Морозко

— Опа, какие красавцы...

Из дебрей густой растительности выступили четыре единорога. Перламутровые рога гордо сияли на солнце. Жаль, что они наткнулись на меня в пору размышления... темные мысли оккупировали мой мозг, рисуя картины экзекуций над Гусинскими и прочая, прочая... кровь кипела нетерпением, хотелось взять в руки топор и устроить народный бунт и плевать что народ представлен в единственном числе, он будет — кровавый, бессмысленный и беспощадный. Единороги попали...

— Жрали мы Аргадлов? Жрали... и вас просим!

К сожалению, единороги не вняли просьбам, четверка однороговых синхронно склонила головы, взяв меня на мишень, и понеслась в атаку.

— Ну суки, сами нарвались.

Черная магия заклубилась в моих руках, вырываясь навстречу атакующим зверям толстыми черными жгутами. Бздец, на этих тварей не действует магия. Вообще никакая.

— Ладно. Где ты оружие пролетариата?

Рука нырнула в складку и достала любимый топор. Провозился я долго или эти твари были слишком быстры, но удар в бок заставил забыть о самосохранении, в глаза ударила багровая ярость...

Свободная рука ухватила засаживающую в меня свой рог тварь за шею. Мы повалились на землю, а я суматошно пытался отодвинуть голову рогатого от моего левого бока. Хрен оторвешь, проклятая волшебная тварь. В этот момент рог добрался внутри меня до чего-то важного, тело охватила дикая боль, и я потерял последние крохи человеческого облика. Вокруг топтались еще три твари, стараясь выгадать возможность пригвоздить меня к земле своими длинными рогами — длина этой хрени была около 35 сантиметров. Но это я уже рассмотрел позже, а сейчас...

Я обхватил тело единорога ногами и начал сжимать их кольцом, засаживая в ноздри животного свои пальцы. Не помогает... пальцы сжались в кулак, и я начал херачить что было сил голову животины. Сил было много, и не только у меня. Блядь, эта сука не слабее меня. Я резко перевернулся, ощущая как рог внутри меня, рвет все мои внутренности и высвобождается из моего тела.

Разорву... руки вцепились в скользкий от собственной крови рог и вздулись буграми мышц. Раздался противный треск, рог обломался, но я не обратил на это внимания — рука перехватила рог поудобнее, и начала кромсать им тушу скотины. Дело пошло на лад. Рог пробивал тело твари как масло, после пары ударов она превратилась в дохлую плохо пахнущую массу.

— Ну что, и кто кого?

Удар сзади был охренительно мощным и впечатляющим, огромный рог пробил грудь, и его кончик дерзко выглянул из моего солнечного сплетения. Тварь бежала вперед, легко удерживая мое тело на весу. Впереди быстро приближался ствол кого-то дерева.

Рука слепо ударила рогом за спину, засаживая смертоносное острие глубоко в шею. Два тела, человек и единорог покатились по земле сцепленные в какой-то непонятный клубок. Спустя пару вздохов в эту кучу малу врезались еще два единорога.

Я чувствовал, как жизнь покидает мое тело, и бил рогом вслепую с остервенением, я толкался, рычал, и кусался, я добрался до чьей-то шеи и рвал ее в наслаждении, припадая с радостью к щедрому потоку голубоватой крови. Все это время меня били, жевали крепкими хищными зубами, топтали, наносили дробящие удары копытами. Меня валяли по земле, старались размозжить все мои кости и органы. Тело рвали и убивали, а я жил и огрызался, я бил и попадал в чужую плоть, и давился своими раздробленными зубами. Осколки челюсти валялись где-то среди земли, и часть подбородка еще как-то держалась на лоскутке повисшей кожи, удар копыта в лицо — это страшная сила...

Спустя вечность, а может и всего несколько минут — наступила могильная тишина. Я был жив, и все равно что мертв. Тело было разорвано на части... теперь я даже не калека.

