Средневековая история 5. Граф и его графиня

Человек, которому она настолько доверилась, что даже хотела...

Первый раз графиню вывернуло наизнанку в коридоре. Лиля тяжело опустилась на колени. Как хорошо, что рядом никого нет, сейчас она чуть-чуть отлежится, встанет, пойдет дальше, придет в себя. Больно?

Переживешь. Не в первый раз.

Предают?

Нет, настолько жестоко предают и подставляют впервые. Но... а что ты хотела, девочка?

Повелась на красоту?

Золото, дворцы, принцы и герцоги, графы и маркизы, титулы и благородство...

Дура! Трижды, четырежды дура!

Там, где дворцы — всегда смерть, грязь, кровь, яд... или ты думала, что сможешь не замараться?

Ты заигралась, девочка. Иртон был твоим местом. Столица — нет. Ты мечтала о многом, а что получилось?

Больно. Очень больно.

Ничего, я сильная, я справлюсь, я в очередной раз смогу убедить себя, что все правильно. Я сделаю вид, что все просто замечательно... больно. В груди хрипели непролитые слезы.

За что?!

А не за что?

Ты выживала. Но забыла, что живешь среди людей. И послужила катализатором множества процессов. На твоей совести и кровь, и смерти — и ты надеялась так легко отделаться?

Ты забываешь про законы равновесия.

Лиля кое-как вытерла рот платком, поднялась...

В карете ее стошнило еще раз. И не было рядом Фалиона... Александр! За что?!

Почему все так случилось?

Я не понимаю, чего тебе не хватало! Не понимаю!!! Ты ведь не подделывал чувства рядом со мной, ты был искренен. Так почему же...

Лиля просто не знала, что там, где дело касается славы, власти, денег — меркнут любые чувства. Не у всех, нет. Но Фалион...

Графиня Иртон сидела в карете и смотрела в никуда. По щекам ее катились слезы, прокладывая две дорожки, и она не вытирала их. Слишком больно. Слишком тошно.

Дома ее встретили слуги.

Ужаснулась Марта, принялась хлопотать Лория, затрещали горничные — и Лиля послушно подчинялась их рукам. Выпила что-то теплое, улеглась в кровать — и подумала, что будет до утра лежать без сна. Куда уж тут после таких развлечений!

И провалилась в сумрачное состояние между сном и дремой.

* * *

* * *

Ганцу Тримейну такой радости не выпало.

Отдых? Хорошо живете, товарищи...

Ему вот теперь пару месяцев разбираться с остатками заговорщиков. Хотя все и очень удачно получилось. Цели достигнуты, все выполнено, да и его величество доволен.

Ди, с одной стороны, он подверг опасности жизнь монарха. С другой же...

Сильной опасности и не было. Уйти Эдоард мог всегда. А вот последних героев отловить надо было. Плохо другое...

Ганц вспоминал потерянное лицо Лилиан, ее сгорбленную фигурку — и от тоски ныло что-то в груди. Ныло, тосковало, не давало жить спокойно. И все свое недовольство он вбросил в работу. Чтобы уже с утра отчитаться по полной программе перед его величеством.

— Фалионы признались?

— Да, ваше величество. Изначально затеял это Ивельен. После нескольких неудачных лет ему резко не хватало денег, были и неудачные вложения — и он решился. Да и... иметь такое оружие и не воспользоваться им — для этого Ивельен был слишком изворотлив.

— Ему это не помогло, — поморщился Эдоард. — когда подключились Фалионы?

— почти сразу же. На первом этапе. Кто-то же должен был дать денег. А Фалионы далеко не бедны...

— О да.

Эдоард довольно усмехнулся. Не бедны. И наследников у них — одна девчонка, которую вообще можно запихнуть в монастырь. Или лучше — выдать замуж, можно даже кое-что дать в приданное, из того, что казне не пригодится. Вреда от нее быть не должно, а лишние слухи о королевской жестокости лучше не плодить. Ладно, с этим потом разберемся.

— и завертелось. Изначально план был прост...

Ганц докладывал, король слушал, потом еще подключился принц — и беседа затянулась на несколько часов. Но мужчина был вознагражден полностью, когда Эдоард посмотрел на него в конце беседы.

