Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ты мне об этом не говорил.
— Люди делятся на две категории. Одни любят рассказывать о своих неудачах и невзгодах. Вторые — нет. Я отношусь ко второй категории.
— Принадлежи, ради бога, к какой угодно категории. Но меня ты бы мог поставить в известность. Меня же это касается напрямую, — с упрёком произнёс я. — Ты мой работодатель.
— Учту, Засолов. В принципе, я согласен с твоим замечанием. Чрезмерная скрытность иногда не приводит ни к чему хорошему. Но у каждого свои тараканы в голове. Вот ты постоянно твердишь, что вырос в семье обычных железнодорожников. Но так ли это? Твой отец был начальником станции, а мамаша заведовала центральными железнодорожными кассами. Стыдно, право, сказать. Мой покойный родитель — царство ему небесное — уникальный специалист, кандидат наук, ходил к ней кланяться, чтоб раздобыть билетик на Кавказские Минеральные Воды.
— У неё, к счастью, не было проблем с гинекологией, а то бы она сама ходила ему кланяться.
— Потом, Валентин, тебе нравится повторять, что ты жил на рабочей окраине города. Но почему-то ты не добавляешь, что жил в собственном частном доме, — усмехнулся он.
— Ну да, в частном. Но в домике деревянном и одноэтажном, — заметил я.
— Но по тем временам для Москвы это была великая редкость. На дворе же был развитой социализм.
— Должность моих родителей и домик в Марьиной роще — детский лепет по сравнению с махинациями, которые проворачивала твоя семейка. Вроде той, как она сплавляла в Израиль старинные бриллианты в обмен на афганские дубленки.
— Какие ещё бриллианты?! Какие ещё дубленки?! — возмутился Наум. — Я говорил о том, что ты, Валентин, вечно придумываешь про себя всякие небылицы — и сам в них свято веришь.
— Что-то, мужчины, я перестала вас понимать, — вмешалась Ирина. — Ну, понесло людей. С чего это вы ударились в воспоминания? Ведь столько лет минуло. Или, полагаете, что ваши воспоминания сейчас вам чем-либо помогут?
— Да, милая девушка, простите. Мы несколько отвлеклись от темы, — согласился Гольц.
— Наверное, мы просто пытаемся разобраться в самих себе. Но это разговор долгий, — заметил я и обратился к Науму: — Ты слышал прежде об этом Блейне-младшем?
— Нет, никогда. Но у меня был тот же ход мыслей. Наш мистер Блейн — весьма загадочная личность. Любопытно, откуда он взялся? — в раздумье произнёс он, взбалтывая в своей чашке остатки кофе. — Кстати, ты до какого места дочитал рассказ?
— До того, как к Стоуну приехала его бывшая жена с трупом убитого любовника в багажнике. И как после он сидит и ломает голову, как бы ему ловчее выпутаться из возникшей ситуации.
— И я, примерно, — сказал Наум. — Хотя нет, точно. Читать дальше я не осмелился.
— Может быть, не нужно, мужчины, — попросила Ирина, догадываясь, что мы собрались сделать. — Выпейте лучше виски — в бутылке ещё много осталось. Я приготовлю для вас изумительный фруктовый салат. Поговорите там о политике, футболе и женщинах.
— Я не возражаю. Но позже, — сказал я.
— Позже и с прояснённым сознанием, — кивнул Наум. — Но только не о футболе. Чтобы не расстраиваться.
— Да бросьте вы свою затею. Зачем ворошить снова эту историю? Нам может не поздоровиться.
— Может, конечно. Но нельзя всё оставлять, как есть сейчас, — ответил я. Это самый скверный вариант.
— Угу, нельзя, — согласилась Ирина. — Но как бы нам не было ещё хуже. В общем, я не уверена, что вы поступаете правильно. Я просто боюсь, Валентин.
Мы с Наумом тоже чувствовали себя не самым лучшим образом. Но, немного поколебавшись, всё же решили, что необходимо узнать продолжение рассказа о Гарри Стоуне. И вдвоём с ним поднялись в мансарду. Чуть погодя, не выдержав одиночества, к нам присоединилась и Ирина.
