Средневековая история 5. Граф и его графиня

— Что с тобой?

Амалия упала очень неудачно. Плашмя, так что 'дух вышибло'. И Эдмону приходится ей заниматься. Поить вином, тереть грудь, чтобы она смогла вдохнуть...

Она постепенно приходит в себя. Но прежней неприязни уже не получается. Эдмон тщательно скрывает свои чувства, но общается с Амалией без негодования.

Очень медленно, шаг за шагом, они приближаются друг к другу. В объятия первой юношеской любви.

И все время рядом с ними лучший друг Эдмона.

Питер Ивельен.

Вечный третий, верный друг и товарищ Эдмона, хороший и надежный парень. И тоже с восхищением смотрит на синеглазку...

А спустя пару месяцев...

— твоя шлюха...!

— Вон!

Эдмон выходит из кабинета короля. И идет куда-то... Амалия и сама не поняла, зачем бросается за ним. И обнаруживает парня в саду.

Юноша сидит в затянутой плющом беседке. Голова опущена, руки свисают между колен... плечи чуть вздрагивают...

Амалия медленно подходит, опускается рядом на колени...

— Эдмон?

— Убирайся! Ты такая же, как и твоя мать! Шлюхи! Дряни!!!

На щеках парня блестят две светлые полоски от слез. И Амалия не выдерживает. Подается вперед, обнимает юношу...

— Не плачь. Я люблю тебя...

Эдмон сверкает глазами, но сказать ничего не успевает. Его весьма неловко и неумело целуют — и не остается ничего другого. Только ответить на поцелуй.

И начинается другая жизнь.

На людях двое прячут свои чувства. Рядом всегда крутится Питер Ивельен — и отец поговаривает, что надо бы заключить помолвку... молодец, дочка, не зря ко двору вывозим!

А Амалии все равно.

Ей нет ни до кого дела, у нее есть Эдмон.

Сияние серых глаз, тусклое золото волос, нежная улыбка...

— я думал, что буду всегда ненавидеть Иртонов...

— у меня всегда есть возможность перестать быть Иртон.

— я бы женился на тебе. Но сейчас не могу пойти против воли отца. Ты подождешь?

— я подожду.

— Хотя нет! Мы поженимся! Я не могу тебя потерять.

— и я тебя. Лучше умереть сразу.

Их венчает патер в заброшенном храме. Молодой, честолюбивый, он отлично понимает, что Эдмон станет следующим королем... зачем же упускать случай? Альдоны всегда опираются на королей.

Они счастливы.

А потом...

Эдмон забывается. И при всех называет Джессимин — девкой.

Когда ненависти много — она выплескивается наружу, из всех щелей... ее не удержать. Но в этот раз Эдоард гневается всерьез.

— На год! На границу!

Потом он успокоится и вернет сына, потом... а пока любимый муж уезжает. Они пока не могут объявить о своей любви.

Брак против воли короля?

Это не игрушки.

Могут заточить в Ройхи или Стоунбаг, могу выслать из страны, отправить в монастырь, казнить... яды и кинжалы тоже никто не отменял... Амалия молчит.

Чтобы упасть в обморок спустя пару недель.

Старая кормилица приводит ее в чувство. И госпожу начинает рвать.

— Ты в тягости, — произносит старуха спокойно.

Амалия вскидывается — и понимает, это правда...

— У меня будет ребенок от любимого?

— У незамужней девицы...

— я замужем!

— Ну-ну...

Хвала Альдонаю, в столице остается Питер Ивельен. К нему и бросается Амалия. Чтобы услышать от юноши:

— Дело плохо. Нам надо пожениться.

Амалия едва не падает в обморок.

— Питер, я уже замужем.

— Тайно. Лия, если все откроется, что будет с тобой? С Эдмоном?

— Не знаю.

— Мы просто объявим о своей свадьбе. Я влюбился, ты не смогла мне отказать, мы сбежали и поженились.

— А твой отец?

— У меня есть знакомый... он может подделать что угодно. И документы о нашем браке тоже.

