Сестра была дома и помогала матери готовить обед. Редкое явление, достойное того, чтобы быть записанным в книгу рекордов Гиннесса, если она уже есть.
— Сергей принёс портфель, — сказала мама с кухни. — А ты, оказывается, дорос до того, что носишь девочкам портфели. Непонятно только, почему сразу двум.
— Он решил наверстать упущенное! — фыркнула Танька. — Нагрузили, как ишака! Удостоился хоть поцелуя в щёчку?
— В щёчку я буду целовать тебя в день рождения, — буркнул я, после чего ушёл к себе и больше не слышал, о чём они говорили.
В комнате переоделся в трико, а потом достал тетрадку. Чтобы успокоиться и лучше вспомнить семьдесят третий год, пришлось заняться медитацией. Как всегда при первых же повторениях мантры, волной накатило расслабление, взвинченность сменилась безразличием и лень стало даже шевельнуть пальцем. Длилось это немного меньше обычного — минут десять, но мне хватило. Работал всё время, пока женщины возились на кухне. Событий было много, тем более что писал не только о самых важных, а обо всех, которые получилось вспомнить. Закончив с августом, спрятал тетрадь за одёжный шкаф и стал решать, идти сегодня вечером гулять или нет. Конечно, нельзя принять предложение Ленки, особенно после того, что она мне сказала, но были и другие варианты. Ей будет полезно узнать, что я провёл время в другой компании. Вечер будет тёплым, а по друзьям соскучился не один я, поэтому гулять будут многие.
Когда пообедали, отец зашёл в мою комнату.
— Возьми! — сказал он и положил на письменный стол громкоговоритель для карманных приёмников. — Я принесу транзистор для выходного каскада, а трансформатор намотают мои парни. Переделаешь свою "мыльницу" с наушника в нормальный приёмник.
Я похолодел, потому что эта "мыльница" была выброшена из стола вместе с остальным хламом. И как сказать об этом отцу?
Я давно увлекался радиотехникой. Отец вечерами просиживал над своими самоделками, собранными на алюминиевых шасси навесным монтажом, а я наблюдал за его работой, слушал доносившиеся из динамика завывания и его ругань и вдыхал запах канифоли. Когда на маленьком экране кинескопа первого отцова телевизора замелькали смутные изображения, для нас с сестрой это было чудом. Помню, показывали балет Чайковского "Лебединое озеро", и мы широко открытыми глазами смотрели в негативном изображении танец маленьких лебедей. Отцу нужно было делать настройку, а мы упрашивали не трогать телевизор. Нам и так было здорово! Когда я учился во втором классе, в отсутствие отца включил паяльник, достал его радиодетали и кусок гетинакса с наклёпанными на нём лепестками и начал паять на них всё, что попадалось под руку. Закрепив с полсотни деталей, я, недолго думая, припаял в две выбранные наугад точки провода и засунул из в розетку. Зрелище получилось завораживающее. Очень понравилось то, как сгорали большие зеленые сопротивления, обгорая по спирали и постреливая искорками. Многие конденсаторы взорвались, что тоже не оставило меня равнодушным. В этот день в Союзе родился ещё один радиолюбитель. Позже отец немало со мной занимался и отдал читать подшивки журналов "Радио". Для школы я собрал действующую модель лампового радиоприёмника, а для себя сделал его из редких в то время транзисторов, которые отец принёс с работы. Прежний я сейчас прыгал бы от радости и целовал отца, а теперешний смотрел на него и не знал, что говорить.
— Папа, — собравшись с духом, сказал я внимательно наблюдавшему за мной отцу, — понимаешь, какое дело... Ты не сердись, но я, кажется, выбросил приёмник, когда чистил стол от хлама.
— Так "кажется" или выбросил?
— Выбросил, — опустив голову, признался я.
— Не скажешь, что с тобой происходит? — спросил отец. — Ты был так увлечён радиотехникой, а сейчас словно о ней забыл. Этот приёмник делал целый месяц, сколько было криков и слёз!
— Так уж и слёз! — возразил я. — Только один раз и было, когда сдох транзистор.
