Самой впечатляющей частью выставки стали выстроившиеся по ранжиру ракеты. Здесь были Р-11, Р-1, Р-2, Р-5М, представлявшие пройденный этап разработок. В одном строю с ними стояли уже испытываемая Р-9, ещё не летавшие целиком глобальная ракета ГР-1 (http://militaryrussia.ru/blog/topic-798.html), уже получившая индекс ГРАУ 8К713, и твердотопливная РТ-2, а также собранная из ступеней ГР-1 и Р-9 ракета-носитель 'Союз-2.3'
(удлинённая первая ступень Р-9, используемая на ГР-1, с боков к ней пристыкованы две первые ступени от Р-9, сверху — вторая и третья ступени ГР-1 — они же блоки 'И' и 'Л' от четырёхступенчатой Р-7).
После первых успешных пусков Р-9 Королёв решил внести ясность в наименования сложившейся гаммы носителей. Р-7 с третьей ступенью получила название 'Союз-1', 'демилитаризованную' версию трёхступенчатой ГР-1 назвали 'Союз-2.1', а варианты увеличенной мощности, с привешенными к ГР-1 с боков двумя или четырьмя первыми ступенями от Р-9 назвали, соответственно, 'Союз-2.3' и 'Союз-2.5'. В зависимости от массы полезной нагрузки боковые ступени могли быть обычные, с РД-111, или удлинённые с РД-33.
Напротив ракет выставили первый спутник, тяжёлый научный спутник, (он же 'Спутник-3', Лайку в АИ не запускали), метеорологические спутники 'Омега-1' и 'Омега-2', суборбитальный 'котолёт' кота Леопольда, контейнер из спускаемого аппарата, в котором летали собаки Чайка и Лисичка, спутник связи 'Стрела', навигационный спутник 'Циклон', телевизионный спутник-ретранслятор 'Молния', спутник фоторазведки 'Зенит', рядом с которым поставили его блок фотоаппаратов.
Здесь же установили будущий пилотируемый корабль 1К 'Север', пристыкованный к ракетному блоку 'Е', и отдельно — его спускаемый аппарат с креслом космонавта и аппаратурой управления.
Отдельно стояли на постаментах резервные экземпляры лунных АМС 'Луна-2' и 'Луна-3', тут же — перспективные АМС 'Марс' и 'Венера', пока ещё в виде полуфункциональных макетов. 'Марс', однако, уже автоматически шевелил панелями солнечных батарей, когда станцию освещали прожектором для демонстрации её работоспособности. 'Венера' была собрана в посадочном варианте, со спускаемым аппаратом.
(состав экспозиции с некоторыми АИ-изменениями — по Б.Е. Черток 'Ракеты и люди')
Сотрудники ОКБ, осматривая выставку, сами изумлялись, как много успели сделать за 13 лет с начала работ по ракетно-космической тематике. Уже с утра в цеху толпилось высокое начальство — председатель ВПК Дмитрий Фёдорович Устинов, заведующий оборонным отделом ЦК Иван Дмитриевич Сербин, председатель Госкомитета по оборонной технике Константин Николаевич Руднев, его заместитель Лев Архипович Гришин, основные Главные конструкторы из состава Совета Главных, академик Келдыш и административный директор Главкосмоса Рябиков. Ждали сначала в кабинете начальника цеха, затем отправились встречать к воротам, у въезда на территорию. В цехе оставались заместители Королёва, ведущие конструкторы по каждому проекту, и начальник 39-го цеха Василий Михайлович Иванов.
Наконец, в сопровождении Устинова, Сербина и руководства Главкосмоса появился Хрущёв. Первый секретарь приветливо поздоровался с каждым из присутствующих — многих он хорошо знал, так как уже встречался с ними не в первый раз. Затем его вниманием завладел Королёв. Главный конструктор повёл Никиту Сергеевича вдоль всех экспонатов, коротко рассказывая о каждой новинке. Возле виденных ранее ракет, уже стоявших на вооружении, Хрущёв не задерживался, их основные особенности он помнил, а вот вся новая техника его живо интересовала. Остановившись у новой гироплатформы для Р-9, Первый секретарь забросал вопросами Виктора Ивановича Кузнецова и Льва Ивановича Ткачёва, чей поплавковый гироскоп был основной частью системы управления. В технические детали Никита Сергеевич не вдавался, его интересовала обеспечиваемая точность попадания, время раскрутки гироскопа — то есть, эксплуатационные характеристики.