— Нет, я попробую поговорить с королем. Если не получится — тогда...

— Я буду ждать тебя. Лия, я понимаю, что ты любишь Эдмона. Я тоже люблю его, он мой лучший друг, почти брат... И я ни на что не претендую. Я просто хочу быть рядом.

Лия опускает голову.

— Я все же попробую...

— Я буду ждать. И всегда помогу тебе...

* * *

Амалия и правда пыталась поговорить с королем. Но... плохую роль сыграла привычка подслушивать и подсматривать. В тот вечер Эдоард напился с Джайсом. И высказался в том духе, что Эдмон его уже достал до самых печенок. Ей-ей, с таким наследничком дешевле нанять для него убийц — и сделать трех новых. Проспавшись — он об этом разговоре и не вспомнил. Тоже мне... ну, пожаловался человек другу на судьбу, так мы все на детей жалуемся.... Но что-то не торопимся их убивать.

Козе понятно — он бы так не поступил. Но то — коза. Животное умное и интеллектуальное.

А это — сопливая девица в токсикозе, у которой гормоны устроили парад, а мозгов на месте не оказалось. То еще сокровище.

Результат предсказуем?

Более чем.

Амалия в полном шоке отправилась к Питеру.

Дала согласие на 'тайное венчание' — и через сутки перебралась в поместье к супругу.

Лоран Ивельен, пока еще ни о чем не зная, отправил 'поганцев' в поместье, подальше от скандала. А поганцам того и надо было.

Из поместья они и Эдмону отписали.

Принц приехал, услышал рассказ Амалии — к тому времени уже изрядно расцвеченный подробностями — и кивнул. Мол, все правильно. Питер, друг, спасибо тебе за жену... но раз пошла такая пьянка, я ее признать не смогу. Пока...

Нет, документы-то все будут по правилам, а Амалия поживет пока под личиной маркизы Ивельен. Пока я чего получше не придумаю, хорошо?

Питер согласился, а что ему еще оставалось?

Идиллия продолжалась несколько лет. Эдмон крутился, как уж на сковородке, избавляясь от помолвок. Но когда вопрос встал ребром — махнул рукой.

Джесси к тому времени уже умерла, у отца с сыном получалось разговаривать, не сбиваясь на безобразную ссору... да и лучше начинаешь понимать родителей, оказавшись в той же ситуации. Намного лучше.

Эдмон плюнул — и решил поговорить для начала с Джайсом Иртоном. Почему нет? А если уж он воспримет нормально, тогда...

Результат известен?

Более чем.

Джайс действительно был в ужасе. А хорошо вы соображаете, когда отключаются все мозги? Вот и результат.

Амалия была...

Амалии уже не было. Она умерла вместе с Эдмоном. И единственным ее желанием стало — отомстить! А еще...

Джес, ее мальчик. Он заслуживает трона отца. Даже не так.

Джес должен стать королем.

Потому она и берегла ребенка, потому он и рос, как яйцо в золотой шкатулке, потому и... дети вообще-то видят такое отношение. И мигом распоясываются до свинства.

Что и произошло.

Эдоард слушал эти откровения с каменным лицом. И думал, что... каким же он был слепым дураком.

— Когда обо всем узнал Лоран Ивельен?

— После рождения третьего ребенка. Она же копия Имоджин.

Эдоард подумал, что Ганц был прав. В груди жгло.

— Ясно. Дети знают?

И понял по проблеску в синих глазах — да. Знают. Обо всем. И о своем происхождении, и о своих правах... пол опасно пошатнулся, но Эдоард нечеловеческим усилием взял себя в руки, развернулся и вышел.

Разговаривать?

О чем?

Да, это его дочь. И в то же время... она безумна. Это видно в каждом движении, каждом жесте, каждом...

Это уже не человек, но опасная ядовитая гадина. И выход тут только один.

Ганц встретил короля встревоженным взглядом.

— Ваше величество?

— Ганц, ордер у тебя. Ивельенов — выпотрошить и казнить. Без боли.

— Всех?

— можешь оставить в живых близнецов. Они еще слишком малы.

