Венец Пустоты (18/?)

У рядовых свой мир, отличный от мира офицеров и родовитых шинигами. В нем все просто. Сильно нагрубил равный по статусу в коллективе? Ты обязан показать свою храбрость и силу. Умеренная резкость со стороны старшего по статусу есть просто попытка обучения. Воспитательный момент, не более. Конечно, если старшина перегибает палку, то можно и даже нужно отвечать соизмеримо.

Поэтому, только из-за желания соблюдать негласные правила, а не потому, что мне осточертело все, я, набросился на агрессора.

Не использовал реацу и рейреку, у нас вед не поножовщина, а контактное общение!

Нужно отдать противнику должное, он пытался защититься блоком, вот только не сильно это ему помогло.

Даже не смотря на то, что я не усиливал себя рейреку, не выпускал при ударе направленную волну реацу, сила удара все равно была выдающейся.

Рядового буквально смело. Он отлетел на пару десятков метров и врезался спиной в крытую телегу.

— Я рядовой группы 20 офицера, Ханаваро Немо, прояви уважение,— ставлю точку в драке.

Или нет?

В дело решил вмешаться старшина побитого рядового. Поиграв скулами, он процедил:

— Что себе позволяешь?! Моих людей обижаешь? Сильным себя возомнил? Сейчас Котусу-сама тебя поучит вежливости! — попер на меня старшина.

Он не прав.

Быстро оглядываюсь. Рядовые из других групп различными способами показывают свое неодобрение: Кто-то качает головой, а кто-то и словесно выражает несогласие с действиями Котусу.

Первым бить нельзя. Иначе окажусь агрессором. Более того, необходимо принять один удар на тело. С моим телосложением и "весом" это не опасно.

Старшина, понимает — я сильней и быстрей. Его единственная надежда — сбить меня с ног первым же ударом.

Бил мужчина профессионально, целил в самое слабое место всех шинигами — в шею.

В последний момент приседаю и принимаю атаку на лоб. В голове отдает слабый звон. А вот старшине не поздоровилось. Кулак в мясо. Такое часто происходит при нападении слабого на сильного.

— Аааа! Сука! Реацу защищаешься! Думаешь, больше духовной силы, значит лучше нас, простых рядовых!? В тебе нет чести! — орал во весь голос старшина, привлекая еще больше внимания общественности к потасовке.

Сквозь его крик прорезался звук сюмпо. Прямо за спиной отчаянно пытавшегося сохранить авторитет старшины возник шинигами среднего роста.

Это был одетый от иголочки худощавый мужчина с болезненно бледным лицом и тонкими подведенными белой помадой губами. Среди остальных японцев его отличал массивный подбородок и длинный нос с небольшой горбинкой. Измени цвет волос с иссиня черного на любой иной, и может показаться, что перед тобой английский аристократ. Однако после первого впечатление приходит осознание, что нет — все-таки японец. Форма глаз и мимика лица отлична от европейского профиля.

А еще у него была повязка лейтенанта и взгляд серых глаз, который прожигал презрением.

— Остыньте, старший рядовой. У вашего противника лучше рейши. Тренируйтесь больше.

Старшина как-то весь сжался и поник.

— Лейтенант! Но ведь он нарушил правила! — выкрикнул кто-то из группы поддержки старшины.

Окинув рядовых высокомерным взглядом, лейтенант выплюнул слова:

— Не делайте себя дураками. Это основы. Если вы не знаете, что духовная материя, она же рейши, она же духовные частицы, она же ваша плоть и кровь, с развитием запаса рейреку становится тяжелей, плотней и просто сильней — вы не достойны называть себя шинигами!

— Достаточно. Продолжайте работу. Караван должен уйти к вечеру.

И уже совсем тихо, практически шепотом:

— С кем приходиться работать, ужасно...

Игнорируя рядовых, лейтенант стал обходить крытые телеги. Заглядывал в них и что-то шептал беззвучно.

