Неожиданно все пришло в движение. Откуда-то вынырнула большая группа молодых парней в коричневых, черных или темно-зеленых рубашках, вооруженных дубинками и велосипедными цепями. Широким фронтом они атаковали демонстрантов. Площадь огласили стоны и крики. Билон, отшатнувшись, поискал глазами коллег-телевизионщиков, но их не было. Полицейские, охватившие площадь полукольцом, не двинулись с места. Билон видел, как из толпы вырвался лысоватый человек с окровавленным лицом, преследуемый двумя в черном. Он добежал до шеренги щитов, пытаясь скрыться за ними, но один из полицейских сильно толкнул его обратно. Человек упал. Двое в черном начали с размаху пинать его ногами.
Однако паника в рядах демонстрантов длилась недолго. Женщин и детей спрятали в глубине толпы. Вперед выдвинулись молодые мужчины, вступившие с нападающими в рукопашную. В ход пошли палки от транспарантов, кто-то из нападавших упал. Атака захлебнулась.
И тут наконец вмешалась полиция. В демонстрантов полетели бомбы со слезоточивым газом. Шеренга щитов пришла в движение, вклиниваясь между дерущимися. Было видно, как парни в темных рубашках беспрепятственно убегают в сторону Центрального парка, а полицейские заламывают руки и избивают демонстрантов, посмевших дать отпор нападавшим.
Чем все закончилось, Билон так и не увидел. Автобус наконец-то вырвался из пробки. Салон заполнили возмущенные голоса.
— Какой ужас! — говорила средних лет женщина, стоявшая рядом с Билоном. — У меня же сын хотел пойти на эту демонстрацию. А я как знала, не пустила. И больше никуда не пущу! Куда только полиция смотрит?!
— А видно, куда она смотрит, — зло бросил пожилой мужчина, сидящий через проход. — Это же Союз "Возрождение", говорят, у них вся верхушка городской полиции в почетных членах. Нет, они совсем распоясались.
— А все-таки молодцы те, из Движения, — вставил юноша, сидящий рядом с пожилым. — Дали им жару! Классные ребята. Я на прошлых выборах за них голосовал.
— Ну, у вас это, наверно, можно было, — погрустнел пожилой. — А у нас захожу в участок, а там двое таких мордоворотов. Ну что, говорят, мол, пройдешь в кабину или здесь проголосуешь? Я и поставил крестик за Демпартию центра.
— А им что, их власть, их и сила, — вздохнул кто-то позади.
— Но все равно, такого еще никогда не было, — все никак не могла успокоиться женщина рядом с Билоном.
— Значит будет, — мрачно заявил пожилой. — Видать, совсем худые времена настают.
Желающих продолжать дискуссию не нашлось. Промолчал и Билон. Такого, действительно, он никогда не видел. Так что изменилось в его стране за время отсутствия? Полтора года назад Движение уже было достаточно известной организацией, но газеты и телевидение называли их только заурядной группой протестующих, на которых, во всяком случае, в "Курьере", считалось дурным тоном обращать внимание. Но это было еще до выборов...
Автомобильный салон "Первопроходец", куда в конце концов добрался Билон, тоже мало чем мог порадовать.
— Квота, — пожал плечами хозяин. — Разве что где-то в глубинке. Хотя, могу предложить, скажем, чинетскую "Мельдиесо-Алорру". Пробная партия. Два года гарантии и, причем, дешевле "Норвейчера". А что небольшой — так вы же не фермер, вам не картошку в нем возить, в конце концов.
— Я подумаю, — сказал напоследок Билон.
"Алорра" ему понравилась. Вездеход хорошо слушался руля, был достаточно мощным и в то же время очень экономичным для своего класса. Смущало только отсутствие у "Мельдиесо" в Гордане развитой дилерской сети: случись что, проблемы с запчастями будут на порядок серьезнее обычных. Правда, чинетская техника славилась своей надежностью...