— Вы мне скажите, 'что можно взять с гуся', — улыбаясь, останавливал он Кузнецова, когда тот слишком углублялся в технику, — а ваших хитростей я всё равно не понимаю.
Также его заинтересовала система астрокоррекции, которую разрабатывали под общим руководством Бориса Евсеевича Чертока.
— Так это что же, ракета, выходит, сама будет звёзды находить? — спросил Хрущёв.
— И свою траекторию по ним сверять, — подтвердил Королёв.
— Ну надо же, до чего дошла наука! — подивился Первый секретарь. — А кстати, слышали народную частушку про ваших собак космических?
— Какую ещё частушку? — удивился Королёв.
Первый секретарь с явным удовольствием процитировал:
До чего дошла наука,
В небесах летает сука,
Прославляя до небес
Мать твою, КПСС!
— Вот ведь засранцы, срамота да и только, конечно, но ведь не в бровь, а в глаз!
Собравшиеся смущённо заулыбались, не зная, как реагировать. Анекдоты, частушки и байки Хрущёву регулярно передавал Серов, вместе со сводками разведки. В них, как в увеличивающем зеркале, отражалось отношение народа к политике партии. Далеко не все они были такими едкими, в целом народное творчество отражало общий подъём благосостояния населения и успехи во внешней политике.
Это было особенно заметно в длинной серии анекдотов про русского, немца и американца. При этом Никита Сергеевич заметил, что в последние года два немец в этих анекдотах всё чаще становился положительным персонажем, союзником, тогда как ещё лет пять назад он выступал однозначным противником. Хрущёв счёл это несомненным свидетельством изменения восприятия в народе активного сотрудничества СССР и ГДР.
— Ну да ладно, показывайте, что у вас там ещё припасено! — он решительно направился к спускаемому аппарату 'Севера'. — Это он?
— Он самый, — подтвердил Королёв. — Наш первый космический корабль 1К 'Север'. Это его спускаемый аппарат.
— Хорош, — Никита Сергеевич тщательно, с интересом разглядывал оборудование внутри спускаемого аппарата, заглядывая через проём люка. — А что это за глобус?
— Он показывает, над какой точкой Земли в данный момент находится корабль, — пояснил Королёв.
— Ишь ты... умно... — похвалил Хрущёв. — А это он к ступени пристыкован?
— Да, тут весь корабль в сборе, и с третьей ступенью.
Никита Сергеевич несколько минут ходил вокруг, задавая один вопрос за другим, не столько по конкретным техническим деталям, сколько по механике орбитального полёта. Попросил показать ему, где в корабле установлена ЭВМ. Королёв с удовольствием продемонстрировал работу пары программ в режиме тренажёра.
— Тормозную двигательную установку в действии показывать не будем — это опасно, — пояснил с улыбкой Главный конструктор.
— Понятное дело, — улыбнулся Хрущёв. — Так я понимаю, что ЭВМ в спускаемом аппарате стоит, значит, после посадки её можно использовать снова?
— Да, конечно, — подтвердил Королёв. — И остальную аппаратуру тоже. Хотя если мы строим партию кораблей для реализации какого-либо этапа программы освоения космоса, лучше укомплектовать машинами всю партию, а уже летавшие можно ставить на корабли следующей партии. Зависит от интенсивности полётов. Если из-за встряски при посадке возникнет неисправность в ЭВМ, их нехватка может осложнить выполнение программы исследований.
— Хорошо, тут вам виднее, — согласился Первый секретарь. — Как космонавты, уже приступили к тренировкам?