— а что ты сам хочешь за такой труд? Ведь копал, старался, без тебя бы половину не выловили?

Бывают в жизни моменты, когда надо гордо не просить. Ибо сами предложат и сами все дадут. А бывают моменты, когда просить надо. Даже обязательно. Иначе дадут вовсе не то, что надо или что вам хочется. Запросто.

И Ганц низко склонился.

— Ваше величество, не смею докучать своими нелепыми просьбами...

— а если попроще? — поморщился Эдоард. Он устал и хотел лечь. Да и здоровье не железное.

— Ваше величество, разрешите мне просить руки графини Лилиан Иртон?

Удивление было ненаигранным. Что у Эдоарда, что у Ричарда.

— Лилиан?

— Графиня Иртон?

— Вы всерьез, Ганц?

Ганц подумал, что немного Ричарда-таки зацепило — судя по его реакции. Ну и плевать. Отдавать Лилиан принцу он не собирался. У того своя игрушка есть, перебьется. Раз случилось — и хватит. Забыть, как не бывало.

— Да, ваше высочество. Я люблю ее...

— а графиня?

— Она любила мужа. Но я надеюсь составить ее счастье по истечении срока траура.

Эдоард хмыкнул. Вообще, такой вариант его устраивал по многим причинам. И Ганцу будет достойная награда, и Лилиан под присмотром, и Миранда... да и вообще — кто лучше обеспечит семейству Иртонов и Ивельенов безопасность, чем Ганц?

— Ганц, я не возражаю. Но...

Ганц напрягся. Всегда это 'НО'! Всегда! А мы все равно прорвемся! Он точно знает!

— Во-первых, срок траура — три года. И я даю тебе позволение ухаживать за графиней. Согласится или нет — не знаю. Но если что — сам разбирайся. Во-вторых, ты лэйр. Она — графиня. Поэтому... у Рейнольдса, кажется, наследников не было? Будешь бароном. Считай, что это тебе моя благодарность. И назначу тебя опекуном Миранды. Чтобы повод был...

Ганц вздохнул.

— ваше величество, разрешите тогда просить о милости?

— О какой же?

— Назначьте опекуном Миранды саму графиню Иртон. А мне просто позвольте помогать.

— Закон...

— Лилиан Иртон — не обычная женщина, которая не видит дальше своего дома.

Король хмыкнул.

— Ладно. Сделаем так. Опекать их ты будешь. И графиню, и Миранду, и будущего ребенка. Но так, чтобы они сами об этом не знали.

Ганц низко поклонился. Это было даже больше того, на что он рассчитывал. И он станет бароном. Это много, очень много. Хотя и не вершина карьеры.

— Ваше величество, с вашего позволения...

— к графине? Позволяю.

Ганц раскланялся и вышел. Ричард принялся ходить по кабинету.

— Отец, зачем?

Эдоард покачал головой, глядя на сына.

— а ты против? Понравилась, как попробовал?

Ричард чуть заметно покраснел. Понравилась, чего уж там. Хоть и была эта ночь недостойной, но была уже, из песни слова не выкинешь. И Лилиан... что-то в ней было необычное. Ричард не понимал, что это отблески другого мира, другой личности, человека, который принципиально отличается от всего, извстного ему — но тянуло.

— Отец...

— Я серьезно. Рик, я не буду против, если у тебя появятся фаворитки, но не надо тянуть в это графиню.

— Я и не...

— что ты можешь ей дать? Семью? Детей? Положение в обществе?

Ричард покачал головой. Все верно. Не может. Но...

— Дружбу. Участие. Понимание...

— Нет. Не тронь ее.

Ричард вскинул брови — и Эдоард счел нужным пояснить.

— Ты хочешь повторения моей судьбы?

Не хотел. Определенно, не хотел. Покачал головой.

— тогда запомни. Сначала — государство. Фавориток у тебя может быть полк. Неважно. Такие, как баронесса Ормт ничего не решают, ни на что не влияют, они неинтересны и никому не нужны. Да и тебе тоже. Жена не станет к ним ревновать, государство не покачнется, как это едва не случилось по моей вине. Сам видишь — это все из-за меня...

