А он, судя по всему, существовал. Мины посыпались как из рога изобилия. Правда, на этот раз они падали рядом с нагонявшим нас "Тигром", осыпали его комьями земли, но в цель не попадали. А водитель был достаточно опытен и хладнокровен, чтобы удерживать машину и огибать возникавшие на пути воронки. Меня поражала его настойчивость. Хотя... Может быть, сам водитель и отступился бы, но только не генерал, который не жалел ни себя, ни других. И если ему попала вожжа под хвост, он готов был идти до конца. Я понял это, когда послышались выстрелы из 30-мм пушки. В скорострельности она не уступала "калашу", а калибр был убойный. Но машину нещадно трясло, поэтому тяжелые снаряды уходили чаще в "молоко". Но некоторые попадали, да так, что распластавшийся на полу Суржик не выдержал, завыл. Неизвестно, чего больше он боялся: пушечных снарядов или прилетавших невесть откуда мин. Некоторые из них ложились рядом с железнодорожным полотном, осыпая вагоны осколками. Мне тоже было страшно, чего скрывать! Все-таки наш поезд представлял собой мощную бомбу, и если она вдруг рванет...
Но снова удача оказалась на нашей стороне. Одна из мин упала непосредственно перед "Тигром". Машина исчезла за взметнувшимся столбом земли, а когда та осыпалась, мы увидели, что броневик зарылся носом в образовавшуюся воронку. И хотя автомобиль не был поврежден и даже пытался выбраться задним ходом, засел он прочно. А вскоре он скрылся за холмом, и мы с Суржиком, не сговариваясь, одновременно вздохнули.
Когда я выглянул в окно, то увидел забор, огораживавший полигон. Ничего сверхъестественного, обычная сетка рабица, поверх которой была натянута колючая проволока. Спираль "егозы" тянулась несколькими рядами и вдоль забора, а попавшиеся на глаза таблички оповещали о том, что подступы к полигону были заминированы. Но и это еще не все. Равноудаленно друг от друга, встроенные в забор железобетонные конструкции были снабжены пулеметами. И ближайшие из них реагировали на приближение поезда, сопровождая его своими стволами.
— Сбрасывай скорость!— крикнул я Суржику, продолжавшему сидеть на полу. Рельсы вели к раздвижным воротам, и если мы не остановимся вовремя, то произойдет столкновение с непредсказуемыми последствиями.
Машинист кивнул и принялся тормозить паровоз. Однако не доехав метров тридцать до ворот, поезд неожиданно повернул направо и двинулся вдоль забора.
— Эй, куда это мы?!— закричал я.
— Там стрелка была, мы ее проскочили,— прохрипел Суржик.
— Так тормози!
Суржик затормозил. Раздался противный лязг, паровоз начал останавливаться.
Потом мы медленно сдавали назад, миновали развилку и выехали на общую ветку.
Все это время откуда-то из-за забора продолжали лететь мины. Похоже, вояки так и не смирились с поражением и продолжали погоню. И судя по тому, как все ближе ложились мины, они сокращали расстояние между нами.
— Быстрее, быстрее!— торопил я Суржика.
— Готово уже, осталось только перевести стрелку!
Я выпрыгнул из кабины с автоматом в руках и бросился к стрелке, частично скрытой в высокой траве. Заметил, как в мою сторону повернулась башня пулемета у ворот. Сердце екнуло. Но выстрелов не последовало. То ли робот принял меня за своего — чип с надписью "Гефест" лежал у меня в кармане,— то ли в пулемете закончились патроны.
— Не высовывайся!— на всякий случай крикнул я Суржику, после чего занялся стрелкой.
Естественно, все проржавело и шло со скрипом, но мне удалось перекинуть рычаг, рельсы сместились, и теперь мы могли ехать по прямой.
