— А как по-вашему, нынешнее состояние конфронтации между НАТО и Восточным блоком — положительный фактор международной политики, или отрицательный? — продолжал Первый секретарь.

— Конфронтация не может быть положительным фактором, — пожал плечами писатель. — Только идиоты могут желать войны, но защищать Родину необходимо.

— Почему вам не внести свой вклад в дело борьбы за мир? — предложил Хрущёв.

— Что вы имеете в виду?

— Почему бы не экранизировать ваш 'Звёздный десант'? А вы могли бы сами написать сценарий.

— Вы предлагаете снять фильм по моей книге? — Хайнлайн был немало изумлён.

— Не просто фильм. Совместный советско-американский фильм о том, как США и СССР вместе отражают вторжение из космоса, угрожающее всей планете, — ответил Никита Сергеевич. — Ваш 'Звёздный десант' мог бы послужить отличной основой для сюжета. Я бы даже предложил больше — совместно написать несколько расширенный сценарий вместе с одним из советских авторов. Ваша книга, я бы сказал, слишком быстро заканчивается, — усмехнулся Первый секретарь. — Слишком много внимания уделено подготовке и обучению, и слишком мало — основным событиям. Для хорошего боевого фильма этого недостаточно.

— Совместный фильм, да ещё и по совместному сценарию? Гм... — американец задумался.

— Не спешите отказываться, на мой взгляд, это могло бы быть интересным начинанием.

— М-да... такого ещё не было... — Хайнлайн задумался. — Я видел ваши фильмы — 'Тайна двух океанов' и 'Страна багровых туч'. Я бы сказал — снято хорошо, особенно — спецэффекты и пейзажи.

Но я решительно не представляю, как можно осуществить технически совместную работу над сценарием, на двух языках, да ещё находясь на разных континентах. Вы же не думаете, что мы останемся в вашей стране на всё время написания сценария?

— Конечно, нет. Совместная работа организуется очень просто, — ответил Никита Сергеевич. — Нужна ЭВМ, как у вас говорят — компьютер, небольшой, стоимостью примерно 100 тысяч долларов, со специальной программой для обработки текста. Его может арендовать киностудия. Программа такая уже существует, её разработали в Массачуссетском технологическом институте.

— А откуда вам это известно? — подозрительно спросил Хайнлайн.

— Есть у меня хороший друг, а у него работа такая — всё знать, — отшутился Первый секретарь. — Далее, нужны два переводчика — для вас и для советского автора, и два телетайпа — у вас дома, и у нашего автора, Ещё — пишущая машинка IBM Selectric на киностудии — для редактора, который будет редактировать текст и вычитывать опечатки. Такая машинка умеет сразу переводить текст на перфоленту для ввода в компьютер. На этапе вычитки желательны ещё два фототелеграфных аппарата, чтобы вы могли передавать редактору текст с вашими пометками, хотя можно обойтись и без них, только телетайпом.

Вы с вашим советским коллегой, каждый у себя дома, будете набирать текст на телетайпе, и пересылать его в компьютер, предложение за предложением. Редактор на киностудии всё это объединит.

— Текст можно поделить по эпизодам, а некоторые эпизоды написать в двух вариантах, и буквально выбрать по отдельным предложениям, у кого лучше получится, — подсказала Вирджиния.

— О! Мадам Хайнлайн говорит дело! — одобрил Хрущёв. — Так ещё никто не писал, насколько я знаю. Вы — первый в США профессиональный писатель, вам и логично было бы осваивать новое направление. Так что скажете?

— Дорогой, мне кажется — это было бы очень интересно! Я могла бы быть твоим переводчиком, — предложила Вирджиния.

— Не знаю, не знаю... В любом случае, пока нет предложений от киностудии, говорить не о чем, — покачал головой Хайнлайн. — Если будут такие предложения — посмотрим.