— Неважно, — сказал он. — Не заговаривай мне зубы. Ты выбросил результат месячного труда и не рвёшь на голове волосы. И динамик не доставил тебе радости. Напомнить, как ты упрашивал его купить? Не хочешь со мной поделиться?
— Я всё тебе скажу, — пообещал я, — но не сейчас.
— Надеюсь. Не хотелось бы лишиться твоего доверия.
И как сказать о себе отцу? Он отличался редкостным здравомыслием и терпеть не мог фантастику, которой я жил! Какие доказательства я мог представить, кроме своих слов? Рассказать о развале СССР? Точно попаду к психиатрам. Говорить об этом можно, когда стану старше, сейчас я был для него только начитавшимся фантастики мальчишкой.
Отец ушёл, а я сидел на кровати и вспоминал, как он незадолго до смерти плакал, держа мою руку в своих сморщенных, покрытых старческими пятнами руках и говорил, что я у него единственный друг. Отец уже плохо соображал и часто без причины обижался на ухаживавших за ним внуков. Как хотелось довериться ему, поделиться своими сомнениями и попросить помощи, но я знал, что этого нельзя делать. Не то время и не те люди, и я пока не та фигура, чтобы серьёзно воспринимать тот бред, который он услышит. Я знал, чем смогу привлечь внимание серьёзных людей к своим записям, отец не входил в их число. Решив пока об этом не думать, я вышел в большую комнату посмотреть, что передают по телевизору.
— Не включай громко, — попросила мама. — Что-то сильно разболелась голова.
— Давай помассирую точки, — предложил я. — Полностью боль не уберу, но болеть будет меньше.
— Какие ещё точки? — с подозрением спросила она.
— Особые, — ответил я. — Они на голове и руках. Это китайская медицина, я вычитал о ней в журнале. Не бойся, больно не будет.
После института я увлекался электропунктурой и точечным массажем и даже сделал для лечения два прибора. Я хорошо знал расположение нужных точек и помнил, на какие из них и как воздействовать, поэтому за пять минут сделал всё, что нужно.
— Действительно, помогло! — удивилась мама. — Болит, но уже не так сильно. Надо будет посмотреть самой те журналы, которые ты читаешь. Я вижу, что ты не ешь конфеты, а я потихоньку пробую. Смотри, спохватишься, когда их не будет.
— Не хочу портить зубы. Вот пойду в школу, принесу мел, тогда можно будет изредка есть сладости.
— Если так боишься за зубы, можно купить в аптеке хлористый кальций, — предложила она. — Он недорогой, мы тебе когда-то давали.
— Сами пейте эту гадость! — Меня передёрнуло. — Я лучше буду грызть мел. Можно толочь скорлупу яиц, но нужна ступка.
— У нас же есть керамическая ступка с пестиком, — сказала мама. — Забыл? Сам же в прошлом году толок в ней сахар в пудру. Давай я буду хорошо мыть яйца, а ты потом истолчёшь скорлупу. А то в мелу может попасться всякая гадость. Вечером никуда не идёшь? А то Таня уходит гулять, и твой Игорь тоже собирается в городок. Неужели опять будешь весь вечер отжиматься и стоять на голове? Всё нужно делать в меру, тогда будет польза.
— Золотые слова, мамочка! — Я чмокнул её в щёку. — Обязательно пойду гулять и перецелую девчонок. Зря, что ли, носил портфели?
— Болтун, — сказала она. — Точно с тобой что-то случилось. То был такой скромник, что я не знала, что делать, а сейчас разошёлся, по крайней мере, на словах. Ты для чего пришёл? Хочешь смотреть телевизор?
— Не буду сейчас смотреть, — ответил я. — Ещё рано для чего-нибудь интересного, а у тебя болит голова. Где газета?
— Лежит на трюмо. Только никуда не задевай, отец ещё не смотрел.
В газете не было ничего интересного, поэтому достал из-за шкафа тетрадь и с полчаса поработал, а потом не вовремя принесло сестру.
— Что ты пишешь? — поинтересовалась она.