Возвращаясь в кабину, я разглядел пулевые отверстия на боку пассажирского вагона, а так как никто не вышел во время вынужденной остановки, я начал волноваться за наших друзей. Но только я двинулся вдоль поезда, как раздалась автоматная очередь, и засвистели пули. Били из зарослей кустарника, покрывавшего один из холмов метрах в двухсот от железки. Стреляли по ногам, чтобы не попасть в вагон с установкой.
Я успел залечь, а потом прополз под поездом и спрятался за колесом.
Потеряв оба бронеавтомобиля, военные нагнали нас пешим ходом. У них было достаточно времени, пока мы гоняли поезд туда-сюда. Я понятия не имел, сколько их и как широко они рассредоточились. Для пристрелки зарядил тремя короткими очередями по кустам. Бил наугад для того, чтобы вспугнуть бойцов, дать себя проявить. И ответ не заставил себя долго ждать. Сразу с трех мест застрочили автоматы, пули застучали по стальным колесам, но меня они не достали.
— Суржик, трогайся медленно!— что было сил, крикнул я в надежде, что машинист меня услышит.
Тем временем воины, поняв, что меня не достать с выбранной ими позиции, начали обходить поезд, перебегая от куста к кусту и прячась в высокой траве. Я выжидал, не спеша тратить патроны, каковых у меня с собой было немного.
Суржик меня услышал, паровоз тронулся, с лязгом дернув весь состав, и медленно, как и было приказано, покатился к воротам. Я понятия не имел, как система обороны находит цели и почему не открывает огонь по поезду? Как она связывала чип, лежавший в моем кармане и длинный подвижной состав? Впрочем, это и не важно. Гораздо больше меня интересовало, почему она не реагирует на "чужих"? Даже минометный обстрел прекратился. Возможно, техника и была уничтожена или выведена из строя, но как насчет пехоты? Почему молчат пулеметы? Неужели на самом деле закончились патроны? Я бы не удивился. Ведь столько лет прошло с тех пор, как их заряжали в последний раз. За это время здесь побывало немало народу — как живого, так и не очень, да всяких мутантов, да еще невесть кого, вроде Чужих. На всех не хватит никакого боекомплекта!
Видать, и Вояки это понимали, потому и начали борзеть, приближаясь ко мне чуть ли не в открытую. Двигаясь следом за катящимся составом, я постреливал по замеченным целям, но больше прятался за колесами. К сожалению, бесконечно долго это продолжаться не могло. Поезд проделал лишь половину пути, когда Вояки обошли меня с тыла и попытались перебраться через рельсы. Первого я подстрелил, а остальные заставили меня залечь и прижали к земле. Мне не пришло ничего иного в голову, как броситься под поезд, проскочив между колесами. Места хватало, но все равно я боялся поднять голову, чтобы не зацепило какой-нибудь железякой. Но я видел ноги приближающихся бойцов. Причем подходили они с обеих сторон. Приподняв автомат, я начал стрелять на удачу. Бойцы ответили. Я вжался в землю и думал о том, что очень скоро состав проползет надо мной, и я останусь без прикрытия. Что делать? Ловко перебирая руками и ногами, я по-пластунски пополз вперед, по ходу движения поезда, волоча за собой автомат. По мне стреляли, но пули стучали по рельсам, по колесам, рикошетили, пролетали мимо, однако ни одна меня так и не достала. Вояки не отставали, шли теперь уже открыто, не опасаясь ответки.
Это их и сгубило. Неожиданно не только для них, но и для меня, ожили башенные пулеметы. Судя по звуку, стреляли три из них: два по бокам от ворот и еще один дальше влево. Били прицельно, почти в упор, поэтому очереди вышли короткими. Я успел заметить лишь последнего солдата, прошитого пулями крупного калибра. Его не спас даже бронежилет.
И снова стало тихо.
Неужели все кончено?
Я обмяк, дождался, пока поезд проползет надо мной. Привстал, оглядываясь. Да, с полдюжины бойцов скосило за считанные секунды. Ни один не уцелел. А пулеметы, "посмотрев" в мою сторону, снова вернулись в исходное положение.
Поезд остановился перед запертыми воротами.
