самые противоречивые чувства. И, прежде всего, я ощущал себя кем-то грубо и жестоко обманутым.

Нет, надо было найти ответ, что же произошло в действительности. Иначе нечто подобное могло повториться со мной в любой момент.

В общем, абкляч. В филателии это слово обозначает сквозную печать, связанную с хроматографическими свойствами бумаги. Так вот, и со мной случился форменный абкляч. Я был пропечатан насквозь, но совершенно неизвестно кем. И зачем?..

Тонко, как мышь, пропищал мобильный телефон. Звонил Наум — именно тот человек, с которым мне бы следовало побеседовать сегодня в самую первую очередь, едва лишь я очнулся ото сна.

— Засолов, голубчик, где тебя черти носят?! — прокричал он в трубку. — Где ты пропадаешь?! Никак до тебя не дозвонюсь: то не отвечаешь, то на хрен занято.

— Привет, Гольц. Ты давай не кипятись. Я только что разговаривал с Дианой.

— Ясно. Ну и как? — сбавляя громкость, спросил Наум. — Как госпожа Штукка?

— С ней всё в идеальном порядке. Она и Артур не хворают. Собираются поехать вместе в магазин за покупками, — раздельно произнёс я.

— Гм, как бальзам на сердце. Я рад за них. Недавно тоже говорил с Регинкой по телефону. Мадам цветет и пахнет. Про своего любовника ни полслова. Изъясняется исключительно японскими стихами из "Манъексю". "Долина Ману с мелкою травою..." И дальше в том же роде. Между прочим, Засолов, посылает тебе пламенный дизайнерский поцелуй.

— Благодарю. Одного дизайнерского поцелуя Регины мне как раз и не доставало, — с горькой усмешкой заметил я.

— Возможно, что да.

— Наум, скажи честно, ты помнишь о вчерашних событиях?

— А ты, Валентин? — в свойственной ему манере ответил он вопросом на вопрос.

— Угу.

— Вот и я — угу. И до отвращения отчётливо. Хотя лучше было бы похоронить эти воспоминания в собственной памяти.

— Конечно. Но не выходит.

— И у меня, — сказал Наум. — Я вообще не понимаю, как очутился дома. Прикинь, Валентин, просыпаюсь сегодня утром в своей кровати как ни в чем не бывало.

— Да, чувство омерзительное. Словно над тобою кто-то на славу поиздевался. Никто ведь ничего не помнит: ни Диана, ни Ирина, ни другая моя соседка Варвара. Ни твоя Регина, как ты говоришь. Никто, кроме нас двоих. Короче, тех, кто читал этот рассказ.

— Да, но Ирина его слушала.

— Видно, это не одно и то же. Она слушала, но сама-то не читала и не переводила, — резонно возразил я. — Ладно, хорошо хоть, что все мы остались в живых.

— И что отныне нам больше не грозит никакой суд, — присовокупил Наум.

— Но зато нам обоим маячит палата для умалишенных.

— Ну, не совсем. Ясно, что во всем виноват этот проклятый рассказ Блейна-младшего. Сразу, как мы его уничтожили, он прекратил оказывать на нас воздействие. Нам, чудакам, нужно было бы избавиться от него в самом начале.

— Мы этого не знали. Да и то сжечь его додумались не мы, а Ирина, — заметил я.

— Точно, смекалистая девушка. Но, Засолов, оцени какова вещичка! Прямо мороз по коже! Я не про Ирину, а про рассказ. Его, к примеру, можно использовать как инструмент для устранения отдельных неугодных лиц, — усмехнувшись, произнёс он. — Шучу. Строго по секрету, у тебя сохранилась его копия?

— Откуда, Наум? Я не снимал копии — не видел в том надобности. Но в моем компьютере есть его начальная часть. То, что я успел перевести.

— Прошу, Валентин, ты будь с ней аккуратнее. Осмотрительнее. Всякое может случиться, — выдержал Гольц многозначительную паузу. — Ты меня понимаешь?

— Приблизительно.

— Тогда давай. До скорого. На неделе встретимся. Как скажет Регинка: "На острове этом Карани, где срезают жемчужные травы морские нам с тобой не разминуться".

— Само собой, не разминуться. До свидания, — простился я с Наумом, взял несколько яблок и поднялся в мансарду. Сел в раздумье за компьютер, протёр тряпицей клавиши и экран монитора. Затем, включив его, отыскал свой вчерашний перевод и бегло перечитал. Во время разговора с Гольцем ко мне пришла интересная мысль.

В рассказе упоминалось, что Гарри Стоун занимался переводом одного французского произведения. В нём герой, в свою очередь, также делал перевод, но только уже с русского языка. Получается, что сама вещь изначально была наша, отечественная.

Но кто её автор?

Вчера Ирина дважды сказала, что уверена — всю эту историю сочинил я сам. Как ни абсурдно звучит, но, возможно, что она была права. Под Стоуном я подразумевал себя, Валентина Засолова. Под Мелиссой — Диану. Под её любовником — Артура. Под Джейн — Ирину. Под Кайлом — Наума. Под соседкой Салли — Варвару. У каждого литературного персонажа имелся свой живой прототип.

Значит, я сочинил рассказ и отдал его для перевода дружку француженки, знакомой сына Варвары Марковны. Ведь вовсе не случайно она так стремилась со мной встретиться — это было уже заложено в сюжете. Через того француза-переводчика мой рассказ попадает к Блейну-младшему. Далее же, с помощью Наума Гольца, вновь возвращается ко мне — его создателю. Круг замыкается. И рассказ начинает воздействовать на мою реальную жизнь.