— Пока ещё нет, — ответил Королёв. — Ещё не все приехали из своих воинских частей. Начало занятий в Центре подготовки космонавтов намечено на 14 марта. (http://bucharsky.ru/books/16/242/)
Никита Сергеевич осмотрел спутники, задержался возле 'Циклона', задав несколько вопросов, но основное его внимание привлекла 'Молния'. Он долго расспрашивал Королёва, как устроена система ориентации и энергоснабжения спутника, что он может, можно ли расширить число транслируемых каналов, какова мощность передатчиков и территориальный охват вещания. Сергей Павлович по различным вопросам привлекал к пояснениям Бориса Евсеевича Чертока, отвечавшего за спутник в целом, и Мурада Рашидовича Капланова, который занимался непосредственно радиоаппаратурой 'Молнии'.
— Вот эту штуку не тяните, давно уже пора её запускать, — напутствовал Хрущёв. — Сделав систему спутникового телевидения и двусторонней связи, мы вырвемся вперёд даже больше, чем в случае с навигацией первого поколения.
Первый секретарь имел в виду систему дуплексной связи, но по-простому назвал её двусторонней.
— Делаем всё возможное, Никита Сергеич, — заверил Королёв. — Мы и так уже заметно опережаем первоначальный график.
Под 'первоначальным графиком' Сергей Павлович имел в виду тот 'космический таймлайн', что был получен в посылке из 2012 года, и с которым он постоянно сверялся.
Затем внимание Хрущёва привлекли автоматические межпланетные станции 'Марс' и 'Венера'. Как и рассказывал ему в декабре прошлого года Королёв, они уже совсем не напоминали те первые станции 1М и 1ВА, что отправлялись в 'той' истории в сентябре 1960 г к Марсу и в феврале 1961-го — к Венере.
Хотя уже было принято принципиальное решение, что АМС будет заниматься Бабакин, Георгий Николаевич пока был ещё плотно задействован в работе ОКБ-301 по системе ПВО 'Даль'. В этих условиях Сергей Павлович пересмотрел свои первоначальные решения. Он остановил проработку едва начатого проекта корабля для облёта Марса, о котором уже знал точно, что эта тема 'не выстрелит', и перенацелил работавшую над ним группу и её главного проектанта Глеба Юрьевича Максимова на разработку АМС. По его замыслу Максимов должен был сделать типовую станцию, которую можно было бы пускать с различным набором научного оборудования и к Марсу и к Венере. Затем опытный проект предполагалось передать для сопровождения в серии Бабакину, а Максимов, по плану Королёва, должен был заняться разработкой тяжёлого межпланетного корабля. Это решение Сергей Павлович принял в начале 1957 года, после анализа работ начального периода изучения космического пространства по присланным документам. С этого времени Максимов занимался разработкой автоматических межпланетных станций.
По запросу Королёва в ИАЦ составили для него список всех 'узких моментов', аварий и неудач с ракетами, спутниками и АМС, на которые следовало обратить особое внимание. Часть этого списка, касавшуюся выявленных в 'той' истории недостатков первых АМС Сергей Павлович передал Максимову, переписав своей рукой, по большей части — в сослагательном наклонении, примерно так: 'следует учесть возможность такого-то явления, могущего повлиять на то-то и то-то'.