Вернувшись в центр, Билон посвятил оставшееся время хождению по магазинам. Этот процесс всегда ему нравился, а сейчас просто доставлял удовольствие. Это помогло немного восстановить душевное равновесие.
Уже темнело, когда Билон, сделав покупки, возвращался домой. Но по дороге к станции метро его внимание привлекла группа людей, собравшаяся в скверике перед библиотекой Реперайтерского университета.
"Святая Церковь Ган-Гло" — гласила надпись на черно-белой хоругви, колыхавшейся на ветру. Полтора года назад Билон, пожав плечами, прошел бы мимо, но сейчас он с ужасом и отвращением смотрел на группу людей в серых домотканых балахонах, подпоясанных веревками или кожаными ремешками, стоящих перед кучей книг, сваленных прямо на землю. Вглядевшись, Билон заметил среди них порнографический журнал, роман "Таинственный враг" популярного беллетриста Тора Собернера, школьный учебник биологии и справочник "Принципы линейного программирования".
— Пожертвуйте на нужды святой церкви Ган-Гло, — обратилась к Билону молодая девушка, которую уродовал бесформенный балахон и сильно не шедшая ей прическа узлом.
— Нет! — Билон буквально отшатнулся от девушки, причем с таким видом, что она испуганно отпрянула от него, скрестив пальцы. С опаской посмотрев на Билона, она повернулась затем к другому зрителю.
А действо тем временем продолжалось. Всем распоряжался невысокий человек со всклокоченной шевелюрой и посохом со спиральным набалдашником. По его сигналу откуда-то появился глиняный кувшин, жидкостью из которого оросили книги. Билон почувствовал сильный запах бензина.
Ярко взметнулось пламя, и главный распорядитель завопил, грозя своим посохом освещенным окнам библиотеки:
— Сжечь! Сжечь! Сжечь дьявольские искусы! Сжечь храм сатаны! Сжечь растлителей душ!
Его крики подхватили все ганглоанцы. Выглядело это все очень театрально, но одновременно и довольно жутко.
Заметив среди зевак полицейского, Билон решительно подошел к нему.
— Почему вы не вмешиваетесь? — спросил он как можно более нейтральным тоном. — Это же нарушение порядка.
— У нас свободная страна, — пожал плечами полицейский. — Все могут высказывать свое мнение. А штраф за нарушение общественного спокойствия они заплатили заранее.
"И взятку тоже", — подумал Билон, уходя прочь. Вслед ему неслось молитвенное пение, прерываемое время от времени призывами сжечь всех нечестивцев. На душе было противно.
От метро до дома, где жил Билон, было около пятнадцати минут ходьбы. Проходя темными, почти безлюдными улицами, Билон вдруг почувствовал почти позабытый страх. В Дурдукеу он ничего не боялся. Преступность в столице Зерманда была минимальной, тем более, что ему как иностранцу и королевскому гостю ничего не угрожало. Но дома вечером надо было всегда держать ухо востро. С беспокойством Билон осознал, что после всех покупок у него еще осталось более пятидесяти брасов. Хотя его район полтора года назад считался достаточно безопасным, мало ли...
Успокоился Билон только оказавшись, наконец, у себя дома. День прошел отвратительно — хуже не бывает. Даже захотелось опять вернуться в Зерманд, где человек, хотя и не имел доступа ко многим благам цивилизации, одновременно был свободен от большинства ее пороков.
Редакция газеты "Курьер" занимала несколько этажей в одном из небоскребов в деловой части города. Майдер Билон вошел в здание со смешанным чувством ожидания и робости — как обычно бывает, когда снова возвращаешься в коллектив, который покинул много месяцев назад.
Был обычный рабочий день. Из кабинетов доносился стук пишущих машинок, по коридорам ходили люди, но Билона так никто и не узнал, пока он, замирая, не открыл дверь своего отдела.
Большая комната с десятью столами почти не изменилась. Разве что добавилось несколько новых плакатов на стенах, да за столом Билона сидела незнакомая темноволосая девушка в очках и с короткой стрижкой.