— "Суки...", — кровь единорогов внутри меня жгла внутренности. Если это смерть, то я погиб красиво. Терпеть не могу рогатых, и неважно, о каком мире идет речь. Я потерял сознание, сползая в прохладу обступившей сознание тьмы.

— Ммм, — я пододвинул что-то мягкое и теплое под голову, выбирая более удобную позу для сна. Как же хорошо...

Прекрасный сон все еще стоял перед внутренним взором, позволяя насладиться холодным гранатовым соком в хрустальном графине, тело помнило удобность пляжной лежанки, умеренное тепло солнечных лучей и умиротворяющие перекаты прибрежных волн. В ноздри били морские запахи, прибрежный ветерок весело перебирал пряди непослушных волос, в голубой небесной пучине парили и игриво перекликались морские чайки.

— Сочи...

Сознание медленно продиралось сквозь трясину крепкого сна, восстанавливая утраченные воспоминания.

— Какое нахрен Сочи?

Пальцы нерешительно пробежали по лицу и мерно вздымающейся груди. Жив и здоров. Я уселся на пятую точку, резко выпрямляя позвоночник — так, ничего не болит, совсем. Глаза подслеповато пробежались по окружающему интерьеру. Кровавенько здесь, трех из однорогих еще как-то можно было узнать по черепам, четвертая туша забита в настоящий бифштекс.

— Что это было?

Лохмотья рубахи сползли в сторону, демонстрируя здоровый целый пресс и аккуратные кубики мышц. Грудь, никаких следов разорванной грудной клетки, синяков и прочего физического ущерба. Лицо — все целое, челюсть, нос и подбородок на месте, глаза не вытекшие, черепная коробка прощупывается, уши тоже в целости и сохранности, так же как и буйная шевелюра.

— Чертовщина какая-то, — я встал и попрыгал на месте, тело охотно выполняло все приказы, в работе мышц не было привычного напряжения, вместо этого пришла удивительная легкость, — всегда бы так.

Солнце уже заходило, получается, что я провалялся здесь целый светлый день. Три туши из наиболее пострадавших быстренько перекинул в пространственный карман.

— Интересно, — я присел на корточки перед любопытным содержимым, в грязи, образовавшейся от смешения пыли и обильно пролитой человеческой и не только крови, валялись осколки человеческих зубов и прочих частей моего пострадавшего тела. Рука сама собой повторно прощупала все знакомые адреса на родном теле. Все целое...

— Значит регенерация. Раньше такого не было, — мой генетический материал разбросан на значительной лесной территории, вспомнились многочисленные байки о порчах и колдовстве, кровь, мясо и кости человека могут быть использованы в различных ритуалах, с целью нанесения максимального удаленного вреда.

Прошелся по всей полянке и снял толстый слой дерна. Все что имело на себе отпечаток борьбы, перенес во вкладку. Порядок. Теперь нужно найти свой топор, где-то я его выронил. Ухватил левитацией оставшуюся тушу единорога и потащил за собой. Шкуру и прочее решил не снимать, чтобы похвастаться добычей перед спутниками.

Топор нашелся в сотне метров, шел по следам единорогов и снимал почву с каплями собственной крови. Кинул топор в складку и еще раз оглянулся, вроде ничего не забыто. Пора догонять караван, несколько повозок уже могли уехать на порядочное расстояние. Странное это дело, раньше регенерация не была настолько бурной. К чему бы это...

— Как вы могли, — хору голосов позавидовал бы любой оперный театр.

— Да что такого я сделал, объясните — я не понимаю, — странные люди видимо надо было предварительно обработать этот кусок мяса.

— Мы не будем, это есть...

Артисты балагана продолжали шуметь, яростно сверкая глазами. Явные клиенты психбольницы, нормальное мясо — есть можно, не хотят так не хотят, неволить не буду, съедим сами.

— Лена пойдем к нашему костру, будем жарить шашлыки.

Круг кострища был заботливо выложен камнями среднего размера, рядом стоял котелок с водой. Топливо был уже готово, кучки собранного хвороста и подобранные по размеру сухие сучья.

— Фрост, я не советовал бы вам кормить этим девочку...