Поникшие рядовые стали расходиться под тяжелым взглядом лейтенанта. Я, взяв мешок, отправился к хвосту каравана.

На этот раз старшина, пославший меня подальше в прошлый раз, промолчал. И причина не в недавней победе в драке над другим старшиной. Просто присутствие начальства изменяет все правила общения. Наш лейтенант никогда не был рядовым, он не знает о низах ничего. Тем более он выходец из родовитых, а в присутствии таких многие рядовые начинают вести себя излишне осторожно. И их можно понять. Ссориться с тем, у кого связи в Совете 46 опасно. Посадить не посадят — главнокомандующий не любит когда лезут в его вотчину, но вот жизнь испортить могут.

Слухи о лейтенанте Сэки ходят противоречивые. Вроде как он из благородных, но фамилии его лишили. Почему и как, неизвестно. Даже Мизуками младшая, знавшая о знати почти все, затруднялась ответить. Сказала лишь, что даже в среде консерваторов, где отец Каны большая шишка, Сэки недолюбливают за его радикальные взгляды и глупые поступки.

*Он пахнет гордыней*, — неожиданно добавил Нидхегг. В сознание возник образ ребенка. Невысокий парнишка с предвкушением облизывал губы змеиным языком. Его зрачки ярко горели фиолетовым пламенем.

"А я кроме пепла ничего не чую. Ты точно используешь мою сверх-способность?" — почуял неладное я.

*Если бы Лорд чаще практиковался, то и он смог бы пробиться через смог силы того чудовища. Нидхегг часто практиковался*, — похвалил себя меч. В воображении возник образ пацана со звериными глазами, стоящего в гордой позе и надменно улыбающегося.

"Скажи честно. Ты использовал вассала для усиления?"

Ответа я не дождался. Лишь глухое молчание. К сожалению, по определенным обстоятельствам на данный момент подтвердить или опровергнуть догадку невозможно — не могу я без выполнения главного условия призвать всю силу Нидхегга и создать вассала.

Вскоре с погрузкой припасов нашей группы было покончено. Я пристроился возле телеги, в теньке от колеса в пол моего роста и придавался ничего не деланью. После марафона, что нам устроила Яой Яо, приятно понежиться в укромном месте и подумать о всяком, не относящемся к очищению пустых, снаряжению каравана, переселении несчастных душ, виноватых лишь в том, что они иной национальности и прочих тяжелых мыслей, что терзали мой слабый перед сильными эмоциями мозг.

— Спите, Немо-сан? — отвлек от дремы вежливый голос.

— Привет, Айзен. Мы же договорились обращаться без суффиксов? Меня немного коробит эта вежливость между друзьями.

— Договорились. Не могу с собой ничего поделать. Воспитан так, как воспитан, — не смело улыбнулся парень. Мы с ним неплохо сдружились. В принципе иначе быть и не могло. С кем еще дружить, с Сакураем?

"Я превзойду тебя!" — передразнил я Хонда. Его постоянные попытки создать соревнование на ровном месте утомляют.

Облокотившись на телегу, Айзен повернулся ко мне:

— Скоро отправляемся. Шиба-сан и остальные ведут первую партию переселенцев.

Мне не удалось удержать лица.

— Не одобряешь? — задал вопрос Соске, внимательно на меня смотря. Ему нужно отдать должное. Наблюдательности Айзену не занимать.

— Естественно, нет. Людей сорвали с места, от их новых семей и через пол-мира будут конвоировать в варварскую страну. Кому это понравиться?

— Персия... Что ты знаешь о Персии, Айзен? Ты в курсе, что у женщин там прав меньше чем у мебели? Иностранцев же вообще кроме как свиньями никак не называют. Появись у Персов силы, они, не колеблясь, ударят нам в спину. Такова нынешняя Персия. Мы её создали такой...