— Конечно, — согласился Никита Сергеевич. — Но я полагаю, такое предложение скоро последует. Кстати, вы упомянули сбитый самолёт-разведчик. Хотите взглянуть на обломки?

— Безусловно, если это возможно.

— Возможно. Мы собрали все обломки, какие смогли найти, и выставили их в павильоне в парке Горького. Можно посмотреть хоть сейчас.

Хайнлайн с женой переглянулись. Когда ещё будет такая возможность — осмотреть обломки самолёта-шпиона и, может быть, даже уличить во лжи самого советского лидера Хрущёва. Американец всё ещё считал, что самолёт совершил вынужденную посадку.

— Мы готовы.

— Тогда едем, — Хрущёв повернулся к рабочим, поблагодарил за тёплый приём, пожелал трудовых успехов и попрощался.

Выйдя за ворота завода, он остановился возле автомобиля:

— Кстати! А вы видели наш метрополитен?

— Мы спускались туда один раз, в выходной день, когда только что приехали, ещё до поездки по стране, — ответила Вирджиния. — Мне там понравилось, очень красиво. Даже удивительно, что подземка может быть такой красивой.

— Давайте проедем на метро, — предложил Первый секретарь.

— Никита Сергеич, разумно ли это? — начальник охраны, полковник Никифор Трофимович Литовченко, сменивший на этом посту Ивана Михайловича Столярова, впервые вмешался в разговор. — Сейчас конец рабочего дня, час пик.

— Не страшно. Подумаешь, потолкаемся немного, — Хрущёв подмигнул ему, показывая, что он что-то задумал.

В метро было полно народу. У Андрея Степановича Шевченко нашлась мелочь, которую он разменял на пятачки и объяснил американцам, куда эти монетки опускать. Толпа подхватила их, людей было очень много. Охранники едва успевали удерживать людей хотя бы на минимальном расстоянии, чтобы охраняемого не затолкали. Никто не предполагал встретить в метро Первого секретаря ЦК, поэтому на них особо не обращали внимания. Зато Хайнлайн вовсю вертел головой, как будто пытался посчитать людей и оценить количество населения столицы.

Именно за этим Никита Сергеевич и затащил гостей в метро. Он знал, что американец, вообразив себя великим математиком и логистиком, высчитал, что у нас в пятимиллионной на 1960-й год Москве якобы всего 750 тысяч населения. Как он написал в своей статье 'Pravda значит правда', 'город обладает такой транспортной сетью, что крупнее он быть просто не может. Если в него набить более трех четвертей миллиона, они начнут голодать. Они не могут пойти на риск и увеличить население, пока не удвоят число дорог и размеры сортировочных станций'.

Сейчас, пока они спускались по эскалатору, писатель изумлённо оглядывался, и вполголоса переговаривался с супругой, явно пытаясь понять, откуда вдруг появились все эти люди? Хрущёв с интересом наблюдал, как трещит великий американский шаблон, ехидно подталкивая локтями Шевченко и Литовченко. Люди на встречном эскалаторе, устало скользя взглядом по лицам, периодически узнавали Первого секретаря, и реагировали довольно непосредственно. Одни пытались протереть глаза, другие щипали себя в разных местах, пожилые женщины крестились, некоторые мужчины даже давали зарок бросить пить.

— Что-то не так, мадам? — спросил, наконец, Никита Сергеевич.

— Да... — Вирджиния озадаченно пыталась сформулировать проблему. — Откуда столько людей? В городе пустые улицы, а здесь — Вавилонское столпотворение!

— Все едут с работы, час пик, — ухмыляясь, пояснил Хрущёв. — Метрополитен — основная транспортная система в городе.

— Не понимаю... А как они ездят за покупками? На улицах совсем мало людей.

— Им не надо ездить за покупками, люди всё могут купить по дороге с работы до дома. Магазины шаговой доступности есть в каждом микрорайоне или квартале, если это район старой застройки, — подсказал Шевченко. — Сейчас у нас появились большие магазины, вроде ваших супермаркетов, но туда люди чаще ездят по выходным, закупаясь продуктами на всю неделю.