— Приехали?— спросил осторожно высунувшийся из вагона Неженцев.
Я кивнул. Спросил:
— У вас все нормально?
— Да. Пришлось поволноваться, но Бог миловал.
— Как девушка? Аля...
— Она все еще без сознания. Я осмотрел ее... Увы, я ничем не могу помочь.
Я снова кивнул, так как особо и не надеялся. В данный момент меня больше интересовали ворота. Как их теперь открыть?
— Сидите пока внутри, не вылезайте, пока не заедем на полигон!
Я медленно зашагал к кабине машиниста, из которой робко выглядывал Суржик. Я махнул ему, чтобы залез обратно. Мало ли что? Сам шел и думал о том, что, наверное, придется лезть через забор, а потом искать рубильник — или что там еще? — открывающий ворота. Судя по тому, что пулеметы и связанная с ними автоматика, функционировали, с электричеством здесь проблем не было. Вопросом — как? — я даже не задавался, все равно не пойму.
Остановившись перед воротами, я долго разглядывал сведенные вместе и зафиксированные запором створки. Тяжелые и прочные, но, может, удастся их смять паровозом?
Позади раздался треск, лязг и рев мотора. Я обернулся и увидел взобравшийся на пригорок танк, растерявший по дороге всю активную защиту.
— Тебя только не хватало...— пробормотал я.
И как только башня развернулась в мою сторону, и слегка опустилось дуло, я уже понял, что произойдет в следующую секунду. Времени на принятие решения у меня почти не оставалось. Понято было лишь одно — отбежать в сторону я не успею. И спрятаться — некуда. Даже под паровоз не получится забраться — слишком близко размещены колеса. Разве что под тендер...
— Берегись!— заорал я и бросился вперед.
Выстрел раздался в тот самый момент, когда я почти добрался до укрытия. Остаток пути я преодолел в прыжке, проскользил по гравию и перекатился под тендер. Спустя мгновение снаряд ударил в то место, где я недавно стоял. Раздался взрыв, грохот, скрежет, застучали осколки. Меня оглушило, но не задело. Наводчик решил исправить эту оплошность, и башня начала медленно разворачиваться в сторону тендера.
Звон в ушах не позволил мне услышать шипение рванувшей из-за забора к танку ракеты. Но я увидел, как она, произвольно меняя направление, устремилась к боевой машине. Расстояние было настолько незначительным, что водитель не успел своевременно отреагировать на приближающуюся опасность. Добравшись до танка, ракета резко взмыла вверх, а потом обрушилась вниз. Раздавшийся грохот и последовавший взрыв я услышал даже сквозь писк в ушах. Танк окутало дымом, и на этом, казалось бы, все закончилось. Боевая машина замерла, глядя на меня черным оком дульного отверстия. Какое-то время я еще ожидал выстрела, а потом начал осторожно выбираться из-под вагона.
Я не сводил глаз с танка, и мне показалось, будто в дыму мелькнула человеческая фигура. Наверное, экипаж решил покинуть гибнущую машину. И в этот самый момент грохнуло так, что меня забросило обратно под тендер взрывной волной. Похоже, я ударился головой обо что-то железное, потому как тут же отключился...
— Кирилл... Кирилл!
Кто-то звал меня, легко сжимая плечо.
Я открыл глаза, увидел взволнованное лицо Лены.
— Слава богу!— вздохнула она и улыбнулась.
Я приподнялся, и тут же застонал от головной боли. Провел рукой по волосам, ощутил влагу, посмотрел на пальцы и увидел кровь.
— Ничего страшного,— успокоила меня Лена.— Легкое рассечение и гематома. Но ты долго не приходил в себя.
Однако меня беспокоило кое-что другое:
— Я же вам сказал, не выходите из поезда!
И лишь после этого я соизволил осмотреться и понял, что мы находились на территории полигона, хотя все еще у ворот. Я лежал на земле рядом с поездом. За спиной Лены стоял Суржик и неуверенно улыбался, Неженцев же смотрел куда-то вдаль базы, уперев руки в боки.