— Почему?

— Вам уже не поможешь, а ей пока еще ничто не грозит. Вы знаете, что вы прокляты?

— Первый раз слышу, — до чего суеверный народец в этом мире.

— Это так. Единороги относятся к числу — избранных "любимцев богов". Убийство любого единорога вызывает к жизни страшное проклятие — таких людей знают как "отмеченных роком несчастья".

— Не слышал...

— Вот и я удивлен, что вы не слышали Фрост.

— Рок несчастья, — а как звучит, величественно и угрожающе, — и что это значит?

— Такие люди не живут дольше одного дня.

— Да ну?

— Это не повод для шуток Фрост!

— Что меня убьет?

— Не что, а кто! Вас убьют люди.

— Люди? Ничего нового вы мне не рассказали. Люди вечно убивают друг друга.

— Вы так ничего и не поняли. На вас РОК, что значит, вы будете притягивать всех помешанных, убийц с темной душой, бандитов, разбойников, всех не хороших людей. Вы не будете привлекать внимание — они сами найдут вас, и придут к вам, чтобы убить.

— Интересно звучит. И когда это закончится?

— С вашей смертью. Единороги, это единственные из любимцев богов, чье убийство вызывает такой страшный ответ. Они любимцы творца этого мира. Печать Рока уже сгущается над вашей головой Фрост, скоро за вами будут гоняться все люди с темной душой.

— Хм, прямо таки весь мир будет гоняться?

— Нет. Говорят радиус действия проклятия — это шестидневный переход.

— Думаю, вы немного приукрашаете эту легенду. Ничто не заставит людей охотиться за мной, — во люди имеют фантазию.

— Они и не будут знать о вас, — Вальд напряженно прокашлялся, — их телами и разумом завладеет божественная ярость. Единственной их мыслью будет — найти вас и уничтожить, ваш образ будет постоянно находиться перед их глазами, они всегда будут знать, где вы находитесь. Вам не скрыться от гнева творца. Где бы вы не были, везде — где будет распространяться аура вашего Рока, они будут входить в тела потерянных для света людей, в тела проклятых с ущербной душой. И будут идти к вам и за вами, и днем и ночью, без отдыха, используя тела и знания тех людей, чьи тела захватили. Пока не добьются своего. И не будет вам спасения!

— Уговорили, мы не будем — это есть. По крайней мере, Ленка не будет это сеть, — я схватил тушу рукой, незаметно помогая себе левитацией, и скользнул в тьму. Отошел на пару метров и выкинул мясо в складку, потом пригодится. Уедем подальше от этих дремучих людей и устроим пикник с шашлычком. Полакомимся...

— Фрост, я вынужден вас просить удалиться от нашего каравана. К сожалению, с вами скоро будет слишком опасно. Вы должны нас понять.

— Я понимаю. Мы уйдем. Утром.

— Но...

— Никаких но. Как это понять? Выгоняете меня на ночь глядя, с ребенком на руках. Я был лучшего о вас мнения мастер Вальд, — я тщетно пытался пробудить в себе садистские наклонности, черт не получается, — живите... и дайте жить другим. Ближайшее жилье в неделе пути, вам ничто не грозит кроме вашего "не" благоразумия.

— Хотел добавить о ребенке, пристройте девочку в безопасное место. Вскоре с вами будет смертельно опасно... быть рядом.

— Жизнь вообще опасная штука мастер Вальд.

— Я не шучу Фрост. Уже сейчас по вашему следу идут тысячи людей. Это всегда будут люди. Но кто вы такой чтобы им противостоять?

— Я не такой как все мастер Вальд. Поверьте. Я — не просто Фрост, я Другой, пора бы это уже понять. Со своими проблемами я разберусь. Но вы конечно правы. С таким довеском особо не попутешествуешь, — кто его знает, а вдруг это правда. Нужно оглядеться и собрать информацию о прогнозируемом явлении, — мы останемся в ближайшем селении. Это будет хорошее место для маленького ребенка. Пора пускать корни.