— Да, но как и когда подвозят товары? — спросил Хайнлайн. — По ночам?

— Нет, в течение рабочего дня. Основной поток покупателей в рабочие дни идёт после 16 часов. В 15.30 — 15.45 заканчиваются первые смены на заводах, рабочие едут домой, по дороге заходят в магазины. Два раза в день — рано утром и от 16.00 до 17.00 подвозят только свежий хлеб. Многие любят, чтобы хлеб был совсем свежий, хотя сейчас проще хранить его в полиэтиленовом пакете в холодильнике. Но это не всем нравится.

— Это всё — рабочие? — удивился американец, оглядывая забитую людьми станцию.

— Да, рабочие с нескольких заводов.

Люди вокруг, узнав Хрущёва, удивленно здоровались, и проходили мимо, продолжая оглядываться. С грохотом подошёл поезд, и толпа внесла их внутрь. Было тесно, но вентиляция на станции работала на полную мощность, а в поезде при движении через воздухозаборники попадало столько воздуха, что в вагоне ощущался ветер. Разговаривать во время движения было почти невозможно — слишком шумно.

Из поезда вывалились слегка помятые. На пересадке Хайнлайн с женой восхищённо вертели головами — интерьеры станций Московского метрополитена неизменно вызывали восхищение у большинства иностранцев. Людей вокруг было много, все с удивлением здоровались с Никитой Сергеевичем, явно не ожидая встретить его в метро, да ещё в час пик.

— Дорогая, мы с тобой явно что-то не учли в наших расчётах, — признал писатель. — Хотя я до сих пор не понимаю, как при таком количестве населения в городе целый день могут быть пустые улицы и мизерное количество транспорта?

Вирджиния, встретив вопросительный взгляд Хрущёва, перевела.

— Очень просто, — пояснил Никита Сергеевич. — Маршруты городского транспорта хорошо оптимизированы. Рабочих утром везут транспортом от жилого района до проходной завода, вечером — обратно. Все нужные магазины, школа, детский сад, почта, отделение банка, библиотека и другие учреждения — в шаговой доступности.

Безработицы при социализме не бывает, поэтому днём по улицам никто не шатается, разве что командировочные. Школьники — в школе, студенты тоже на учёбе. На выходных весной и летом народ разъезжается из города на дачные участки или просто на природу.

— То есть, ночной жизни у вас вообще нет? — спросила Вирджиния.

— Так если рабочему утром к 7 часам на работу, к станку — какая тут ночная жизнь? — усмехнулся Шевченко. — Ночью спать надо. Рабочие начинают трудовой день в 7.00, инженеры — в 8.00-8.30, учреждения — в 9.00. А ведь до работы ещё надо доехать. Это у вас там безработные целыми днями бегают, ищут работу, а у нас трудоустройство гарантировано Конституцией.

Есть вечерние сеансы в кинотеатрах, концерты, рестораны работают примерно до полуночи, но такого круглосуточного брожения, как на Западе, разумеется, нет.

На выходе из метро у Андрея Степановича Шевченко вдруг запищал в кармане мобильный телефон — сел аккумулятор. Шевченко, извинившись, подошёл к стоящему в вестибюле торговому автомату, опустил в щель 10 копеек и разряженный аккумулятор, и тут же получил на обмен заряженный. Вся процедура заняла секунды. Американцы вначале даже не поняли, что происходит.

— Никель-металлгидридные аккумуляторы надо разряжать до конца, чтобы дольше служили, — пояснил Шевченко, устанавливая новый аккумулятор в телефон. — Поэтому в городах сейчас начали ставить вот такие автоматы, которые принимают разряженные аккумуляторы и за минимальную плату выдают в обмен заряженные. Ну, и заряжают принятые аккумуляторы, конечно.