Ричард положил отцу руку на плечо.

— Не надо. Ты ведь сам знаешь, что не виноват...

— Не утешай, не стоит. Надеюсь только, что Альдонай простит меня. А даже если и нет — заслужил, — Эдоард вздохнул. — Просто постарайся понять меня. Женщины, подобные графине Иртон, не должны быть вторыми. Она слишком умная для этого, слишком... женщина. Рано или поздно она начнет ревновать тебя...

— Джессимин не ревновала.

— Ревновала. И плакала часто. Я знал. А вот графиня Иртон плакать не будет, уж поверь мне, она найдет способ разобраться с тем, что ей мешает.

— Ты ее подозревал до последнего?

— Да. И решил провести последнюю проверку. А каких усилий Ганцу стоило сориентировать всех так, чтобы приход графини, заговорщиков и стражи практически совпал...

— Как ты мог доверять ей лечить себя, если подозревал?

Вопрос был задан не очень четко, но Эдоард понял. И усмехнулся.

— Рик, когда я заболел, мне было ни до чего. Я почти умер. О Лилиан Иртон можно сказать многое, но спасала она меня вполне честно. А вот причины... они могли быть разные. Могла растеряться, могла ждать вашего возвращения, могла... да многое. Ты сам не задумывался — откуда у купеческой дочери такой характер и такие навыки?

— Август тоже человек неординарный.

— не настолько же...

— И что теперь?

— а теперь я за нее спокоен. Ганц за графиней присмотрит.

— Он все-таки только барон...

— а это вопрос времени и личных заслуг. И вообще — подчиненным нужно видеть, что есть чего еще добиваться.

Ричард кивнул.

— я не трону графиню. Обещаю.

— не надо. Просто — сделай.

* * *

Лилиан расчесывала волосы, когда служанка доложила:

— Ваше сиятельство, лэйр Ганц просит принять.

Лиля нахмурилась. Отражение в зеркале стало поразительно надутым и недовольным. Даже морщинки появились откуда-то. Так, успокоиться. У тебя есть два варианта. Гоним — или принимаем?

Гнать вряд ли получится. Не тот человек. Разговор состоится рано или поздно. Принять?

Здесь, сейчас и на своих условиях?

А почему бы нет? Внешний вид вполне приличный. Она уже ополоснулась, оделась, волосы расчесывались в последнюю очередь. Их же много! Это не три волосинки, это коса — девичья краса. Такая слона поднимет! А уж путается как...

— Пригласите. Прямо сюда.

Не в спальню, опять же. В личную гостиную.

И принялась меланхолично укладывать челку. Злишься ты на человека, не злишься, а выглядеть надо хорошо. Разве нет?

Лэйр Ганц вошел быстрыми шагами. Лиля невольно отметила и круги у него под глазами, и усталый вид... опять не выспался. Так, нечего его жалеть! Тебя не пожалели.

— Чем обязана, лэйр?

Ганц наткнулся на ее взгляд, как на стену. Вздохнул, печально и тоскливо.

— ты сердишься.

Лиля пожала плечами. А что отрицать? Нет, блин, я в восторге! Меня тут подставили и чуть не разменяли, как пешку, а я должна быть счастлива?

Ганц помрачнел еще сильнее. Если бы графиня злилась, упрекала, устроила скандал. Это было бы хорошо. С таким справиться несложно. А вот это ледяное отторжение...

Ты не стоишь доверия — говорил холодный зеленый взгляд. — Не заслуживаешь.

— Я полагаю, что должен объясниться.

Лиля кивнула.

Ганц взял из ее рук расческу и провел по длинным волосам.

— ты позволишь?

— Вы спрашиваете у меня разрешения? — едкая ирония змеей скользнула в голосе. Переход на 'вы' не остался незамеченным Ганцем, но принять его он и не подумал.

— Лилиан, я рад, что все так получилось?

— что меня едва не убили? Я тоже рада, что не убили.

— Я не мог тебе рассказать всего.

— Я и не требовала.

Лиля упорно молчала. Ганц смотрел на ее отражение в зеркале. И понимал, если сейчас он не сломает эту стену — потом уже никогда ее не сломает.