— А...

— Я же сказал — всех. Лорана, Питера, Амалию, троих старших детей. Что неясного? — рявк пробуждает боль в груди.

— Ваша воля закон, ваше величество.

— и чтобы ни звука за пределы Стоунбага не уплыло, ты понял?

Ганц поклонился. Подошел к камину, зачем-то разожженному летом. Достал бумаги, свидетельствующие о браке Амалии Иртон с Эдмоном Ативернским. И только пламя чуть жарче полыхнуло.

Эдоард одобрил это кивком.

— Заговор раздавить. Ты сможешь, полномочия у тебя есть. А ко мне вечером с докладом. Тех, кто в столице, начинай брать без шума и пыли. Тех, кто вне столицы... разберемся.

Ганц поклонился.

— Слушаюсь ваше величество.

Эдоард кивнул еще раз и отправился к выходу.

Больно?

Ничего, ему еще надо дойти до кареты. И домой.

Его гнал инстинкт зверя. Каждое больное, раненное животное стремится спрятаться в своей норе. И короли тут не исключение.

* * *

Лиля решительно задержалась во дворце. Ее атаковали принцессы. Девочкам было скучно — и Лиля оказалась подходящим средством эту скуку развеять. Алисия посмотрела на эту идиллию — как Лиля рассказывает ее подопечным о путях водяной капли в природе — и отправилась к королевским покоям. Если король уехал на карете, то обратно он прикажет остановиться у Розового подъезда. Оттуда ближе всего и удобнее всего.

Для старой жительницы дворца встретиться с человеком не сложно. Алисия дождалась короля — и ахнула.

Выглядел Эдоард так, что краше в гроб кладут.

Алисию заметил, кивнул ей, мол, иди за мной — и прошел в свои покои, не откликаясь ни на чьи поклоны.

А у себя в спальне рухнул на кровать, как подкошенный.

— Что-то мне нехорошо. Алисия, кликни докторусов.

Алисия закивала. И бросилась бежать... не к придворному докторусу, коего почитала как болвана и шарлатана. А к Лилиан Иртон.

— Лиля, милая....

— Что случилось? — вскинулась Анжелина.

Алисия сделала реверанс.

— Король срочно вызывает графиню Иртон.

Лиля кивнула, раскланялась с принцессами и вышла. Но — далеко не ушла. Алисия схватила ее за руку.

— Лиля, вызови Тахира? Королю плохо...

— Что с ним?

— Не знаю... жалуется...

Лиля схватилась за сумочку. Да-да, она вводила их в моду. И сегодня все было при ней. Платок, кошелек, еще кое-что... и самое главное — мини-аптечка, без которой ее сиятельство и из дома не выходила. Несколько порошков в пакетиках.

— Алисия, я пошлю за Тахиром, дай только пару слов ему черкануть. А еще мне надо осмотреть короля.

— Ты с ума сошла?

— Алисия, не спорь со мной. К нему можно пройти? Веди!

И такой командный тон звучал в голосе графини, что Алисия повиновалась.

А вдруг и правда поможет?

Камердинер, ломавший руки у королевской спальни, и слова не сказал против. Приказал король пропускать графиню Иртон, он и будет пропускать. И держать оборону от придворных. Король занят государственными делами. И никак иначе.

Лилиан Иртон?

Ее бы не пропустили. Но... графиня была допущена ко двору, графиня дружила с ханганским лекарем, графиня могла помочь. А придворные докторусы... давно известно — высокие посты занимают далеко не самые знающие. Скорее — самые пробивные.

Да и можно ли допускать к королю людей, которые его сильно не любят за указы о гильдиях?

Лучше уж Лилиан Иртон. Слухи-то о ней ходит хорошие...

* * *

Ровно через десять минут Лиля опустилась на колени перед Эдоардом. Его величество открыл глаза.

— Вы?

— Ваше величество, молчите, — приказала Лиля. — Вам сейчас вредно говорить. Дайте пульс послушать.

Больше всего Лиля боялась инфаркта или инсульта. Чай, не мальчик. Хряпнет по сердцу — и привет семье. А что тогда начнется в стране?