Выдержав паузу, продолжил:

— Я прекрасно понимаю, что слишком много представителей иной духовности вредно сказывается на общественном порядке страны, но разве нельзя найти иного выхода? Тем более выводить так много сильных душ из столь важной для мирового равновесия локации глупо. Мы сами уменьшаем резерв сил.

Айзен слегка пожал плечами:

— Общество душ центр духовности нынешнего мира. Наверное, сильные души со всего мира сюда притягиваются, если не перенаправлять их в иные, более слабые центры, то малые духовные центры совсем истончаться. А с ними...

— А с ними и деградируют люди мира живых, проживающие на территории малого духовного центра.... Я все это знаю, Айзен. Но не лучше ли помочь малым обществам иными способами. Интеграция обществ в единую страну, обмен культурой, торговля и обмен знаниями и еще множество способов увеличить местную духовность. Например можно вместо выселения мирных жителей иной национальности с сильной душой, направлять в малые общества не имеющих шансов на повышение рядовых. Многие согласятся на эту авантюру, ведь в слабых странах они получат уважение и почет, коего не достигнут в нашем Обществе никогда! При правильной политике градус недовольства метрополией снизиться и общества станут меньше бунтовать! Сейчас же что не век, то какой-нибудь регион мира пытается сбросить власть шинигами. А это еще сильней расшатывает баланс сил, в общем хаосе число пустых растет, появляется больше сильных меносов... — на едином дыхании выдаю небольшую речь. Тяжело втянув носом воздух снижаю градус накала речи:

— Это не правильно как-то. Зачем принудительно разделять нации и культуры еще сильней? И так китайцы натворили делов. Зачем продолжать дело Желтого Источника? Та страна была пропитана фашизмом... — не смог подобрать лучшего слова я. О чем тут же пожалел.

Айзен моргнул. Странное выражение промелькнуло на его лице:

— Фашизм? — с трудом повторил он слово иностранного языка.

Ругая себя мысленно, я попытался увести разговор в сторону:

— Не бери в голову. Это крайний национализм я так называю.

Говорим мы сейчас на японском. Однако если я начну говорить на русском, то собеседник все прекрасно поймет. В мире духов важен не язык, а посыл. Но вот со словом "фашизм" все сложней. Айзен не мог его понять, потому что не встречался раньше с подобным понятием. И поэтому заострил внимание. Надеюсь, его вечная меланхолия поможет, и Айзена просто не заинтересуют странные слова и выражения, коими пестрит моя речь.

"Хорошо, что всегда на вопрос "откуда это все" можно сказать — не помню", — думал я.

— Ты сам как считаешь?

Задумавшись на пару секунд, Соске заговорил ровным спокойным голосом:

— Не знаю насчет переселения. У меня нет мнения на этот счет, но вот по поводу идеи отправлять рядовых в малые общества... Думаю это плохая идея. Раньше отношения между различными духовно людьми были возможны, но не после сотворенного Желтым Источником. Не сможет жить японец в Персии, а перс в Японии. Иная культура, иные взгляды на вещи. Духовность разная.

— Возможно, ты и прав, Айзен. Время нас рассудит, — заканчиваю ненужный разговор. Выпустив пар и высказавшись, стало немного легче принимать действительность.

Я мог много чего ответить на заявление Соске. Но был бы не понят. Не к месту вспомнились добрый старичок китаец, кормивший маленького Степу фирменными пельменями и его жена-негритянка, ничего не понимавшая по-русски, но всегда улыбающаяся и дарившая странные поделки из костей птиц. Вспомнилась та атмосфера любви и уюта, что царила в их комнатушке.... А сколько подобных семей было в мире будущего?

Все это история будущих дней. Настоящее же диктует свои условия.

Нехотя поворачиваю голову в сторону далекого шума. Толпа ничего не понимающих людей медленно двигается в сторону телег. Даже не всматриваясь в лица, лишь по походке, можно понять как им неуютно и страшно. Подростки и дети жмутся к взрослым и опасливо посматривают на конвоиров.