Несколько секунд в комнате стояла тишина, а потом началось:
— Ба, да это же Билон!
— Привет, Майди! Вернулся таки, черт!
— О, вернулся, герой. Да проходи, Майдер, чего стоишь?
— Эй, Майди, расскажи, что там было!
— Да погодите вы! Дайте человеку придти в себя, тут столько изменилось, пока тебя не было.
— Да, Рэга мы зимой проводили на пенсию, а Тайсона и Куча уволили, так Тайсон куда-то пропал...
— А Куч перешел на телевидение и теперь все так же бегает по городу, только с камерой...
— А Лимфер теперь на радио. Ведет репортажи и получает вдвое, а Нимкин пошел на повышение...
— Да, его перевели в отдел политики.
— А он и там продолжает лизать задницу начальству, так что скоро его, наверно, опять повысят.
— Майди, твои вещи мы сложили вот в этот ящик...
— Да подожди ты! Майди, ты познакомься. Это Тайра, ее взяли прошлой осенью, когда стало ясно, что ты надолго...
— Тайра, смотри, это наш великий герой Майдер Билон.
— И (хи-хи) неженатый! Так что бросай своего бухгалтера и хватай, пока не поздно!
— Добрый день (это Тайра). Я много слышала о вас в последнее время.
— Так что она теперь сидит на твоем месте. Ты же все равно, наверно, к нам не вернешься.
— Ну да, теперь тебе заниматься городскими новостями как-то не с руки. Ты теперь, наверно, в начальство попадешь.
— Только не забывай нас, убогих. Кстати, ты нам выставить должен, за успех...
Дверь была уже раскрыта нараспашку. В комнате толпились и сотрудники из других отделов. Стоял такой галдеж, что Билону не давали вставить и слова.
— Тихо! — перекрыл все зычный голос появившегося завотдела новостей. — С возвращением, Майдер. Да, тебя ждет главный.
— Я знаю, — смущенно сказал Билон. — Я просто сначала хотел к вам зайти. И еще вот — это сувенир или, если меня действительно переведут в другой отдел, — на добрую память.
Все с удивлением смотрели на предмет, который Билон извлек из своего портфеля. Это была небольшая, высотой всего в двадцать сантиметров, статуэтка, изображавшая смешного толстячка, забавно танцующего над языками пламени. Статуэтка была темно-вишневого цвета и отполирована до блеска.
— Это хранитель очага, — объяснил Билон. — В Зерманде такие есть в каждом доме, их ставят на специальную полку над огнем. Считается, что хранитель своим весельем приносит дому радость и счастье. И еще хранителей очага принято дарить молодоженам. Или при рождении ребенка.
— Какая красивая, — выдохнул кто-то, кажется, Тайра.
— А что это за материал? — поинтересовался завотделом. — Похоже на дерево, но какое-то тяжелое.
— Это корень одного кустарника, который растет в пустыне, — сказал Билон. — Такие хранители ценятся выше всего. Обычно их делают из камня или бронзы. А дерево в Зерманде считается самым ценным материалом.
— Никогда бы не подумал, что черные могут делать такие вещи, — сказал кто-то. — Хотя это все равно только одно из их суеверий.
— А мне нравится, — послышался другой голос. — Хорошая идея, пусть и в нашем доме будет весело и уютно...
Завязалась дискуссия, и Билон покинул свой отдел почти незаметно.
В приемной у кабинета главного редактора на следующем этаже дежурила секретарша.
— Подождите, — попросила она, с интересом глядя на Билона. — Главный пока занят.
Секретарша была, похоже, из новеньких, перед Билоном она робела, а самому начинать с ней разговор как-то не хотелось. И Билон подсел к небольшому столику, где лежали несколько последних номеров.