— Вот это правильно. И чем же вы займетесь Фрост:

— Есть у меня пара мыслей.

— Поделитесь?

— Это не трудно сделать. Власть народу, землю крестьянам, лавки рабочим. Я буду строить социализм, — главное чтобы в этот мир не проникли меньшевики и другие подрывные элементы.

— Я не понял...

— Вы поймете. Когда-нибудь вы все поймете, — взвейтесь кострами, синие ночи...

Все мои попытки вжиться в этот мир всегда приводят к кровопролитию, пора заняться прикладной политикой. Надеюсь, у меня получится обойтись малой кровью.

Дорога, ведущая в Земляную — петляла между холмами. Издалека по пыльной ленте старого тракта двигались две маленькие точки. Это были маленькая девочка и мужчина лет 25-30, светлые волосы мужчины были перехвачены назад куском бечевки.

Старший путник шел широкой походкой человека, знающего цель своей жизни. Он шел, неся огромное копье, закинув древко на плечо и насвистывая веселую мелодию. Шел ходко. В другой руке он держал отрубленную голову. Держал, намотав длинные волосы на кулак. При ходьбе голова качалась из стороны в сторону, но капли крови на обрубке уже давно засохли, а лицо с вытаращенными глазами густо облепили большие зеленые мухи.

— Ах, вот ты какая Земляная.

Деревня Земляная была большой деревней, почти город. Население около 6 000 человек. Земля здесь была богатая и родящая.

— Лепота. Вот на такой земле и можно строить настоящий коммунизм, пошли Ленка, будем просвещать темный народ, — и они зашагали, а где-то вдалеке тоскливо завыли чувствительные дворовые собаки.

Дорога до края обширно раскинутого села заняла чуть более получаса.

— Эй, мужик! Слухай сюды...

Один из лежащих на траве мужичков поднял свое запитое лицо.

— Да, я тебе говорю. Канай сюда.

Жертва алкоголя засеменила навстречу нелегкой судьбе.

— Как звать тебя?

— Семион.

— Семен значит. Добро. Слушай сюда Семен, зови ко мне пролетариат.

— Кого звать?

— Что ты с вами сделаешь, тупые как валенки. Алкашей зови. Кто выпить хочет, тех зови, поить буду. Даром.

Еще через полчаса перед парнем сидело два десятка мужичков.

— Так Фрост все ты правильно говоришь. Значит, выпьешь чутка и уже за человека не считают. Разве ж так можно?

— Эт точно. Не уважают суки. Будем воспитывать. Давайте еще по чарке и пойдем.

— Хорошее дело.

— Добрый ты человек Фрост.

— А кто больше всех не уважает?

— Чего?

— Кто самый богатый говорю?

— Так Кадила, мать его через эдак. Совсем жития от него нет.

— Будем воспитывать. Выпьем еще.

— Вот это добре.

— Фрост, я говорил, что я тебя люблю?

— Ну, за это не грех еще выпить...

— А я о чем, хороший ты человек Фрост.

— Так я вам, что и говорю. Чем больше они богатство набирают, тем вы беднее становитесь.

— Вот ведь демоновы отродья.

— Коллективизацию нужно проводить. Чтобы все значит — общее было. Чтоб средства производства достались тем, кто трудится, а не тем, кто паразитирует на народе.

— Дак это токмо на словах все так легко.

— А может, пойдем народ и спросим этого змия подколодного?

— За это надо выпить.

— Выпьем, а как же, но у дома змеи. Для храбрости.

— Или не знаете где его дом?

— Знаем мы его ирода.

— Пошли братцы.

— Заодно и выпьем.

— Хорошо живут в дереве караси...

— Так и мы об чем гутарим.

— Выпьем мужики.

— Хороший ты мужик Фрост.

— А то я сам не знаю.

— Он зараза с вас кровь пьет, глядишь, наверное и мясо ест ежедневно, а вы репой перебиваетесь. Развеж это по правде? Развеж это по справедливости народ? Иль вас бог без любви создал? Чем вы хуже этого кровопийцы?