— Предлагаю читать с прерванного мною места, — сказал я, усаживаясь удобнее на своем продавленном стуле.
— Само собой, давай с него. Не с начала же, — проговорил Наум, заняв место, справа от меня.
— Как желаете. Мне лично всё равно. Но, как мне кажется, вы совершаете большую ошибку, — произнесла Ирина и опустилась на коврик на полу.
— Значит, приступим, — заключил я.
Глубоко вздохнув, я принялся читать вслух рассказ, сразу переводя его с английского языка на русский.
И опять в нём описывались события, на удивление напоминающие те, что недавно происходили с нами в действительности. И то, как, придя в сознание, мнимый покойник выбрался из багажника автомобиля, проник в комнату для гостей и убил монтировкой Мелиссу. И то, как Стоун, защищаясь, нанёс ему той самой монтировкой смертельный удар в висок. И как на шум к нему в дом прибежала соседка Джейн. И то, как вскоре к Гарри приехал его приятель-редактор Кайл и поведал, что и с ним происходит точно такая же история.
— Стоп, Валентин. Один момент, — прервал меня Наум, прикоснувшись к моему плечу. — Кое-что не ясно. Поначалу мне представлялось, что главным героем являюсь я. Что в рассказе повествуется именно обо мне. Теперь же я, вроде бы как отодвинулся на второй план. Я превратился в приятеля Стоуна Кайла.
— Верно, здесь есть определённая нестыковка. Похоже, что у тебя поменялась роль, — почесав в затылке, подтвердил я. — Но ты, как и раньше, принимаешь активное участие в действии.
— По-моему, никакой нестыковки здесь нет, — возразила Ирина. — Сначала рассказ читали вы, Наум, и, естественно, были главным героем. Но потом отдали его Валентину, и главным героем автоматически стал он. Всё логично.
Мы с Наумом с нескрываемым восхищением посмотрели на Ирину — до чего же умело она смогла свести концы с концами. Прав Гольц, говоря, что женщины обладают более гибким мышлением, чем мужчины.
— Однако извини, Валентин, меня никак не покидает ощущение, что всё это сочинил ты сам, — сказала она.
— Послушай, Ирина, я — не сочинитель, а пе-ре-вод-чик. Я перевожу иностранные литературные произведения на наш язык. Делаю непонятное — понятным. Недоступное — доступным.
— И наоборот.
— В принципе, да. По отношению к носителям переводимого языка. В данном случае — языка английского.
— Но я желаю добавить, что при любом переводе невольно теряются смысловые оттенки и полутона первоначального текста. А при переводе с перевода, бывает, иногда теряется и основная идея, — заметил Наум. — Богохульство, разумеется, но вызывает сомнение перевод той же Библии. Возникает естественный вопрос: насколько точно она дошла до нашего времени?
— Ладно, не будем трогать Библию. Теологических диспутов сейчас нам только не хватало. Экзегезой, толкованием Библии, пускай занимаются специалисты, — перебил я его. — Повторяю, Ирина, я — не сочинитель. Я — переводчик. Да и нет у нас с Наумом ни малейшей охоты тебя разыгрывать. Зачем? С какой стати?
Мне хотелось доказать Ирине, что она глубоко заблуждается — вовсе не я написал этот странный рассказ. Но не успел.
Внезапно снизу до нас долетело множество громких звуков — будто бы кто-то расхаживал по веранде, натыкаясь на стены и предметы. Падали стулья, табуретки, коробки со шкафа, заполненные старым барахлом. Гремели кастрюли, сковородки, ведра. Билась посуда и нещадно трещала моя древняя мебель.
— Это кто у тебя там хозяйничает? — шёпотом поинтересовалась Ирина, поднявшись с коврика и стискивая мой локоть.
— Сам в толк не возьму, — с хрипотцой отозвался я.
— Может быть, это мой кот — Мурзик?
— Вряд ли.
— Коты, как правило, ходят тише, — согласился со мной Наум. — Засолов, ты ждешь кого-нибудь в гости?
— Шутишь? Кого я могу ждать в гости в полтретьего ночи? У меня же не дом свиданий. У меня — обычная летняя дача.
— Наверное, кто-то ошибся домом, — предположил он.