— А тебе не всё равно? — спросил я, досадуя на то, что задумался и не услышал её шагов. — Пишу любовные послания, а вечером пойду разносить. Довольна?
— Да ладно! — примирительно сказала Таня. — Я хотела спросить, ты точно будешь учиться игре на гитаре?
— Если купят, то буду, — ответил я. — А что?
— Не слышала, чтобы в городке были репетиторы по этому инструменту.
— И не надо, самоучитель обойдётся гораздо дешевле. А для чего ты спросила?
— Да так, — ответила она, повернулась и вышла из моей комнаты.
И к чему, спрашивается, этот разговор? Я на всякий случай убрал тетрадь в ящик стола и сходил на кухню попить воду. Мама прилегла на тахте и уснула, а сестра была в своей комнате, поэтому я хорошо посидел над тетрадкой и закончил с семьдесят третьим годом. Едва её закрыл, как с работы пришёл отец и проснулась мама.
— Если хочешь гулять, то поешь и иди сейчас, — сказала она мне. — Нечего мотаться по темноте.
Заварка осталась с обеда, поэтому разогрел на плите чайник и попил горячего чая. Я никогда не ел сразу после питья, поэтому немного поболтал с родителями и пошёл делать себе ужин. Намазал на батон сливочное масло и сверху посыпал сахаром. Можно было поесть плотнее, но не захотел. Оделся так же, как и на торжественную линейку, только без галстука и рубашку надел не белую, а с рисунком.
По обычно малолюдным улицам городка небольшими группами и поодиночке гуляли ребята и девчонки от третьего класса и старше. Я свернул к дому, в котором жил Сашка, и во дворе увидел его самого, Валерку Дегтярёва и Светку. Они мне обрадовались.
— Я запомнил два твоих анекдота, — сказал Сашка. — Родителям понравились.
Интересно, как быстро мои анекдоты станут достоянием всего Советского Союза?
— Спасибо! — сказала мне Света. — Если бы не ты, я надорвалась бы с этим портфелем. От Сашки не дождёшься помощи.
— А я надорвался. — Сашка притворно скривил лицо.
— Ты ведь провожал Лену с Люсей? — спросила меня Света. — Не знаешь, что случилось?
— А в чём дело? — насторожился я.
— Они поссорились, — ответила она. — Столько лет дружат...
— При мне не ссорились, — сказал я правду. — Помирятся, что им делить!
— Это правда, что ты умеешь играть на гитаре? — спросила Света.
— Я никому этого не говорил. Я не Сашка, зачем мне врать? Вот на пианино играю, могу даже спеть, только здесь нет инструмента.
— Я могу помочь, — "обрадовала" она. — Родители ушли в гости, так что я тебя приглашаю.
— А нас? — спросил Валерка.
— Слышал, что сказал Гена? — насмешливо ответила девчонка. — Он обещал спеть, а вы будете смущать. Послушаете отсюда.
Чёрт бы побрал мой длинный язык. Я знал, что нравлюсь Светке, поэтому не было ни малейшего желания идти в её квартиру и там выпендриваться. Но отступить без потери лица было нельзя. Завтра же Сашка ославит меня на всю школу.
— Только одну вещь, — поставил я условие. — Сыграю — и тут же на улицу.
— Хорошо, хорошо! — согласилась довольная Светка. — Только ты ещё обещал спеть. Пойдём со мной.
Пришлось идти. Квартира Зиминых была на втором этаже. Видимо, она ненадолго вышла во двор, потому что не заперла дверь. Ещё не стемнело, но после освещённой лестничной площадки в их коридоре не было видно ни зги. Света пропустила меня вперёд, закрыла дверь и подтолкнула в комнату.
— Включи свет, — попросил я. — Как я буду играть в темноте?
Она нехотя включила торшер, а потом пошла открывать дверь на балкон. Я взял стул, поставил его перед инструментом и сел. Когда отзвучали последние аккорды и я закончил петь, что одна дождинка ещё не дождь, за спиной раздались всхлипывания и на мои плечи легли ладони Светки. Я вскочил как ошпаренный, едва не перевернув стул.