— Кто ты?

— Я?

— Я говорю не о графине. О тебе. Ты ведь не Лилиан Брокленд?

— Тогда меня бы не узнал отец.

Лиля испугалась, да. Никто и никогда не задавал ей такого вопроса. Но смириться и не подумала. И признаться — тоже.

Ганц покачал головой.

— Я расспрашивал многих, собирал информацию, кстати — поговорил и с Мартой. Продолжать?

Вот теперь в зеленых глазах был еще и интерес. И легкий страх.

— Она рассказала мне, что графиня несколько дней лежала без памяти после потери ребенка. Умирала. Она решилась на крайнее средство — попросила помощи у ведьмы. И та дала ей какой-то порошок. Графиня выздоровела. Но изменилась.

— А вы бы не изменились?

— и я тоже. Но можно стать жестким, решительным, можно стать кем угодно. Нельзя знать то, чего никто не знает.

— Свитки...

— Вы сами их писали, графиня. Я знаю ваш почерки. Буквы другие, но рука — ваша.

— Бред.

Лиля оборонялась. Признаваться? Вот еще не хватало!

— Я никогда не назвал бы вас одержимой. И это не происки Мальдонаи. О нет. Вы не шильда, — Ганц чуть заметно улыбался. — Я поговорил с ведьмой. Она призналась, что дала Марте средство — не слишком сильное. Оно должно было понизить жар, оно вообще-то ничего не дало бы...

— Тем более.

— Я предполагал самое невероятное. А ответ, наверное, прост. Графиня умерла, так? А ты — я не знаю, кто ты. Но ты из другой страны. И возможно, твоя душа принадлежала лекарю.

У Лили пробежал мороз по коже. Догадки Ганца были поразительно близки к истине. А что здесь делают с пришельцами? Вряд ли их изучают или фотографируют для газеты.

— Бред.

— И я тоже думаю, что это — бред, — Ганц кивнул. — Причем редкостный.

— Тогда зачем мне его рассказывать?

— Ради осторожности. Лилиан, нельзя так открыто демонстрировать свои умения и навыки. Ладно я, но могут ведь сопоставить и другие. Ты уже не в захолустье, ты в столице...

И Лиля сорвалась.

— В столице?! Да вот у меня где ваша столица!

Руки, что есть силы, ударили по туалетному столику, к счастью, тот оказался стойким и катастрофы не последовало. Ганц вздохнул про себя. Раз начала — дальше будет легче, главное было пробить эту стену отчуждения.

— Не хочу я здесь оставаться, не-хо-чу!!! Кругом грязь, гадость, обман, предательство, подлость! Убийцы в Иртоне хоть честнее были. Им платили — они делали. А здесь?! Детей — и тех не жалеют!!! Ненавижу все это!!! НЕНАВИЖУ!!!

Руки Ганца легли на плечи графине, развернули — и женщина уткнулась лицом в простую полотняную рубашку, выплакивая все, что накопилось. Она бы сдержалась, смогла бы себя пересилить, но беременность такое время, когда нервы не дружат с головой. Увы...

Ганц гладил длинные золотые волосы, тихо приговаривая всякие глупости. Но наконец истерика прекратилась — и Лилиан чуть отстранилась.

— я испортила вам рубашку.

— Обычно мне их портят другим способом. Мечи, кинжалы, кровь...

— Это ваша работа.

— Кто сказал, что я хочу посвятить ей всю оставшуюся жизнь?

— Судя по вчерашнему? — Лиля хлюпнула носом и подняла левую бровь. Получилось не особенно иронично, но доходчиво.

— Вчера... я знаю, как ты могла это расценить, Лилиан. И все же прошу меня выслушать.

— А есть выбор? — Лиля еще раз хлюпнула носом и потянула из кармана платок.

— Нет. Так выслушаешь?

— Добровольно — или принудительно?

— Абсолютно точно. — Ганц старался не улыбаться. Медленно опустился на пол рядом со стулом, так, что их лица оказались на одном уровне. — Я знаю, как в твоих глазах выглядело вчерашнее. Тебя приглашают к королю, туда же вламываются заговорщики...