Сказала бы она это слово, да пульс считает.

Но пульс порадовал.

Сто десять.

Это, простите, не инфаркт. Не-ет, там хуже было бы. А такой и у нее бывал перед экзаменами.

Это — нервы. А вот что болит?

Выясним. Главное, чтобы пациент в процессе не померши.

Работайте, графиня. Расстегнуть чертовы крючки камзола, развязать все завязочки, осторожно раздеть больного — и заниматься делом.

Вы — справитесь. Определенно.

Эдоард сначала пытался сопротивляться, но...

Когда нам плохо — разве мы разбираем, кто есть кто? Эдоарду было плохо и душевно и физически. И он приоткрылся. А Лиля... сейчас она прежде всего была врачом, который видел перед собой больного человека. И вела она себя соответственно.

Король? Крестьянин? Вирманин?

На горшке и операционном столе — все вы одинаковы!

И Эдоард доверился графине Иртон. Тем более она была абсолютно уверена в себе. И действовала, как опытный врач.

Страшно тебе? Тошно?

А пациенту страшнее. А потому...

Лиля уверенно проводила пальпацию, перкуссию — и все чаще вздыхала с облегчением. И расспрашивала короля.

— Нет, не говорите. Если согласны — опустите веки. Если нет — не опускайте. Говорить вам пока будет больно.

Вот с этим король был полностью согласен.

— Больно вот здесь и здесь. И боль меняется при вздохе, движении, при надавливании, она не постоянная, не статичная....

Эдоард моргал. И чувствовал, как становится спокойнее.

Это ведь не смерть? Ему сейчас никак нельзя умирать.

Да и Лиля становилась спокойнее. Когда будет время — она сделает тонометр, пусть даже примитивный. Рива-Роччи, например. Она справится. История медицины у них была хорошо представлена. И сама она интересовалась когда-то.

А вообще — больше всего симптомы были похожи на межреберную невралгию. А это — лечится.

Хотя тоже болячка не лучшая. Прямой опасности не несет, зато несет косвенную. Легко спутать с инфарктом, да и поди, выдержи столько боли... неприятно. Более чем неприятно.

Лиля расспрашивала — и все яснее понимала, что — да. Это оно.

Простуда была? Была, и раньше спину ломило, сквозняки есть, а бани-то тут нет, с прогреваниями швах...

Все становилось ясно.

Да и лечение... это она сможет, у нее есть и мази, и обезболивающее... есть все необходимое.

Так что король был осмотрен, напоен лекарством, разведенным в горячем вине, укутан одеялом, а сама Лиля осталась сиделкой у его постели. Нет уж. Этого пациента она никому не доверит.

Эдоард услышав о том, что через дней десять он встанет на ноги,, а потом и бегать будет — вздохнул с облегчением. И тут же получил горькую пилюлю — только при полном покое в начале лечения. Нравится, не нравится — за чудесами к Альдонаю. А на земле их никто творить покамест не выучился.

Ругаться король не стал. Просто вызвал секретаря — и приказал на ближайшие пять дней отменить все приемы. А документы приносить к нему в спальню. О чем тут же был отдан приказ камердинеру.

Старик, кстати, смотрел на Лилиан с уважением. Когда понял, что это не просто очередная титулованная баба, а почти лекарь — и знает, что делает.

Сам король собирался принимать придворных в спальне. В небольшом количестве. Чтобы видели, что король просто приболеть изволил. Но выздоровеет — и еще всем головы поотрывает.

Тут Лиля не возражала. При единственном условии — с обезболивающим. И желательно, чтобы она далеко не уходила.

Король не возражал. Алисия смотрела на все это — и все чаще на нее накатывали сомнения и даже ужас.

Так — не могла себя вести домашняя девушка. Даже если она училась у известного докторуса — но так — не могла.

Это было неправильно, не так, не то...

Из зеленых глаз Лилиан смотрело нечто непонятное, странное, разумное... но не враждебное, спасибо и на том. И Алисия боялась. Но другой надежды не было.