Красный анклав

Прошел уже час — из-за угла так никто и не появился. Эта игра раздражала Орлика, он вышел из машины с пистолетом в руке и подбежал к краю дома. Выглянув за угол он увидел уставленную машинами улочку, по которой он промчался часом ранее, но никаких фургонов или его пассажиров видно не было. Что-то лежащее в свете фонаря посреди дороги привлекло его внимание. Подойдя ближе он узнал свой придверный коврик с обычной надписью Добро Пожаловать. Коврик был буквально вымочен в крови. Орлик жил в этой квартире один, так что он даже не предполагал, чья это могла быть кровь. Но намек был понят верно — дома его ждал неприятный сюрприз. Он вернулся в свою машину. Попетляв еще два часа по переулкам и убедившись, что минивэн так и не появился, Андрей поехал в гостиницу — выспаться и все обдумать. По радио он уже слышал, что случилось — шефу будет не до него в ближайшее время, а у него будет время хорошенько все обдумать и выработать план действий.

Позже в его квартире найдут страшную композицию из трех трупов. Один, мужчина средних лет, обнаженный подвешен за ноги на крюк для люстры, голова отделена от тела и вложена в руки лицом вверх. Зафиксирована строительным пневматическим молотком таким образом, чтобы льющаяся из обрубка шеи кровь сначала попадала в рот, а затем выливалась из горла.

В комнате нашли обнаженный труп женщины, перекинутый спиной через журнальный столик, приколоченный к полу все тем же пневмомолотком через ступни и ладони, образуя некий мостик. Торс разрезан от подбородка до гениталий, внутренности вынуты и стянуты клейкой лентой в подобие букета. Вскрытие потом покажет, что женщина в момент создания композиции была еще жива и в сознании.

Иркутская область, 'Горный-3'

У Маши был очень простой взгляд на мир и жизненная философия, потому она легко приняла новые реалии и не колеблясь присягнула на верность Советскому Союзу. После своего чудесного спасения от бандитов спецназовцами Васнецова, которые пришли за Костей, а уехали в итоге с ней, она не переставала удивляться новым открытиям, окружающий мир в одночасье расширился, приобрел новую глубину — все это было захватывающе интересно, как открытие нового континента. Проза жизни под землей пока ускользала от нее, она еще не замечала царившего кругом рационализаторского экономного подхода, скудных пайков и нехватки привычных бытовых мелочей. Она жадно впитывала технические чудеса, окружавшие ее здесь — отечественные компьютеры, огромные шагающие роботы, коридоры из сочетания металла, камня и стекла, искусное убранство торжественных залов и монументальная надежность всего, что здесь было. Но больше всего ее восхищал идеальный порядок во всем — каждый занимался своим делом, кругом сияла чистота и весь этот улей гудел на одной частоте, как хорошо смазанный механизм.

Мысли о случившемся не выходили у нее из головы, она раз за разом проигрывала в уме события последних дней. В тот день, когда она вернулась из леса домой, то сразу поняла, что что-то случилось — калитка открыта, в доме не горел свет, Кости нигде не было видно. Переложив карабин на сгиб локтя, она медленно вошла во двор, вглядываясь в черноту окон своего дома. Она было уже собиралась позвать Костю, но в следующий миг сотнями осколков брызнули стекла террасы, Маша бросилась навзничь, не в силах отвести взгляд стремительно растущего числа дыр в ее старом уютном домике. Она не могла поверить своим глазам — на ее участке шел самый настоящий бой. И очевидно все складывалось не в пользу засевших в доме людей. Она лишь надеялась, что там не было Кости, сильно сомневаясь, что в этом решете кто-то мог уцелеть. Закончилось все столь же внезапно, как и началось — из-за бани красиво и организованно вышла группа в камуфляже, бронежилетах и шлемах, ощетинившись стволами во все стороны и не уделив ей никакого внимания они вошли в дом, где раздалось еще несколько выстрелов — контроль. После этого, уже расслабленные, к ней подошли два бойца и помогли подняться. Представились просто и незамысловато — друзья. Спросили про Костю, сказали, что придется проехать с ними. Так Маша и попала в Советский Союз, который, как она думала, прекратил свое существование в год ее рождения.

Бездельничать тут было не принято, да и не любила она сидеть сложа руки, поэтому пока ждала прибытия Нечаева (ей сказали, что его скоро доставят из Москвы), она стала искать себе работу. Ей предложили освоить новую профессию — здесь для женщины не было никаких преград, она сказала, что неплохо стреляет и ее направили на стрельбище для оценки. Никаких косых взглядов и сальных шуточек — профессионализм во всем. Заодно ее попросили читать лекции жителям комплекса о современной жизни на поверхности — люди готовились к выходу, к возвращению домой и хорошо бы дать им как можно больше знаний о той реальности, от которой они были отрезаны столько лет. Знания, которые не почерпнешь из библиотеки. Маша было запротестовала — что она, простая сельская девка могла рассказать офицерам и гражданскому персоналу города? Но собеседующий ее майор привел убийственный аргумент: по его словам, для большинства жителей этого комлекса еще только предстоит узнать шокирующие новости о том, что их любимый певец Виктор Цой погиб, так что ее знания реальности внешнего мира будут бесценны даже в мелочах, он еще раз напомнил, что люди провели в тотальной изоляции 25 лет, а некоторые — даже больше. Маша была девушкой неглупой, хоть и без высшего образования, но мысли свои излагать умела и при первой же свободной минуте засела готовить первое занятие. Она смотрела вокруг, общалась с людьми и понимала, что рассказать ей предстоит о многом. Помимо нее здесь были люди, которые жили наверху и могли поделиться знаниями, но когда речь идет о четверти века в изоляции — точек зрения лучше иметь побольше.

На стрельбище она показала очень хорошие результаты и ее зачислили на КМБ, чтобы потом разобраться, куда определить дальше. Она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин и здесь, но еще ни одного случая, чтобы кто-то ей нахамил или сказал какую-то пошлость не было и с восхищением наблюдая марширующие мимо двух-с-половиной метровые ТАКТы отдела '30-30' она лишь еще больше уверилась в правильности своего выбора.

Москва, Ленинский проспект, Российская Академия Наук

Пятничным вечером большинство окон здания РАН уже были темны, ресторан на последнем этаже только начинал заполняться посетителями, ценившими это место за шикарные виды Москвы — сюда было здорово привести иностранных партнеров для создания правильного первого впечатления.

У подножия здания на парковке остановились три микроавтобуса из которых повалил пестрый народ. Толпа вооруженных людей в масках и балаклавах, косухах, цепях и драных джинсах, ворвалась внутрь истерично крича и размахивая оружием. Они явно были под действием сильных наркотиков — движения резкие, речь рваная, некоторые стали бросаться на людей, избивать, другие пытались обуздать их и заставить подчиняться. Вся эта пестрая свора бросилась по кабинетам сгонять людей к лестницам, заставляя бежать по ступеням наверх, некоторые оставались баррикадировать входы, окна, заваливать мебелью лестницы, выводить лифты из строя.

Отморозки толкали и избивали людей, не обращая внимания на пол и возраст, загоняя их по лестнице на 22 этаж. Люди шарахались из стороны в сторону, кричали, махали руками, спотыкались, падали, умоляли и просили их отпустить — дело шло очень медленно. Но тут скорость заложников подстегнул кровавый пример пожилого человека, который выбился из сил и сполз по стене на ступени. Склонившемуся над ним панку он решительно заявил, что не выдержит подъема на 22 этаж и они могут делать с ним что хотят, но он больше никуда не пойдет. Он был зарезан одним из наркоманов прямо на лестнице. Обезумевший террорист так увлекся процессом, что буквально выпотрошил старика на глазах у остальных. Кровь забрызгала все стены и лилась потоком по ступеням вниз, а над истерзанным телом стоял тяжело дыша вооруженный ножом молодчик, чьи зрачки казалось полностью вытеснили белок из глаза. Некоторых вырвало, другие подскользнулись на рвоте, но смерть старика однозначно придала заложникам ускорение, они поняли, что их пленители неадекватны и пытаться их умолять или просить не имеет смысла и прибавили ходу, в надежде безоговорочно подчиняясь пережить этот страшный день.

Наверху деловитые налетчики уже смонтировали камеру на штатив, выставили свет и готовились начать запись. Через открытые балконные двери было слышно, как надрывались сирены, но все автомобили экстренных служб мчались мимо захваченного здания РАН дальше по третьему кольцу — спешили на места других терактов, уже подтвержденных. Среди объектов атаки в том числе оказались дома элитного жилого комплекса 'Алые Паруса'.

Согнав в ресторан порядка 70 человек, преступники готовили свою прямую трансляцию. Лидер отморозков был татуирован с ног до головы, одет в 'тощие' джинсы и ветровку с капюшоном кислотно-оранжевого цвета, всюду из его острого лица торчали железки пирсинга, цветные контактные линзы и фиолетовые волосы довершали омерзительный образ. Он нервно расхаживал пред камерой потрясая пистолетом и регулярно подгоняя тучного оператора:

-Дебил, скоро ты уже там? Это наш звездный час, чувак, не просри все дело! Нас увидит весь мир, ты понял?

-Да успокойся ты, Библо, ща выйдем в эфир, еще минуту. -потея, толстяк подключал кабели и настраивал выход в интернет.

Большинство отморозков уже сняло маски и балаклавы, кто-то упарывал очередную дозу, кто-то издевался над заложниками, один решил помочиться с балкона на Москву, подняв руки к небу и заорав 'На, попей вот это, сука!'. Заложники в шоковом состоянии затихли и ждали, что будет дальше, с опаской поглядывая на беснующихся отморозков.

-Э, Крот, ты позвонил уже в Лайфньюз? Скажи им, чтобы на нашей страничке все смотрели и показывали, давай-давай, быстрее, я уже устал ждать, очень долго!

-Нихера се, пацаны, там два дома на воздух взлетело, зацени — будут думать, что это мы сделали! -обрадовался потный оператор, прочитав новостную ленту, пока настраивал оборудование.

-Ништяк, давай заводи трансляцию!

-Библо, ты в эфире, давай, жги!

Лидер отморозков шумно втянул ноздрями воздух, собрал самое грозное выражение, на которое только было способно его лицо и грянул прямо в камеру:

-Я представляю протестное движение молодежи России, зовите меня Библо и я сейчас вам быстро обрисую ситуацию. У нас здесь наверху 70 уродов, ответственных за развал науки и образования, на примере которых я покажу вам, как мы поступаем с жидо-либеральными подонками. Да, дома тоже мы рванули, дома богатых жидов, обворовавших страну и жирующих на наши деньги. Требования у меня простые — я каждые 10 минут буду выкидывать по одному жиду с этого балкона за моею спиной до тех пор, пока правительство не сложит полномочия и президент не откажется от власти. Хватит этого беспредела, пришло время взять все в свои руки, мы сами построим честное и справедливое будущее! Думаете я шучу? Смотрите!, -он схватил за кофту ближайшую к нему женщину и потащил к балкону, попытавшийся броситься к ней на помощь мужчина получил прикладом поддых и распластался на полу. Больше рыцарей в толпе не нашлось.

Толстый оператор радостно заорал:

-Нас смотрит 5 тысяч человек!

Крот тут же заткнул ему рот ударом в лицо.

-Заткнись, жирный кусок говна, мы в эфире!

Лидер беспредельщиков, активно жестикулируя, продолжал выкрикивать какие-то лозунги с балкона, но из-за сильного ветра в помещение залетали лишь обрывки фраз, затем он жестом подозвал двоих помощников и они втроем перебросили отчаянно брыкающуюся и орущую женщину через ограждение. Пока убийцы смотрели вслед разбившейся внизу жертве, внутри началась паника, толпа было рванула к лестницам, но автоматная очередь в потолок остановила их. Вернувшись в помещение, звезда трансляции подбежал вплотную к камере и заорал:

-Теперь вы поняли, что я нихера не шучу, уроды? Все серьезно, пусть президент сам приедет умолять меня выпустить этих червей!

Пока он говорил эти слова — фоном в кадр вышел шатаясь тот, кто распотрошил пожилого работника РАН на лестнице, отсутствующим взглядом он уставился в спину своего предводителя, затем расхохотался и, пока Библо в гневе поворачивался к нему, поднес себе к виску пистолет и со словами 'смотри, Вацлав, я тебе больше не должен' вышиб себе мозги. Раздраженный задержкой Библо мигом забыл о нем, продолжив вливать холодной линзе объектива теории справедливости, расовой чистоты и победы человеческой воли над жалкими условностями. В это время его отморозки выкинули с балкона труп самоубийцы вслед за заложницей. Внизу начинали стягиваться машины полиции, ФСБ, журналисты и просто зеваки, десятки мобильных телефонов были обращены в сторону ресторана на 22 этаже Российской Академии Наук. Наркоманы, услышав полицейский мегафон, призывающий сдаваться, открыли с балкона беспорядочную стрельбу. Обстановка была накалена до предела, в небе появились вертолеты, а к зданию продолжали стягиваться дополнительные силы спецназа, машины скорой помощи и пожарные.

Закончив свою длинную речь, Библо провел пальцем по горлу, давая сигнал к прерыванию записи — ему надо было немного подумать и позвонить шефу за уточнением дальнейших шагов. Он только сейчас начинал понимать своими обдолбанными мозгами, что это был билет в один конец и никакого плана по их выходу отсюда не было с самого начала. Холод страха разлился у него в груди и пальцы судорожно набирали номер, а колени отбивали чечетку, потеряв способность разгибаться. В то время, как пошел первый гудок — сработало взрывное устройство в большом туристическом рюкзаке, который отморозки приволокли в числе прочих вещей с собой. Взрыв разметал два верхних этажа здания, убив обломками еще и пятерых на земле.

Страшные новости быстро разлетелись по всему миру, все крупные СМИ обсуждали серию чудовищных терактов в Москве, унесших по предварительным данным более 250 жизней. Больницы были переполнены ранеными, дороги встали в пробках, силовые ведомства гудели, как растревоженные ульи. В Кремле начиналось экстренное совещание про критической ситуации.

3000 км от Москвы, Завод тяжелого машиностроения им. В.П.Мягкова

Ворота покрасочного цеха открылись и из них своим ходом прогрохотал первый серийный экземпляр нового ТАКТа — Тактического Автономного Кибернетического Танка. Он был окрашен в армейский камуфляж и не предназначался для специальных операций 30-30. Анклав готовился к войне и заказ заводу пришел на крупную партию в 500 единиц, первая из которых уже двигалась в сторону испытательного полигона, когда пневматические автоматы начинали цикл сборки 17 по порядку машины. Компьютер комплекса тщательно контролировал процесс постройки, подстраивая интервалы сборочных постов таким образом, чтобы минимизировать простои. Серийные образцы отличались от опытных, прошедших боевое крещение в ОКБ 'Электрон-5' не нескольким параметрам: снят 12.7 пулемет с ведущей руки, взамен увеличен боекомплект автоматической пушки, уменьшено число носимых тандемных противотанковых ракет до 6, а пусковых комплексов до двух, сняты ограничения на скорость передвижения — все узлы показали запас надежности, превышающий расчетные значения. Техники смогли восстановить все машины, попавшие в засаду в метротоннеле, причем одна из них самостоятельно выбралась из завалов. В сборочных цехах не было тени, свет был организован таким образом, чтобы давать идеально равномерную засветку помещения. За длинными рядами столов сидели женщины в халатах и платках, они делали мелкую рутинную работу — собирали микроприводы вручную. На эту работу брали только женщин — такой уровень внимательности и усидчивости при постоянной рутинной повторяющейся деятельности могли обеспечить только они. На всех остальных участках разработки и производства царило равноправие — смешанные группы инженеров стояли у кульманов, занимались наладкой станков и контролем качества. Иногда целые семьи разных поколений работали над одним проектом. Завод был большой и загрузка у него даже в годы полного безмолвия была абсолютная, а сейчас, после того, как установилась связь с другими частями анклава и вовсе нагрузка многократно усилилась. Люди работали без выходных и отпусков, с другой стороны — открылись новые каналы снабжения, прибывали новые инженеры и рабочие, постепенно выправлялся баланс по провианту и материалам. Заводу предстояло объединить вокруг себя все опытные сборочные площадки для выполнения важнейшего заказа за все время его существования — заказа на оружие для победы в предстоящей войне за право выйти из забвения или сгинуть в нем навсегда.