Несомненно, налицо явное нарушение законов времени и пространства. Нарушена и причинно-следственная связь. Парадоксально, но следствие порождает причину, а не причина — следствие. (Совсем как бывает в квантовой механике.) Вчера делается сегодня. Однако разве то, что случилось со мной, не выходит за рамки обычного представления о мире? Разве не оказались нарушены уже все мыслимые законы?

Итак, решение было принято. Нужно было садиться и писать.

В своем рассказе я, конечно, должен сохранить всю основную канву событий. Вот именно — всю, без всяких изменений. Что произошло, то произошло. Зато дальше, с этого самого места, я вправе сочинить всё что угодно. И финал у меня обязательно будет благополучным. Никто не погибнет и не пострадает. Более того, каждый обретет свое счастье. Естественно, не заоблачное — не сотворённое из мыльных пузырей — а заслуженное. Счастье, вытекающее из логики развития собственного характера и особенностей индивидуального поведения.

Но главное — всё, что я напишу, в ближайшее же время воплотится в реальности.

Артур и Диана заживут спокойной размеренной семейной жизнью. В мире и согласии. С мелкими радостями и крупными приобретениями. Артур наладит отношения со всеми своими компаньонами и откроет ещё несколько больших продуктовых магазинов. Диана, ради развлечения, пойдет учиться на какие-нибудь экстравагантные курсы. Африканской кухни или восточных единоборств. Да, и перекрасит волосы, скажем, в ярко-рыжий цвет. И, чтобы подстраховаться, сходит на приём к врачу-гинекологу.

Наум вернется на прежнюю должность в журнале, заработает много-много денег и женится на Регине. Или на хозяйке придорожного кафетерия? Хотя вряд ли. Скорее всего, он так и останется холостяком. В общем, решать что-либо за Гольца я не берусь.

Варвара избавится от значительной части собственных недомоганий и похудеет. Сына Женьку она положит на лечение в хорошую наркологическую клинику.

Ирина продолжит успешно трудиться в коммерческом банке и станет, наконец, приличнее одеваться на садовом участке. В следующем году она вырастит на зависть соседкам великолепную савойскую капусту и соберёт богатый урожай иных овощей и фруктов.

Меня же пригласят на новую перспективную работу с высоким окладом. Я не заболею и скоропостижно не скончаюсь. Моя дача не сгорит, городскую квартиру не обворуют, а машину "Ниву" не угонят. Деньги, отложенные на чёрный день, в Сбербанке не обесценятся. Я брошу курить и займусь спортом. Ну, хотя бы, буду совершать утренние пробежки...

Потом, почему бы мне не начать посещать дорогие рестораны и не отдыхать на модных курортах? Не попробовать, чёрт возьми, играть в казино и на скачках? Всего этого не делал по простой причине — из-за недостатка средств.

Что касается моих взаимоотношений с Ириной, то о том, как они сложатся, мне предстояло ещё основательно поразмыслить.

Я отвинтил колпачок своей китайской ручки с золотым пером, откусил яблоко и старательно вывел на чистом листе бумаги название рассказа — "Переводчик".

Эпилог

Я сидел в шезлонге на золотистом гавайском пляже. Потягивал португальский портвейн и смотрел, как проносились чайки над темно-изумрудными океанскими волнами. Рядом со мной в расслабленной позе и более чем откровенном купальнике располагалась Джейн Труба. Нужно признать, что формы она имела поистине восхитительные. Я провёл ладонью по её загорелому бедру и ноге. Джейн сняла солнцезащитные очки, улыбнулась и чуть картинно облизнула пухлые губы.

Скоро к нам должны были подойти наши друзья: Стоун с Дианой, Артур с Мелиссой, Наум с Региной, хозяйкой придорожного кафетерия.

Вместе с ними, как обычно, мы отправимся сначала обедать в ресторан, а после — в казино играть в рулетку. Подозреваю, что в баре казино с утра уже прохлаждается сынок Варвары Марковны со своей подружкой-француженкой. Кстати, в последнее время Женьке поразительно везёт в азартные игры.

Мне всё нравилось в моей нынешней жизни. И теплый мягкий климат, и окружение красивых женщин и верных друзей, и местные смуглолицые обитатели, их вежливое ненавязчивое обслуживание...

Правда, каюсь, что в рассказе у меня получилось не совсем так, как я планировал вначале. Творчество — непредсказуемый процесс. Я несколько увлекся описанием собственных желаний. Под конец же рассказ и вовсе вышел из-под моего контроля. Но не велика беда. Повторяю, мне нравилась моя жизнь.

Единственное, чего не хватало — яблок с привередливого дерева на моём дачном участке. Странно, но их кисло-сладкий вкус всегда давал мне ощущение реальности бытия. Ещё вызывал мое недовольство Блейн-младший. Кажется, что я постоянно находился под его неусыпным наблюдением. Вот и сейчас он следил за нами с Джейн из окна второго этажа прибрежного отеля. Прямо-таки настоящий чирей! Или нарыв?! Хотя без разницы!

Но, с другой стороны, разве можно было всерьёз сердиться на плод собственного воображения?! Я же сам его придумал — и теперь мне никуда от него не деться!

Впрочем, имелся и противоположный вариант — что это Блейн меня придумал. И что я всего лишь литературный герой, неожиданно обретший плоть и кровь. Точно уж и не знаю...

123 ... 678

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