— Все в порядке,— успокоила меня Лена.— Мы в безопасности.
— А как я здесь оказался?
Я отключился под поездом и вряд ли мог сам сюда добраться.
— Тебя Суржик вытащил,— и прежде чем я успел что-то сказать, добавила: — Нам он строго-настрого приказал сидеть в вагоне, сам все сделал.
Машинист рисковал, но... Хорошо, что все хорошо закончилось.
Я медленно поднялся с земли и пожал Суржику руку.
— Спасибо!
— Все нормально... Ты бы на моем месте поступил так же.
Тут он был прав. Есть у нас, у русских, такая привычка — сам погибай, а товарища выручай.
Я снова осмотрелся.
Ворота серьезно разворотило выстрелом, но не смело с пути. Похоже, Суржику пришлось продавливать их паровозом, после чего на его корпусе остались глубокие царапины. Ерунда, главное, мы проникли на полигон. Выглянув наружу, я увидел все еще горящий танк, но теперь уже без башни. Ее сорвало, когда рванул боекомплект. Я вспомнил человека, мелькнувшего в дыму. Вряд ли ему удалось спастись, слишком близко он находился к эпицентру взрыва. Не говоря уже о тех, кто остался в танке. Судьба генерала Антонова оставалась для меня неизвестной. Но зная его упертость, я был почти уверен, что он погиб. Таких как он, может остановить только смерть. Вопрос лишь в том — стоило ли оно того?
Осмотрев подступы к полигону, я подошел к Неженцеву.
— Столько лет прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз,— пробормотал он, продолжая смотреть вдаль.
Ничего особенного за исключением одного объекта я не увидел. Несколько частично поврежденных строений — казарма, гараж, склад, еще какие-то низкие, похожие на бетонные наплывы, строения. Повсюду виднелись воронки от взрывов, раскуроченная техника, рассеянные гильзы и тела бойцов. Это были не только наши военные, но и Чужие в своих мудреных доспехах. И хотя запашок давно выветрился, тела сохранились неплохо. Возможно потому, что вскоре после смерти попали по Кровавый Восход. Они почернели и мумифицировались, но не подверглись разложению.
— Бой тогда был серьезный, многие погибли,— пояснила приблизившаяся к нам Лена.
Я вспомнил ее рассказ о том, как она впервые попала в этот Мир. Так что Лена знала, о чем говорила.
А единственным примечательным сооружением была величественная арка метров десяти в высоту, расположенная в северной части полигона. На первый взгляд она была изготовлена из цельного куска камня. Ее поверхность покрывали какие-то резные знаки, не похожие ни на знакомые мне буквы, ни на цифры. Рельсы, на которых стоял наш поезд, вели прямиком к арке. Дальше пути не было, его ограничивал частично разбитый взрывом тупиковый железнодорожный упор. Но перед аркой пути разветвлялись, на боковых ветках стояли вагоны.
— Нужно подогнать реактор к вон тем строениям,— Неженцев показал на одноэтажные коробки, похожие на трансформаторные будки, расположенные слева от арки. Правда, именно там стоял вагон, зафиксированный "башмаками".
— Что с водой? Паровоз сможет ехать?— спросил я машиниста.
— Есть чуток, нам хватит,— ответил тот.— Вот только сначала нужно перегнать вагон, а потом уже занимать его место.
— Вот ты этим и займись,— сказал я ему.
— Темнеет уже,— задрал голову к небу Суржик.
Он был прав. Еще пару минут, и станет совсем темно. Поэтому нам следовало в первую очередь побеспокоиться о ночлеге. А вначале перекусить — за всеми хлопотами я совсем забыл не то, что об ужине, но и об обеде.
— Хорошо, хватит на сегодня...— Взглянув на раскуроченные ворота, я сказал: — Сдай немного назад, чтобы хвост поезда перекрыл проход, а мы пока поищем место для ночлега.
Наверное, следовало положиться на систему обороны периметра, но береженного Бог бережет.