— Заодно, как мне говорили, производится контроль аккумулятора. Если он уже старый и не держит заряд — он отправляется на утилизацию, — добавил Хрущёв. — То есть, владельцу телефона вообще не надо беспокоиться о состоянии аккумулятора.

Хайнлайн, глядя на телефон в руках Андрея Степановича, что-то спросил. Его супруга перевела:

— Муж спрашивает, а что это за приборчик вообще? Радиоприёмник?

— Нет, это мобильный телефон, — ответил Шевченко.

— Телефон? — повторил американец. — Phone? Mobile?

— Ну да, телефон, — подтвердил Никита Сергеевич. — Вы на нашей выставке в Нью-Йорке в прошлом году не были? Мы там среди прочего показывали мобильные телефоны. И в ваших газетах об этом много писали. Вы что, газет не читаете?

— В газетах мы об этом читали, — ответил Хайнлайн. — Но не поверили. Что значит — мобильный телефон? Говорить по телефону, стоя прямо на улице? Чушь, такого не может быть! Помню, нас тогда это очень сильно возмутило — в американских газетах — и вдруг такая беспардонная красная пропаганда. У нас в Америке таких телефонов нет даже у миллионеров! Их ещё просто не изобрели! Откуда такой телефон мог взяться у красных?

(Об истории советской мобильной связи 1957-60 гг — фильм 'Загадка ЛК-1' http://filmodok.ru/publ/tv_peredachi/istorija/zagadka_lk_1_2015/48-1-0-11342)

Хрущёв расхохотался:

— А телевидение у вас откуда взялось? Зворыкин и Сарнов — оба русские эмигранты.

— Да, но они — образованные люди, получившие образование ещё до вашей ужасной революции!

— Так после революции у нас образование стало доступно всем, бесплатно, от этого грамотных инженеров стало только больше! — засмеялся Никита Сергеевич. — Да что мы спорим, Андрей Степаныч, дайте ему телефон, пусть сам позвонит куда-нибудь, хоть в своё американское посольство, хоть ещё куда.

Шевченко с готовностью протянул Хайнлайну телефон.

— Надо выдвинуть антенну, — он уцепился ногтями за шарик телескопической антенны и вытянул её из телефона. Американец достал из бумажника визитку, набрал номер, с непривычки путаясь в кнопочном наборе.

— Теперь нажмите 'Вызов', — подсказал Андрей Степанович, показывая на кнопку.

Писатель нажал кнопку с символом телефонной трубки, поднёс аппарат к уху. Послышался громкий, ясно слышимый даже стоящим рядом людям, долгий телефонный гудок. Ещё один, затем голос произнёс по-русски, с американским акцентом:

— Посольство Соединённых Штатов Америки. Чем могу помочь?

На Хайнлайна было жалко смотреть. Он на глазах съёжился, как воздушный шарик, из которого вышел воздух, и молча протянул телефон обратно.

— И давно у вас появилась такая связь? — спросила Вирджиния.

— Первые опыты с радиотелефонной связью были ещё в 1947-м, но тогда, сразу после войны, было не до того, — рассказал Хрущёв. — В 1957-м появился опытный образец, коробка весом килограмма три, я с него звонил с ВДНХ домой, супруге, она не поверила. У него был диск, как у проводного телефона, и подключалась обычная трубка с проводом. В 1959-м началось развёртывание инфраструктуры связи, установка первых автоматических телефонных ретрансляторов и освоение серийного производства модели ЛК-2. Она была побольше этой, с две пачки сигарет, тяжёлая, и тоже с диском. Её выпускали недолго, вскоре появилась модель ЛК-3, вот эта, маленькая, с кнопочками. Сейчас мобильная связь работает в крупных городах, В Москве, Ленинграде, и центрах экономических районов-комбинатов, бывших столицах союзных республик, городах-миллионниках.

— Такой телефон, наверное, очень дорого стоит? Его могут позволить себе только очень высокооплачиваемые руководители?