— Угу. Но зачем ему тогда ломать чужую мебель? — возразила Ирина.
— Ну, мало ли придурков на свете.
Заскрипели ступени под тяжестью неизвестного, который грузно и неспешно поднимался по лестнице. Сбившись в тесную кучу, мы замерли и затаили дыхание.
Сначала появилась голова, с серыми всклокоченными волосами. Вот чёрт! Это был никто иной, как Артур Штукатуренко! Иссиня-белое лицо успешного предпринимателя искажала омерзительная ухмылочка, обнажавшая длинные неровные зубы. На виске, ухе и щеке чёрной коркой запеклась кровь.
Резкими рывками Артур повёл головой, и устремил свои выпученные глаза на нас. Потом сфокусировал их — на одном мне. Помедлил и неторопливо продолжил подъём. От него исходил леденящий холод, быстро заполнивший всю мансарду. Стало холодно едва ли не как зимой в Якутии. Или это только казалось? Холод пробивал меня изнутри.
"Всё — нам конец", — обречённо подумал я, когда он вырос по пояс от уровня пола. Но вдруг меня словно что-то подтолкнуло — я подскочил к Артуру и двинул его ногой в грудь. Удар получился сильный и точный. Честно сказать, совсем не ожидал от себя такой прыти!
Удерживая равновесие, Штукатуренко, как заводная игрушка клоуна, замахал руками. Но не сохранил его, и с грохотом покатился по лестнице, пока не растянулся внизу на потёртом линолеуме веранды.
Я тотчас захлопнул деревянный люк, ведущий в мансарду. Затем, призвав на помощь Наума и Ирину, взгромоздил с ними на люк комод и столик с компьютером. К сожалению, очень не доставало той мебели, которую я выкинул отсюда во время недавней генеральной уборки. Но что теперь о ней жалеть.
Мы были потрясены и напуганы всем случившимся. В течение нескольких минут никто из нас не мог проронить ни звука.
Первой овладела собой Ирина. Хотя мою соседку всё ещё колотила нервная дрожь, со слабым подобием улыбки она поблагодарила меня:
— Спасибо тебе, Валентин. Ты нас прямо-таки спас. Я чуть не умерла от страха.
— Короче говоря, ты молодец. Я бы, например, не решился к нему приблизиться. Жуть потусторонняя, — произнёс Наум и проглотил пригоршню успокоительных таблеток.
— Ерунда. Для меня это раз плюнуть, — смутившись, пробормотал я. И, протягивая раскрытую ладонь, попросил у него: — Одолжи парочку. Коль под рукой нет ни виски, ни водки.
— Но почему он ожил? — спросила Ирина.
— Да, Засолов, почему? — подхватил Наум. — Я осматривал твоего приятеля-бизнесмена. Ощупывал даже — он был мертвее мёртвого. У Артура начиналось трупное окоченение. Обычно оно наступает через два часа после смерти.
— Пес его разберет. Сами видели — окоченение прошло. Как с белых яблонь дым. Он восстал, словно птица-феникс, — заметил я. — Как я понимаю, сейчас мы с вами живем по логике этого дьявольского рассказа, а не по логике нормального мира. И в нём наверняка описывается появление злобного воскресшего мертвеца.
— Ведь говорила же вам — не читайте рассказ дальше! Не читайте! Не нужно! — вспылила Ирина. — Что будет только хуже! Так нет, вы уперлись, как два упрямых осла! Иного варианта, дескать, у них нет! Ну и получили! По полной программе!
— Мы ж не думали, что всё так обернется, — вставил я замечание.
— Нужно было думать!.. Ой, мамочки! — отпрянула она с визгом в сторону. Артур принялся снизу сильно колотить в люк, пытаясь его приподнять. Зашатался комод и столик с компьютером, грозя вот-вот с него свалиться и разбиться вдребезги.
Вместе со всеми я в ужасе отбежал в дальний угол мансарды. Но, пристыдив себя, быстро вернулся назад и встал на люк.
— Ой, этот монстр Артур Штукка очухался. Он хочет к нам проникнуть. Мы все погибнем, — проговорила Ирина и разрыдалась.