Его внимание сразу привлекли заголовки на первой полосе сегодняшнего номера. "Демонстрация переросла в массовые беспорядки", — гласил самый крупный из них. Билон быстро просмотрел статью, даже, скорее, заметку. Так, фото, общий план, все слишком мелко, даже не видно, кто кого метелит. Из текста это тоже не ясно, но — зато — муниципальный совет Реперайтера принял решение временно запретить все демонстрации и шествия. С целью сохранения общественного порядка. Так-так...
А это что?! В самом низу крохотная заметулечка. Перестрелки на шуано-картайской границе?! Смотри одиннадцатую полосу. Ничего не понятно! Снова неопознанные летательные аппараты, опять бомбежка, Шуан наносит ответный удар по картайской военной базе, на границе идут перестрелки, КАРТЭК сообщает о загадочной гибели шуанской танковой колонны, шуанцы отрицают, но как-то неуверенно. Да неужели они до сих пор не понимают?!
А почему наши все время только ссылаются на шуанцев или КАРТЭК? Я же отправлял статьи! Должно же было быть опубликовано! И о Хольне, и о гибели деревни, и обо всем!
Билон взял номер недельной давности. Ну!? Первая полоса — задержан подозреваемый в убийстве девочки в Кавенисе (пригород Реперайтера). Рядом фото — вот такое зверское лицо бородатого заморца — некто Хурши Пуцучаи, продавец мясного магазина "Блуш"... Торжественное собрание в мэрии, посвященное... Некий Райнен Фремер, депутат парламента, член Движения за демократию, предложил законопроект о бесплатной медицинской страховке для неимущих. Проект отклонен парламентским комитетом по социальной политике. Глава комитета депутат такой-то заявил, что его принятие привело бы только к перекачке средств налогоплательщиков в карманы бездельников и неудачников... Некий безработный зарубил топором жену и выбросился из окна... В Валезе скоро выборы. Ожидается, что правящая партия Традиционалистов сохранит большинство... "Реперайтерские Корсары" разгромили в очередной встрече национального первенства "Тиртесских Странников" и в следующем туре принимают на своем поле лидера Северной конференции "Райвенских Драконов"...
Странно, ничего нет! И в предыдущем, и в следующем, и в еще следующем — тоже! Не получили или просто не поставили?!
Майдер Билон лихорадочно перелистывал страницы. Его репортажа нигде не было. В это время на столе секретарши зазвонил внутренний телефон.
— Господин Билон, — обратилась она к недоумевающему Майдеру. — Главный редактор готов принять вас.
"Курьер" — большая газета, и в кабинете главного Билону до этого приходилось бывать всего дважды: когда его принимали на работу и когда решался вопрос с его зермандской поездкой. Насколько помнил Билон, кабинет с тех пор не изменился. Те же темно-синие шторы, тот же пузатый аквариум с разноцветными рыбками, тот же стол с мраморной столешницей, те же черные кожаные кресла. Наконец, на столике в углу та же старая пишущая машинка, на которой, говорят, главный, писал свои первые материалы.
Не изменился и главный. Все то же брюшко, разве что чуть подросшее, очки, улыбка, вечно расстегнутый темно-синий пиджак — так, говорили в редакции, он выглядел всегда, когда хотел произвести впечатление демократичного газетчика. На самом деле, как слышал Билон, главный был скорее диктатором, чем демократом, и скорее администратором, чем журналистом.
После обычных приветствий и поздравлений стороны перешли к делу.
— Я бы хотел поинтересоваться судьбой своего последнего материала из Зерманда, — как бы между прочим сказал Билон. — Просто несколько дней я был в дороге и не видел последних номеров.
— Этот материал, к сожалению, не подошел, — небрежно махнул рукой главный. — Те люди, которые владеют газетой, да и я тоже, посчитали, что нет нужды привлекать излишнее внимание читателей к этой теме. К тому же, он получился слишком эмоциональным. Я не упрекаю вас, но это не наш стиль.
Билон промолчал. Больше этой темы он не касался. Беседа шла своим чередом.
