Красный анклав

Взор его снова упал на карту линии фронта, где были обозначены актуальные укрепрайоны противника. Продвижение шло хорошими темпами — федералам было нелегко организовать оборону на неожиданном театре военных действий — сценарий, когда угроза шла с Урала много лет не отрабатывался и не рассматривался всерьёз. Да и настроения в российской армии царили мятежные, ведь противник не пришёл из-за границы, не собирался порабощать или уничтожать, а символизировал собой возвращение в страну порядка и надежды на справедливое будущее. Поэтому даже под небольшим натиском часто целые подразделения оставляли позиции и переходили на сторону сил освобождения. С гражданскими проблем было ещё меньше — 30-30 хорошо работали на местах, выявляя немногочисленных провокаторов и помогая бороться с растущим в условиях военного времени криминалитетом. Население активно содействовало в этом деле, традиционно перегибая палку и пытаясь сводить личные счёты, что в цифровую эпоху стало на порядок сложнее. Завтра очередное оперативное совещание командующих фронтами, надо было немного поспать.

В дверь постучали, после чего на пороге кабинета, скромно ожидая приглашения, появился выделяющийся в этих местах сытой фактурой поздний посетитель.

— Товарищ Павленко, заходите, мне нужно ознакомить вас с оперативной обстановкой прежде, чем вы отбудете в Женеву.

Москва, Кремль

Острый гипертонический криз всё же настиг президента и в тайне ото всех непричастных его поместили под домашний уход. Отныне Макарову был дан карт-бланш на любые действия, к вящему неудовольствию министров и силовиков, вынужденных временно ему подчиняться. Премьер-министр первым делом отдал указания о передислокации соединений, находящихся в осаждённом положении на Дальнем Востоке. Затем подбросил дровишек в огонь направив боевиков Вацлава в прифронтовые районы для саботажа позиций защитников и беспредела в окрестных населенных пунктах — надо ускорить продвижение реваншистов, чтобы они оказались под Москвой именно тогда, когда ему будет надо. Меньше всего на свете ему хотелось быть здесь дольше, чем того требует ситуация и необходимые приготовления на Сахалине. События в США развивались совсем не так, как он думал и это очень нервировало. Но самое поганое, что все эти окружающие стервятники следили за каждым его шагом, принуждая до последнего оттягивать вывоз семьи и документов. Он сильно рисковал, кольцо сжималось и скоро здесь станет очень горячо. Было бы глупо вот так закончить на финальном участке пути всей его жизни к огромной мечте.

Он стоял у окна и смотрел на город. Москва не производила впечатление столицы охваченной гражданской войной страны — улицы как обычно стояли в пробках, светились рекламные щиты и подсветка зданий, куда-то по своим предновогодним делам спешили люди, повсюду горели огни ярмарок. Удивительная беспечность! Не зря говорят, что москвичи живут в каком-то своём выдуманном мирке, за пределами которого для них ничего нет. Уже позабылись теракты, Сочи, гибель премьера — вот они, по декабрьской слякоти семенят в торговые центры за подарками для своих близких, делая вид, что на пороге не стоит война. Люди всегда пытаются цепляться за старые порядки от чего и страдают. Они получат всё, чего заслужили сполна. А он получит то, чего был достоин всегда. Ведь удача всегда улыбается смелым и старательным.

Из приятной задумчивости его вывел подбежавший секретарь Совбеза, который запыхаясь, сбивчиво вывалил на Макарова шокирующие новости:

— Господин Премьер-министр, срочные новости — Индия нанесла ядерный удар по Исламабаду, вы должны срочно явиться на заседание Совбеза.

Глава 28

Село Неволино, Пермский край

Мотострелковая рота прибыла на позиции у моста через реку Ирень, чтобы встать щитом на пути авангарда противника, который по данным разведки мог появиться на горизонте в любой момент. Сотня бойцов с усилением БМП не сможет сдержать натиск, но выиграют время для организации обороны Перми. Однако никто из выехавших из расположения части всерьёз ни к какой войне не готовился, считая всё озвучиваемое руководством каким-то сюрреалистическим бредом.

Прибыв на место дислокации, войска сразу начали обустройство позиций: организовывались патрули и группы охранения на другом берегу, налаживался контакт с местными жителями. Несмотря на малочисленность прибывших, нетронутый снежный пейзаж быстро превратился в грязную кашу, перемолотый гусеницами бронемашин и истоптанный ногами солдат. Посреди хаоса вырастали палатки, натягивались маскировочные сети, рылись и складывались укрепления. По небу периодически то туда, то обратно пролетали самолёты и вертолёты. С определением свой-чужой был полный хаос, поэтому обнаружив в небе стальную птицу весь личный состав скрывался в укрытиях до выяснения. Нервозность подпитывалась отсутствием информации. Где пролегает линия фронта командир не знал, либо не хотел говорить. Настроения среди личного состава царили пессимистичные — людям было сложно понять, почему они должны стрелять в таких же, как и они русских солдат, идущих на Кремль, если тут каждый второй хотя бы на словах нет-нет да критиковал непонятную простым людям политику. Солдаты про себя задавались вопросом — на той ли они стороне? Поганое снабжение не способствовало росту морали — кормили плохо и с подвозом вечно возникали какие-то проволочки.

Суета организации обороны сменилась рутиной службы в ожидании неизвестного. Не ясно, какие приказы приходили из Москвы, но старшина вполголоса сказал, что стрелять можно только в ответ. Первыми огонь не открывать. Все хотели вернуться домой живыми, поэтому возражений никто не озвучил. Ходили слухи, что дозорные охранения на восточном берегу контактируют с противником и идёт обсуждение бескровного решения. Дескать именно поэтому артиллерия до сих пор не утюжит их позиции, а враг всё ещё не появился, хотя уже пора бы. Правда это или нет, но по действиям командиров создавалось впечатление, что они не очень рьяно готовятся к отражению агрессии, а скорее делают необходимый минимум в расчете избежать реального боевого контакта. При этом тщательно следя за дисциплиной и порядком на позициях. Люди в селе, видя аккуратность и порядок, относились к военным хорошо, старались помогать припасами и жалели мерзнущих в окопах солдатиков.

Уже неделю ничего не происходило — из батальона не присылали ни подкреплений, ни приказов, будто просто забыв о них здесь. В Перми тоже всё было спокойно и никаких признаков приближающегося противника не наблюдалось, даже самолёты перестали летать. Создавалось впечатление, что и нет никакой войны, фронта и загадочной армии реваншистов. Солдаты украдкой дремали на позициях, пока однажды ночью со стороны села не раздались выстрелы. Сначала редкие, одиночные, будто бы извиняющиеся перед нарушенным покоем солдат, потом — непрекращающийся треск автоматического оружия. В селе начался пожар, зарево которого было хорошо видно с позиций у реки. Весь личный состав был поднят по тревоге, в штабном блиндаже старший лейтенант совещался с замами — позиции оставлять нельзя, людей мало, но село в тылу, до него рукой подать и там живут обычные люди.

Громко матерясь, командир выделил взвод при поддержке 'коробочки' на выяснение, попытки связаться с кем-то в селе не увенчались успехом, батальон тоже не отвечал — сотовая и радио связь глушились основательно. На подступах к селу взвод попал под шквальный огонь неизвестного противника, вынудивший солдат вкопаться в снег. БМП поймал в лобовую проекцию ракету из РПГ, но остался на ходу, отстреливаясь из длинноствольной пушки и пулемёта. Рота, бросив основное направление, поддержала попавших в огненный ад товарищей огнём из всего доступного вооружения. Судя по плотности огня — противник ничем не уступал по численности и вооружению, разве что тяжелой техники в его распоряжении пока не наблюдалось. Шансы уйти из-под обстрела живыми у залёгшего взвода таяли на глазах — интенсивность стрельбы со стороны села росла, а бойцы, рассеянные у горящего БМП замолкали один за другим. Огонь противника постепенно переключался на линии укреплений основной части защитников, заговорили крупнокалиберные пулеметы, вокруг окопов начали рваться снаряды станковых гранатометов. Вжимаясь в землю, защитники вдруг обнаружили, что с оставленного ими тыла в окопы начали запрыгивать вооруженные люди в камуфляже. Один из солдат поднял было в их сторону оружие, но старшина вовремя дал ему по рукам. Взгляд был красноречивее слов — с востока подходил вовсе не враг.

К канонаде подключались всё новые голоса, росла как плотность, так и тембр звучащих 'инструментов'. И вот противник, запаливший к тому времени кажется все дома в селе, ослабил натиск. Уцелевшие солдаты роты защитников моста, перемешанные с пока ещё непонятным подкреплением, с удивлением заметили на фоне огненного зарева быстро двигающиеся в сторону села размытые темные пятна. Время от времени сквозь эти пятна мелькало оружие и странные латы камуфляжной раскраски. Через небольшой интервал времени стрельба в горящем населённом пункте вспыхнула с новой силой, но стреляли уже явно не по позициям. Воспользовавшись сменой фокуса, солдаты пробились к попавшему в западню отряду, оперативно оттаскивая раненых и прикрывая отступление уцелевших. Из вяло горящей БМП достали чудом живого мехвода с перебитыми ногами и потерявшего много крови обгоревшего стрелка. Стрельба в селе достигла своего пика, а затем всё стихло. Мимо ошалевших от происходящего солдат грохотали колонны техники, идущие маршем на Пермь, через реку, компенсируя слабую пропускную способность моста, развернулась широкая понтонная переправа. Дорога на город была открыта.

Швейцария, Женева, Дворец Наций

Подходя к зданию в составе небольшой делегации, Максим с грустью смотрел на символическое артиллерийское орудие, чей завязанный узлом ствол указывал на дворец. В нынешней ситуации этот символ мира выглядел скорее насмешкой, пережитком мира, которого больше нет.

Отъезд происходил в спешке и Павленко старался использовать каждый миг для того, чтобы получше подготовиться к выступлению. В секретари Максиму, который будет представлять на трибуне ООН одну из сторон гражданского конфликта (как они это называли) в последний момент выделили эффектную рыжеволосую красавицу Марию, которая неотступно следовала за ним по пятам, но держалась холодно и отчуждённо, всячески подчеркивая сугубо деловой характер сопровождения. Она занималась организацией всех встреч и его распорядком дня, перераспределяя задачи другим сопровождающим. В Женеве, несмотря на скорое Рождество, стояла приятная мягкая погода, снега не было, светило солнышко — серьезный контраст с заметённым вьюгой Иркутском.

Выделенное в зале место для советской делегации всячески подчеркивало пренебрежительное к ней отношение: вместо таблички — лист бумаги с напечатанными на нём словами Soviet Russia, микрофоны подключались буквально в последний момент перед началом заседания, другие участники издалека с любопытством разглядывали пришельцев, но никто не приблизился пожать руку или поздороваться. Несмотря на катастрофический кризис, а возможно из-за него, зал заседаний зиял пустыми местами: от США было всего несколько растерянных человек, Индия, Пакистан и Китай вовсе отсутствовали, не было некоторых стран Африки, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Но даже ограниченный состав никак не мешал превратить заседание ООН в скандальный балаган, состоящий из взаимных обвинений, криков о помощи и угроз. Представители африканских стран молили о возвращении миротворцев, Япония требовала вернуть китайский флот на места базирования, ЕС просили Россию остановить конфликт и сесть за стол переговоров, а делегация Москвы просто покинула зал в знак протеста против анонса выступления Павленко. США игнорировали все вопросы о внутриполитическом кризисе, грозящем перерасти в подобное российскому гражданское противостояние и непрерывно обвиняли как Москву, так и Советский Союз (который они звали 'ультралевыми мятежниками') в нагнетании ядерного напряжения и напрямую в случившейся ядерной войне между Индией и Пакистаном, жертвы которой пока не поддавались даже приблизительным подсчётам, а регион накрыла гуманитарная катастрофа с десятками миллионов беженцев, бегущих от ужасающего конфликта. На удивление, Ближний Восток оставался довольно стабилен, ограничиваясь взаимными угрозами и демонстрацией силы на приграничных территориях.

С вызывающим красным флажком на лацкане пиджака, Максим Павленко взошёл на трибуну. Все делегации затихли и надели наушники — сказанное сейчас может иметь драматические последствия для всей планеты. Максим заметил, как зал покидает немецкая делегация, один из уголков его рта слегка приподнялся в тайной улыбке — пьеса игралась как по нотам.

— Уважаемый председатель, уважаемые коллеги, здесь и сейчас я представляю интересы возрождающегося на ваших глазах советского государства. Не смотря на все так или иначе связанные с этим события, мы вернулись с миром и в надежде на мирное коллективное сосуществование со всеми странами. Мы клянёмся соблюдать устав организации и следовать её ключевым принципам, обеспечивая своих граждан в полной мере всеми правами. Наша страна сегодня погружена в пламя войны, но уже скоро мир восстановится на наших землях и мы, как единый народ, сможем вернуться в большую семью человечества с открытым сердцем. А до тех пор, на правах суверенного государства, мы настоятельно не рекомендуем вмешиваться в наш внутренний конфликт, дабы не провоцировать Советский Союз на использование права на самооборону. Господин председатель, вам будут направлены все необходимые документы, подтверждающие наше право полноценно быть представленными как в ООН, так и в Совете Безопасности. Что же касается обоснованных опасений о вероятности применения обширного арсенала ядерного и иного оружия массового поражения, то как полноправный представитель СССР, я — Максим Павленко, заявляю об отсутствии намерений и планов его использования против кого бы то ни было в любых ситуациях, кроме вынужденного ответа на иностранную агрессию. У временно узурпирующих оставшиеся неподконтрольными территории страны осталось крайне мало возможностей для нанесения кому бы то ни было ущерба, и мы внимательно следим за противником и сможем изолировать его намерения до их исполнения. Наш народ вступает в новую фазу созидания, и мы надеемся найти взаимопонимание с капиталистическим миром на взаимовыгодных условиях соблюдения нейтралитета. Время идеологических распрей ушло и сегодня, вне зависимости от выбранного пути развития, мы должны объединить усилия для преодоления сотрясающих планету кризисов и движения вперёд ко всеобщему благу. Не имея намерений навязывать свою идеологию силой, мы будем своим примером вдохновлять народы следовать нашей модели, бескровно и сугубо на основе прогресса и процветания.

Затем ещё долго Максим отвечал на вопросы представителей соседних государств, обеспокоенных своим суверенитетом и страхами прошлого. Обилие вопросов подсказало Павленко, что ветер дует в верную сторону — его принимают всерьёз и не верят в то, что Кремль устоит, заранее готовя почву для налаживания отношений с новым режимом самой большой в мире страны.