— Святая правда, девушка, пощады от него не дождёшься, — подтвердил Наум.
— Не бойтесь. Здесь, наверху, мы в полной безопасности. Ему до нас не добраться — руки коротки у паршивца. Да угомонись ты, гад! — прикрикнул я, топнув в сердцах ногой по люку. На какое-то мгновение скрежет прекратился, но вскоре возобновился с удвоенной силой.
— Засолов, есть у тебя что-нибудь, пригодное послужить нам оружием? — спросил Наум.
— Неплохая идея. Но откуда? — покачал я головой. — Я же не готовился к отражению штурма собственной мансарды. Все мои инструменты в сарае. В нём у меня топоры, лопаты, вилы. Есть даже бензопила "Дружба".
— Твой Артур может всем этим воспользоваться, — сквозь слезы произнесла Ирина.
— Сомневаюсь. Не воспользуется, — не слишком уверено ответил я, еле-еле удерживаясь на ногах — люк подо мной ходил ходуном.
— Зря сомневаешься, Валентин. Если он сумел ожить, почему бы ему не сбегать в твой сарай за топором? Или за той же бензопилой? — возразила она.
— Мозгов у него не хватит.
— У Артура нарушена мыслительная функция, — вставил Наум. — И потом не сравнивай живых людей с мертвыми.
— Хотя пускай сбегает в сарай — может, шею в темноте себе свернет, — сказал я.
— А вот и не свернет, — не согласилась Ирина. — А вот и не свернет. Он пришелец из загробного мира — там у них свои правила и законы.
— Ну и шут с ним и его загробными правилами и законами. Дом у меня крепкий и прочный — из старого качественного бруса. Сворованного ещё со стройки коммунизма. Папаша мой лично таскал, мамаша помогала. Поэтому до утра мы с вами как-нибудь продержимся.
— А что, по-твоему, изменится утром? — скептически поинтересовалась соседка.
— Как что? По всей вероятности, Штукатуренко устанет и отправится отдыхать. Днем, при свете солнца, у покойников не принято появляться на людях, — ответил я.
— Ночью, между прочим, тоже, — буркнул Наум. — На то они и покойники, чтоб пребывать в вечном покое.
— Скажи об этом Артуру, как и где ему следует пребывать. Он тебя с удовольствием послушает, — хмыкнул я. — Погодите, не шумите! Мне кажется, он перестал к нам рваться.
— Верно, перестал, — кивнула Ирина. — Но это к худшему. К очередной его пакости. Он замышляет что-то новое.
— Полагаешь, пустит газ?
— Нет, газа в баллоне мало.
— Валентин, голубчик, где твой мобильный телефон? — с надеждой спросил Наум. — Нам, ребята, надо срочно позвать кого-нибудь на помощь. Хоть кого — милицию, пожарных, службу спасения. Без разницы.
— Понял. Телефон у меня в пиджаке. Пиджак висит на вешалке, вешалка на веранде. А где твой?
— Да позабыл в машине.
— А мой телефон лежит у меня дома. Не думала, что мне он здесь понадобится. Я же зашла к тебе всего на минуту-другую, — с досадой произнесла Ирина.
— Эх, как неудачно всё складывается! Ни у кого нет мобильника! Но ничего — переживем. Главное — не волнуйтесь. Давайте наберёмся мужества. Он же один, а нас трое. Мы с ним справимся. В общем, нападём сами на Артура, — предложил я.
— Ничего у нас не получится, — буркнул Наум.
— Угу. Мы — не герои, — присоединилась к нему Ирина.
— Значит, станем ими. Скрутим, паразита, в бараний рог. Он у нас пикнуть не успеет, — преувеличенно бодро проговорил я, и услышал, как с внешней стороны моего дома приставляется лестница. Вот это да! У меня тотчас отвисла нижняя челюсть, и почему-то нестерпимо зачесалось под мышкой. Наум, побледнев, суетливо зашарил по карманам пиджака — наверное, в поисках затерявшегося в них оружия. Ирина, сжавшись в комочек, часто облизывала пересохшие губы.
— Так и есть. Говорила же вам — он что-то замышляет, — слабым голосом произнесла она.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |