За гаражом, как и предполагалось, никто не следил. И ключи, чего и следовало ожидать, оказались на месте. Так что в три часа ночи, Вадим уже бесшумно проник в здание спортивного клуба. Вскрыл захваченной из гаража фомкой дверь в помещение администрации и два стоявших в нем шкафа с документами, и совершенно не удивился, обнаружив в конце концов во втором из них личную карточку майора из бригады "Вой" Андрея Павловича Кабарова. Дело, таким образом, было сделано. Оставалась самая малость: пойти по указанному адресу и взять жандарма за жабры. Но, к счастью, Реутов искушению тут же помчаться на Староприходскую сторону, где жил Кабаров, не поддался. Майор ведь тоже был не дурак. Мог и сообразить, что Вадим, раз уж знает его настоящую фамилию, может придти по его душу. И вообще, одно дело отстреливаться, когда приперло — как это делается Реутов вроде бы не забыл — и совсем другое, захватить живьем хорошо подготовленного противника, и не где-нибудь в лесу или, скажем, в полевых укреплениях, а в городской квартире. Такой подготовки Вадим не имел, и поэтому в четыре часа утра позвонил Купцову и, как вскоре выяснилось, хорошо, что позвонил ночью. Ему опять повезло, но у этой импровизации имелась хорошо выполненная "домашняя заготовка".

— Проходите, Вадим Борисович, — предложил Купцов, открывая перед Реутовым дверь в дом. — Попьем чаю, поговорим. Или вы кофе предпочитаете?

— По времени суток, предпочел бы кофе, — Реутов вошел в прихожую и через открытую дверь прошел дальше, в ярко освещенную электрическим светом гостиную.

— Тогда, подождите пару минут, — сказал, входя, вслед за ним хозяин дома. — Прислуги сейчас, как вы понимаете, в доме нет, так что придется мне самому похозяйничать.

— Разумеется, — пожал плечами Реутов и сел в кресло, стоящее сбоку от высокой стеклянной двери на веранду. — Хозяйничайте, Иван Фелоретович. Или, может быть, вам помочь?

— Нет, — отмахнулся Купцов, направляясь к двери, ведущей на кухню. — Что же вы думаете, я и кофе гостю сварить не сумею?

— Я Ольгу Григорьевну, часом, не разбудил? — Спросил Вадим, прислушиваясь, между тем, к смутным шумам внутри дома. Возможно, это была паранойя, но так же, не исключено, что страхи, как тени духов ада, вставшие за его спиной, после засады в доме ломщика, были небезосновательны. Теперь могло случиться все, что угодно, но Реутов не желал больше наступать на одни и те же грабли.

— Да, нет, — уже из кухни откликнулся Купцов. — Спит она. Дом-то у нас основательный, стены толстые. Наверху и не слышно ничего.

— Ну и, слава богу, — сказал Реутов, шурша газетой, лежавшей перед ним на журнальном столике. Действовал он при этом одной левой рукой, потому что правой снимал в это время с предохранителя заранее перезаряженный марголин.

— Можете говорить в полный голос, — сам Купцов говорил громко, чтобы его было слышно и в гостиной.

— У вас хороший дом, — марголин лег под газету, а нож спрятался в рукаве куртки. Если что, уронить его в ладонь и швырнуть в цель можно было почти мгновенно. А с левой руки Реутов в свое время метал ножи ничуть не хуже, чем с правой.

— Спасибо, Вадим Борисович, — сказал из кухни Купцов, позвякивавший там посудой. — Мне он тоже нравится, хотя некоторые находят, что бедноват.

— Ну это дело вкуса, — Реутов поднялся из кресла и, подойдя к двери на веранду, отдернул штору и посмотрел в залитый предрассветными сумерками сад.

— Вам покрепче? — Спросил Купцов.

— Да, пожалуйста, — попросил Реутов, наблюдая за движением легкой тени, скользнувшей между деревьями. — Всю ночь, знаете ли, на ногах.

Он дождался пока "тень" перебежит полосу света, падавшего из окна верхнего этажа, и скроется за ограждением веранды, удовлетворенно кивнул и вернулся в кресло.

— Еще минута, — сказал Купцов, судя по раздающимся из кухни звукам, сервировавший пока суд да дело чайный столик.

— Да я не тороплюсь, — успокоил его Реутов.

Он перевернул газетный лист, скользнул невидящим взглядом, весь, уйдя в слух, по строчкам газетных статей и черно-белым фотографиям, снова перелистнул ... Ощущение было такое, что в доме они не одни. Но те люди, которые скрывались пока за закрытыми дверями, появляться в гостиной не спешили. Получалось, что или он все-таки ошибается, или это всего лишь охранники Купцова. Впрочем, как известно, охранники могут не только охранять.

— Ну вот и кофе, — сказал Купцов, появляясь в дверях. Перед собой он толкал маленький столик на колесах, полностью сервированный к раннему завтраку на двоих.

— Спасибо, — улыбнулся Реутов, рассмотрев, что кроме кофейника, сахарницы и чашек, гостеприимный хозяин разместил на чайном столике и большую серебряную конфетницу с бельгийским шоколадом, и вазочку с домашним печеньем, и даже бутылку арманьяка. — Здесь можно курить?

— Курите, — разрешил Купцов. — Я потом проветрю.

— Спасибо, — поблагодарил Реутов, достал из кармана пачку "Беломора", вытряхнул из нее папиросу и, пока хозяин наливал ему кофе, неторопливо закурил.

— Итак, — сказал Купцов, не спрашивая Реутова, разливавший теперь по хрустальным рюмкам арманьяк. — Чем могу быть вам полезен, Вадим Борисович?

— Видите ли, Иван Фелоретович, — осторожно сказал Вадим. — Мне требуется помощь весьма необычного свойства. Не знаю, в ваших ли силах мне помочь, но больше, если честно, мне идти не к кому.

— Говорите, — предложил Купцов и взял со столика свою рюмку.

— Мне нужно поговорить по душам с одним человеком, — объяснил Вадим, тоже беря в руку рюмку. — Я знаю его адрес, но человек этот не простой, и я не уверен, что смогу в одиночку заставить его говорить.

— Понятно, — кивнул головой Купцов и пригубил арманьяк. — Кто он?

— Жандармский майор.

— Вообще-то мы с этими господами никогда не связываемся, — Реутову решительно не нравилось выражение глаз Купцова. И он был совершенно уверен, что с темой разговора это никак не связано. Ивана Фелоретовича тревожило что-то другое, но причина такого его состояния Реутову, разумеется, была неизвестна. — Но вам бы я в помощи все равно не отказал.

— Но все-таки откажите, — закончил за него Реутов, начинавший понимать, что ощущение тревоги посетило его совсем не напрасно.

— Вы правы, — согласился Купцов и вернул рюмку на место.

— Что-то случилось? — Спросил Вадим, тоже возвращая рюмку на столик и освобождая, таким образом, правую руку.

— Случилось, — Купцов наконец посмотрел прямо на Вадима, и выражение его глаз сказало Реутову все остальное, хотя подробностей при таком способе коммуникации узнать было и нельзя. — Видит бог, я вам обязан, Вадим Борисович так, как мало кому в мире. Ольга для меня все, но если меня не станет, кто позаботиться о ней?

— И что это значит? — Спросил Реутов.

— Я не знаю, во что вы, Вадим Борисович, оказались замешаны и, честно говоря, знать не желаю. Я только удивлен, что это случилось именно с вами ... Никогда бы не подумал ...

— Не тяните, — усмехнулся Вадим, которому, на самом деле, было не до смеха. Растерянный, испытывающий страх Купцов производил странное и страшное впечатление.

— Мне приказали вас найти и захватить, — с видимым напряжением сказал Купцов и отвел взгляд.

— Чего же вы меня кофеем взялись поить?

— Потому что не по-людски это ...

— Не по-людски, — повторил за ним Вадим. — А если я сейчас побегу?

— Поздно, — покачал головой Купцов. — В доме трое моих охранников и они вооружены. Вы и до двери-то добраться не успеете.

— Понятно, — кивнул Вадим. — Значит, решили угостить напоследок и сдать.

— Значит, так, — глухо ответил Купцов. — Мне просто некуда деться.

— Звучит убедительно, — Реутов вдруг почувствовал, как уходят страх и напряжение. Голова была ясной, сердце спокойным, и он знал, что надо делать.

— Иван Фелоретович, — спросил он. — А вы где в войну были?

— Где и все, — удивленно поднял на него взгляд Купцов. — Я же сорок первого года, вот на второй год и призвали.

— А служили где? — Как ни в чем не бывало, продолжил расспросы Реутов.

— Тыловая служба мотострелкового полка, а почему вы спрашиваете?

— Я потому спрашиваю, — ровным голосом объяснил Вадим. — Что я тогда тоже в армии был. Удивлены?

— Признаться, удивлен, — нахмурился Купцов.

Ну что ж, он, наверняка, не стал бы тем, кем стал, если бы не умел чувствовать, чем ветер пахнет.

— Тогда я вас, пожалуй, еще раз удивлю, — усмехнулся Вадим, видя, что его спокойный тон заставляет собеседника нервничать.

— Я, Иван Фелоретович, войсковой старшина в отставке. А служил я в 8-й казачьей бригаде. Черной. Приходилось слышать?

— Старшина? — Ошарашено вскинулся Купцов. — Черной?

— Сиди тихо! — Приказал Реутов, в руке которого уже появился марголин. — И слушай внимательно. Там, — он чуть повел головой в сторону двери на веранду. — Мой напарник с девятимиллиметровым автоматом. Если твои дурни сюда сунутся, пошинкуем в капусту и тебя и твоих телохранителей. А потом я с огромным удовольствием разнесу в дребезги череп Ольги Григорьевны, так что никакой Оганесян ей уже не поможет. Ты меня понял?

— Понял, — тихо ответил Купцов, который, по-видимому, такой разговор понимал очень хорошо. Впрочем, судя по всему, то, что так заговорил с ним "добрый доктор Айболит", которого он совсем уже собрался сдавать какому-то своему пахану — "Ну не полиции же, в самом деле?!" — повергло Ивана Фелоретовича едва ли не в полное изумление. Тем сильнее оказался эффект.

"Психология, однако".

— Ну вот и славно, — снова усмехнулся Реутов, ощущая удивительный подъем, который ему, однако, совсем не понравился.

"Революционный невроз ..." — но мысль эта лишь мелькнула на мгновение и исчезла, подавленная требованиями момента.

#1 Революционный невроз (1906) — книга французских психиатров Огюстена Кабанеса и Леонарда Насса, рассказывающая среди прочего о том, как становятся способны на преступления и зверства самые обычные люди, охваченные страхом, паникой, ненавистью и другими сильными чувствами.

— Вызовите своих людей и прикажите им сложить оружие, — сказал он вслух.

— Решитесь стрелять? — Кажется, Купцов начал уже приходить в себя.

— Даже не сомневайтесь, — предупредил Вадим, все еще надеясь, что возникшую ситуацию можно будет разрешить миром.

— Степа! — Крикнул Купцов, но, по-видимому, Степа слышал их разговор из-за прикрытой двери, ведущей в глубину дома. И не он один.

Вадим уловил движение в глубине кухни, дверь в которую так и осталась открыта, и в то же мгновение распахнулись еще две двери, та, что вела в прихожую и другая, к которой обернулся Купцов, обращаясь к своему Степану. Коротко ударила автоматная очередь, раздался звон бьющегося оконного стекла, и Реутов вылетел из кресла, стремительно смещаясь с линии огня, и одновременно кидая нож и стреляя из марголина. Все про все заняло считанные мгновения, но большего и не понадобилось. Один из нападавших — "Степа?" — был убит наповал. Второй — с перебитыми автоматной очередью ногами — жутко кричал на пороге гостиной, а третьему нож Реутова по рукоять вошел в правое плечо, так что тот выронил револьвер и теперь с удивлением пялился на свое плечо, вероятно, не до конца еще осознав, что же с ним случилось, и, не успев ощутить боль.

— Поля, сюда! — Крикнул Вадим и, одним прыжком оказавшись около бандита, уже начавшего вытаскивать из раненого плеча нож, подхватил с пола его револьвер и двумя выстрелами добил обоих оставшихся в живых телохранителей Купцова. Сам Иван Фелоретович с ужасом смотрел в это время, на входившую с веранды сквозь оставшуюся без стекла дверь Полину, вооруженную автоматом с глушителем.

— Еще мудаки в доме есть? — Спросил Реутов, оборачиваясь к Купцову, но, одновременно продолжая, следить за всеми тремя дверями.

— Нет, — устало выдохнул Купцов.

— Оружие есть?

— За ремнем, под курткой.

Реутов шагнул к Купцову, сдвинувшемуся на край кресла, задрал домашнюю фланелевую куртку и вытащил из-за ремня старенький потертый "браунинг".

— Как полагаете, Иван Фелоретович, — спросил Вадим, отступая в сторону. — В соседних домах выстрелы слышали.

— Навряд ли, — покачал головой Купцов. — Стены толстые. Разве что звон стекла ...

— Ну-ну, — с сомнением в голосе сказал Реутов и, разломив револьвер, вытряхнул из барабана патроны. — Как скажите. Я это к тому, что если они вызовут полицию, то я уйду отсюда не раньше, чем прибью и тебя, и Ольгу. А вот, к стати, и она.

Действительно, за оставшейся открытой дверью в глубине дома раздались быстрые шаги по лестнице и сразу за тем встревоженный голос Ольги Купцовой.

— Иван! — Крикнула Ольга. — У тебя все в порядке?

— Все в порядке, — ответил за Купцова Вадим. — Это я, Реутов. Ваш доктор.

— Вадим Борисович? — Удивленно воскликнула Купцова, входя в гостиную, и только в этот момент увидела, что здесь произошло. — Что это значит?

— Это значит, — спокойно объяснил Реутов, протирая револьвер носовым платком. — Что Иван Фелоретович решил, знаете ли, со мной расплатиться. От всей души, так сказать. Извольте ручку, господин Купцов!

Зажав обмотанный платком ствол французского "Манухина" в руке, Вадим протянул его рукояткой вперед к по-прежнему сидящему в кресле Купцову.

— Пальчики! — Приказал он, видя, что Купцов медлит. — А вы, Ольга Григорьевна, лучше вон на диван присядьте и, бога ради, не делайте резких движений. А то у моей девушки, знаете ли, нервы сейчас на взводе, неровен час, стрельнет ...

Как ни странно, его слова сильнее всего подействовали не на Купцову, которая тут же, не заставляя повторять просьбу дважды, прошла к дивану и села, а на ее мужа. Купцов протянул руку и без колебаний сжал в пальцах рукоять револьвера.

— Что-то еще? — Спросил он усталым голосом.

— Ваня? — Тихо спросила Ольга. — Ты ...?

— Молчи, — приказал Купцов.

— Поля, — попросил Реутов. — Найди, пожалуйста, на кухне полиэтиленовый мешок. А вы, Иван Фелоретович возьмите бумагу, — он кивнул на блокнот-ежедневник, лежащий на лаковом телефонном столике. — И ручку и возвращайтесь в ваше кресло.

— Так, — сказал Реутов, когда, вооружившись бумагой и цанговым карандашом, Купцов вернулся на свое место. — Пишите! Я, имя, фамилия, отчество, номер общегражданского паспорта ...

— Зачем? — Спросил Купцов, поднимая на Реутова взгляд.

— Без вопросов, — приказал Реутов. — Иначе, я начну стрелять по Ольге Григорьевне. Не верите?

— Верю, — Купцов тяжело вздохнул, придвинул к себе блокнот и, наклонившись над ним, начал писать.

— Правильно делаете, что верите, — кивнул Реутов. — Мне свою женщину надо спасать. Написали? Теперь пишите под мою диктовку. Являюсь агентом-осведомителем особого отдела жандармерии с 1987 года. Последние два года нахожусь на связи с майором Андреем Павловичем Кабаровым, служащим в аэромобильной бригаде Корпуса Жандармов "Вой". Написали? Подпишитесь.

По-видимому, Купцов уже все понял, но деваться ему было некуда. Он подписался, вырвал страничку из ежедневника и протянул ее Реутову.