Максимов получил не только список возможных проблем и дефектов — главное, он получил общий облик будущей АМС, включая компоновку и состав основных систем, а также время на разработку. Теперь АМС разрабатывались не в пожарном порядке с начала 1960 г, в надежде успеть до сентября, а в течение нескольких лет, планомерно, без спешки, с учётом всех описанных в присланных статьях и книгах неприятностей. Появилось время и деньги на стендовую отработку в условиях, приближенных к космическому холоду и солнечному нагреву, в безвоздушном пространстве, в условиях имитации воздействия солнечной радиации — для этого компоненты станции возили в Дубну и облучали на специально собранном радиационном стенде (АИ). Более ранняя разработка позволила проводить ресурсные испытания критичных узлов. Появилось время подумать над самой концепцией, в соответствии с которой осуществлялось проектирование АМС — например, что аппарат должен оставаться на связи постоянно, а не 'просыпаться' для сеансов связи по команде программно-временного устройства. (первые АМС 1М и 1ВА не держали приёмник включенным постоянно, он включался периодически по команде ПВУ, для экономии электроэнергии)
Предполагавшийся запуск АМС на более мощном 'Союзе-2.3' позволял сделать станцию тяжелее и больше, поставить дополнительную научную аппаратуру, предусмотреть резервирование критических систем, например, в дополнение к солнечным батареям на АМС устанавливался плутониевый РИТЭГ. (АИ, в реале были только солнечные батареи с очень небольшим — по началу — временем работы и КПД). Станции для исследования Марса и Венеры конструктивно выполнялись идентичными по основным системам, различаясь только набором научного оборудования и конструкцией спускаемых аппаратов. Зная заранее, какие условия ожидают АМС на планетах, имея опыт посадки 'котолёта' и запас по времени, Королёв не устоял перед искушением и решил рискнуть в первом же запуске попытаться посадить спускаемый аппарат на планету.
(Реально СА были и в составе станций 1М и 1ВА, но тут для них даже больше оснований.)
В случае с Марсом отправка АМС заодно была и попыткой отработать концепцию аэродинамического торможения в атмосфере планеты, которую потом предполагали реализовать на полноразмерном ТМК. Атмосфера Марса и Венеры сильно отличается от земной. Отработку парашютов для спуска на Марс необходимо было проводить на недоступных для самолетов высотах и режимах. С этой целью в ОКБ-1 был разработан экспериментальный ракетный комплекс Р11А-МВ, выводивший макет спускаемого аппарата на высоту около 50 км. В серии пусков ракет Р11А-МВ были отработаны трехкаскадная (два тормозных купола) парашютная система для спуска в плотной атмосфере Венеры и двухкаскадная система — для разреженной атмосферы Марса.
В итоге получившаяся у Максимова конструкция была похожа не на станцию 1М, а на гибрид более поздних 2МВ и 3МВ. (см. Зонд-1, -2, -3). Новая электронная элементная база заметно улучшила надёжность радиоэлектронной аппаратуры, это отчасти сокращало время на отработку. Станция получила полноценную БЦВМ на базе процессора 4004, такую же, как ставили на корабли 1К 'Север'. В целом АМС вышла более сложной, но унифицированная конструкция позволяла выпускать её малой серией.
Чтобы не повторять унизительную для советской космонавтики, а главное — дорогостоящую серию неудач, постигших советскую программу запусков АМС к Луне, Венере и Марсу, Королёв, изучив историю вопроса, подошёл к отработке материальной части иначе. Прежде всего, он распорядился отработать на стендах каждую систему не только АМС, но и носителя 'Союз-2.3', а затем — и работу каждой из ступеней. Программу отработки ракеты Р-9, на основе которой создавался носитель, он предусмотрительно согласовал с командующим РВСН маршалом Неделиным. Митрофан Иванович был впечатлён научным и в то же время экономным подходом Главного конструктора, так контрастировавшим с периодом испытаний Р-1, Р-2 и Р-5, когда десятки ракет запускали для отработки конструкции 'артиллерийскими методами'.
Для подготовки АМС и ракет-носителей к пуску использовались технические и стартовые комплексы ракеты Р-7. В монтажно-испытательном корпусе технического комплекса было развернуто испытательное место для проверок и испытаний станций, а на стартовом комплексе установлено оборудование для их окончательной проверки.
Добившись приемлемой надёжности и повторяемости результатов на земле, Королёв сумел убедить Неделина, что на первом этапе, до того, как Р-9, а затем и ГР-1 будут представлены на государственные испытания, в ходе лётно-конструкторских испытаний следует переходить к стрельбам головными частями по полигону Кура на Камчатке лишь после того, как ракета начнёт более-менее уверенно летать. А пока она летать не научилась, не надо отвлекать людей на Камчатке на обеспечение заведомо неудачных пусков. Учить ракету летать можно, например, запуская исследовательские аппараты.