Вот так, жили себе сильные души, заводили семьи, ждали перерождения в не самом плохом месте мира, пришли шинигами и теперь их ждет неясное будущее в далеком крае.

Среди конвоируемых были разные души. Темнокожие, рыжие, с европейскими и монгольскими чертами лица. Что их ждет в Персии? Станет ли местный аналог Готей 13 заботиться о душах с иной духовностью? Или может дадут им в руки мечи и пошлют в мясорубку... Или чего еще хуже.

Вскоре я стоял подле телеги, в которой теснились около пяти душ и все запасы группы на дорогу. За ожиданием начала, перекинулся парой слов с Сакурой и Соске. Оценил неуверенность на лице Каны и вечную маску недовольства Сакурайя, готовую в любую секунду треснуть.

Все нервничают. Не каждый день покидаешь свой сферический мир и знакомишься с миром бескрайним...

Караван из трех десятков крытых телег, запряженных лошадями, медленно двигался по пустынным улочкам самого опасного района города Руконгай — района Зараки.

Местные обитатели, словно крысы, прятались по углам и с зоркостью оголодавших волков следили за телегами, битком набитыми добром. Но не про них была сытная еда, которую можно было выгодно продать и одежда хорошего качества, в которую нарядили всех переселенцев. Их доля побираться на улицах, охотиться на опасных зверей, живущих в бесконечном лесу Фугай

Караван медленно полз сквозь район к старому поместью, туда где находился штаб 11 отряда в районе 80. Это полуразрушенное здание японской архитектуры являлось чем-то вроде форта Готей 13. Здесь квотировалось несколько групп 11 отряда, ответственных за поддержание порядка возле врат в Фугай.

За вожжами головной телеги каравана сидели двое шинигами. Среднего возраста мужчина с мощным подбородком, длинным носом с горбинкой и повязкой лейтенанта на руке был настороже и зорко следил за покошенными домишками, ища возможную угрозу.

Второй мужчина расслабленно прикрыв глаза лениво дергал за вожжи, направляя упрямую кобылу к зданию, от которого за милю несло кровью. Он был широкоплеч с мускулистыми руками, широкими ладонями и лицом не обременённого интеллектом мужика. Особой чертой здоровяка был небольшой шрам пересекающий губы и идущий дальше через весь подбородок, деля его на две равные части.

— На нас никто не нападет здесь, они же не дураки, — в который раз попробовал успокоить напряженного лейтенанта здоровяк. Его напрягала усердность начальника.

Лейтенант бросил надменный взгляд на пятого офицера, но ничего не сказал.

Тем временем из поместья вышло около двадцати людей, из которых шинигами были только четверо. Остальные были одеты в серые балахоны переселенца, и несли котомки за спиной.

— Вот это я понимаю! — одобрительно усмехнулся Субару.

В отличие от прочих переселенцев, слабых и потерянных, эти были кем угодно но не обычными мирными гражданами.

Лица женщин и мужчин несли печать зверя. Глазах горела веселая злость, а открытая взгляду кожа изобиловала мелкими шрамами и свежими синяками.

— Лейтенант! Пятый офицер! — поклонились шинигами офицерам. Самый старший из четверки — мужчина с короткими усиками и глазами навыкать, кивнул в сторону головорезов:

— Вклад Зараки в общее дело. Пять арабов, китаянка и европейцы. Нам даже не пришлось силу применять, как сказали, что караван будет идти, сами приперлись.

Лейтенант хмурил брови, разглядывая пополнение.

— Она точно китаянка? — указал некрасиво пальцем на худенькую девушку с хитрым прищуром маленьких глаз на круглом луноликом лице.

— Уважаемый шинигами, для ничтожной Баожей великая честь слышать голос великого из воинов, — тут же бухнулась на колени девушка и стала бить лбом о грязную землю. Поток восхвалений лился из её уст.