— Немедленно прекрати реветь, — сказал я, — иначе ноги моей у вас больше не будет! Умывайся и выходи во двор, я подожду с ребятами.
Схватив свои туфли, выскочил за дверь. Обулся уже на коврике, после чего сбежал вниз по лестнице и вышел во двор. Приплыли! Возле двух скамеек собралась треть нашего класса и ещё были старшеклассники. Видимо, гуляли рядом и мальчишки просветили, что сейчас состоится моё сольное выступление. Лучше бы завтра болтал один Сашка, чем теперь будут болтать они все. Ещё и передадут родителям Светки, что их дочь в тёмной комнате охмурял одноклассник. Я их не знал, поэтому не мог предугадать реакцию. Вряд ли майор Зимин пойдёт разбираться с майором Ищенко, а вот её мать, если ум в дефиците, может заявиться и устроить скандал. Игорь тоже здесь, так что завтра же мать всё узнает. И Ленка с Люськой пришли, только стоят порознь.
— А я думала, что ты соврал, когда говорил, что умеешь играть, — сказала Ира. — А что ты сделал со Светкой?
— Сейчас должна выйти, — буркнул я. — Нужно закрыть дверь, а она не может найти ключ. Расходимся, товарищи, концерт окончен!
— Хорошо играл, — сказала Ленка. — И песня отличная, никогда её не слышала. А вот голос...
— Я над собой работаю, Леночка! — ехидно ответил я. — Через полгода ты меня не узнаешь.
— Я тебя и сейчас не узнаю! — ответила она. — Пошли, девочки, больше не будет ничего интересного.
Она ушла вместе со старшеклассницами, но остальные остались. Я обещал Светке её дождаться, но понял, что она не выйдет, пока под окнами стоит толпа.
— Если появится Света, скажи, что мне нужно было уйти, — попросил я Валерку и вышел со двора, чувствуя спиной Люсин взгляд.
Старый дурак! Ведь знал, что этим всё закончится. Начался этот день хреново и закончился не лучше. А ещё критиковал Алису!
— Что ты такой невесёлый? — спросила мама, добавив соль на рану.
— Завтра узнаешь у тёти Нины, — ответил я. — Я пошёл спать, а то утром рано вставать в школу.
Если бы не медитация, ещё долго ворочался бы в кровати, после неё сразу заснул.
Физкультуры во вторник не было, поэтому утром пробежался, а потом выполнил упражнения. После спортивных занятий с аппетитом позавтракал, сверился с расписанием и положил в портфель нужные учебники. Всё остальное было сложено заранее. Оделся за две минуты, бриться, слава богу, не нужно, поэтому осталось последнее — завязать проклятый галстук.
— Мам, — подошёл я к матери, — не знаю почему, но у меня получается не узел, а чёрт-те что. Покажи, как ты завязываешь!
— Давай я сейчас завяжу, а напомню, как это делается, когда придёшь со школы.
Кто бы возражал! Я надел куртку, схватил портфель и сумку со сменной обувью и припустил к дыре в заборе. На той стороне поджидал Сергей.
— Говорят, что ты начал ухлёстывать за Зиминой? — спросил он, когда мы поздоровались. — А как же Ленка? Или она — это уже прошлое?
— Они все для меня прошлое. Тебя просветил Игорь?
— Да, мы перед сном гуляли возле дома. Тебя сестра научила играть?
— Сам по самоучителю. Выучил только одну песню.
— Теперь о тебе будут болтать, — сказал он. — А Светка вчера так и не вышла, хотя её долго ждали.
Мы вошли в вестибюль школы, переобулись и поставили обувь в гардероб.
— Через три минуты звонок! — сказал Сергей, глянув на настенные часы. — Ходу, сейчас Ирина придёт!
Звонок зазвенел, когда мы уже подбежали к дверям нашего класса, располагавшегося на втором этаже, в самом конце коридора.
Глава 5
При нашем появлении все замерли, но тут же опять занялись своими делами. Я сел за парту, раскрыл портфель и быстро выложил всё необходимое к уроку русского языка.
